Томас Харди (Гарди)
В угоду жене
II
Через месяц после свадьбы, у Жанны умерла мать, и молодые должны были позаботиться о материальной стороне жизни. Лишившись матери, Жанна не хотела и слышать, чтобы её муж снова отправился в плавание, но являлся вопрос, что-же ему делать дома. Наконец, они решили взять лавку с колониальными товарами в Хай-Стрите; лавка была в хорошем состоянии. Шадрач не имел понятия о торговле и Жанна также, но они надеялись научиться.
Для ведения этой торговли они употребили много энергии в течение нескольких лет, но не получили большего барыша. У них было уже два сына, которых мать любила до безумия и хотя не питала страсти к своему мужу, но к ним относилась заботливо и предусмотрительно. Но торговля не преуспевала, и материнские пылкия мечты о воспитании и карьере своих сыновей в действительности не оправдывались. Их школьное образование было самое простое, но, благодаря близости моря, они выучились плавать как рыбы и управлять лодкою, как природные моряки.
Единственный большой интерес для Шадрач вне домашнего круга составляло замужество Эмилии. Благодаря одному из тех случаев, которые помогают выдвинуться людям, остановшимися до сих пор незаметными, молодую девушку увидел и полюбил зажиточный купец из их города, вдовец, на несколько лет старше её, хотя все еще молодой. Сначала Эмилия объявила, что она ни за кого никогда не выйдет замуж, но г-м Лестер спокойно настаивал на своем и, наконец, получил её согласие. У них тоже было двое детей, и, пока они росли при благоприятных условиях, Эмилия говорила, что она никогда не предполагала быть такою счастливою.
Солидный торговый дом, один из тех больших прочных каменных строений, которые теснятся в старинных городах, выходил на Хай-Стрит, почти против лавки Жанны, и Жанне было тяжело смотреть теперь на женщину, место которой она захватила единственно из честолюбия, и которая теперь была сравнительно с нею богата, тогда как у неё была скромная лавка с таким товаром, как: головы сахару, изюм, ящики с чаем и т. п., с которыми ей, по воле судьбы, приходилось возиться. Торговля так ухудшилась, что Жанна принуждена была сама сидеть в лавке, и ее мучила и огорчала мысль, что Эмилия Лестер, сидя в своей большой гостиной напротив, могла видеть её беготню за прилавком по требованию мелких покупателей, покровительства которых она должна была всячески заискивать, людей, с которыми она была принуждена быть учтивой при встрече, тогда как Эмилия, окруженная детьми и гувернанткой, разговаривала с местною знатью. Вот что она приобрела тем, что не допустила Шадрача полюбить другую, хотя сама мало его любила. Шадрач был хороший, честный человек и продолжал быть верен ей во всем. Время сгладило его любовь к Эмилии в заботах о матери его сыновей; он вполне пережил свою раннюю любовь, и Эмилия в его глазах осталась только другом. То же самое было и с чувством Эмилии к нему. Очень может быть, что если б Жанна нашла малейшую причину для ревности, то она была бы вполне удовлетворена. Полная уступка Эмилии и Шадрача, до которой она сама их довела и служила поводом её недовольства. Шадрач не обладал ловкостью, необходимой для развития мелочной торговли в виду многих конкуррентов. Когда покупатель спрашивал его, может ли он ручаться за средство, заменяющее яица, которое ему навязал странствующий торговец, то тот отвечал; «не положив яиц в пуддинг, трудно чувствовать их вкус там», – и на вопрос, что настоящее ли это кофе из Мокка, он отвечал сурово: «как обыкновенно в маленьких лавках».
Однажды летом, когда окна большего каменного дома, на противоположной стороне улицы, отражали на лавку горячие, солнечные лучи, в лавке никого не было, кроме мужа и жены; Жанна посмотрела на подъезд Эмилия, к ко торому подъехала богатая карета. В последнее время в обращении Эмилии проглядывал покровительственный тон.
– Шадрач, по правде сказать, ты совсем не деловой человек, – проговорила Жанна печально. – Ты не был воспитан для торгорли, и невозможно человеку приобрести богатство, если он принимается за дело так, как ты начал.
Джолифф согласился с нею в этом, как и во всем остальном.
– Да, ведь, я и не стремлюсь к тому, чтобы составить себе состояние, – ответил он весело. – Я достаточно счастлив? – как-нибудь мы можем прожить.
Она снова посмотрела на большой дом сквозь ряд выставленных банок с пикулями.
– Как-нибудь, да! – заметила она с горечью. – Посмотри, как разбогатела Эмилия Лестер, которая прежде была бедна. Её сыновья без сомнений, поступят в колледж, а подумай-ка о своих, – они принуждены ходить в приходскую школу.
Мысли Шадрача перенеслись к Эмилии.
– Никто, – заметил он добродушно, никогда не услужил Эмилии лучше тебя, Жанна, когда ты предостерегла ее от меня и положила конец нашим глупым отношениям, – ты дала ей возможность дать слово Лестеру, когда он пришел просить её руки.
Эти слова привели Жанну в отчаяние.
– Не говори о прошлом! – произнесла она с грустью. – Но подумай о мальчиках и обо мне, если не о себе, что нам сделать, чтобы увеличить свои доходы.
– Ну, – сказал он, становясь серьезным, – сказать правду, я всегда считал себя неспособным к такому занятию, хотя и не любил говорить этого. Я думаю, что мне нужно более широкое поле деятельности, чем здесь, между друзьями и соседями. Я мог бы сделаться богатым, как и всякий другой человек, если б я попробовал пойти по подходящей дороге.
– Как бы я этого хотела! Какая же это дорога?
– Опять пойти в плавание.
Она первая всегда удерживала его дома, презирая полувдовье положение жен моряков. Но теперь её честолюбие заглушило все другие чувства, и она сказала:
– Уверен-ли ты, что плаванием достигнешь желаемого успеха?
– Я уверен, что ни в чем другом ни найду удачи.
– Так ты хочешь пойти в море, Шадрач?
– Не ради удовольствия, уверяю тебя. Я не могу найти на море столько удовольствия, Жанна, как у себя дома. Говоря откровенно, я не люблю моря и никогда не любил его. Но, если является вопрос о приобретении состояния для тебя и для мальчиков, – это другое дело. Нет другого исхода для такого моряка, как я.
