Тони Кент
Покушение на убийство
Четырнадцать
Дэниел Лоренс сидел в своем «Порше 911» и слушал урчание двигателя, его низкий рев. Просто убивал время. Это единственное, что оставалось делать в нескончаемых лондонских пробках.
Короткая поездка от офиса Дэниела до отделения полиции Паддингтон-Грин занимала уже двадцать минут: дорожные работы, улицы с односторонним движением и просто большое количество машин – все указывало на то, что оставшиеся три мили займут еще столько же. Но это было неважно. Дэниелу было о чем подумать, пока его машина ползла вперед.
Последние несколько часов были самыми удивительными в жизни Дэниела. Британское правительство выбрало его представителем и защитником Эймона Макгейла во время допроса. Дэниел стал живым участником истории, что, конечно, было честью, но не только. Это дело будет решающим в его карьере.
Попрощавшись с Майклом на Флит-стрит, Дэниел за считаные минуты дошел до офиса. Все еще взбудораженный выигранным делом, он не обратил внимания на звуки сирен вдалеке. Центр Лондона всегда был полон подобных звуков. С чего бы ему замечать сегодняшние?
Первым сигналом, что что-то не так, был потрясенный вид секретарши Дэниела. Она не придавала значения черным потекам туши на своей левой щеке. Ее внимание было занято чем-то другим, а глаза прикованы к экрану телевизора на стене. Дэниел проследил за ее взглядом и сразу все понял. Изображения на экране были красноречивее слов. Вместе с половиной мира он не мог отвести от них взгляд.
Дэниел повернул налево на Марилебон-роуд и влился в извивающийся поток машин. Этот участок на одной из двух основных дорог в центр всегда стоял, но сегодня было хуже, чем обычно. Хорошо, если спидометру удавалось подняться до пяти миль в час, столько энергии двигатель тратил вхолостую.
Сейчас Дэниел не мог вспомнить, как долго он оставался на ресепшен в своем офисе, как долго глядел на экран – те часы были как в тумане. Он закончил прием посетителей на день, но и понятия не имел, во сколько это было.
Он помнил, что звонил Клэр, Майклу и отцу. Все три беседы, как и все остальное, состоялись, но, как и все остальное, забылись. Все послеобеденные события были затянуты мутной пеленой. По крайней мере, до судьбоносного звонка.
Не было никаких причин его ожидать. Конечно, внимание общественности к нему росло. Но Дэниел не смел и надеяться оказаться в числе кандидатур для столь масштабного дела. Любой мало-мальски грамотный лондонский адвокат не остановился бы ни перед чем в погоне за ним. Однако каким-то образом дело передали Дэниелу, что неизбежно вызывало вопрос – почему?
Все эти мысли пронеслись у Дэниела в голове после звонка, но не остановили его. Настроенный ухватиться за эту возможность, уже через несколько минут после завершения звонка он включил в офисе сигнализацию, настроил автоответчик и покинул здание.
От него требовалось на следующее утро присутствовать и представлять Эймона Макгейла в полицейском участке Паддингтон-Грин. Тогда же он впервые услышал это имя – и только его; остальную информацию он получит только в присутствии самого подзащитного. Но на данный момент и указания места было достаточно. В тот вечер в участке будет только один задержанный – убийца Нила Матьюсона.
Единственное дело в городе.
Осознав это, Дэниел понял, что не сможет ждать до утра. Он решил ухватиться за этот шанс и не отпускать его.
Он встретится с Макгейлом сегодня вечером.
Пробки, однако, явно никуда не торопились. Очень типично для Лондона – Дэниел считал это единственным недостатком любимого города. Пока его машина тащилась мимо станции метро «Бейкер-стрит», он понимал, что быстрее было бы пройти оставшиеся полмили пешком. Но задержка ни на что не влияла – без Дэниела не начнут.
Пятнадцать
– Чертов пронырливый засранец! – выкрикнула Сара Труман.
Ее резкий голос поразил Джека Магуайра. Он подскочил, ударившись головой о низкий потолок их репортерского фургона.
– Господи Иисусе, Сара. – Магуайр, потирая голову, повернулся в сторону того, что вызвало крик Сары. Остатки недоеденного чизбургера сползали по двум из шести экранов в задней части автобуса. На верхнем экране нахальный соленый огурец закрыл лицо главного репортера Мартина Хона.
Магуайр взял тряпку и вытер капли соуса с мониторов. На очищенном экране стала видна картинка, она же причина гнева Сары.
Лицо Хона пропало, на его месте появилась сделанная Магуайром видеозапись, но голос репортера продолжал звучать. Его идеальное английское произношение выгодно дополняло изображение – блестящий пример неспешного и ясного репортажа в прямом эфире. Читай он собственный написанный текст, это было бы еще более впечатляюще.
– Поверить не могу, что они так со мной поступили! – бостонский акцент Сары был более явным, чем обычно. Магуайр заметил, что такое случалось, когда она была раздражена. – Это мои чертовы слова, мой текст! А теперь этот высокомерный сукин сын декламирует их на весь мир. Будто это его репортаж.
Магуайр покачал головой. Он сочувствовал, но не был удивлен. Черта с два канал оставил бы такой материал Саре. Она изначально находилась на Трафальгарской площади, чтобы рассказать об относительно важном событии. Классическое непыльное задание, площадка для начинающего репортера, где она могла бы отточить свое мастерство. Никто не мог представить, что это станет эпицентром главного события года.
На месте Сара показала себя впечатляюще, этого отрицать было нельзя. Ее комментарии в прямом эфире были в лучшем случае средненькими, но это было объяснимо: никто из назначенных в тот день на площадь не был готов к той бойне, свидетелями которой они стали. Но вот главный репортаж Сары, сделанный буквально мгновения спустя, по-настоящему раскрыл ее талант.
Магуайр уже давно разглядел потенциал Сары и сегодня имел возможность в этом убедиться. И в долгосрочной перспективе сегодня наверняка началась ее карьера. Но сейчас все это было неважно. CNN, как любой солидный канал, платил своим главным репортерам внушительные гонорары. Взамен те рассчитывали на эфиры, а Трафальгарская площадь в данный момент была главным «шоу». То, что репортаж Сары передадут большим шишкам, было ясно как божий день. Так уж все было устроено, Магуайр это знал. Он также понимал, что чтение Хопом ее текста было огромным комплиментом, Сара должна быть благодарна, что он взял именно ее текст. А то, что он ни слова в нем не поменял, было еще более показательно. Но убедить в этом Сару будет непросто.
– Посмотри на это с другой стороны, Сара. Они знают, что они у тебя в долгу. Теперь они знают, насколько ты хороша. Зрители, возможно, не свяжут тебя и эту историю, но сегодня началась твоя карьера, сегодня был большой день для тебя.
– Тебе легко говорить. Какой бы голос ни накладывали, изображение-то твое. Одну меня поимели, чтобы оправдать зарплату Хона.
– Тебе нужно с этим смириться.
Магуайр понимал злость Сары, но он также знал, насколько она бессмысленна. В их профессии были и взлеты, и падения, Саре нужно будет научиться с этим жить. Или найти способ их обойти.
– Материал был отличный, – он продолжил, – но он свалился тебе на голову. Да, ты превосходно справилась. Да, я бы лучше слушал твой голос вместо его. Но это жизнь. Жалобы ничего не изменят. Если ты хочешь, чтобы это был твой материал, нельзя просто набрести на него. Нужно найти его, сделать историю. Тогда они не смогут отобрать ее у тебя, Сара.
Магуайр редко был столь резок, но ему нужно было это сказать. Сара должна была понимать, как устроен их бизнес, если ей хотелось добиться в нем высот. И Магуайр чувствовал, что его обязанностью было научить ее этому, даже если она не хотела этого слышать.
Сара не ответила – Магуайр знал почему, он понимал ее недовольство. Правду подчас трудно выслушивать, особенно когда эта правда столь несправедлива. Понимая, что его слова достигли цели, Магуайр отвернулся, дав Саре возможность побыть в одиночестве.
Сара посидела пару мгновений в тишине, в то время как Магуайр вернулся к аппаратуре. Размышляя над его словами, она смотрела на задние двери фургона. Каждое из сказанных слов было правдой, она это знала. И тем не менее принять их было трудно.
Как бы трудно ни было, Сара не была бы таким профессионалом, каким она себя считала, если бы не умела принимать конструктивную критику от человека, которому больше всего доверяла.
Сама на себя сердитая, она повернулась к Магуайру и открыла рот, чтобы извиниться, но не произнесла ни слова. Вместо этого она просто смотрела, как его умелые пальцы управляли сложным оборудованием, и восхищалась тем, как мастерски он обрабатывает съемку. Магуайр был человеком с четко расставленными приоритетами, который относился к своей работе серьезно, но не давал ей влиять на свои человеческие качества. Сара знала это, как знала она и то, что он был тем, на кого она могла бы – должна бы – быть похожей.
– Напомни мне, почему мы сидим именно здесь, Джек? Тогда как остальные – с другой стороны, у входа в участок? – Тон Сары ясно давал понять, что этот вопрос был также извинением и попыткой забыть ее вспышку гнева. Магуайр это, кажется, понял и ответил так, будто ничего не произошло:
– Именно потому, что все за углом. Что бы ни происходило у входа в здание, это покажут по всем каналам. Там нет эксклюзива, Сара. Но если бы это дело разгребал я, то не использовал бы главный вход и не продирался бы через толпу репортеров. Я зашел бы с черного хода. И если они так и сделают, тогда им придется пройти мимо нас.
Здание, у которого они сидели, – полицейский участок Паддингтон-Грин, самый защищенный на материковой части Соединенного Королевства. Эта уродливая серая бетонная высотка стояла рядом с не менее страшной эстакадой Марилебон, и мимо обеих ежедневно миллионы водителей проезжали по пути к более привлекательным образцам лондонской архитектуры. Со времен постройки в этом участке допрашивали практически каждого арестованного на английской земле по подозрению в терроризме. Здесь же держали и стрелявшего на Трафальгарской площади.
Вся мировая пресса собралась перед зданием в ожидании первых крупиц информации, которые им бросят. Никто не знал, когда этот первый брифинг случится, но они будут ждать столько, сколько нужно.
Однако ждать они будут без Магуайра и Сары. Следуя логике Магуайра, фургон CNN одиноко стоял за зданием, в тени эстакады. Лишь равномерный шум машин над головами напоминал им о том, где они.
– А как долго мы будем тут сидеть?
– Имей терпение, дорогуша. Задержанного подозревают в терроризме. Они могут держать его там без выдвинутого обвинения в течение двадцати восьми дней. Может пройти вечность до тех пор, пока мы что-нибудь узнаем.
– Двадцать восемь дней? Ты смеешься? Мы не будем сидеть тут так долго, правда?
– Будем сидеть столько, сколько потребуется.
Саре показалось, что Магуайр ответил раздраженно. Но когда он поднял глаза от своей аппаратуры, он улыбался. Любой намек на раздражение исчез из его голоса, когда он снова заговорил:
– Не волнуйся, я уверен, скоро что-нибудь будет слышно. Правительство не может слишком долго с этим затягивать, оставлять эту историю без комментариев. Но до того, как что-нибудь станет известно, через эти двери войдет и выйдет много людей, а увидим это именно мы. Все, что нужно, – немного терпения.
Сара явно расслабилась. Перспектива провести двадцать восемь дней запертой в фургоне не была привлекательной. Но она еще о многом хотела спросить. Следующий вопрос почти сорвался с ее губ, когда она заметила что-то через лобовое стекло.
– На что ты смотришь? – Магуайр согнул шею, чтобы проследить за ее взглядом.
– На то, как можно схватить эту историю.
Сара развила бурную деятельность. Она взяла диктофон, собрала свои черные волосы в хвост и оправила костюм:
– Дай мне сигарету.
– Что? Ты о чем? Я думал, ты бросаешь?
Магуайр окончательно растерялся. Он потянулся к нагрудному карману своей куртки к извечной пачке «Мальборо Лайтс».
– Я все время бросаю, сейчас это неважно. Я собираюсь пойти и нарыть материал, как ты и сказал.
Сара указала в сторону тени около черного входа. Магуайр проследил за ее пальцем и заметил небольшое движение в темноте. На секунду показалось, что это ничего не значит, но тут во мраке засветился малюсенький легко узнаваемый огонек зажженной сигареты.
– А, понятно. – Они припарковались в таком месте, что фигура в тени могла быть только полицейским из отделения. – Солидарность на перекуре, умница.
Сара ответила улыбкой. Она взяла сигарету, отвернулась от Магуайра и пошла в сторону размытой фигуры.
Подходя ближе, Сара привыкала к темноте и могла разглядеть больше деталей. Фигура, скрытая в тени, приобрела очертания высокого темнокожего сержанта лет тридцати. Сара приближалась, улыбаясь. На ее улыбку не ответили. Нужен был другой способ завести беседу.
– Вам больше не разрешают курить внутри, да?
Сара была явно из прессы, сержант это отчетливо видел и оставался враждебно настроенным.
– Не так много мест, где сегодня можно курить, – ответил он. Он явно настроился на короткие ответы.
– Хорошо вас понимаю. Мой оператор тоже не разрешает мне курить в фургоне. Здесь становится хуже, чем у меня дома. – Сара поднесла сигарету к губам. – Будьте добры.
Сержант достал зажигалку из кармана, протянул ей и наблюдал, как Сара сделала глубокую затяжку, впервые за три недели. Он понятия не имел, насколько она соскучилась по сигарете.
– Я полагаю, не стоит спрашивать, из-за чего вы здесь?
Сара рассмеялась, выпуская тонкую струйку дыма.
– Нет, думаю, нет. Мы здесь все заполонили, верно?
– Верно. Репортеры умеют путаться под ногами.
Слова сержанта выдали его неприязнь к прессе, но его тон намекал на то, что возможны исключения. Сара воспользовалась этим.
– Не могу не согласиться, – ответила она, стараясь, чтобы это не выглядело игривым. – Меня зовут Сара, Сара Труман, я из CNN.
Он взял протянутую руку и осторожно ее пожал:
– Приятно познакомиться, Сара из CNN. Я Тревор Генри.
– Взаимно, Тревор. Единственный плюс во времена, когда курильщиков преследуют, в том, что мы можем знакомиться с новыми людьми, верно?
Генри кивнул и улыбнулся, смерив Сару взглядом с головы до ног.
Она не знала, хотел ли он скрыть свой взгляд или сделал так нарочно. Но это было неважно. Выражение его глаз, когда он снова посмотрел ей в лицо, было достаточно красноречиво: ему понравилось увиденное.
– Итак, я должна спросить: вы связаны с делом?
– Конечно. – Отвечая, Генри повел головой в сторону здания. – Кто же не связан.
– И вы, я уверена, не можете об этом говорить.
– Не могу. Жаль, конечно. Не могу представить, с кем еще я поделился бы сведениями под запись. – Разговаривая, он поднес сигарету к губам, которые расплылись в игривой улыбке под взглядом Сары.
Дело движется, подумала Сара.
– А как насчет неофициально? – спросила она. – Что-нибудь не для вещания, но такое, что направит меня по нужному следу, впереди всех?
Генри с минуту смотрел улыбаясь, словно размышляя о последствиях положительного ответа. Они явно не слишком его обеспокоили.
– Хорошо, – наконец ответил он, – задавайте вопрос, а я отвечу, если смогу. Но многого вы не узнаете. А если кто-нибудь спросит, мы никогда не общались.
– Само собой. Итак, кто стрелявший? Ирландец, верно? Я видела его довольно близко, и он не был похож на исламиста.
Генри кивнул:
– Ага, он ирландец.
– Его имя?
– Ни за что. Придется вам подождать с остальными.
– Понятно. Почему он это сделал?
– Не могу сказать, даже если бы хотел. Он ничего нам не говорит, кроме своего имени. До тех пор, пока не поговорит с адвокатом.
– Кто его адвокат?
Сару начинало раздражать, как мало Генри знал, но она хорошо это скрывала.
– Без понятия. Никто еще не приезжал. Кого-то вызвали, но я не знаю кого.
– А Нил Матьюсон? Были высказаны предположения, что целью был не он, а Говард Томпсон. Это правда?
Генри пожал плечами.
– Тогда, может, он показал хоть какие-то признаки сожаления относительно гибели Матьюсона?
– Ни слова об этом не сказал. По крайней мере, не приносил извинений.
Генри посмотрел на часы. Язык его тела говорил Саре о том, что перерыв окончен. Он уронил окурок на землю, растоптал его ногой:
– Время вышло, Сара. Жаль, я не очень помог. Но если вам захочется поговорить подольше, может, за парой стаканчиков, вы знаете, где меня найти. Всего хорошего.
Сара улыбнулась в ответ как человек, заинтригованный предложением. Под маской заинтересованности скрывалось раздражение на Генри, который шел обратно в сторону здания.
Три недели я к ним не притрагивалась, и все насмарку ради вот этого.
Сара повернулась к фургону. Она знала, что Магуайр будет наблюдать, и поэтому повела плечами. Ее беседа с Тревором Генри не дала ей практически ничего. Уже это раздражало. Но скрытый смысл был еще хуже: двадцативосьмидневное ожидание все еще было возможным.
Она направилась обратно и по пути увидела пару приближающихся фар. Было только одно место, куда эта машина могла направляться.
В это же время автоматические ворота черного входа начали открываться.
Сара отступила обратно в тень. Отсюда ей открывался прекрасный вид на приближающуюся машину. Та, проезжая мимо, сбавила ход и свернула ко въезду в участок. Через пару секунд ее и след простыл.
Этих пары секунд Саре хватило для того, чтобы как следует разглядеть водителя. Она его узнала. Как любой начинающий репортер, она отработала в криминальном отделе. Благодаря этому она могла узнать многих известных адвокатов с одного взгляда.
Она заспешила обратно к Магуайру еще до того, как ворота закрылись.
– Джек, ты гений! – Сара практически вопила, запрыгивая на переднее пассажирское место.
– Почему? Что он тебе сказал?
– Кто, коп? А, к черту его. Он не сказал ничего нового. Я имею в виду твою идею сидеть здесь. Если бы мы были у парадного входа, я бы не увидела, кто вел ту машину. У нас есть зацепка, Джек. Теперь можно начинать нашу историю.
Магуайр засмеялся в унисон энтузиазму Сары, но все равно выглядел растерянным:
– Подожди, пожалуйста. Будет полезно, если мы оба будем знать, о чем ты. Какая зацепка? Кто был в той машине?
– Там был наш будущий материал. Ну, или, по крайней мере, его завязка. Полиция может ничего нам не рассказывать, но мы теперь знаем, кто будет защищать того человека.
Шестнадцать
Дэмпси вынул свое удостоверение из кармана пиджака. Он был следующим в длинной очереди посетителей на прохождение личного досмотра на входе в Скотленд-Ярд. Это был все еще всемирно известный адрес, а также штаб-квартира высших чинов Службы столичной полиции и многих британских разведывательных служб. Это было одно из самых хорошо охраняемых зданий в Лондоне. Единицам удавалось пройти сквозь его двери беспрепятственно. Но ведь и старших агентов DDS были единицы.
Защитная дверь отъехала в сторону по нажатию кнопки. Дэмпси шагнул внутрь и направился к главной стойке регистрации, глядя на висевшие над ней часы. Они показывали девять вечера. Поздновато для рабочего дня. Однако роли это не играло, во всем здании кипела жизнь.
Стойка ресепшен, казалось, служила координационным центром, которым управляло двое сержантов. Сегодня их могло бы быть десять. Две очереди посетителей в нетерпении ожидали, пока их примут и ответят на их вопросы. Дэмпси не встал ни в одну из очередей. Он настоялся в очередях достаточно для одного дня.
– Я ищу Алекса Хэнли, ассистента комиссара, – Дэмпси показал свое удостоверение первому сержанту. Из очереди раздался недовольный ропот. Дэмпси взглядом заставил его затихнуть.
– Он, эм, он у себя в кабинете на пятом этаже, – сержант за столом выглядел обескураженным. Мало кто вел себя в Скотланд-Ярде так властно и напористо. Именно поэтому Дэмпси так себя и повел. Взволнованный сержант продолжал:
– Я могу, эм, позвонить ему и сказать, что вы хотите его видеть, мистер..?
– Я сам о себе доложу. – Не говоря ни слова больше, Дэмпси отвернулся и направился в сторону открытых дверей лифта. Зайдя внутрь, он нажал на цифру пять и, пока двери закрывались, глядел прямо на сержанта за столом.
Сержант молча, будто загипнотизированный смелостью Дэмпси, наблюдал за ним. Так и было задумано. У Дэмпси было много талантов. Умение проходить сквозь закрытые двери было одним из них.
– Кто это был, черт возьми? – Второй дежурный не слышал разговор.
– Агент DDS, – медленно, словно приходя в себя, проговорил первый. – Пришел к Хэнли.
– Тогда, может, доложишь ему?
Первый сержант, казалось, медленно обдумывал предложение. Но затем его глаза расширились, когда до него внезапно дошло случившееся. Он схватил телефон и набрал номер.
Трубку сняли до второго гудка. Он не стал ждать приветствия:
– К ассистенту комиссара направляется агент DDS, и он не выглядит довольным.
Дэмпси вышел из лифта на пятом этаже. Его встречал низенький человек в дешевом полиэстеровом костюме в окружении трех офицеров в форме, высоких и широкоплечих.
Все вместе они загородили проход.
– Могу ли я вам помочь, мистер..? – Слово взял Полиэстеровый Костюм.
– Майор Дэмпси. Я ищу Алекса Хэнли.
– Боюсь, что ассистент комиссара очень занят, майор. Возможно, вы могли бы записаться на прием на завтра?
– Нет, – голос Дэмпси был жестким. Переговоров не будет. – Я увижу его сейчас. Отведите меня или я найду его сам. Выбор за вами.
Смысл его слов угадывался безошибочно, что и было задумано: так или иначе на его вопросы ответят. Трое крупных мужчин напряглись. Они были явно готовы к тому, что последует. Они наверняка знали, что Дэмпси был оперативником DDS, – сержант с ресепшен должен был передать эту информацию. Следовательно, они должны знать, что он не легкая мишень, но в то же время численное превосходство было на их стороне. Готовы ли они рискнуть?
Если да, то, в отличие от них, Полиэстеровый Костюм не был столь безрассуден. Он посмотрел на каждого из мужчин – один здоровяк против троих. Шансы были хорошие, но иногда нужно доверять своему чутью. Чутье Полиэстерового Костюма явно говорило, что это вряд ли кончится для его людей чем-то хорошим.
– Хорошо, майор, – принял он решение, – офис Хэнли в конце коридора, пожалуйста, следуйте за мной.
Взмах руки охладил пыл троих мужчин. Они покорно расступились.
У этого человека больше власти, чем можно судить по его костюму, подумал Дэмпси.
Прогулка была короткой и привела их в самое сердце здания. В каждой комнате, которую они проходили, кипела работа. Для всех британских спецслужб этот день был катастрофой, поэтому теперь они работали сверхурочно, пытаясь разобраться в случившемся.
До двери кабинета Хэнли они дошли меньше чем за минуту. Полиэстеровый Костюм постучал один раз и вошел, не дожидаясь ответа. Для Дэмпси это было доказательством того, что их ждали.
– Прошу прощения, что прерываю, сэр. Вас хочет видеть майор Дэмпси из DDS.
– Майор Дэмпси, – Хэнли отреагировал так, будто встретил старого друга, – как вы? Надеюсь, никаких серьезных травм после сегодняшнего?
Произнося все это, Хэнли поднялся со своего места. Это был высокий видный мужчина средних лет – типичный офицер. Невозможно было представить его в чем-то, кроме прекрасно сидящей на нем формы. Некоторые люди выбирают свою карьеру – в случае Алекса Хэнли карьера выбрала его.
Он подошел с протянутой для рукопожатия рукой. Дэмпси в ответ протянул свою и крепко ее пожал.
– Никаких травм, – ответил Дэмпси, – чего нельзя сказать о Саманте Рэджис.
Хэнли опустил руку и отступил назад, явно удивленный прямотой Дэмпси:
– Да, майор, мои соболезнования насчет сержанта Рэджис. Ее смерть – трагедия для всех нас. – Голос Хэнли был искренним, его реакция честной.
– Не буду спорить.
В конфронтации, к которой Дэмпси готовился, не было необходимости. Он выбрал иной путь:
– Мне нужна ваша помощь.
– Все, что могу, майор.
– Я хочу знать, кто в нее стрелял.
Сначала Хэнли не ответил, и Дэмпси думал, что знает причину.
Вместе с Секретной службой США Хэнли упивался властью над целым подразделением снайперов, расставленных по крышам зданий вокруг Трафальгарской площади. И кто-то из этой команды убил Саманту Рэджис. Отрицать этого Хэнли не мог и, почти наверняка, не хотел. Но это ничего не меняет. Действия Хэнли, как и Дэмпси, подчинялись строгим правилам. Как один из высших чинов полиции страны, он вряд ли с легкостью бы их нарушил. Это подтвердилось, когда Хэнли наконец заговорил, и в его голосе слышалось искреннее сочувствие:
– Мне жаль, майор, мне правда жаль. Но даже если бы мы закончили официальное расследование, я все равно не смог бы сообщить вам его результаты. Люди в моей команде имеют право на полную анонимность.
– А мои имеют право на то, чтобы их мозги не разлетались на тридцать футов. – Слова были жесткими, но в интонации Дэмпси не было агрессии: он был в первую очередь профессионалом, который прямо излагает факты тому, кто мог бы ему помочь.
– Как бы там ни было, я предоставлю вам любую возможную помощь, но личные данные агентов засекречены. Вы ведь знаете об этом, майор Дэмпси.
Дэмпси шагнул вперед, но Хэнли не отступил. Хотя голос Дэмпси был спокойным, его выдал напряженный взгляд. Став свидетелем гибели своей подруги, он с трудом мог оставаться беспристрастным.
– Я знаю ваши правила, – сказал он, – знаю вашу процедуру. Но я также знаю, что Сэм Рэджис сделала все, что должен был сделать любой агент на ее месте. У нее была возможность выстрелить в упор, а значит, преимущество было на ее стороне. Стандартная процедура и для вашей команды, и для моей. Один из ваших людей нарушил эту процедуру, и Сэм погибла. Теперь поставьте себя на мое место. Как бы вы поступили?
Хэнли хранил молчание, выдержав взгляд Дэмпси. Взгляд, который выражал не угрозу, а мольбу. И только хладнокровный не ответил бы на эту мольбу.
Наконец Хэнли отвел глаза и посмотрел на кипу бумаг на своем столе. Дэмпси проследил за его взглядом и немедленно понял важность этих бумаг. На столе лежало пятнадцать-двадцать папок с личными делами. Внутри – досье на каждого из членов команды Хэнли. В этот момент Дэмпси понял, что получит ответ на свой вопрос.
– Хорошо, майор. Я скажу вам то, что вы хотите знать.
В голосе Хэнли звучали необычные нотки: не сожаление, не раскаяние человека, которого вынудили признаться. Нет, это был голос человека, который верил в то, что поступает по совести, несмотря на существующие правила.
– Я выслушал доклады всех своих людей. Я также присутствовал на докладе американской группы и могу с уверенностью сказать, что никто из них не производил того выстрела, который убил сержанта Рэджис.
– Этого не может быть.
Дэмпси верил, что Хэнли говорил правду. Или то, что он считал правдой. Но это не значит, что эта информация была таковой.
– Вы командовали единственным подразделением, которое прикрывало местность с высоты. Откуда и прилетела пуля. Нужно лишь посмотреть видеозаписи, чтобы это увидеть.
– Я видел видеозаписи, майор, и я согласен с вами. – В словах Хэнли становилось все меньше и меньше смысла. – Выстрел должен был быть произведен кем-то из группы. Но стрелок не был ни из американцев, ни из наших. Он был человеком со стороны, майор Дэмпси. Это был сержант Стивен Джонс. Его откомандировали в последнюю минуту, когда один из начальников моей группы заболел. Я не могу рассказать вам о Джонсе подробнее, потому что сам ничего больше не знаю. Я не допрашивал его после стрельбы, и американцы тоже.
Дэмпси не верил своим ушам.
– Прикомандирован в последнюю минуту? Кто, черт побери, разрешает такое на подобном задании?
– Приказ был получен сверху. Высший уровень допуска.
– Высший уровень допуска? – Дэмпси знал каждую деталь протокола безопасности. То, что он слышал сейчас, не имело никакого смысла. – Я хочу взглянуть на бумаги.
– Пожалуйста.
Хэнли принял решение помогать агенту DDS и теперь был явно настроен довести дело до конца.
– Но я не могу предоставить вам информацию о текущем местоположении Джонса, потому что просто не знаю, где он. Мне не сообщили о нем ничего, кроме имени и звания. Таков был полковой регламент.
Дэмпси прищурился. То, что Хэнли сейчас говорил, звучало подозрительно знакомо, эхом из его собственного прошлого. Дэмпси знал ответ на свой последний вопрос еще до того, как задал его:
– Полковой регламент? О чем вы говорите? Что за полк?
– Кому, как не вам, это знать, майор, – настал черед Хэнли изумляться. – Я говорю о его полке. Вашем полке. Сержанта Джонса прикомандировали к нам из SAS.
