1. Хвалу святому воинству пою И предводителю дружины братской! Господень гроб он отстоял в бою С разноплеменной силой азиатской. Премного претерпел за жизнь свою, Но, торжествуя над геенной адской, Под знаменем Креста сумел собрать Паломников рассеянную рать.
2. О Муза, на вершине Геликона Увядшим лавром не венчаешь ты Своей главы – тебе к лицу корона Предвечных звезд надмирной высоты! Прости же, если противозаконно Я необыкновенные цветы Вплету в обыденную правду нашу И вымыслом чело твое украшу.
3. Парнасским опьяненная питьем, Певучим строчкам, после битвы краткой, Сдается правда на пиру твоем. Так мальчику, больному лихорадкой, Мы блюдечко с лекарством подаем, Обмазанное патокою сладкой: Настойку горькую он пьет до дна — Обманом жизнь ему возвращена!
4. О благостный Альфонс, от злого рока Ты спас мой парус в океане бед! Прими же труд поэта и пророка — Тебе вручить его я дал обет. О, как бы я хотел дожить до срока, Когда сияние твоих побед К великим приравняю я дерзаньям, Осмелясь пренебречь иносказаньем.
5. Когда от замков и монастырей, Объединительному внемля кличу, Уйдут в поход полки богатырей, Дабы вернуть фракийскую добычу, Тебя владыкой суши и морей, Совместник Готфрида, я возвеличу! Прочти мою поэму, Государь, Перчаткой латной в колокол ударь!
6. Пять лет прошло с тех пор, как на Востоке Сраженье грянуло за гроб Христа. Никеи затянулся штурм жестокий, Но Бог помог – и цитадель взята! Персидской крови пролиты потоки, И древней Антиохии врата Открылись хитростью. Тортоса пала. Зима на Киликию наступала.
7. Но дождь, губительный для ратных дел, Вслед за зимой ушел с полей окрестных. Создатель землю сверху оглядел — От солнца, от созвездий, нам известных, Блаженный дальше отстоит предел, Чем самый нижний ад от сфер небесных: Мгновенно от начала до конца Вселенную вбирает взор Творца.
8. В сирийскую пустыню, к пилигримам Он зрением всеведущим проник И по сердечным письменам незримым Читал, как по страницам вещих книг. Он видел, как в пылу необоримом Там Готфрид, светлой веры проводник, Не домогаясь ни казны, ни трона, Возжаждал вызволения Сиона.
9. Он видел, что алчба к мирской тщете Честолюбивым движет Балдуином, Что страсть мешает жизни во Христе Танкреду, сжав его кольцом змеиным, Что Богемунд доверился мечте Антиохийским возгласить руинам Порядок и закон, предначертав Им правоверья истинный устав.
10. Правленьем царства он настолько занят, Что не помыслит ни о чем другом. Ринальд кипит: «Когда же битва грянет?» И славы ждет на поприще благом. Ни золото, ни власть его не манят, От Гвельфа о триумфе над врагом Немало слышал он, горяч не в меру, И гордых предков следует примеру.
11. Затем в иные заглянув сердца, Узрел Господь усталость от скитаний, И Гавриила, горнего гонца, Призвал к себе – второго в райском стане: Он людям повеления Творца Несет, и нет посланца неустанней: К престолу Божьему, на небосклон, Молитвы смертных доставляет он.
12. Наставил Гавриила Царь Вселенной: «Пред Готфридом предстань, спроси его, Когда освободит он город пленный? Чего он ждет и медлит отчего? Пусть войско приведет к присяге ленной По праву полководца Моего! Баронов с именем Моим в девизе Поставит командирами дивизий!»
13. Спешит архангел выполнить приказ, Но прежде, в райском схоронясь покое, Для жителей земли, для смертных глаз Себе обличье создает мирское. Незримый дух, одетый в зримый газ, Приемлет облачение людское: Подросток или юноша на вид, Венцом лучей полуденных увит.
14. Белее снега прикрепляет крылья К плечам гонец Небесного Царя И в дольний мир слетает без усилья, Одолевая сушу и моря. Долину, тучную от изобилья, Увидел он и, птицею паря, Короткий миг помедлил над Ливаном: Что ждет его в краю обетованном?
15. Вознесся над скалистою грядой И вниз, к Тортосе, прянул с перевала. Наполовину скрытое водой, С востока солнце новое вставало, И Готфрид, день встречая молодой, На берегу молился, как бывало, Когда, смиряя блеск иных светил, Ему огонь о госте возвестил.
16. «Весь мир, – изрек архангел, – жаждет мига, Когда, бесстрашен и неодолим, От нечестивого спасешь ты ига Многотерпимый Иерусалим. Войска тебе вручили жезл стратига, Мы в небесах к тебе благоволим. Простерта над героем власть Господня! — Совет военный созови сегодня!
17. От имени Всевышнего с тобой Я говорю – доверься горним силам! С какой надеждой ты вступаешь в бой, С каким усердьем, рвением и пылом!» — Умолк посол и в тверди голубой Виденьем испарился белокрылым, А Готфрид, как младенец меж пелен, Блаженствовал, сияньем ослеплен.
18. Он удивился Божьему посланью И в сердце возлелеял мысль одну, Во всем покорный одному желанью К победе скорой привести войну. Не потому, что жаждал Божьей дланью Себе святую подчинить страну, А потому, что искрой был нелишней В костре, который возжигал Всевышний.
19. «Сражаться врозь нам более нельзя, — С такой к войскам он обратился вестью, Не гневом Божьим за отказ грозя, К уснувшему взывая благочестью, — Надежна, – убеждает он, – стезя, Проложенная справедливой местью!» — И вот уже курьеры и гонцы С депешами летят во все концы.
20. На зов его явились паладины, Лишь к Богемунду зря герольдов шлют. У стен Тортосы топот лошадиный, В домах странноприимных пестрый люд. В богоугодном рвении едины, Герою гости отдают салют, И Готфрид, благолепным ликом светел, Такою речью рыцарей приветил:
21. «Избранники Господни, вы одни Христовой церкви исцелите раны, Путем побед, минуя западни, Идете, именем Его сохранны. Десницей Божьей в считаные дни Вы усмиряли города и страны, По суше и по морю Алый Крест Несли до самых отдаленных мест.
22. Но не затем гнездо свое родное Мы бросили, доверившись волнам, Чтобы среди врагов в пустынном зное Клочок чужой земли достался нам. Одно – за веру погибать, иное — Внушать восторг туземным крикунам. Нелеп наш труд без святости распятья — Он крови пролитой не стоит, братья!
23. Нести божественную благодать — Вот клятва рыцарского легиона! Дабы под гнетом перестал страдать Смиренный житель бедного Сиона. Мы царство новое пришли создать, Безгорестное, как во время оно, Дабы, разбойничьих не зная троп, Мог пилигрим узреть Господень Гроб.
24. Мы любим ратным упиваться хмелем, Но высшую давно забыли цель. То ленимся сражаться по неделям, То бродим в поисках иных земель. Со всей Европы собрались и делим Позор войны, невиданной досель. Мы здесь, чтоб в Азии святыня крепла, А не курился дым над грудой пепла.
25. Житейскими страстями заклеймен, Империю не станет строить зодчий. Здесь очень мало верных нам знамен, Мы здесь одни, вдали от кровли отчей, В бескрайнем море варварских племен, И сколько нас посулами ни потчуй, Нам греки не помощники в борьбе. — Зачем же яму роем мы себе?
26. Дарована была нам Небесами Победа у антиохийских стен. Мы персов одолели, но не сами — Был свыше подвиг наш благословен. И если мы такими чудесами Пренебрежем, боюсь я, что взамен Проснется Божья ярость неслепая, Дарами нас иными осыпая.
27. Даров божественных не соберут Одни безумцы в мотовстве греховном. От альфы до омеги стройный труд Свершен в согласье с замыслом верховным! Наш путь свободен и подъем не крут: Дорога к обновлениям духовным Проходит через Иерусалим — Так отчего ж мы ожиданье длим?
28. Я к вам взываю, рыцари (да будет Услышан Небом клич призывный мой!), — Вам славу день сегодняшний добудет: Грядущий подвиг – сын его прямой! Он разум полководческий разбудит: Стоять нам здесь опасней, чем зимой. Пока мы собираемся в дорогу, Египет вышлет извергам подмогу!»
29. Окончил речь герой, и площадь вся В сомненье недовольном зароптала, Тут с места Петр Пустынник поднялся: Когда-то с паперти, как с пьедестала, К войне он первый звал, превознося Благую участь, а теперь устало Промолвил: «Истина открылась вам! Одно прибавлю к сказанным словам:
30. Похоже, что в уменье строить козни Вы вздумали друг друга превзойти: Кто больше поводов найдет для розни, Кто больше бросит дел на полпути! Но вижу я причину посерьезней, Что честь у крестоносцев не в чести: Гордыни пруд пруди у нас в резервах — Не угадать, кто первый среди первых.
31. Когда не царствует один судья, Свободно награждая и карая, Когда не верховодит власть ничья, Не будет распрям ни конца ни края. Монарха лицезреть мечтаю я На троне завоеванного края: Всю мощь святого воинства под ним В кулак единый мы соединим!»
32. Умолк старик. О, неземное благо, В уста Петра вложило ты слова Пророческие! Хлынула отвага В сердца, взыскующие божества. Забыта спесь и к властвованью тяга И вольности наследные права: Вильгельм и Гвельф из лучших двух фамилий Пред государем гордость преломили.
33. И вот уже целует крест ему Все рыцарство – в его отныне воле Решать, с кем помириться, а кому Погибелью грозить на бранном поле. Полки вождю покорны одному, Средь рыцарей ему нет равных боле. Союзный договор скреплен едва, И вот уже летит о нем молва.
34. К войскам выходит вождь, и громовое Ему навстречу катится «ура!», Но, безмятежен в грохоте и вое, Стоит мудрец, исполненный добра: «Проверить снаряженье боевое Должны мы завтра с раннего утра». В шатрах судачат старые вояки: «Водить полки сподобится не всякий!»
35. И вновь с востока юная заря Встает, но ярче, чем другие зори, На меди полковых значков горя, На пышной вязи и простом узоре. И каждый ратник знает, что не зря Он здесь, и с нетерпением во взоре Торопится, являя мощь и стать, Пред лотарингским герцогом предстать.
36. О память, с гибельной враждуя бездной, Ты прошлое хранишь назло годам! Дай только силы мне, и гром железный Прокатится по воинским рядам. Ушедшей доблести не соболезнуй! — Я всем народам почести воздам! Пока гремят стихов моих литавры, Столетий гордых не увянут лавры!
37. Вперед выходят галлы, чья земля Объемлет остров, где текут четыре Реки, где зреют тучные поля. Так под гербом лилейным на порфире Вассалы шли за братом короля, За Гуго шли, с тех пор почившим в мире. Хлотарь, хотя не принц и не король, По-королевски принял эту роль.
38. Затем настал черед идти норманнам: В тяжелых латах, в шлемах до бровей, Под Робертовым оком недреманным — Под оком принца голубых кровей! Из Франции, на горе мусульманам, До тысячи привел он сыновей! Вильгельм и Адемар в поход геройский Святыми пастырями шли при войске.
39. Под шлемом длинные власы свои Во имя Божье спрятали прелаты, Не пожалев о мирном житии, Коней взнуздали, облачились в латы, В Оранже провансальском и Пюи Собрали рать, не обещая платы. Легаты зря не тратили речей: За каждым шло четыреста мечей.
40. Булонцы вслед за Балдуином бравым, Гарцуя, выехали на парад. Полки возглавил герцог – этим правом Его облек порфироносный брат. Этьен, прославленный сужденьем здравым, Пять сотен конных вел в священный град, Но, как ни дерзостны сии герои, За Балдуином вышло больше втрое.
41. Седого Гвельфа рейнский эскадрон Стоял неподалеку наготове. С именьем вместе получил барон Германских предков имя, но по крови Латином был и множеству корон Наследовал у истринских низовий: Каринтией владела мать его, Где свевов обитает большинство.
42. К стране ее за молодые годы Немало прирастил он крепостей, Собратьев приучил терпеть невзгоды И не пугаться крови и смертей. Зимой спасался он от непогоды За кубком дружеским в кругу гостей. Теснили персов балагуры эти — Из многих тысяч полегло две трети.
43. За Гвельфом белокурый шел народ — Не кельты, не германцы по обличью: В краю, где Рейн не одолеешь вброд, За дамбами, в лугах, богатых дичью, Живут они, питаясь от щедрот Пучины, кланяясь ее величью, Но вздуется стихия, и тогда Не флот с товаром гибнет – города!
44. Приказ на выезд двум своим отрядам Дал Роберт Фландрский, тысячу собрав Бойцов для подвига, – с Вильгельмом рядом, С британским младшим принцем ехал граф. Ирландцы проскакали ряд за рядом, Насельники заснеженных дубрав, Косматые, а следом англичане: У каждого полсотни стрел в колчане.
45. За ними славный выступил Танкред — По красоте, по доблести природной Не ведал равных он, и не секрет, Что лишь Ринальд в отваге благородной Не уступал ему, но темный бред Томил героя страстью сумасбродной: Возлюбленную встретил он в бою И страхом напитал любовь свою.
46. Святому войску скорую победу Сулило Небо в тот злосчастный день. Танкред давно устал скакать по следу Бежавших в страхе персов и под сень Ветвистую укрылся – здесь Танкреду Покой желанный обещала тень. Здесь думал переждать он зной полдневный И передышку дать деснице гневной.
47. Но в рощице с язычницей младой Столкнулся рыцарь у волны бегучей: К ручью спустилась дева за водой, Прекрасна ликом над броней могучей, И только ярый взор горел враждой! — К ней тотчас воспылал он страстью жгучей. О чудо! Свой воинственный напев Завел Амур, родиться не успев!
48. Вскочила дева на ноги проворно И, шлем застегивая на бегу, Исчезла – не трусливо, не позорно: Отряд спешил на выручку врагу! А рыцарь в мыслях сдался ей покорно И словно смерти ждал на берегу. В походе и на лагерной стоянке С тех пор он тосковал о персиянке.
49. Он прежде первым был из удальцов И люди в нем тоски не замечали. Теперь чуть что он делался пунцов И очи долу опускал в печали. Насчитывала восемьсот бойцов Лихая конница его вначале. Он спутников в Кампанье отыскал, Где плещет море у тирренских скал.
50. На тощих лошадях, как для потехи, С турецким ятаганом на боку Скакали следом греки-неумехи, Две сотни конных было в их полку. В диковинку им ратные доспехи, Колчан и щит повесив на луку, Они служили правдою Татину: Он отступать привел их в Палестину.
51. Две сотни конных для такой войны Вас, греки, не избавили от срама! Кругом пожар, а вы со стороны Взираете на оскверненье храма. Кровавым зрелищем увлечены, Гадаете, чем завершится драма? Не сетуйте, что Греция – раба: Любезна грекам рабская судьба.
52. Последний на параде – первый в деле, Свободных рыцарей выходит полк. Что слава им Ясоновой кудели! — В служенье Марсу рыцарь видит долг. Дабы в своей озерной цитадели Король Артур в смущении умолк И выдуманной славой не гордился! Но кто же в командиры им годился?
53. Ничем друг друга не превосходя, Ни добродетелью, ни родословной, Решили рыцари избрать вождя По мудрой опытности хладнокровной. Возглавил полк немного погодя Дудон из Конца – шрам его надбровный Темнел, едва он начинал серчать, — Старинных битв почетная печать!
54. Евстахий выехал за братом старшим, За Готфридом, прославившим Брабант, Прошествовал с достоинством монаршим Брат короля норвежского Гернанд. С ним Родгер Бальнавиль победным маршем Скакал, а рядом Гентон, адъютант. Рамбальд с Герардом из другого клана К правителю примкнули Энгерлана.
55. Там был Убальд, и Розимунд там был, Внук знатного ланкастерского лорда, И Опиц, что забвению могил Деяньями умел ответить гордо. Три брата – Сфорца, Паламед, Ахилл — С Оттоном шли: ломбардцы знают твердо, Где щит добыл он – герб своей семьи С нагим младенцем в пасти у змеи.
56. Затем Эврар, Гернье, Рудольф и Гвидо, И Гвидо, но другой, – о славный круг! Нет, всех не перечислю я, но вида Не подаю, что обессилел вдруг. Продолжу труд: сошел под сень Аида С Гильдиппой Эдуард, супруг и друг: В походе претерпев немало тягот, Не ведали, что вместе в землю лягут.
57. С ним рядом стала ратницей она! — Чему Амур в своей не учит школе? — Казалось, доля на двоих одна Досталась им на чужеземном поле. И если муж был ранен, то жена Страдала вместе с ним от той же боли. Когда же рану наносили ей, С душою расставался он своей.
58. Но молодецкой удалью и статью Затмил Ринальд влюбленную чету. Боготворимый христианской ратью, Он рано возмужал, служа Кресту. Отмеченное вешней благодатью, Так плодоносит дерево в цвету. В сраженье он казался Марсом хмурым, А снимет шлем – проказливым Амуром!
59. Была София первенцем горда, Бертольд определил его в ученье. Младенец грудь еще сосал, когда К Матильде перешел на попеченье. Струилась в тихой Адидже вода, Но мысли об ином предназначенье Наставницею были внушены. — И тут с востока грянул гром войны!
60. Из дома в одиночку, безрассудно В пятнадцать лет он убежал в Пирей, Где на попутное пробрался судно. Прошел сквозь бури греческих морей. Пример, потомкам воссиявший чудно: Побега не припомню я храбрей! В боях три года, а на подбородке Еще курчавится пушок короткий.
61. Поет труба, и на широкий луг Пехоту пропускают эскадроны: Четыре тысячи господних слуг От Пиренеев поднял до Гароны Раймунд и каждому топор, и лук, И палицу вручил для обороны. Сильны тулузцы в ратном ремесле, И командир тулузский в их числе.
62. Из Тура, с берегов Луары влажных, Стефан, чей род там правил искони, Привел пять тысяч воинов отважных, Прекрасных блеском шлемов и брони, Но непригодных для сражений важных: Природе окружающей сродни, Они воспламенялись бранным жаром, Но, поостыв, теряли силы даром.
63. За ними, словно древний Капаней, Алкаcт повел гельветов к новым Фивам. Альпийский склон очистить от камней Привычней пахарям трудолюбивым, Но нет на свете армии грозней! — Тиары римской подняты призывом, Шесть тысяч встало под крестчатый герб, На меч перековав зубчатый серп.
64. Шел, замыкая воинство Христово, Камилла семитысячный отряд. На вымпеле – ключи Петра святого, Огнем на солнце панцири горят! Как встарь, пехота умереть готова, Латинской доблести свершив обряд. Похвастаться горазды исполины Всем, чем угодно, кроме дисциплины.
65. Окончен смотр – и вот уже вождей К себе сзывает Готфрид для совета И говорит им так: «Своих людей Поднять должны вы завтра до рассвета. В дороге не щадите лошадей Во исполненье высшего обета: К святому городу, к его стенам Приблизиться внезапно надо нам!
66. К препятствиям готовясь и к победам, Крепите сердце, воины Креста!» — Огонь речей, которым страх неведом, Вложил Создатель в мудрые уста. И каждый верил, что за ночью следом Заря взойдет, божественно чиста, Лишь Готфрид ждал рассвета с опасеньем, Встревоженный недавним донесеньем.
67. Еще вчера египетский халиф Стянул войска, и по его приказу Они к границам вышли, где залив Вдоль моря открывает путь на Газу. На Сирию, горяч, нетерпелив, Полки, конечно же, он двинет сразу. В раздумьях, как бы дать отпор врагу, За ординарцем Готфрид шлет слугу.
68. «На быстром корабле, мой Генрих верный, Плыви в столицу греков. Слышал я, Что полководец храбрости безмерной Идет с огромным войском в те края На помощь армии единоверной. Крепка надежда на него моя. В полярных областях, где холод адский, Набрал дружину королевич датский.
69. Боюсь я, что лукавый Алексей, Запутавшись во лжи неоднократной, Отговорит его, и воин сей Забудет нас, идя на подвиг ратный. Ты юноши сомнения рассей, Но с ним не возвращайся в путь обратный. Пусть явится на зов моей любви, А ты у базилевса поживи.
70. От хитрых византийцев мы зависим — К державному лгуну войди в фавор: Он время затянул с коварством лисьим, О помощи нарушив договор. Уедешь через час – тебя без писем Рекомендательных не примет двор!» — С посланьем важным всадник вдаль несется, И снова мир в душе у полководца.
71. Вот наконец, являя бирюзу, Врата небес раскрыла ночь глухая, И тотчас трубы грянули внизу И барабан ударил, не стихая. Раскатам, предвещающим грозу, Не радуется так земля сухая, Как радовались грому медных труб Мужи, чей нрав свиреп и облик груб.
72. Испытанные в пламени баталий, Привычно надевают смельчаки Нагрудники из богатырской стали, Со звоном в ножны вложены клинки. Знамена на ветру затрепетали, Стоят за командирами полки И, перестроившись в одну колонну, Победный крест подъемлют к небосклону.
73. Светило, разгораясь горячей, Давно уже не то, что утром ранним, Летят на войско дротики лучей: «Мы ваши очи искрами израним!» — И раны нестерпимы для очей. Ползет огонь по лезвиям и граням! Гремят доспехи, сердце веселя, От ржанья лошадей дрожит земля.
74. Вскрывать засады на пути неторном До выступленья сил передовых Разъездам Готфрид поручил дозорным, В разведку отряжая верховых. Ровнять приказано полкам саперным Ухабы под прикрытьем часовых, С дороги щебень убирать и глыбы, Которые им помешать могли бы.
75. Ни персов неожиданный набег, Ни аванпосты в чаще заповедной, Оберегающие тирский брег, Не сдержат этой поступи победной. С бурливой По, царицей наших рек, С ее напором, с яростью наследной Сравню я вздувшийся в кипенье злом Поток людей, идущих напролом.
76. Собрался было выйти им навстречу Эмир с высокой Трипольской скалы, Но остерегся бросить войско в сечу, Хотя имел надежные тылы. «Я на угрозы хитростью отвечу!» — Решил сатрап, – и вот уже послы Приносят крестоносцам от эмира Дары с покорным предложеньем мира.
77. А следом каменистою тропой К ним в лагерь, помня о святом завете, С горы Сеир спускаются толпой Мужи и жены, старики и дети, Народ гостеприимный, не скупой, Расспрашивают обо всем на свете, Дивятся на заморские клинки И смело просятся в проводники.
78. Недолго воины в горах гостили: Они спешили к морю, где давно Их ждали флаги дружеских флотилий, Где было все для них припасено: Под стоны бури и при полном штиле Приплыло в трюмах критское вино, Зерно и все, что армии во благо, — В дар от Эгейского архипелага.
79. Кипит и стонет пенная вода Под тяжестью судов на рейде жарком. По Средиземноморью никогда Не плавать больше сарацинским баркам: Эскадру снарядили города, Хранимые Георгием и Марком. Посильную им помощь предлагал Голландец, сицилиец, бритт и галл.
80. Сплоченные воинственным союзом, Они шагают, низкому чужды. А следом корабли идут под грузом, Чтоб не было ни в чем у них нужды. Судьба благоволит подобным узам: Они идут – и нет вокруг вражды. Святой земле протягивают руку, Где на кресте Спаситель принял муку.
81. Шло воинство, а впереди него, Мешая правду с вымыслом и ложью, Неслась молва, пророча торжество Крестовой рати, наполняя дрожью Того, кто преступил закон, того, Кто дерзостно попрал святыню Божью. И дрогнул деспот пред числом знамен И знатностью прославленных имен.
82. С тех пор он ждал и вечно был не в духе: Нет хуже зла, чем ожиданье зла. Сквозь камень крепостной сочились слухи, И точно смерть из дома в дом ползла. И были слухи так темны и глухи, Что понял царь: не развязать узла! «Для вражьих стрел не стану я мишенью!» — И к страшному склоняется решенью.
83. С недавних пор здесь правил Аладин — Так звался царь, жестокосердый смладу, Теперь, дожив до старческих седин, В бездействии он находил усладу. Но что он слышит? – некий паладин Грозит войной спокойствию и ладу! Он среди подданных своих тогда Нашел врагов для скорого суда.
84. У жителей Святой земли в то время Религии и веры было две: Пророка многочисленное племя И дети Иисуса – в меньшинстве. Подмяв Сион, тиран ослабил бремя Для мусульман и, стоя во главе Державы новой, непосильной данью Христолюбивый люд обрек страданью.
85. К нему вернулась из небытия Палаческая страсть – он вновь был молод! Своим деяньям больше не судья, К смертоубийству ощущал он голод. Так летом пробуждается змея, Казавшаяся мертвой в зимний холод, Так дремлет лев, но ради озорства Не вздумай тронуть дремлющего льва!
86. «С народцем этим зря я время трачу, — Ворчал владыка, – для него не грех Вселенскому порадоваться плачу, Что верным слезы, то неверным смех. Царя ограбить и убить в придачу — Вот что сегодня на уме у всех. Ворота города любой изменник Откроет крестоносцам ради денег.
87. Но мы посмотрим, кто из нас хитрей! Я нынче знатную устрою травлю. Младенцев на груди у матерей Недрогнувшей рукою обезглавлю! Не пощажу безбожных алтарей, Кострами Палестину позабавлю! Как не помочь помучиться врагу? — И первыми священников сожгу».
88. Такие деспот замышляет казни, Но медлит к избиенью бросить клич. Нет, он не отказал себе в соблазне Гнать безоружных, как лесную дичь. Не из приязни к ним, а из боязни Удерживал он занесенный бич, Надеясь в эту пору роковую, Что Готфрид с ним пойдет на мировую.
89. Не выдержал и весь таимый гнев На пажити обрушил и жилища. Угодья топчет царь, рассвирепев, Деревни превращает в пепелища. Не разбирает, где посев, где хлев: «Пока у франков есть вода и пища, Вольно им стены осаждать мои — Отраву лейте в реки и ручьи!»
90. Он понял, что молвой не приукрашен Крестовый подвиг, и, спасая трон, Сам занялся осмотром рвов и башен: Был город неприступен с трех сторон, И штурм внезапный был ему не страшен. Лишь северной стене грозил урон. Там стал он строить с жаром неуемным И поднял плату всадникам наемным.
