ТОР РЕГНАРЕК
Москва, я не люблю Тебя
– Потрясающе, че пьешь?
Я достал армянский самогон и протянул ей, она хлебнула из горлышка, запрокинув голову, как Богиня.
Она довольно улыбнулась.
– Я тоже ученая.
– Количество членов женщины прямо пропорционально длине юбки по отношению к длине каблука и обратно пропорционально площади декольте, деленному на его объем.
– Чему? Чему?
– туда, обратно. Все одинаково. – И она еще отхлебнула из горлышка. – Ты знаешь, меня снимают на Тверской в этом наряде в ста процентов случаев, но у меня тест.
– А у меня тестостерон.
– Тогда поехали в морг!
– Гутен морген, ты патологоанатом?
– Да, испугался?!
– Я твой клиент, хирург! Ну и как вам все это, коллега?
Она еще отхлебнула и оценивающе посмотрела.
– Я хлебнула лишнего или ты и правда прекрасен?
– Я привлекателен, ты чертовски привлекательна, ну что, айда на сеновал!
Зазвонил телефон.
– Милый, ты не заблудился?
– Не успел.
–Ты не обидишься, если я заеду в офис, надо проибдировать немного, потом расскажешь, как у Булгакова!
– Хорошо!
– А поцеловать?
– Целую, любимая.
– Жена?
– Да.
– А ты не против, если мой муж на нас будет смотреть?
– Нет, не против. Я мечтаю посмотреть, как моя жена кончает с другим, и если я хочу получить это, надо доставить удовольствие по закону трансцендентальности еще кому-нибудь.
– А ты не против, если мой муж не только будет смотреть? – Ее зеленые глаза загорелись неукротимой энергией, она отхлебнула, взяла меня за руку и начала водить по прекрасной округлости своего бедра.
– Если в плане тебя, то как я могу быть против, это же супружеские обязанности. – У меня встал, она гладила меня по бедрам, потом остановилась, встала на цыпочки, и мы жарко поцеловались с языком, какие у нее восхитительные губы, бутылка была между нами как эстафетная палочка, мой член налился таким желанием и уперся в нее, видимо, не одна эстафетная палочка покоряла эти кисельные берега. Она оторвалась и передала бутылку мне, я отхлебнул.
– Он армянин, с таким. – И она показала мне русский фак по локоть, даже с учетом небольшой длины ее локтя, это был размер самой большой рыбины, которую я поймал в жизни. Будем надеяться, что она рыбак, а судя по легкости бытия с ней, она тот еще рыбак.
– Я его любовью научила заниматься, теперь он мой, у меня бабочки. – И она засунула мою руку к себе на живот, где правда были громы и молнии.
Я еще отхлебнул, немного опешив, все стало на свои места, я все понял.
– Ты знаешь, я все понял, я люблю всю жизнь одну женщину – Алену Свиридову, я долго разбирался в ее мужьях, дала молодому украинцу, это нормально – молодость, круто. Негру дала – понимаю, экспириенс там и все такое. Почему народная артистка России дала Макаревичу, знаю – по пьяни, а теперь ты мне открыла глаза на армян.
– Ну что, ко мне?
– Послушай, у меня номер в «Гранд Марриотте» еще свободен до 12, пошли туда, а армянину просто предоставим отчет, все-таки мы еще не слишком хорошо знаем друг друга.
– Струсил! – И она опять поцеловала меня, взяла бутылку, отхлебнула. – Знаешь, твой «Гранд Марриотт» – это пошло, я все же не шлюха, я жена.
– Тогда пойдем к Булгакову, ты знаешь, я пробую писать и хожу по тем местам, где бродит писательская энергия.
– Круто, я тоже пишу.
– Дашь почитать?
– Конечно, протоколы вскрытия!
Мы шли по Тверской, я обнял ее за точеную талию, бутылка гуляла по нашим рукам, было очень легко, пока я не подумал о единстве противоположностей, бутылка была армянская и размером меньше, чем член мужа патологоанатома, как же в ней помещается огромная армянская штука. Она допила и выбросила бутылку в урну, да, женщины не думают о трансцендентальности, парадигме, либерализме, политике, славянофильстве, они пьют что в руки попадется, а когда источник заканчивается, выкидывается в урну и ищется новый, поэтому обижаться на женщину не надо, обижаясь на них, мы поднимаем членоприемник до своего уровня. Хотя если есть член, есть и приемник, ничего зря не бывает, везет все же бонобам.
– А у меня приятель есть, Самвэл, он просто друг. Я его в морг брала.
– Трахнуть?
– Ты что, как ты мог подумать, ему просто интересно, я говорю, есть любовники, есть муж, а есть друзья, а ему говорю, Самвэл, ты мой лучший друг, но я тебе не дам. А интересно смотреть, как у него стоит, я ему говорю, потрогай труп, а там женщина была еще молодая без окоченения, а у него стоит на меня, он потрогал, а у нее пошли сокращения мышечные, он испугался, схватил меня за руку, меня как будто током ударило, я поцеловала его и трахнула прямо там, он кончил в меня, потом еще, потом еще, у него такая упругая елда с изгибом, он драл меня и драл без остановки, а член не опускается, я заподозрила неладное, а у него не опускается. Пришлось скорую вызывать, так его с приапизмом и положили.
– Излечили?
– Да, под наркозом.
– А что твой армянин?
– Он в тюрьме сидит уже второй год за убийство, я ему рассказала.
– Он что, Самвэла убил?
– Ты дурачок, хоть и ученый, после того как рассказала про Самвэла, он так меня припечатал, что я до сих пор вспоминаю, он же рогоносец и гордится этим, я ему рассказала, что мне нужна новая шуба, а он без работы сидел, только драл меня то один, то с любовниками, принес шубу на следующий день, а на позаследующий его взяли. В Мордовии сидит, езжу к нему. Так что можем зайти ко мне, правда, у меня брат двоюродный живет в соседней комнате, но он нам не помешает.
– Не, давай все-таки к Булгакову. – Все-таки есть во мне встроенный навигатор, и мы подошли к дому-музею.
Выглядело все очень мило, во дворике толпились молодые девушки, явно поклонники «Мастера и Маргариты», некоторые были с явно скучающими юношами.
СМС:
«Милый, дорогу нашел?? Как там Маргарита, летает? Я очень скучаю и хочу скорей добраться до постели, давай сегодня только трахаться, а любимый??»
Ответное СМС:
«Да, любимая, дорогу осилит идущий, а Мастер и Маргарита – это академик с коктейлем)), люблю, целую».
Мы сели в автобус, который почему-то назвали трамваем 302БИС, милый экскурсовод вещал про первую жену высоким голосом, мы сосались на последнем сиденье.
– А полоумную Аннушку он списывал с соседки из нехорошей квартиры, к которой постоянно стучали любовники, часто они приходили к ней одновременно, часто стучали в комнату к Булгакову, на что он говорил: «занято».
– Ты знаешь, я однажды дежурил, и ко мне в дежурку постучались, я тоже сказал «занято», потому что чпокал медсестру, а оказалось, что у нарколога белочка, и он сиганул с третьего этажа.
– «Пьяный врач на радостях выпал из окна, водка не кончается, жаль, что жизнь одна».
Я залез в ее трусики, там было все мокро.
Я почему-то посмотрел в окно.
– Ваабще, это место в Москве, у Патриарших, у Патриков сакрально, – продолжал высокий голос.
В окне у какого-то дома стоял Гребенщиков, пришел питаться сюда сакрумом, я помахал ему рукой на излете, он тоже меня узнал.
– У Патриков, может, это место сакрально, а у Митьков – вот это. – И я положил ее руку на свой член, который достал из штанов.
Трамвай не был полон, фактически он был пуст, кроме двух-трех парочек и джентльмена в пальто.
Шел дождь, спасибо ему за этот дауншлаг.
– Они обвенчались в 1913 году абсолютно счастливые, шутили с батюшкой, она была в юбке.
Патологоанатом, пользуясь преимуществами своего небольшого роста, нагнулась и начала обрабатывать его губами, а делала это знающе, теребя языком уздечку, а губы работали, как пылесос.
– Потом поехали на войну, где часто случались гангрены. Он пилил ноги, а она ему помогала, они очень уставали.
В глазах моих была такая бездна, горовод с высоким голосом смотрел на меня и охреневшим, а в его случае еще более высоким голосом:
– Там он встретил свою вторую жену, сестру милосердия, которая тоже помогала им пилить.
Моя анатомша поднялась и спросила горовода:
– А они пилили ноги со жгутом или без жгута?
Горовод еще более повысил голос:
– Они просто пилили вместе со второй женой-сестрой.
– Бедный, его бабы пилили, настоящий мужик, – сказал джентльмен в пальто на первом сиденье.
– Да, если мужика губит баба, значит, он настоящий, – сказал еще один одинокий мужик голосом судьи.
– Поэтому я всегда хотел быть Эмилем Кио, чтобы самому баб пилить! – сказал я громко на весь трамвай.
Все заржали, даже экскурсгоровод засмеялся и еще более высоким голосом продолжил:
– Никто не помнит, ходил ли трамвай по Патриаршим, те, кто читали «Мастера и Маргариту», считали, что ходил, а те, кто не читал, считали, что не ходил.
– А я не читала «Мастера и Маргариту».
– У тебя другие достоинства, ты Митьков слушаешь.
– Но если человек прочитывал «Мастера и Маргариту», то менял свое мнение и считал, что ходил.