Тори Майрон
На поводу у сердца
Глава 8
Остин
Я думал, самое сложное испытание завершится вместе с окончанием похорон, но я ошибался. Самое сложное ждало меня после.
Да, я, безусловно, рад, что больше мне не приходиться мучиться от давящей мощи грустных чувств других людей, однако вместо этого теперь каждый день мне нужно справляться со своими собственными, что беспощадно сгрызают меня, стоит только оказаться наедине с самим собой.
И знаете, как я с ними справляюсь?
Элементарно: я сбегаю.
Да, я делаю именно то, за что Мэгги меня непременно отругала бы – сбегаю от проблемы, как трус, делая всё возможное, лишь бы ни на секунду не оставаться в одиночестве, чтобы не встречаться лицом к лицу со всем кромсающим душу месивом собственных эмоций.
Прекрасно, не правда ли? Очень по-мужски. Но не могу я иначе. Не могу! Нет во мне ни необходимой силы духа, ни времени, чтобы как следует придаться всепоглощающей печали и, так сказать, оплакать бабушкину смерть.
Каждый мой день после похорон выглядит в точности, как предыдущий: днём – предельная концентрация на последних занятиях и экзаменах в университете, вечером я полным ходом занимаюсь подготовкой к переезду, в чём мне очень сильно помогает Марк, а ночью – спасаюсь переизбытком различных эмоций моего дотошного соседа по комнате Кевина.
И мой план по избеганию погружения в тоскливые мысли был бы абсолютно идеальным, если бы не одно но: за последние дни я совсем не виделся с Ники. Однако в свою защиту хочу отметить – не только потому, что рядом с ней меня моментально переполняет боль утраты, смешанная с идиотской небратской любовью, которая ей на хрен не сдалась, но и потому, что у Николины все дни были забиты какими-то делами. А какими – она меня не просвещала. Но мне не составляет труда и самому догадаться, что, вероятнее всего, она проводит время с не пойми откуда появившимся парнем, о котором я ни черта не знаю. И это основательно выводит меня из себя.
Я должен узнать – кто он, и должен сделать это как можно скорее, чтобы дать ему ясно понять, что она в городе надолго не задержится. Я не оставлю Николину здесь одну. И в этом я абсолютно уверен, как никогда прежде.
– Слушай, ты всё ещё встречаешься с подругой Ники? – невзначай интересуюсь я у Марка, когда мы входим в лифт здания, в котором располагается его квартира.
– Эмилией? – отзывается он, недоумённо изогнув бровь.
– У неё нет других подруг, – мой голос звучит резковато, даже немного грубо, но друг не придаёт этому никакого значения.
После смерти Мэгги он вообще спускает мне любые непроизвольные выпады в свой адрес и при этом ведёт себя со мной в своей обычной манере – непринуждённо, весело, немного похабно и нисколько не акцентируя внимание на том факте, что я несколько дней назад потерял человека, который был для меня и матерью, и отцом, и бабушкой в одном комплекте. За что ему низкий поклон, потому как бесконечная череда сочувственных взглядов и совершенно бестолковых соболезнований уже, мягко говоря, сидит в печёнках.
– Встречаюсь, а почему спрашиваешь?
Я остро чувствую в нём любопытство с весомой долей душевного трепета, что я отмечаю в нём, наверное, впервые.
Надо же, а этому божьему одуванчику действительно удалось чем-то зацепить гуляку Эндрюза.
– Хотел узнать, может, она тебе что-то говорила про парня, с которым видится Николина? – максимально спокойным тоном выдаю я, вмиг ощущая резкий скачок удивления в Марке.
– Парень? У Никс?
– Да.
– Нет, Эми ничего такого не говорила. С чего ты вообще решил, что он есть?
– Она сама сказала.
– Сама, значит? – усмехается Марк, добавляя к удивлению щепотку ехидства.
– Да.
– Надо же. И кто он?
– Откуда мне знать?! Потому-то я и спрашиваю у тебя об Эми, – вновь не сдерживаясь, рявкаю в ответ.
– Да ладно тебе, чего так нервничаешь? Эми ничего не говорила. Мы с ней Никс вообще не обсуждаем. Да и если я не ошибаюсь, последние дни они не встречались. Может, за это время у неё кто-то и появился, – с деланным равнодушием произносит он, пока любопытство и некое волнение в нём лишь набирает обороты.
Это ещё какого хрена означает?
– И ты её ни с кем не видел? Вроде бы ты говорил, что вы с ней подружились, – напоминаю я его же слова, едва справляясь с возрастающим негодованием.
– О-о-о да! Ещё как подружились, – друг расплывается в подозрительно широченной улыбке. – Можешь не верить, но пока ты был в отъезде, с Никс неожиданно произошли чудесные изменения. Она вдруг изъявила желание стать со мной «белой и пушистой», а я лишь пошёл ей навстречу. Да и как тут было не пойти, когда девушка сама предлагает перемирие? Да ещё такая красивая. Твоя сестричка, как оказалось, та ещё горячая штучка, не так ли? – весело проговаривает Марк, а у меня аж лицо перекашивается.
Его «сестричка» будто режет острием по сердечной мышце, «горячая штучка» – по нервным окончаниям, а тёплая волна его похоти, вызванная одним лишь упоминанием о Ники, обжигает весь низ живота.
Марк не успевает открыть входную дверь квартиры, как я схватываю его за грудки и смачно прибиваю к стенке.
– Воу! Воу! Воу! Это еще как понимать?
Тотальное недоумение – вот из чего сейчас всецело состоит мой друг-блядун.
– Только посмей к ней притронуться, я не посмотрю, что мы лучшие друзья, и кишки тебе все выпущу! – практически рычу ему в изумлённое лицо, погружая его в ещё более глубокий ступор.
– Ты чего так взъелся? Я же ничего такого не сказал! – Марк поднимает руки, призывая меня успокоиться, но я так и продолжаю грубо вжимать его в стенку.
– Не сказал, зато почувствовал красноречиво.
– Да расслабься ты. Это обычная реакция на сексуальную девушку, не более.
– Я тебе всё сказал: чтобы даже не думал к ней подкатывать. Она для тебя под запретом, понял?
– Во даёшь, братец! Тебе не кажется, что это вовсе не тебе решать, с кем Никс водиться? Мне уже становится искренне жаль бедолагу, кто посмел положить на неё глаз. Нельзя же так.
– Ты меня понял? – игнорируя его комментарий, повторяю я.
– Да понял я, понял! Даже в мыслях не было!
– Ага! Конечно, не было. Мне-то хоть не заливай. Я как никто другой знаю твою слабость к сексуальным девушкам, – безрадостно усмехаюсь я.
Наконец расслабляю кулаки на его майке, отодвигаюсь от него и прохожу в квартиру.
– Да ладно тебе, Остин. У меня, конечно, сестер нет, но так сильно опекать её, как по мне, уже слишком. Она давно не маленькая девочка, какой ты её воспринимаешь, и вполне в состоянии сама отшить кого угодно.
Он в самом деле сейчас встаёт на сторону девчонки, с которой всегда и пяти минут в одной компании выдержать не мог? Мне, бля*ь, сон, что ли, снится?
– Ты прям говоришь её словами, – недовольно отмечаю я.
Марк захлопывает за нами дверь и тут же валится на диван, вытягиваясь во все свои метр девяносто.
– Значит, ей ты уже тоже мозг вывернул? Теперь я даже не удивляюсь, почему она так отчаянно пытается скрыть от тебя правду.
После этих слов шкала волнения Марка заметно повышается, словно он только что сказал то, чего не должен был.
– Что она от меня скрывает? – бросаю на друга прямой, острый взгляд.
– Ну… как что? Парня своего, конечно же. Что ещё она может скрывать? – отвечает он, стойко выдерживая со мной зрительный контакт, однако его внутреннее напряжения никуда не исчезает.
– Ты все-таки что-то знаешь? – не унимаюсь я, чувствуя, что он чего-то мне не договаривает.
– Да откуда мне-то знать? Я за Никс точно не слежу. У меня дела и поинтереснее имеются. Да и тебе, Остин, реально посоветовал бы не заострять излишнее внимание на её личной жизни, иначе все нервные клетки растеряешь. Не стоит за неё так печься раньше времени. Я уверен, когда у неё будет что-то серьезное, она и сама тебе обо всем расскажет.
Во второй раз он буквально цитирует слова Николины, словно сговорившись с ней. И мне всё больше начинает казаться, будто Марк и есть тот самый парень, с которым встречается моя малышка. Но такого не может быть. Не может. Не может же? Николь никогда бы не предала таким образом свою лучшую подругу, чего нельзя сказать о Марке по отношению к Эми, однако он всё равно ни за что не стал бы скрывать подобное от меня. Каким бы гандоном он ни был с девушками, как друг он у меня никогда претензий не вызывал. Ни разу!
Я шумно выдыхаю, отгоняя лишние мысли, и стираю тыльной стороной ладони испарину со лба, ощущая, как намокшая от жары майка неприятно прилипает к телу. Надо отметить, в Рокфорде впервые за долгие годы в конце весны стоит настоящий летний зной. Аж мозги плавятся. Духота стоит несусветная, а солнце после дня похорон начало ежедневно палить, накаляя город до предела.
Пока Марк зависает в телефоне, я отправляюсь на кухню налить себе выпить что-нибудь освежающего. Давно не был у друга в гостях, и потому мне сразу же бросаются в глаза разительные перемены в обстановке, а точнее, странный факт, что его обычно захламлённая квартира сверкает столь идеальной чистотой.
Никаких разбросанных упаковок от еды из ресторанов, пустых бутылок, переполненных окурками пепельниц, отсутствие грязной посуды в раковине, а все поверхности столов и пол вычищены до блеска. Даже запах, мать его, какой-то чересчур свежий, с примесью лёгкого цветочного шлейфа.
– Эмилия уже, что ли, начала жить с тобой? – бегло оглядев просторную студию, высказываю умозаключение.
К безупречной чистоте стоит ещё добавить кастрюли с приготовленной домашней едой на плите и источник приятного аромата – ваза с пышным букетом пионов на подоконнике. Их вид вновь окатывает меня дурным предчувствием, ведь мне прекрасно известно, что это любимые цветы Николины. Возможно, и Эмилии тоже?
– Чего? – оторвавшись от экрана смартфона, Марк выглядывает из-за спинки дивана.
– Эмилия уже переехала к тебе? В твоей квартире все так и кричит о присутствии женщины.
– Ах, ты про это. Нет, не переехала, просто частенько здесь околачивается.
И вот опять… фальшиво-беззаботный ответ, скрывающий под собой непонятное мне волнение. Он что-то утаивает. Но только что? С ним определённо происходит какая-то чертовщина, которая раздражает меня всё сильнее и сильнее.
Разумеется, я вовсе не считаю, что у друзей не могут быть секретов. Могут. Просто больше неопределенности и нерешенных задач я ненавижу, когда из меня делают идиота. А зудящее чувство того, что именно это сейчас и происходит, не дает мне покоя. Но Марк в самом деле никогда мне не врал. И Ники тоже. Так? Так! Поэтому мне нужно прекратить себе накручивать и выдумывать того, чего нет. Правильно? Правильно!
И именно это я и делаю все последующие дни – упрямо игнорирую навязчивую мысль о том, что Николь спуталась с Марком и просто боится сказать мне об этом. Игнорирую вместе со своей интуицией, настойчиво подсказывающей, что я всё-таки прав. Игнорирую, потому что не хочу верить, будто двое близких мне людей бессовестно врут мне в глаза, скрывая свои отношения. Игнорирую, как наивный придурок, вплоть до момента, когда по пути на сдачу итогового экзамена я в густом потоке других студентов подхожу к кафедре университета и напрямую сталкиваюсь с впечатляющей картиной, как Николина о чём-то активно общается с Марком на парковке возле его машины.
Почему впечатляющей?
Да потому что уже в следующий миг моя маленькая и невинная девочка оставляет все разговоры в сторону и, не обращая ни на кого внимания, САМА прижимается своим миниатюрным тельцем к почти вдвое большей фигуре Марка. Плавно проводит ладонями дорожку от низа его живота вверх к груди, недолго массирует ему плечи, а затем обхватывает руками его шею и с неподдельным жаром припадает своими губами к мужским, что тут же горячо ей отвечают.
Я должен прибить ублюдка прямо в эту же секунду, как ему и обещал, но вместо этого просто смотрю на страстное совокупление ртов этой лживой парочки и неумолимо превращаюсь в обездвиженный булыжник, не способный ни уйти, ни закрыть глаза, чтобы не видеть больше этой жаркой сцены.
Даже несмотря на находящуюся вокруг меня по меньшей мере сотню людей, мою грудь пробивает ревностным стержнем, прошивающим насквозь все мышечные ткани, а сердце – оно, как и я весь целиком, разом превращается в безжизненный камень, что с каждой секундой всё сильнее замедляет кровоток и перекрывает кислород в легких, заставляя меня учащенно набирать ноздрями воздух, чтобы не задохнуться своей же болью.
И хочу сказать, крайне острой болью, что прежде мне испытывать ещё не приходилось. И её главной причиной является вовсе не открытие о бессовестной лжи моих лучших друзей, и даже не вид наглых рук Марка, жадно ощупывающих округлые бёдра Ники так, как на людях ощупывать не совсем прилично, а то, что я чётко видел, что именно она проявила инициативу прижаться к нему, чтобы сейчас с полной самоотдачей вторгаться в его рот своим языком.
То, что со мной сейчас творится я могу охарактеризовать двумя словами – полный пи*дец. Или же – пи*дец двойной потому, что я какого-то чёрта так и продолжаю стоять как истукан, издалека наблюдая за этим незабываемым зрелищем. И делаю это вплоть до момента, когда мои охерительные друзья наконец отрываются друг от друга, садятся в автомобиль Эндрюза и с громким рёвом мотора срываются с места, оставляя меня с накрепко вколоченными в мозг тремя чёткими и фундаментальными выводами.
Первый – нужно всегда безоговорочно прислушиваться к своей интуиции. Второй – даже самым родным людям нельзя всецело доверять. Третий и он же самый плачевный – наконец-то я впервые в жизни на собственной шкуре ощутил всю силу пресловутого и мной же неоднократно обсмеянного словосочетания – разбитое сердце.
И, сука, клянусь, мне больше никогда смеяться над ним не захочется.
Глава 9
Николина
Я самая худшая подруга на планете!
Да, знаю, я говорила это уже неоднократно, но не могу не повторить ещё раз! Теперь я не только скрываю от Эмилии похождения Марка, но и с целью защитить Остина всячески пытаюсь избегать с ним встреч как раз в то время, когда моя дружеская поддержка ему нужна, как никогда прежде. Уверена, он не понимает причину моего игнора, а я в свою очередь не могу даже объяснить ему, что как бы мне ни хотелось быть с ним рядом каждую свободную минуту, обнимать, поддерживать и отвлекать от грустных мыслей, сделать это я не могу. Для его же блага.
И всё из-за долбаных сообщений Харта и его невидимой слежки, что уже начинает развивать во мне паранойю. Серьёзно. У меня крыша едет не на шутку. Даже на работе я не ощущаю себя в безопасности, опасаясь, что любой из отдыхающих клиентов может оказаться человеком Адама. И я полностью уверена, что именно так оно и есть. Однако что остаётся для меня непонятным, так это почему Адам по-прежнему позволяет мне работать в «Атриуме»?
Я предполагала, что неадекватная ревность первым же делом сподвигнет его отгородить меня от общения с клиентами, любыми способами заставив Эрика выкинуть меня из клуба, но этого не происходит, что, скажу честно, нисколько не радует, а наоборот – озадачивает и вынуждает постоянно пребывать в тревожном ожидании моего увольнения в любую минуту.
Но это всё, конечно, жалкие мелочи жизни, на которых даже не стоит заострять внимание, ведь первое место по пагубному воздействию на мои нервные клетки по-прежнему заслуживает моя главная заноза в заднице – Марк.
Клянусь, в моём лексиконе матерных слов не хватит, чтобы передать, как сильно я его на дух не переношу. Он достал меня настолько, что я готова лично сбросить его с тридцатого этажа его квартиры, а после отсидеть пожизненное за предумышленное убийство. И даже немаловажный факт, что Марк, в отличие от меня, безупречно выполняет обязанности друга Остина, нисколько не сглаживает мою неприязнь к нему.
Этот гад так и продолжает выводить меня своей пошлостью и вечными подколками, а его нескончаемые измены со всеми подряд без разбора настолько доконали меня, что сегодня я не выдержала его очередного поручения и сорвалась по полной программе, лишив этого кобеля секса с очередной попавшей под его обаяние девкой, тем самым взбесив его до неимоверности.
– Это какого хрена сейчас вообще было?! – разъярённо рычит Марк, имея в виду мой враждебный выпад на улепётывающую со всех ног от нас девчонку, чья модельная фигура совсем быстро теряется в толпе студентов.
– Это ты какого хрена выдал мне сейчас?! – огрызаюсь не менее злостно. – Твоя девушка болеет и сидит весь день дома в ожидании вечера, когда ты к ней придёшь, а ты, вместо того чтобы сделать это, просишь меня передать ей лекарство и пакетик с фруктами, пока сам отправишься резвиться с другой? Пошёл к чёрту, Эндрюз! Не будет этого! Моему терпению пришёл конец!
– Твоему терпению пришёл конец? – из-за злости он повторяет мои слова почти шёпотом. – Твой страх, что ли, совсем где-то затерялся, Никс?!
– Может, и затерялся! Вслед за твоей совестью! Хотя… О чём это я? Тебе вообще неизвестно, что это такое и с чем её едят!
– Как же ты меня зае*ала! Сколько можно мне своей совестью на мозги капать?
– А сколько ты можешь обманывать Эми?
– Да в чём проблема?! Какая разница, обманываю я её или нет, если у нас всё отлично? Разве я обижаю её этим? Она страдает из-за меня? Захлёбывается горькими слезами? Нет же! У нас всё от-лич-но! – повторяет мудак по слогам, тыча пальцем мне в голову.
– Конечно, отлично! Потому что она не в курсе, что ты вытворяешь за её спиной. Но ты не думаешь, что с ней будет, когда она узнает, в какого распутного вруна влюблена?!
– Так она и не узнает, если ты ей не проболтаешься! А ты этого не сделаешь, потому как и сама понимаешь, чем это для тебя кончится!
– Марк! Ну нельзя же так! Почему ты не можешь быть нормальным с ней? Она не заслуживает такого отношения.
– Да какого отношения, Никс? Какого? Я с ней, бля*ь, сама любезность. Что ты прицепилась? Я несколько раз уже навещал Эми во время её болезни: чай с клюквой ей заваривал, салфетки к носу подносил, термометр в рот вставлял, так что совесть моя перед ней чиста. И я не вижу ничего плохого, если в награду за своё образцовое поведение сегодня я вставлю какой-нибудь красотке кое-что другое, – на полном серьёзе выплёвывает Марк.
Мне даже в зеркало смотреть не нужно, чтобы понять, что моя челюсть только что опустилась до самой земли, а брови взметнулись до затылка.
– И не лупись на меня так. Я не понимаю, зачем нужно всё так усложнять? Эми со мной счастлива? Счастлива! Я с ней счастлив? Счастлив! И какая разница, если я попутно с кем-то трахаюсь? Это просто секс! Не устраивай из этого драму!
– Просто секс? Драму?.. Да… Ты… Ты… Чёрт! Мхм… – вместо отборной порции проклятий издаю сдавленный стон.
– Да кто я? Кто? Не тебе меня учить, ясно? Ты на себя-то посмотри сначала, Никс! Настолько уже во лжи погрязла, что мне до тебя, как до Китая!
– Интересно, из-за кого я в ней погрязла? – шиплю сквозь зубы я. – Ты мог просто ничего не рассказывать Остину, и мы продолжили бы нашу нелюбовь друг к другу на расстоянии, но нет же, нет! Взамен за молчание тебе захотелось не только поиздеваться надо мной, но ещё и заставлять врать подруге, поэтому не смей жаловаться теперь, что я выношу тебе мозги! – от переполняющей злости скрещиваю руки на груди, постукивая ногой о землю.
– Я тебя ничего не заставлял делать. Это был твой выбор. Да и вообще-то я сейчас не это имел в виду. Что ещё за парня ты выдумала, о котором Остин у меня спрашивал на днях?
Его внезапный вопрос проносится покалывающим холодом по позвоночнику.
– Что?! Он у тебя спрашивал об этом?
– Спрашивал. Причём крайне агрессивно. Ты какого хрена ерунду эту придумала?
– Почему ерунду? – бурчу я, мигом получая хмурый взгляд Марка. – Ладно. Ты прав. Ерунда это! Нет никакого парня.
– Да что ты говоришь? А то я не знаю! Зачем ты Остину наплела об этом?
– Так получилось. Нечаянно.
– Опять? Да, как я погляжу, у тебя вся ложь нечаянно получается, идиотка! – Его серые глаза помимо злости окрашиваются ещё и возмущением. – Думай в следующий раз хоть немного головой перед тем, как врать без надобности, чтобы мне потом не приходилось изворачиваться перед другом!
– А ты тут при чём?
– А при том. Мало того, что я и так скрываю от него правду о тебе, так ещё не хватало, чтобы Остин подумал, будто твой несуществующий парень – это я. Мне на пустом месте на хрен эти проблемы с другом не нужны. Я ещё согласился бы рискнуть получить от него по лицу, если бы ты отставила свою вечную игру в этакую недотрогу, что не позволяет нашей «дружбе» вместо траханья мозгов заняться нормальным трахом, но без причины ссориться с ним я точно не намерен, – заканчивает он, меряя меня сердитым взглядом, пока моё сознание прошибает внезапным озарением.
…Если потребуется, я уберу с твоего пути каждого, кого посчитаю нужным…
Вот оно! Вот же оно!
Какая же я дура недалёкая, раз не додумалась до этого раньше! Вот же моё решение по избавлению от Марка, которое всегда было перед самым носом, а точнее, следовало по моим пятам, куда бы я ни направлялась.
«Ты же прекрасно знаешь, как можешь быстро избавиться от этого недоумка».
О да, Адам, я знаю… Мне нужно всего лишь попросить. И твоя взяла – я сделаю это прямо сейчас же. Просто немного не так, как ты того ожидаешь, но всё же обещаю, что постараюсь тебя впечатлить.
– А знаешь, Марк, тут я с тобой абсолютно согласна. Наверное, и правда хватит с меня корчить из себя высоконравственную моралистку и стоит добиться мира с тобой другим путём, – всеми возможными силами подавив в себе злость, непринуждённо заявляю я. – Меня реально достало прислуживать тебе, а постоянные сцены твоих потрахушек и заигрываний поголовно с каждой особью с сиськами у меня уже вот тут сидят, – прислоняю ладонь к горлу. – Одно дело лишь догадываться о твоих изменах, и совсем другое сталкиваться с ними изо дня в день, поэтому ответь мне: твоё изначальное предложение за своё молчание ещё актуально? – отбрасываю волосы на одно плечо, впиваясь в парня испытывающим, томным взглядом.
– Не понял, – и его абсолютно растерянное лицо лишь дополняет сказанное.
– Ну-у-у… если я отработаю на тебе все свои навыки, что получила в «Атриуме», ты сохранишь мой секрет от Остина и отвяжешься от меня со своими поручениями и издёвками?
После этих слов его доселе побагровевшее от злости лицо моментально бледнеет на несколько оттенков.
– Чего? – вслед за лицом так же тускнеет и голос, а зрачки заметно расширяются от удивления.
Ох, могла бы запечатлеть эту оторопелую слащавую рожу, непременно сделала бы это. Не каждый день такое увидишь.
– Ты меня слышал, – прикусываю губу, игриво приподнимая одну бровь.
– Что за дебильные шутки, Никс?
– Да какие тут шутки, Марк? Ты меня так достал, что я уже готова на всё, лишь бы не видеть тебя больше, – вкрадчивым голосом заверяю я, вкладывая в него максимум убедительности.
На пару секунд прикрываю веки, чтобы натянуть на себя рабочий образ «Аннабель» и, довольно быстро справившись с этим, прижимаюсь к его крупному телу, что мгновенно напрягается от моих прикосновений.
– Я сделаю с тобой всё, о чём ты мечтаешь в своих самых смелых фантазиях. И ты знаешь, что на сей раз я не лукавлю. Ты сам неоднократно бывал в «Атриуме» и лично имел радость ощутить на себе все услуги девочек. Так вот всё то же и даже больше я готова сделать для тебя, чтобы после больше никогда не видеть.
Смелым движением руки провожу по его торсу снизу-вверх, с наслаждением наблюдая, как тотальный ступор в его серых глазах смывает нарастающим возбуждением.
А этот говнюк и вправду заводится с полуоборота, что мне только на руку.
– Я не имею ни малейшего представления, что за муха тебя укусила, но если это какой-то прикол, то отбрасывай его сейчас же. Со мной на эту тему шутки плохи, – он тихо выдыхает, когда я опускаю ладони на его плечи, совершая парочку массирующих движений пальцами по его бугрящимся дельтам, параллельно потираясь телом об него сильнее.
– Я же сказала: никаких шуток, Марк, и если не веришь, я прямо сейчас тебе это докажу.
Не дав ему возможности даже глазом моргнуть, резко обхватываю его за шею и притягиваю к своим губам, со всем имеющимся во мне жаром начиная убеждать его в своих намерениях.
Целую Марка так, словно хочу в нём раствориться, прижимаюсь грудью к его телу, обнимаю, сгребая в кулаки ткань его майки. А он довольно быстро прекращает себя сдерживать: приподнимает меня выше, чтобы поудобнее ухватиться за ягодицы, и начинает напористо сминать их в своих лапищах.
Противно ли мне вытворять подобное с Марком? Блевать хочется. Стыдно ли мне вытворять такое с Марком на глазах у множества людей? До покрасневших кончиков пальцев. Но «Аннабель» на всё это параллельно. В ней нет ни стыда, ни моральных устоев, ни чувства собственного достоинства. В ней нет ничего, что остановило бы меня принимать язык Марка в свой рот, при этом сладко постанывая ему в губы.
И, уверяю, Она сыграет эту партию до конца на все сто, лишь бы сподвигнуть Харта подтвердить свои угрозы делом.
– А ты, Никс, во всём дикая, как я посмотрю, – сквозь поцелуй Марк испускает хрипловатый шёпот, когда мои резвящиеся под его майкой руки уже вовсю царапают кожу широкой спины. – Нет чтоб сразу с этого начинать. Избежали бы кучи ненужной нервотрёпки, – добавляет он, всё ближе подбираясь пальцами к моей промежности.
Но так как Эндрюзу совсем не стоит знать, что для меня наша дикая страсть сравнима с объятиями с придорожным столбом, я шустро перехватываю мужскую руку до того, как она успевает добраться до абсолютно сухой ткани трусиков.
– Марк, контролируй себя, мы же на людях, – напоминаю я, прекрасно зная, что, если Эндрюза не притормозить, с его неадекватностью он вполне способен отыметь меня прямо в центре города.
– Да плевать я хотел на людей!
Вот… о чём я и говорю – у этого кобеля совсем мозги отрубаются, когда кровь приливает к члену.
– Здесь вообще-то твои преподаватели могут ходить, – полушёпотом ещё раз пытаюсь вразумить Марка, когда одна его ладонь телепортируется с моей ягодицы на грудь и сжимает её сквозь тонкую материю платья.
– Ммм… Да какие на хрен преподаватели, если я наконец до твоих обалденных сисек добрался?
Продолжая впиваться в мои губы, словно изголодавшийся вампир, он начинает интенсивно массировать мне грудь своими щупальцами.
– Но тогда нам нужно подумать об Остине… Он же тоже здесь учится, не дай бог ещё увидит нас, – спустя несколько секунд нашего эффектного представления произношу последний имеющийся в запасе аргумент, почему Марку необходимо охладить своё «приподнятое настроение».
И слава богу, он срабатывает. Фух… Я прям облегчённо выдыхаю, когда он, наконец, прекращает свой натиск на мои губы и грудь и делает шаг назад, пытаясь успокоиться. Беда лишь в том, что расслабление окутывает меня совсем недолго: сердце тут же делает кульбит, стоит только услышать его твёрдый возглас:
– Давай, прыгай в машину, мы едем ко мне!
Я перевожу на него изумлённый взор и сглатываю тошнотворный ком в горле, замечая очертания его готового к новым покорениям члена, проступающие даже сквозь плотную ткань штанов.
– Чего? Сейчас? Тебе разве на лекцию не надо было? – не знаю, как мне удаётся не проявлять в мягком голосе пробудившуюся тревогу.
В моих планах не было забегать с ним дальше второй базы, но потемневший, алчный взгляд Марка без слов даёт понять, что он останавливаться на этом не собирается.
– К чёрту лекции! Так и так собирался свалить с той девчонкой. Но ты ещё лучше, Никс. Хочу тебя сейчас же, – плотоядно ухмыляется он и, шлёпнув меня по заднице, подталкивает к пассажирской двери.
Вот же блин! Ясное дело – я не собираюсь никак ублажать мудака, однако сесть в машину всё же приходится, чтобы ещё больше подогреть мотивацию Адама от него избавиться. Я лишь искренне надеюсь, что он это сделает. И желательно, как можно быстрее. А пока мне нужно срочно придумать любую более-менее вразумительную отмазку, лишь бы не оставаться с Марком наедине.
Он точно конченый придурок, если с такой лёгкостью поверил в столь резкую смену моего настроения. Не будет этого! Ничего не будет! Я сдохну скорее, чем развлекать его стану. И, Марк, будто слыша мои мысли, решает лично устроить нашу погибель – меня аж придавливает спиной к сиденью, а громкий визг раздирает горло, когда он резко срывается с места и начинает лихачить по улицам Рокфорда с такой сумасшедшей скоростью, словно за нами увязалась погоня.
– Эндрюз, ты свихнулся так нестись?! На тот свет торопишься? – остервенело держась за дверную ручку, пищу я после очередного чересчур резво совершённого Марком манёвра.
– Не ссы в компот, малышка. Тебе же не впервой со мной ездить. Должна была уже привыкнуть, – с довольной улыбкой мартовского кота отвечает он и для обгона выезжает на встречку, собирая череду возмущённых сигналов других машин.
– Так ты ещё не гонял со мной никогда! – отмечаю я и вновь взвизгиваю, когда сумасшедший на полной скорости в последний момент уходит от столкновения с автобусом.
– Ну так ты же мне такую малину предлагаешь. Нужно поспешить, а то вдруг тебя опять перекроет, и ты решишь передумать.
Невзирая на недопустимое превышение скорости, он расслабленно откидывается в кресле и заползает правой рукой под подол моего платья, где начинает ласкать внутреннюю поверхность бёдер.
Я стискиваю зубы, мечтая с ноги врезать ему по лицу, а после отмыть с себя его отпечатки, но вместо этого отцепляю его руки от себя и плотно сжимаю колени.
– Не передумаю, Марк, поэтому руль сейчас лучше нормально обхвати и, мать твою, на дорогу смотри! – громогласно ругаюсь я, с ужасом замечая, как светофор переключается на красный и пешеходы начинают ступать на проезжую часть, а автомобиль по-прежнему летит вперед и даже не планирует останавливаться. – Марк!!! Тормози!!!
Даже сквозь свой истошный крик я слышу самый страшный для меня звук на свете, от которого мой мозг мгновенно вытягивает из глубин сознания ужасающий эпизод смерти папы. Я пугаюсь настолько, что намертво закрываю лицо ладонями и сильнее сжимаюсь в кресле. Сердце начинает набатом ухать в груди, заполняя тело парализующим страхом. Поджимаю ноги, опускаю голову вниз и неизвестно сколько сижу так сгруппировавшись, даже не улавливая момента, что мы уже остановились.
Не осмеливаюсь открыть глаза и убедиться, что мы не сбили никого из пешеходов, до тех пор, пока пространство салона не заполняется хрипловатым и до дрожи раздражающим смехом Марка. Лишь тогда я разлепляю веки и понимаю, что мы, как полагается, стоим прямо перед стоп-линией, пропуская гущу торопящихся по своим делам людей.
– Не думал я, что ты такая трусишка, Никс. Но кричишь ты, конечно, знатно. Если и на мне сейчас будешь так же кричать, то цены тебе вообще не будет. Люблю я голосистых. Ох, люблю! – мурлычет недоумок, заливаясь хохотом.
