Тэд Уильямс
Башня Зеленого Ангела. Том 2
Граф не мог скрыть удивления:
– Я никогда не видел ничего подобного!
Джирики повернулся, его лицо с высокими скулами оставалось безмятежным.
– Вам следует вернуться к вашим воинам. Очень скоро наступит момент, когда они должны быть в полной готовности.
Эолейр, который не мог оторвать взгляда от необычного представления, отошел назад по склону, стараясь удерживать равновесие при помощи широко расставленных в стороны рук, когда земля норовила сбить его с ног.
После четвертого удара большой участок каменной кладки рассыпался и упал внутрь, оставив наверху огромную брешь – словно гигантское существо сожрало кусок стены. Эолейр наконец понял значение слов Джирики и поспешил к Изорну и ждавшим приказа эрнистирийцам.
– Приготовьтесь! – крикнул он. – Сейчас начнем!
Земля содрогнулась в пятый раз, и этот удар получился самым сильным. Эолейр потерял равновесие, упал вперед и покатился вниз по склону, а обжигающе холодный снег попал ему в нос и рот. Он не сомневался, что его солдаты будут смеяться, но они не сводили глаз с горы у него за спиной.
Эолейр оглянулся. Огромная стена Наглимунда, толщиной в два человеческих роста, растворялась, точно песочный замок, по которому ударила волна. Слышался громкий скрежет камня по камню, но не более того. Стена рухнула на землю, на белые берега, с жутковатым приглушенным звуком, огромные хлопья снега взвились вверх и полетели во все стороны, воздух наполнился белым туманом, который почти полностью закрыл видимость.
Когда туман рассеялся, м’йон раши отступили. В стене Наглимунда появилась дыра диаметром в дюжину элей, открыв темные внутренности двора. Людское море стало медленно заполнять дыру. Сияли глаза. Мерцали наконечники копий.
Эолейр вскочил на ноги.
– Эрнистирийцы! – закричал он. – Ко мне! Час настал!
Но солдаты графа остались на месте, а из бреши в стене Наглимунда стремительно хлынула толпа – быстрая и бесчисленная, точно термиты из разрушенного гнезда.
Из рядов ситхи послышался громкий стук клинков о щиты, затем в воздух взмыло множество стрел, погубивших норнов, что бежали в первых рядах вниз по склону. Некоторые враги были также вооружены луками – они поднялись на сохранившиеся стены и стали стрелять оттуда вниз. Однако по большей части воины с каждой стороны не собирались терять время. С нетерпением любовников древние родственники атаковали друг друга.
Сражение перед Наглимундом быстро превратилось в сцену жуткого хаоса. Сквозь вихри снега Эолейр видел, что все новые и новые стройные норны появляются из бреши в стене. Среди них были и гиганты – существа, покрытые серо-белым мехом, вдвое превосходившие ростом человека, однако одетые в доспехи и вооруженные огромными дубинами, ломавшими кости, словно сухие палки.
Прежде чем граф успел отступить к своим людям, перед ним возник один из норнов. Невероятно, хотя шлем скрывал большую часть бледного лица, а доспехи защищали торс, черноглазое существо оставалось босым, и длинные ноги несли его по пушистому снегу, как по надежному камню. Норн двигался с быстротой рыси, и, пока Эолейр в изумлении на него смотрел, он едва не лишился головы после первого сокрушительного взмаха меча норна.
Кто мог представить такое безумие? Эолейр отбросил все посторонние мысли – ему пришлось сражаться за свою жизнь.
Норн держал в руке маленький щит.
А его более легкий меч был быстрее клинка графа Над-Муллаха. Эолейру сразу пришлось перейти в глухую защиту, отступая вниз по склону. Тяжелые доспехи и щит замедляли его движения, и пару раз он лишь чудом устоял на ногах. Он отбил несколько ударов, но возбужденная гримаса норна говорила о том, что еще немного, и враг найдет брешь в его защите.
Внезапно норн застыл на месте, и в его глазах появилось удивление. Через мгновение он упал лицом вниз. Из его шеи торчала стрела с синим оперением.
– Постарайтесь держать своих людей вместе, граф Эолейр! – Джирики, который находился немного выше по склону, взмахнул луком. – Если их разделят, они утратят мужество. И помните – у наших врагов также течет кровь, и они умирают!
Ситхи развернул лошадь и направил ее в самую гущу битвы; очень скоро его скрыли снег и метавшиеся фигуры сражавшихся воинов.
Эолейр поспешил вниз по склону к эрнистирийцам, вокруг ржали лошади, кричали люди и еще какие-то непонятные существа. Наступил практически полный хаос. Эолейр и Изорн едва сумели построить своих людей для атаки вверх по склону, когда появились два белых великана, вдвоем тащивших ствол дерева. С оглушительным ревом они бросились на людей Эолейра, используя дерево как косу, убивая тех, кто вставал между ними. Ломались кости, покрытые кровью тела исчезали под снегом. Объятые ужасом эрнистирийцы сумели попасть стрелой в глаз одного из гигантов, затем второго пронзило множество стрел, и он пошатнулся. Однако страшная пара продолжала сеять смерть, пока уцелевшие эрнистирийцы не сумели повалить и прикончить второе чудовище.
Эолейр огляделся по сторонам и увидел, что большая часть норнов сражаются с ситхи. И, хотя хаос сражения наводил ужас, Эолейр решил остановиться и понаблюдать. Такого не случалось с начала времен: шла битва между бессмертными. То, что ему удавалось разглядеть сквозь снег, представляло собой стремительное движение, обманные выпады, прыжки, мелькание темных клинков, летевших к цели, словно ивовые прутья. Многие поединки завершались чуть ли не до первых ударов; после подобных танцевальным па движений один из противников наносил единственный удар, и на этом все заканчивалось.
С вершины холма послышался пронзительный зов рогов. Эолейр поднял взгляд и увидел строй трубачей, которые стояли на камне, подняв к серому небу длинные, похожие на трубы инструменты. Но высокое пение рогов доносилось со стороны музыкантов, находившихся в тени Наглимунда, – когда норны наверху стены надували щеки, из их труб вылетали не звуки, а туча оранжевой, как закат, пыли.
Эолейр не сводил с них завороженного взгляда. Что это такое? Яд? Или еще один непостижимый ритуал бессмертных?
Когда оранжевый плюмаж начал стекать по склону горы, сражение в его клубах, казалось, стало распухать и извиваться – но никто не падал. Если это яд, – подумал граф, – то его действие изощреннее всего, о чем я слышал прежде. И тут Эолейр почувствовал жжение в горле и носу, попытался сделать вдох, и на миг ему показалось, что сейчас он задохнется и умрет. А еще через мгновение к нему вернулась способность дышать, но тут же на него обрушилось небо, тени стали удлиняться, а снег, казалось, загорелся.
Эолейра наполнил страх, который расцветал, точно огромный черный цветок изо льда. Люди вокруг кричали. И он кричал. А норны, которые бросились вперед из развалин Наглимунда, походили на демонов – даже священники не могли такого представить. Граф и его люди повернулись, чтобы бежать, но стоявшие за ними ситхи, безжалостные и золотоглазые, наводили такой же ужас, как их бледнокожие кузены.
В ловушке, – подумал Эолейр, все мысли исчезли у него из головы, осталась лишь паника. – В ловушке! В ловушке! В ловушке!
Что-то схватило его, и он ударил в ответ, отчаянно царапаясь, чтобы высвободиться из хватки ужасной твари, чудовища с открытым в крике ртом и огромным желтым лицом, из которого торчали щупальца. Эолейр поднял меч, собираясь его прикончить, но что-то еще ударило его в спину, и он упал в ледяную белизну, однако чудовищное существо не отпускало его, продолжая царапать лицо и руки. Он лежал лицом в холодном снегу, и, хотя продолжал сопротивляться, освободиться ему не удавалось.
Что происходит? – вдруг подумал он. – Да, в сражении участвовали чудовища, гиганты и норны – но ничего даже близко похожего на тварь, которая его схватила. И ситхи – он вспомнил, как ужасно они выглядели, и свою уверенность в том, что они устроили ловушку для него и других эрнистирийцев между собой и норнами, а потом принялись уничтожать смертных, – ситхи не наши враги!..
Тяжесть у него на спине ослабела. Он выскользнул и сел. Никакого монстра не было. Рядом сидел на корточках Изорн, который опустил голову, как больной теленок. И хотя вокруг бушевало безумие битвы, а его люди сражались друг с другом, точно бешеные собаки, страх начал отступать. Эолейр ощупал пальцами холодное лицо, потом вытянул руку в перчатке и посмотрел на оранжевый снег.
– Снег смывает эту дрянь, – сказал Эолейр. – Изорн! Они осыпали нас ядом! Но снег помогает от него избавиться!
Изорна вырвало, и он слабо кивнул.
– Мой также смыл снег. – Риммер сплюнул. – Я пытался… тебя убить.
– Быстрее, – сказал Эолейр, поднимаясь на ноги. – Мы должны попытаться вылечить других. Идем! – Он схватил пригоршню снега, стряхнув оранжевую пыль, и побежал к группе кричавших и дравшихся людей.
Все они были в крови, но раны оказались незначительными, главными образом царапины от ногтей и зубов: хотя яд вызывал безумие, он делал людей неуклюжими и неумелыми. Эолейр бросал пригоршни снега в лицо каждому, до кого мог дотянуться.
После того как ему и Изорну удалось привести в чувство тех, кто находился рядом, они быстро объяснили им, что следует делать, чтобы помочь остальным. Один из воинов так и не поднялся на ноги. Он потерял оба глаза, истек кровью и умер, испачкав землю вокруг себя. Эолейр накрыл изуродованное лицо мертвеца его собственным плащом, а потом наклонился, чтобы собрать новую порцию целительного снега.
Похоже, на ситхи пыльный яд действовал не так сильно, как на людей. Некоторые бессмертные, находившиеся ближе к стене, казались ошеломленными и двигались медленнее, но ни у кого не появилось симптомов безумия, которое овладело эрнистирийцами. И все же на склоне разворачивались жуткие картины.
Ликимейю и нескольких ситхи окружил пеший отряд норнов, и, хотя мать Джирики и ее спутники оставались в седлах и имели возможность наносить удары сверху, белые руки, которые раскачивались, точно жуткое растение, стаскивали с лошадей одного за другим.
Йизаши Серое Копье оказался лицом к лицу с завывавшим гигантом, который держал по раздавленному ситхи в каждой руке. Конный ситхи, чье лицо оставалось невозмутимым, как у сокола, пришпорил свою лошадь и поскакал навстречу врагу.
Джирики и двое других ситхи сумели поставить другого гиганта на колени и рубили все еще живого монстра, словно разделывали быка. В воздух взмывали огромные фонтаны крови, накрывая Джирики и его соратников липким туманом.
Группа норнов подняла на копья неподвижное тело Зиньяды, чьи светло-голубые волосы покрывала красная кровь, и с торжествующими криками бежали к стенам Наглимунда. Чека’исо и Каройи поскакали вслед за ними и растоптали их прежде, чем норны успели донести тело до стен, каждый убил троих белокожих врагов, хотя оба получили многочисленные ранения. Когда они прикончили всех норнов из этого отряда, Чека’исо Янтарные Локоны положил тело Зиньяды поперек своего седла. Его собственная кровь смешалась с кровью Зиньяды, и они вместе с Каройи отвезли ее тело в свой лагерь.
* * *
День продолжался, полный безумия и ужаса. За туманом и снегом солнце уже начало клониться к закату, разбитая западная стена Наглимунда засияла в свете тусклого дня, а снег стал еще более красным.
Мегвин, словно призрак, шла по границе сражения – впрочем, она и была призраком. Сначала она пряталась за деревьями, опасаясь стать свидетельницей ужасных вещей, происходивших вокруг, но потом что-то заставило ее выйти вперед.
Если я мертва, чего мне бояться?
Но ей было тяжело смотреть на окровавленные тела, что лежали на заснеженном склоне холма, и не бояться смерти.
Боги не умирают, а смертные – лишь один раз, – уговаривала она себя. – Когда все закончится, они снова поднимутся.
Но если так, какой смысл в сражении? И если боги не умирают, тогда почему они боятся орд демонов из Скадаха? Она не понимала.
Мегвин задумчиво шла между убийцами и их жертвами. Плащ развевался у нее за спиной, ноги оставляли маленькие ровные следы на белом и алом.
35. Третий Дом
Саймон находился в ярости. Они сами попали в ловушку, точно глупые ягнята на бойню.
– Ты можешь пошевелить руками? – прошептал он Мириамель.
Его собственные запястья были связаны очень надежно: два Огненных танцора мастерски умели вязать узлы.
Мириамель покачала головой. Он едва ее видел в сгущавшихся сумерках.
Они стояли на коленях в центре лесной поляны. Им связали руки за спиной, а также сильно стянули щиколотки. Саймон смотрел на беспомощную Мириамель, думал о животных, которые ждут смерти, и внутри у него снова начал собираться черный гнев.
Я рыцарь! Неужели это ничего не значит? Как я мог допустить, чтобы нас заманили в ловушку?
Ему следовало предвидеть, что такое возможно. Однако он, как олух, развесил уши, слушая комплименты Ройлстана.
«Ты видела, как рыцарь владеет мечом, – сказал предатель. – Ему нет нужды бояться Огненных танцоров».
И я ему поверил. Я не достоин быть рыцарем. Я опозорил Джошуа, Моргенеса, Бинабика и всех, кто пытался меня чему-то учить.
Саймон снова начал сражаться с веревками и в очередной раз потерпел поражение.
– Тебе что-нибудь известно про Огненных танцоров? – прошептал он Мириамель. – Что они с нами сделают? И что имели в виду, когда сказали, что отдадут нас Королю Бурь? Сожгут?
Он почувствовал, как Мириамель вздрогнула.
– Я не знаю. – Ее голос был ровным и мертвым. – Наверное.
Ужас и гнев Саймона исчезли, и на их место пришли сожаления.
– Я подвел тебя, верно? – спросил он. – Плохой из меня получился защитник.
– Ты не виноват. Нас обманули.
– Как бы я хотел добраться до горла Ройлстана. Его жена пыталась предупредить нас, но я повел себя как болван и не слушал ее. Но он… он!..
– Он также был напуган. – Казалось, Мириамель говорила с огромной высоты, словно вещи, о которых шла речь, не имели особого значения. – Не знаю, смогла бы я отдать свою жизнь ради спасения каких-то незнакомцев. Почему я должна ненавидеть тех, кто оказался на это неспособен?
– Проклятое Дерево! – У Саймона не осталось сил, чтобы жалеть предателей Ройлстана и Галлэйн.
Он говорил себе, что должен спасти Мириамель, разорвать веревки и вырваться на свободу. Но он понятия не имел, с чего начать.
Между тем лагерь Огненных танцоров жил своей жизнью. Несколько мужчин в белых одеяниях развели костер и готовили еду, другие кормили овец и цыплят, кто-то о чем-то тихо разговаривал. Среди них даже были женщины и дети. И, если бы не два связанных пленника и зловещие белые балахоны, вполне могло показаться, что это обычный вечер в деревне.
Мэйфвару, вожак Огненных танцоров, ушел с тремя своими помощниками в большой дом. Саймону даже думать не хотелось о том, что они обсуждали.
Вечер клонился к ночи. Одетые в белое люди приготовили себе скромный ужин, ничего не предложив узникам. Огонь продолжал свой бесконечный танец на ветру.
– Поднимите их. – Глаза Мэйфвару скользнули по Мириамель и Саймону и обратились к сине-черному небу. – Время близится.
Два его помощника заставили пленников встать. Ноги у Саймона онемели, а из-за связанных щиколоток он едва удерживал равновесие и упал бы на землю, если бы Огненные танцоры не схватили его за руки. Стоявшая рядом Мириамель также неуверенно держалась на ногах. Мужчина в белом обнял ее за талию, удерживая так, словно это не живой человек, а полено.
– Не прикасайся к ней, – прорычал Саймон.
Мириамель бросила на него измученный взгляд:
– Это бесполезно, Саймон. Успокойся.
Огненный танцор, стоявший рядом с ней, усмехнулся и положил руку ей на грудь, но Мэйфвару издал резкий звук, и тот сразу ее убрал и повернулся лицом к Мэйфвару, а Мириамель продолжала стоять молча, с безразличным выражением на лице.
– Идиот, – резко сказал Мэйфвару. – Это тебе не детские игрушки. Они для Него – для нашего Господина. Ты понимаешь?
Огненный танцор, стоявший рядом с Мириамель, сглотнул и быстро закивал.
– Нам пора. – Мэйфвару повернулся и зашагал к краю поляны.
Огненный танцор за спиной Саймона сильно толкнул его, и он рухнул, как подрубленное дерево, но лишь охнул, а ночь вокруг него принялась раскачиваться.
– У него связаны ноги, – медленно проговорил Огненный танцор.
Мэйфвару резко обернулся:
– Я знаю! Развяжите.
– Но… тогда они убегут?
– Привяжи веревку к их рукам, – сказал вожак. – А другой конец вокруг своего пояса. – Он покачал головой, с трудом скрывая отвращение.
Саймон почувствовал, что к нему возвращается надежда, когда мужчина вытащил нож и наклонился, чтобы разрезать веревки у него на щиколотках. Если Мэйфвару единственный, кто соображает, а все выглядело именно так, у них появлялись шансы спастись.
Когда они с Мириамель смогли идти, Огненные танцоры привязали к ним веревки и стали толкать вперед, словно они были быками, а если они спотыкались или упирались, тыкали им в спины наконечниками копий. Копья имели странную форму, короткие, с тонкими древками и очень острые, ничего подобного Саймон прежде не видел.
Мэйфвару шагнул в заросли на краю поляны и исчез, очевидно, их вели в какое-то другое место. Саймон почувствовал небольшое облегчение. Он долго смотрел на огонь, и его осаждали дурные мысли. Во всяком случае, они покинули поляну, и, возможно, им удастся сбежать. Он оглянулся и с тоской отметил, что почти все Огненные танцоры идут за ними, и длинный строй белых балахонов терялся в темноте.
Очень скоро оказалось, что они идут по утоптанной тропе, которая извивалась, но неуклонно поднималась вверх по склону холма. Видимость ограничивалась всего несколькими элями: землю покрывал густой туман, и серая мгла поглощала звук не хуже, чем свет. Если не считать шороха шагов нескольких десятков ног, в лесу было тихо. Даже ночные птицы не пели, и стих ветер.
Саймон мучительно искал выход, но все планы побега приходилось отбрасывать как невозможные. Враг сильно превосходил их числом, к тому же они оказались в незнакомом месте. Даже если они сумеют избавиться от Огненных танцоров и веревок, у них все еще будут связаны руки, и их моментально поймают.
Он оглянулся на Мириамель, которая брела вслед за ним. Она выглядела замерзшей и несчастной и, казалось, сдалась. Ей хотя бы позволили остаться в плаще. Вначале, когда она еще не окончательно пала духом, Мириамель сумела уговорить одного из Огненных танцоров, и он не стал забирать у нее плащ, защищавший от холодного ночного ветра. Саймону не повезло. У него отняли плащ вместе с ножом кануков и мечом. Лошади и седельные сумки находились в каком-то другом месте. И теперь у него была лишь одежда, а также жизнь и душа.
А еще жизнь Мириамель, – подумал он. – Я поклялся ее защищать. И все еще за нее отвечаю.
И это его немного утешало. Пока он дышал, у него была цель.
Ветка ударила его по лицу, и он выплюнул мокрые еловые иголки. Мэйфвару оставался маленькой призрачной тенью в тумане, он вел их все дальше, поднимаясь вверх по склону.
Куда мы идем? Возможно, будет лучше, если мы этого не узнаем.
Они брели сквозь серый туман, точно проклятые души, пытающиеся найти выход из Ада.
Казалось, они идут уже много часов. Туман слегка поредел, но над ними все еще висела тяжелая тишина, а воздух оставался густым и влажным. Затем, так же быстро, как проходят зимние сумерки, они вышли из леса и оказались на вершине горы.
Пока они шли в тени леса, тяжелые тучи скрывали луну и звезды и единственным источником света были факелы и метавшиеся языки пламени огромного костра. На наклонной поверхности вершины тут и там виднелись выступы странной формы, освещенные мерцавшим красным пламенем, и казалось, будто это великаны, которые шевелятся во сне. Когда-то они могли быть частями огромной стены или другого крупного сооружения, а сейчас превратились в обломки, разбросанные повсюду и покрытые ковром из лиан и травы.
В самом центре на вершине горы стоял очищенный от растительности камень высотой с двух человек – огромный бледный кусок скалы, угловатый, точно лезвие топора. Между высоким костром и камнем замерли три неподвижные фигуры в темных одеяниях. Они выглядели так, словно очень долго чего-то ждали – возможно, столько, сколько сами скалы. Когда Огненные танцоры подвели к ним пленников, темное трио повернулось к ним практически одновременно.
– Приветствую вас, Дети Облаков! – прокричал Мэйфвару. – Приветствую Господина Первого Избранника. Мы пришли, как он хотел.
Фигуры в черном молча на него смотрели.
– Мы привели даже больше, чем обещали, – продолжал Мэйфвару. – Слава Господину!
Он повернулся и помахал своим подручным, которые поспешно вывели Саймона и Мириамель вперед; но, когда они подошли к большому костру и молчаливым наблюдателям, Огненные танцоры замедлили шаг, остановились и беспомощно посмотрели на своего вожака.
– Привяжите их к дереву, вон там. – Мэйфвару нетерпеливо указал в сторону мертвой сосны, в двадцати шагах от костра. – И побыстрее, уже почти полночь.
Саймон застонал от боли, когда один из Огненных танцоров стал привязывать его руки, и без того стянутые за спиной, к сосне. Как только Огненные танцоры закончили и отошли, он придвинулся к Мириамель, и теперь их плечи касались друг друга; ему было страшно, а кроме того, так они могли шептаться, не привлекая внимания.
– Кто эти трое в темных одеждах? – тихонько спросил он.
Мириамель покачала головой.
Ближайшее существо в темном плаще медленно повернулось к Мэйфвару.
– Они для Господина? – прозвучал вопрос.
Слова были холодными и острыми, точно лезвие ножа, и Саймон почувствовал, как у него слабеют ноги. Он сразу узнал резкий, но мелодичный акцент, который слышал только в минуты ужаса… шипение Стормспайка.
– Да, – ответил Мэйфвару, быстро кивнув бритой головой. – Мне приснился рыжий несколько лун назад. И я знаю, что сон послал мне Господин. Он его хочет.
Существо в темных одеяниях некоторое время смотрело на Саймона.
– Может быть, – медленно проговорило оно. – Но ты привел еще одну, на случай, если у Господина есть планы и для нее? Ты принес кровь для Связывания?
– О да! – В присутствии странных существ вождь Огненных танцоров стал кротким и обходительным, точно старый придворный. – Двоих, что пытались нарушить обещание Господину! – Он повернулся и указал на группу Огненных танцоров, которые с испуганным видом ждали чуть в стороне.
Послышались крики, а потом несколько мужчин в белых балахонах притащили двух сопротивлявшихся человек, у одного из которых капюшон упал на плечи.
– Господь тебя проклянет! – закричал рыдавший Ройлстан. – Ты обещал нам, что мы будем прощены, если приведем этих двоих!
– Вы и были прощены, – весело ответил Мэйфвару. – Я простил вам глупость. Но вы должны быть наказаны. Никто не смеет убегать от Господина.
Ройлстан упал на колени, и те, кто его окружил, попытались поставить его на ноги. Должно быть, его жена Галлэйн потеряла сознание; она безвольно висела на руках двух Огненных танцоров.
Саймону показалось, что сердце сейчас выскочит у него из груди, и несколько мгновений он не мог дышать. Они были совершенно беспомощны, и на сей раз им никто не поможет. Они умрут на продуваемом всеми ветрами холме – или за ними придет Король Бурь, как сказал Мэйфвару, что намного хуже. Он повернулся к Мириамель.
Казалось, принцесса задремала, ее глаза были почти закрыты, губы двигались. Возможно, она молилась.
– Мириамель! Это норны! Слуги Короля Бурь!
Она его игнорировала, поглощенная собственными мыслями.
– Проклятье, Мириамель! Не делай так! Нам нужно думать! Мы должны выбраться на свободу!
– Закрой рот, Саймон! – прошипела она.
Он был ошеломлен:
– Что?!
– Я стараюсь кое-что достать. – Мириамель опиралась о ствол дерева, и ее плечи двигались. – Оно лежит на дне кармана в моем плаще.
– О чем ты? – Саймон попытался еще сильнее к ней придвинуться, и вскоре его пальцы коснулись ее плаща. – Нож?
– Нет. Они забрали мой нож. Твое зеркало – то, что тебе подарил Джирики. Оно осталось у меня после того, как я стригла тебе волосы. – Саймон почувствовал, как деревянная рамка появилась из кармана и коснулась его пальцев. – Ты можешь его взять?
– Но какая нам от него польза? – Саймон постарался покрепче сжать пальцами зеркало. – Не отпускай, пока я не буду крепко его держать. – Готово. – Он вытащил зеркало и крепко зажал в связанных руках.
– Ты можешь позвать Джирики! – торжествующе сказала Мириамель. – Ты говорил, что им можно воспользоваться в минуты самой серьезной опасности.
Саймон почувствовал, как его надежды исчезают.
– Но оно так не работает. Джирики не может просто взять и появиться. Тут совсем другая магия.
Некоторое время Мириамель молчала.
– Но ты сказал, что оно привело к тебе Адиту, когда ты заблудился в лесу, – слегка погрустневшим голосом ответила Мириамель.
– У нее ушло несколько дней, чтобы меня найти. У нас нет нескольких дней, Мири.
– А ты все равно попытайся, – упрямо сказала она. – Хуже не будет. Может быть, Джирики где-то рядом. Попытайся.
– Но я его даже не вижу, – запротестовал Саймон. – Как я могу заставить зеркало работать, если даже не могу в него посмотреть?
– Просто попытайся!
Саймон не стал больше спорить, сделал глубокий вдох и попытался представить свое лицо, каким оно было, когда он в последний раз видел его в зеркале ситхи. Обычно он мог вспомнить самые разные вещи, но сейчас внезапно понял, что детали от него ускользают – какого цвета у него глаза? И шрам на щеке, ожог от крови дракона – какой он длины? До нижней части носа?
На мгновение к нему вернулось воспоминание о боли от обжигающей черной крови Игьярдука, и показалось, что рамка дерева потеплела под его пальцами. Но она тут же снова стала холодной. Саймон попытался вновь призвать это ощущение, у него не получилось, однако он несколько мгновений продолжал свои бесплодные попытки.
– Не получается, – устало сказал он. – Я не могу это сделать.
– Ты недостаточно стараешься, – резко ответила Мириамель.
Саймон поднял голову. Огненные танцоры не обращали на них с Мириамель внимания, они не сводили глаз со странной сцены перед костром. Двух предателей, Ройлстана и Галлэйн, подтащили к верхушке большого камня и уложили на спины. Четверо Огненных танцоров, стоявших там же, держали их за щиколотки, головы пленников свисали вниз, и они беспомощно размахивали руками.
– Усирис Эйдон! – выругался Саймон. – Ты только взгляни!
– Не смотри, – сказала Мириамель. – Просто используй зеркало.
– Я же сказал, что не могу. К тому же из этого ничего не выйдет.
Он немного помолчал, глядя на судороги перевернутого вниз головой Ройлстана, который что-то невнятно кричал. Три норна стояли перед ним, глядя на него так, словно увидели на ветке интересную птицу.
– Проклятое Дерево, – снова выругался Саймон, а затем бросил зеркало на землю.
– Саймон! – с ужасом вскричала Мириамель. – Ты сошел с ума. Подними его!
Саймон ударил по зеркалу каблуком. Оно оказалось очень прочным, но ему удалось поставить его так, что оно опиралось о ствол, и он снова на него наступил. Рамка не поддалась, но кристаллическая поверхность лопнула с негромким хрустом, и на мгновение над зеркалом появился запах фиалок. Саймон снова ударил ногой, и прозрачные осколки разлетелись во все стороны.
– Ты сошел с ума! – Мириамель была в отчаянии.
Саймон закрыл глаза.
Прости меня, Джирики, – подумал он. – Но Моргенес говорил мне, что любой подарок, который нельзя выбросить, – это не подарок, а ловушка.
Он присел так низко, как только мог, но веревка не давала ему дотянуться до осколков связанными пальцами.
– Ты можешь до них достать? – спросил он Мириамель.
Она некоторое время на него смотрела, потом сползла вниз по дереву. Однако и ей не удалось достать до осколков.
– Нет, – прошептала она. – Зачем ты это сделал?
– Оно не могло нам помочь, – нетерпеливо ответил Саймон, – во всяком случае, пока оставалось целым. – Он дотянулся ногой до одного из крупных осколков и подтащил его поближе. – Помоги.
Саймон слегка приподнял осколок и попытался поставить его так, чтобы Мириамель до него дотянулась, но он соскользнул на землю. Саймон прикусил губу и приготовился к новой попытке.
Трижды осколок падал, заставляя его начинать все сначала. К счастью, Огненные танцоры и норны в черных одеяниях занимались приготовлениями к ритуалу, в чем бы он ни состоял. Саймон бросил быстрый взгляд на середину открытого пространства перед камнем и увидел, что Мэйфвару и его подручные стоят перед ним на коленях. Ройлстан перестал кричать, он издавал тихие стоны и дергался, ударяясь головой о камень. Галлэйн висела неподвижно.
На этот раз, когда осколок снова начал соскальзывать с сапога Саймона, ему удалось отклониться в сторону и прижать его к штанине и ноге Мириамель.
Что теперь? – спросил он у себя.
Мириамель прижалась к нему, приподнялась на цыпочки и переместила осколок выше вдоль ноги Саймона. Он с легкостью разрезал грубую ткань его штанов, появилась кровь, но Саймон застыл в неподвижности, он не хотел, чтобы боль его отвлекла. Догадка Мириамель вызвала у него восхищение. После того как она уже больше не могла подняться выше, они сдвинулись так, чтобы осколок оказался полностью на ноге Саймона, после чего Мириамель снова опустилась. Теперь пришел черед Саймона. Процесс был мучительно медленным, а осколок оказался намного острее, чем обычное стекло. К тому моменту, когда Саймон почти дотянулся до него рукой, их ноги покрылись кровью.
Когда Саймон снова попытался взять осколок, он обнаружил, что у него ничего не получается, и тут волосы у него на затылке встали дыбом, окружившие камень норны начали петь.
Мелодия поднималась, точно змея над своими кольцами, и Саймон почувствовал, что погружается в странное подобие сна. Голоса были холодными и пугающими и странным образом красивые. Он подумал, что слышит пустое эхо огромных пещер, музыкальную капель медленно тающего льда. Он не понимал слов, но вечная магия песни не вызывала сомнений. Она тащила его, как подземная река, вниз, вниз в темноту…
Саймон тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, и увидел, что оба пленника перестали сопротивляться, а норны встали вокруг камня, образовав треугольник.
Саймон изо всех сил напрягал руки, морщась, когда конопля вгрызалась в запястья; веревки терзали плоть, словно превратились в обжигающий металл. Мириамель увидела, что у него на глазах появились слезы, и прижалась к нему, положив голову на плечо, словно так могла заставить боль уйти. Саймон задыхался, продолжая свои отчаянные попытки. Наконец его пальцы коснулись холодной кромки, он почувствовал, как осколок разрезал кожу, и облегченно вздохнул.
Песня норнов закончилась. Мэйфвару поднялся с колен и подошел к камню.
– Время пришло, – крикнул он. – Господин должен увидеть нашу верность! Наступило время призвать Его Третий Дом.
