Томас Клири
Китайское искусство войны. Постижение стратегии
Четвертая черта седьмой гексаграммы – слабая позиция, невыигрышное положение во время войны. Комментарий гласит: «Войско отступает на постоянные квартиры. Хулы не будет». Имеется в виду, что лучше покинуть невыгодные позиции и отступить. Сходные стратегические принципы несколько раз выражены в «Искусстве войны», как, например, в разделе «Боевое сражение»: «Избегать противостояния с армией, пребывающей в порядке, и не нападать на большое войско – вот в чем заключается умение приспосабливаться». А в разделе «Девять местностей» сказано, что великие полководцы древности «действовали, когда владели преимуществом, и останавливались, когда преимущества не было».
Пятая черта гексаграммы – гражданское управление, дающее своей властью мандат армии. Подразумевается общий случай делегирования власти для выполнения какой-то задачи, поэтому гражданская власть внешне не присутствует в седьмой гексаграмме. Комментарий «И цзина», просто суммаризирующий логику и этику военных действий, начинается так: «На поле есть дичь. Благоприятно сдержать слово. Хулы не будет». Чэн И понимает пассаж в том смысле, что следует искоренить угрозу для государства, отличая при этом ее от агрессии внешнего врага: «Армию следует собирать только тогда, когда враг несет несчастья народу… Если это тот случай, когда дикие птицы заполонили поля и поедают урожай, и их необходимо уничтожить, то их следует уничтожить; действуй так, и хулы не будет. Если же будешь действовать по своей прихоти и тем самым приносить вред Поднебесной, вина твоя будет огромна. “Сдержать слово” – значить прояснить сделанное неправильно, чтобы остановить это. Некоторые воинственные тираны рыскали по горам и лесам в поисках тех, кого они считали “дичью”, но при этом “дичь” обитала на их собственных полях».
Комментарий «И цзина» продолжает: «Старшему сыну – вести войска. Младшему сыну – воз трупов. Стойкость – к несчастью». В данном случае резюмируется общая доктрина «И цзина» о значимости мудрости в управлении и единства в организации. Чэн И говорит: «Путь наделения мандатом полководца требует наличия зрелого человека, способного повести армию… Если армией будут управлять неподготовленные люди, то, даже если они будут принимать правильные решения, дело обернется бедой».
Среди главнейших указаний «Искусства войны» – необходимость наличия полководца, обладающего необходимыми качествами, и единства в рядах войска. Эта же проблема – одна из центральных для Чжугэ Ляна. В разделе «Способности полководца» своего сочинения по искусству и стратегии командования армией он описывает величайших знатоков военного дела в возвышенных словах, полностью следуя идеям «И цзина»: «Тот, чья гуманность простирается на всех, находящихся под его началом, чьей верностью и справедливостью завоевывается преданность соседних государств, кто распознает знамения Неба наверху, знаки Земли внизу и дела Человека посередине, кто считает всех людей своей семьей – является вождем Поднебесной, тем, кому невозможно противостоять».
Шестая и последняя черта гексаграммы «Армия» символизирует конец миссии армии и возвращение воинов в мирную жизнь. Идея, возможно, олицетворяет приятие всем обществом плодов труда какой-то части его членов. Здесь авторы «И цзина» вновь, как и всегда, когда они рассматривают данную тему, проводят, с одной стороны параллели, а с другой – указывают на различия между двумя сферами жизни – гражданской и военной, идет ли в последнем случае речь о войне внутренней или внешней.
Комментарий «И цзина» к последней черте седьмой гексаграммы говорит: «Великий государь владеет судьбами, начинает династию и наследует своему дому». Идея, выраженная в терминах абсолютной монархии, отражает, тем не менее, более глубокий принцип, которые сегодня можно понимать и в ином контексте. Так, бюрократический и корпоративный аппарат является наследником далекой феодальной эпохи, сперва воспроизведшим своих прародителей, а затем поглотившим их.
Поскольку многие качества, требуемые для успешного выхода из кризисных ситуаций, необходимы также и в повседневном управлении, поскольку полным в Китае считалось только то образование, которое охватывало и гражданскую, и военную сферы человеческого опыта, человек одновременно либо попеременно мог быть лидером и военным, и гражданским. Чжугэ Лян и Лю Цзи являют собой прекрасный пример людей, которых судьба призывала к исполнению и гражданского, и военного долга.
В «Книге Перемен» подчеркивается, что из военного похода воины возвращаются домой и становятся членами общества, что позволяет им избежать опасностей пребывания внутри изолированной воинской касты и принести народу, во имя которого и велась война, обретенные ими за время испытаний знания, силы и опыт. Идеальный правитель, утверждает текст, способствует гармонизации взаимоотношений воинов с гражданским населением, вознаграждая их в соответствии с их заслугами. Чэн И говорит: «Великий государь дарует одержавшим победу ранги, должности и всячески возвышает отличившихся». Здесь мы становимся свидетелями действенности принципа, в соответствии с которым положение человека в обществе определяется его способностями и заслугами, принципа, ставшего краеуголь-ным камнем идеологии «И цзина» и одним из фундаментальнейших оснований конфуцианской философии.
В седьмой гексаграмме, и особенно в конце ее, мы видим схематически представленную идею, которую впоследствии будут выражать многие полководцы, такие как Чжугэ Лян, идею о том, что военные, и особенно высшие командиры, должны иметь не только специальную военную и техническую подготовку, но и обладать хорошим общим образованием. По-китайски это называется гармонией вэнь и у. Вэнь, «цивилизация», «культура», отвечает за совершенствование созидательных способностей и ценностей, приносящих благо всему обществу. У, «военное начало», подразумевает овладение теорией и практическими навыками управления людьми в кризисной ситуации. По китайской военной науке линии «И цзина» – даосизма, ярко представленной Сунь-цзы и его позднейшими последователями, гармония вэнь и у необходима воину не только для вхождения в гражданскую жизнь после окончания похода, но и во время кампании и даже в ходе самого сражения.
Вот почему завершающие слова «И цзина» к седьмой гексаграмме следующие: «Ничтожному человеку – не действовать». В данном контексте это означает: когда речь заходит о возвращении воинов к мирной жизни, военные заслуги не должны рассматриваться изолированно в качестве единственного критерия выдвижения человека, вне зависимости от его нравственных и прочих качеств. Чэн И говорит: «Что касается ничтожных людей, то, даже если они имеют заслуги, их не следует использовать. Существуют разные пути собирания армии, посылки ее в поход и достижения успеха: те, кто поступают так, не обязательно хороши».
Чжугэ Лян являет собой образцовый пример человека, бывшего подлинным лидером в обеих сферах. Он был почитаемым министром и блестящим стратегом и полководцем. На сочинениях его лежит печать глубокого и серьезного понимания «Книги Перемен», конфуцианские и даосские идеи соединяются под его кистью в единую высоконравственную, но вместе с тем и прагматическую программу действий, позволяющую успешно выходить из кризисных ситуаций. Чжугэ Лян оставался приверженцем классических традиций великодушного воина и гуманного государственного деятеля, а потому и истоки, и характер его размышлений об искусстве стратегии восходят именно к глубокомысленным абстракциям самого «И цзина». То же самое можно сказать и о сочинении Лю Цзи, который, впрочем, в большей степени следует уже производным традициям, особенно практической стратегии и воинскому кодексу «Искусства войны».
Шлем и доспехи. Ок. 1810–1819
Часть первая. Путь полководца
Высказывания Чжугэ Ляна о командовании армией и ведении войны
Предисловие составителя
Чжугэ Лян, второе имя Кунмин, родился около 180 г. в семье провинциального чиновника. Ханьская династия в ту пору доживала последние дни – дом, царствовавший в Китае на протяжении почти четырех столетий, находился в глубоком упадке и стоял на грани краха. Большую часть жизни Чжугэ Ляну суждено было играть одну из важнейших ролей в борьбе за власть и междоусобных войнах, сопровождавших гибель древней династии.
Чжугэ рано осиротел, и его вместе с младшим братом взял на воспитание дядя, губернатор одной из областей на юге Китая. Когда дядю сменил в должности новый чиновник, он вместе с племянниками отправился к своему старому другу, члену могущественного клана Лю, занимавшему в то время губернаторский пост в Центральном Китае. Правящий дом Хань тоже был одной из ветвей этого огромного клана, который сохранил значительные богатства, положение и влияние даже после крушения династии.
Вскорости после переезда дядя Чжугэ Ляна умер. Сам Чжугэ, которому в ту пору было немногим более двадцати, остался жить в Центральном Китае и занимался сельским хозяйством. Если верить «Сань го чжи» («Хроника Троецарствия»), уже в этом возрасте Чжугэ Лян знал, что обладает несравненными способностями, но немногие воспринимали его тогда серьезно: в конечном счете, он был сиротой и добывал средства на жизнь трудом крестьянина. Однако фортуна повернулась к нему лицом, когда великий военачальник Лю Бэй, основатель царства Шу в Западном Китае, находился со своей армией в тех местах, где жил Чжугэ Лян.
Чжугэ Ляна рекомендовал полководцу кто-то из членов влиятельного клана Сюй, из которого в период институционализации даосизма вышло немало выдающихся представителей этого учения. Согласно «Сань го чжи», друг Чжугэ Ляна сказал Лю Бэю: «Чжугэ Кунмин – это затаившийся дракон. Не хотите ли повидать его?»
«Приходите вместе с ним», – сказал Лю Бэй.
На что Сюй ответил: «Можно отправиться к великому человеку, но нельзя заставить его прийти к вам. Вам, полководец, следует самому отправиться к нему».
Далее источник свидетельствует, что в конце концов Лю Бэй поехал к Чжугэ Ляну, причем делал это трижды, прежде чем молодой гений согласился встретиться с прославленным военачальником. Когда, наконец, пути их соединились, продолжает «Сань го чжи», Лю Бэй отослал всех своих подчиненных, чтобы одному остаться с Чжугэ Ляном. «Дом Хань рушится; продажные предатели узурпируют власть; а император ничего не замечает», – сказал он. Затем Лю Бэй попросил Чжугэ Ляна стать его советником. Так Чжугэ превратился в первого стратега царства Шу. Историю об этой знаменитой встрече приводит в своем сочинении и Лю Цзи.
Священный воин. Конец XIX в.
Перипетии эпохи Троецарствия слишком сложны, чтобы их можно было подробно изложить в рамках небольшого предисловия, – они занимают целых сто глав огромного исторического романа «Троецарствие», созданного уже много веков позднее. Скажем только, что то было время бесконечных смут, хаоса и междо-усобиц. Как раз в разгар нескончаемой войны между тремя царствами Чжугэ Лян был назначен на высшие посты в государстве и армии.
Когда Лю Бэй умер, наследник его был еще слишком мал, так что Чжугэ Лян занимал не только пост первого полководца и стратега, но и de facto регента при юном правителе. Он ни разу не проиграл сражения и умер во время похода, в военном лагере своего войска. Чжугэ Лян нес тяжкую ношу, непосильную и для двоих человек, и скончался от болезни в возрасте пятидесяти четырех лет. Имя Чжугэ Ляна, человека несравненного ума и великодушия, увековечила литература; на протяжении многих столетий им восхищались как блестящим полководцем и администратором. Завещание, выражающее его последнюю волю и адресованное юному правителю Шу, раскрывает нам образ мыслей и характер этого великого человека:
«Думается, что по природе я – простак. Оказавшись вовлеченным в смуты нашего времени, я собрал армию и пошел в поход на север. Однако еще прежде окончательной победы смертельная болезнь сразила меня, и вот теперь я уже одной ногой в могиле.
Ничтожнейше прошу правителя очищать свое сердце, умерять свои желания, сдерживать себя и любить простых людей, сохранять почтительность к прежнему правителю, распространять гуманность в государстве, выдвигать честных людей, дабы мудрые и справедливые могли занимать государственные должности, и избавляться от предателей и клеветников, дабы нравы людей улучшались.
У меня восемьсот тутовых деревьев и восемь акров скудной земли, так что моим детям и внукам хватит и еды, и одежды. Сейчас я нахожусь за пределами государства и не имею никакого особенного снаряжения; я ношу выданное государством официальное одеяние и ем государственный хлеб, никакого другого дохода у меня нет. После моей смерти не оборачивайте мое тело слишком большим куском ткани и не готовьте никакой особой погребальной утвари, за которые я остался бы в неоплатном долгу перед государством».
Как свидетельствует завещание Чжугэ Ляна, его отношение к жизни, к государственным делам в немалой степени проникнуто даосскими идеями, что станет еще более очевидным, если мы обратимся к его письмам, адресованным сыну и племяннику. Своему племяннику он пишет:
«Устремления должны быть взвешенными и продуманными. Бери за образец примеры из жизни совершенномудрых. Устраняйся от чувств и эмоций; освобождайся от привязанностей. Следуй возвышенному, будь исполнен присутствия духа и сострадания. Сохраняй терпение как в трудных ситуациях, так и в легких; не стремись за ничтожным.
Ищи подлинного знания, ставя широкий круг вопросов; отбрось чувства отвращения и неприятия. И тогда какая утрата может быть в достоинстве, какое беспокойство в неудаче?
Если воля твоя не непреклонна, если всеми мыслями не противостоишь несправедливости, растратишь свою жизнь по мелочам, молча покоряясь путам чувственных пристрастий, вечно дрожа перед посредственностями, вечно скатываясь вниз».
Сыну своему Чжугэ Лян советует:
«Путь благородного мужа заключается в том, чтобы совершенствоваться в тишине и укреплять добродетель бережливостью. Не отстранившись, не сумеешь очистить волю; не погрузившись в тишину, не сможешь далеко продвинуться.
Учение требует спокойствия, талант требует учения. Без учения невозможно развить талант; без спокойствия невозможно завершить учение.
Если будешь лениться, не сможешь постичь глубины вещей; если будешь несдержан, не сможешь подчинять свою природу.
Годы уходят с минутами, устремления исчезают с годами. В конце концов, приходят старость и смерть. Какой прок тогда будет горевать о бедности?»
Фигура воина периода империи Хань (206 до н. э. – 220 н. э.)
Наконец, собственный жизненный девиз Чжугэ Ляна демонстрирует то главное качество, за которое он и удостоился восхищения и почитания со стороны потомков, – искренность. Честность и чистота Чжугэ Ляна и в общественной, и в личной жизни стали притчей во языцех, а его сочинения об искусстве управления обществом и государством показывают, что он считал искренность самым необходимым условием для достижения успеха в делах. Главное правило своей жизни Чжугэ Лян формулировал так:
«Переменчивые отношения едва ли могут быть постоянными. Знакомство с достойными людьми, даже если они на расстоянии, не добавляет цветов в теплое время года и не убавляет листьев в холодное: оно не увядает на протяжении всех четырех сезонов и укрепляется день ото дня, проходя через мгновения и счастья, и опасности».
Представленные ниже мысли Чжугэ Ляна об искусстве управления и организации государства, записанные им самим и переданные другими, взяты из сочинения «Чжун у хоу цзи», «Записи о верном полководце», входящего в даосский канон.
Китайский новогодний плакат. Вторая половина XIX в.
