Том Риддл
Камбоджа и год ЮНТАК
Посвящается семьям
Тай Сари
Хэнг Вичет
Лэй Сок Фиеп
Ацухито Наката
членов Избирательного компонента ЮНТАК, убитых при исполнении обязанностей,
а также экспатриантам, мужчинам и женщинам, работникам негосударственных организаций Камбоджи
The book has originally been published by Guernica, Canada, 2017
Предисловие
Сергей Агаджанов, дипломат
Москва, Россия
Декабрь 2017 года
Являясь невымышленным персонажем этой книги, я с большим удовольствием пишу предисловие для первого российского издания “Камбоджи и года ЮНТАК”, книги, в которой в отличие от всех, попадавшихся мне до этого, не только честно, но, что не менее важно, очень по-человечески рассказывается о пребывании Временного органа ООН в Камбодже и о том, как туда пришел мир после 23 лет войны.
Позвольте мне начать с нескольких слов о себе.
Я приехал в Камбоджу по контракту с ООН 8 марта 1992 года и был назначен помощником руководителя группы планирования выборов в Передовой миссии ООН, которая буквально через несколько дней была преобразована во Временный орган ООН (ЮНТАК), где я стал помощником Главного офицера по выборам. Попал я на эту выборную стезю не по своей непосредственной специальности (я закончил МГИМО и работал в МИДе), а исключительно потому, что хорошо знал кхмерский язык, что оказалось крайне востребовано при планировании, организации и проведении выборов в стране, где, после целенаправленного их уничтожения полпотовским режимом и многолетнего остракизма правительства многими государствами после 1979 года практически не осталось людей, владеющих иностранными языками.
Кхмерский язык я изучал в институте и оттачивал в двух командировках в советском посольстве в Пномпене, что помогло в знакомстве со страной, ее культурой и традициями, а также со многими политическими деятелями. Я неплохо знал историю Камбоджи, особенно XX века, защитив кандидатскую диссертацию по камбоджийской проблеме. Этот накопленный страноведческий багаж оказался бесценен и в моей ооновской работе в Камбодже.
Поначалу нас, ооновцев, было немного и почти все скоро перезнакомились и подружились. Это было важно, так как многие из нас никогда до этого в ООН не работали и нам всем пришлось пройти срочный курс "начинающего ооновца", чтобы понять стиль и методы работы ООН, включая ее бюрократию и администрацию. Навсегда со мной осталось обретенное тогда чувство единства человечества, когда национальное, культурное или любое иное различие перестает иметь значение, становится скорее необходимым дополнением и самостоятельной ценностью в нашей ооновской "вавилонской башне".
Почти все мы были молоды, полны энтузиазма и веры в идеалы ООН, нам хотелось сделать все возможное для выполнения нашей миссии в этой стране. А для меня эта миссия была особой вдвойне, ведь я знал Камбоджу не понаслышке, прошел вместе с кхмерами тяжким путем национального возрождения и считал своим долгом посильно помочь им и в деле национального примирения после десятилетий войн и братоубийства. Тем более что, работая в МИД СССР, я участвовал в подготовке Парижской международной конференции по Камбодже и присутствовал при подписании мирных соглашений в Париже в октябре 1991 года.
Впервые я приехал в Камбоджу в начале мая 1979 года, буквально через четыре месяца после освобождения большей части страны от полпотовцев вьетнамскими войсками и их камбоджийскими союзниками. До сих пор с болью я вспоминаю весь ужас того, что я и мои немногочисленные коллеги в нашем посольстве увидели тогда в Камбодже. Эта горькая память неизменно придавала мне не только моральных, но и физических сил для полной самоотдачи во все годы моей работы в Камбодже, и особенно в ЮНТАК, где я был одним из первых и одним из последних сотрудников миссии (я уехал из страны в марте 1994 года).
Моя жизнь сложилась так, что после ЮНТАК мне больше не довелось побывать в Камбодже, но я всегда с интересом следил за развитием этой столь близкой мне страны, поддерживал контакты с коллегами-ооновцами по тем незабвенным временам. И, естественно, мне было несказанно интересно прочитать книгу моего друга Тома Риддла, с которым нам многое довелось испытать и пережить в ходе работы в миссии ООН в Камбодже. Читая эти страницы, я мысленно переношусь в те годы, вспоминаю людей и события, так живо, честно и бесхитростно описываемые Томом в его книге. Иногда я даже ощущаю вкус и запахи, слышу голоса и мелодии Камбоджи тех лет, заново переживаю наши бесконечные приключения, трудности и радости, успехи и поражения, тот непередаваемый дух воодушевления и товарищества, совместных усилий в созидании чего-то очень важного и такого человеческого – не для себя, а для миллионов незнакомых и исстрадавшихся людей…
Наверное, пережить такое дается лишь раз в жизни, и я искренне благодарен Тому за то, что он написал эту книгу, которая теперь лежит на моем рабочем столе и к которой я периодически возвращаюсь с неизменной признательностью ее автору и всем упомянутым в ней людям.
С. Агаджанов
Благодарность
Избирательный компонент[1] ЮНТАК два раза в месяц выпускал новостной листок “Свободный выбор.” Персонал “Свободного выбора”: Лия Мельник, Сара Колм, Дебора Хоппер, Джитака Нойес, Нифат Таптагапорн и Джонатан Стромсет регулярно публиковали информацию обо всем, что происходило в Камбодже, даже тогда, когда это пугало читателей. Я воспользовался этим листком, а также информационными бюллетенями ООН, о составителях которых мне ничего не известно, для того чтобы перепроверить верность всех событий, описанных в этой книге. Я пообещал сохранить анонимность трем камбоджийцам, с которыми переписывался для уточнения и прояснения некоторых моментов, но хочу воспользоваться случаем и выразить им здесь свою признательность. Миссис Тидарат Наккио, бывшая сотрудница ЮНТАК из Таиланда, свободно говорящая на кхмере, помогла мне уточнить произношение некоторых слов.
Эта книга была написана в городке Панат Ником в Таиланде сразу же после того, как я уехал из Камбоджи. На втором этаже моего отеля, за который я платил три доллара в сутки, жил еще один иностранец, Терри Андехилл из Англии, случайно оказавшийся бывшим разработчиком технической документации. Он, как первый читатель, дал мне много полезных советов. Книгу отредактировали Джеймс Екардт и Брет Торн из журнала “Менеджер,” а также д-р Билл Берг, с которым я познакомился, когда он читал курс лекций Фулбрайт в том же университете, в котором я преподавал антропологию. Давид Портной – человек, два года делавший профессиональные снимки по всей Камбодже, разрешил мне воспользоваться своей коллекцией для оформления книги. А Джон Вестроп, фотограф из Гонконга, одолжил одну из своих фотографий дорожного движения в Пномпене, до этого опубликованную в “Пномпень Пост”.
Если в книге допущены неточности при описании каких-либо исторических или личных событий, то я единственный, кто в этом виноват. Однако, если не считать некоторых небольших поправок, все было именно так, как здесь рассказывается.
Вступление
Я прилетел в Камбоджу в субботу, 22 марта 1992 года, и покинул ее 16 месяцев спустя, в воскресенье, 25 июля 1993 года. Я приехал всего лишь через неделю после того, как начал работать Временный орган Организации Объединенных Наций, и оставался до того момента, когда страну стали покидать первые солдаты, то есть через два месяца после выборов, проведенных ООН. Я приехал, когда кепки с эмблемой ООН еще давали право пройти без очереди, и еще до того, как их начали штамповать в местных мастерских и продавать на рынках. Я приехал, когда народ Камбоджи еще верил, что ООН сможет положить конец его кошмару и подарить мир стране.
Везде царил хаос. Тем не менее, как говорили все вокруг, сейчас было гораздо больше порядка по сравнению с тем, что творилось здесь во времена экспериментов по устройству и организации коллективного образа жизни, проводившихся Пол Потом и его красными кхмерами с апреля 1975 по начало 1979 года. Пол Пот оставил после себя миллион погибших из 8 миллионов жителей когда-то живописной страны, располагающейся между Таиландом, Вьетнамом, Лаосом и Сиамским заливом.
В начале 80-х я работал учителем в лагере беженцев в Юго-Восточной Азии. В моем классе было несколько кхмеров, как камбоджийцы любят сами себя называть; несколько из сотен тысяч, находящихся на пути в США. Они мне понравились. Я решил непременно посетить их страну, в то время оккупированную вьетнамской армией и изолированную от международного сообщества. В 1989 г. я без труда получил диплом магистра в Гавайском университете в Гонолулу, но бросил свое образование перед самым получением степени доктора антропологии. Два года спустя я еще жил на Гавайях без особого дела, ждал, не прояснится ли вдруг мое будущее, и все еще надеялся когда-нибудь посетить Камбоджу.
Затем, в октябре 1991 г., в новостях сообщили, что в Париже после нескольких лет переговоров о выведении вьетнамских вооруженных сил был подписан Акт о политическом урегулировании конфликта в Камбодже. По условиям урегулирования, более известного как “Парижский мирный договор,” ООН фактически будет править Камбоджей до завершения выборов и назначения нового правительства. Планировалась крупнейшая операция в истории Организации Объединенных Наций.
Два месяца спустя я позвонил в офис волонтеров ООН и попросил бланк заявления. Было известно, что отряд волонтеров ООН (ВООН) – своего рода Корпус мира ООН, и если уж кого и посылают в “сердце тьмы”, то именно их. Когда я сказал, что меня интересует только Камбоджа, мне посоветовали и не мечтать об этом: меньше всего сейчас там были нужны антропологи. Я все равно оставил заявление, но почему-то так и не заполнил графу с рекомендательными письмами и не указал другие детали.
Как-то вечером, несколько недель спустя, мне в Гонолулу позвонили из Женевы.
– Могу я поговорить с мистером Томасом?
– Это м-р Томас.
Бла…бла…бла…
– Когда вы хотите отправиться в Камбоджу?
– Завтра.
– Нам нужен кто-то, кто бы мог поехать прямо сейчас.
– Я сказал “завтра”.
– Первая группа волонтеров уже обучается языку кхмер, поэтому вам нужно влиться в нее как можно скорее.
– Как насчет “завтра”?
Мне объяснили, что ООН нужны люди, которые бы ездили по деревням Камбоджи, организовывали участки и регистрировали избирателей.
– Вы до конца заполнили заявление? – спросила она.
– Нет, еще нет.
– Ничего страшного, но вам нужно получить медицинские справки.
– Хорошо. Я уезжаю через две недели?
– Скорее всего, через неделю. Максимум через десять дней.
– Понял.
Я немедленно позвонил своему другу, американо-камбоджийцу, и сообщил новости. Он сказал мне, что жена ни за что не отпустила бы его в Камбоджу – по ее мнению, там было слишком опасно.
– Но если в стране ООН, то, может, и ничего, – заключил он. – Так что поезжайте.
Женева прислала мне факс с медицинскими формами и описанием вакансии.
Тем же вечером мне опять позвонили.
– Подождите минутку, – сказал я. – Здесь говорится, что вам нужен профессиональный демограф и статистик.
– У вас диплом социолога. Мы думаем, что это подойдет.
Темой моей докторской диссертации было злоупотребление алкоголем в Южно-Тихоокеанском регионе. Через два дня, вечером, мне опять позвонили.
Женева:
– Компьютерщик уволился.
Америка:
– И что?
Женева:
– Мы видим, что у вас есть опыт в этой области. Как вы смотрите на то, чтобы занять вакантное место?
Америка:
– Почему бы нет?
Женева:
– Мы пришлем перечень должностных обязанностей.
В факсе было написано: “…программист-аналитик. Университетский диплом программиста или системного аналитика, предпочтительно с опытом обработки социальных данных… пять или более лет профессионального опыта”.
Как-то раз я преподавал Word домохозяйкам Шератона Вайкики[2]. Но если уж ООН думает, что я подхожу, – значит я подхожу. Это подтверждает то, что университетский диплом всегда пригодится.
Через неделю я отбыл в Камбоджу.
Карты и иллюстрации выполнены автором
Глава 1
Игры и веселье
Март–май 1992 года
Добро пожаловать в Камбоджу
(Путевые заметки, сделанные в марте 1992 года)
В 5.30 утра в Бангкоке несколько мужчин, одетых не в самые удобные деловые костюмы, ждут посадки на самолет Бангкокских авиалиний, вылетающий в Пномпень. Рядом с ними стоят располневшие женщины среднего возраста в шелковых платьях. Никто из этих людей в ООН не работает. Это камбоджийцы, которые много лет прожили за границей. Теперь они собираются домой: кто-то – в гости, кто-то – насовсем. Деловые костюмы, кажется, являются обязательными для возвращения камбоджийцев домой.
Через час я выхожу из самолета в крошечном аэропорту Пномпеня, и жара сражает меня – моментально становлюсь потным и липким. Прохожу через паспортный контроль – костюмы исчезли. Сейчас середина сухого сезона, и в пиджаке стало бы невыносимо жарко даже сотруднику ООН.
Двусторонняя дорога с тротуарами из аэропорта Почентонг в Пномпень забита машинами, мотоциклами, грузовиками, велорикшами, тележками, запряженными пони или быками, велосипедами и пешеходами. В Камбодже, как и в США, движение правостороннее, но если вы хотите ездить по левой полосе – пожалуйста. Фактически люди водят машины как хотят – правил не существует. Например, у некоторых главных перекрестков установлены светофоры, но водители останавливаются на красный исключительно по желанию. Если кто-то хочет попасть на главную дорогу с боковой – он просто вкатывается. Другие водители пропускают его или он сам резко тормозит, чтобы пропустить других водителей. Иногда курица пересекает дорогу.
Первый раз въезжая в город и позже, гуляя по улицам, я поражался тому, что было привычным для любого пешехода-камбоджийца:
• человек везет три шины перед собой на мотоцикле, и его пальцы с трудом достают до руля;
• мотоцикл настолько перегружен дюжинами живых куриц, связанных за ноги, что сам стал похож на одну живую гигантскую курицу;
• крошечный мопед, и на нем шесть человек. Это семья – отец, мать, двое детей и по младенцу на коленях у каждого родителя;
• на одноместной велорикше едет целый класс начальной школы. Некоторые рикши везут стекло размером с дверь, груду кирпичей, кровать. Только скажите, что вам перевезти, – они перевезут все!
Дороги настолько забиты, что никто не движется быстрее велорикш. Поэтому водители просто разъезжаются, когда врезаются друг в друга. За чертой города, однако, происходят серьезные кровавые аварии, иногда с переворачиванием машин – на проселочных дорогах нет ограничений ни по количеству пассажиров, ни по скорости.
В этом городе с населением около миллиона многие средства передвижения – это собственность ООН (легковушки и грузовики белого цвета). Некоторые машины принадлежат НГО (негосударственным организациям): CARE[3], “Спасите детей”, “Лютеранской мировой службе”, “Церковной мировой службе”, “Американскому Красному Кресту”, “Швейцарскому Красному Кресту”, “Шведскому Красному Кресту”, “Комитету службы американских друзей”, “Службе квакеров Австралии”, “Мировому видению”, “Мировой заботе”, “Мировой семье Гавайев”, “Международной организации инвалидов”, ЮНИСЕФ… Даже трансцендентальный гуру медитации, Махариши, открыл НГО в Пномпене.
Периодически в потоке движения мелькают белые грузовики, похожие на белые корабли на колесах. Это перевозчики военных ООН, спроектированные для езды по минным полям: мины взрываются, шрапнель отлетает от толстого “киля” грузовика, никого не убивая, по крайней мере, теоретически. Камбоджа знаменита своими минными полями и тем, что никто на самом деле не знает, сколько миллионов мин существует и где они зарыты. Каждый месяц около двухсот человек, многие из них дети, делают неверный шаг и лишаются конечности или двух. Считается, что у одного из 237 камбоджийцев не хватает конечности.
Втиснутые в неопределенного вида трехэтажные бетонные здания, вдоль городских улиц тянутся магазины, отели, салоны красоты, агентства путешествий, государственные офисы, рестораны и кинотеатры. В самых роскошных кварталах города бродят попрошайки – вдовы с детьми и солдаты на костылях. Совершенно очевидно, что эти солдаты находились не в специальных белых грузовиках ООН, когда пересекали минные поля. В сорока процентах камбоджийских семей глава – женщина, поэтому никого не удивляет, что повсюду вдовы с детьми. Их мужья умерли от голода, подорвались на минах, погибли в бою или их просто убили. Камбоджа – это страна оторванных конечностей и одиноких сердец. В любом случае к попрошайкам относятся терпимо и даже в магазинах иногда дают мелочь.
Клерки в магазинах в центре города зарабатывают в два раза больше годового среднедушевого дохода в $180 США – они зарабатывают 20 000 камбоджийских риелей (около 30 американских долларов ежемесячно). Этой суммы достаточно, чтобы пообедать раз или два в месяц в одном из лучших ресторанов Пномпеня. Я постепенно приходил к пониманию того, что Камбоджа во многих отношениях являлась одной из самых бедных стран мира.
Позади торговых кварталов этого расположенного на удивительно плоской равнине города, аккуратно разделенного французами на ровные квадраты пронумерованных, иногда немного изогнутых улиц, располагаются жилые районы. Там много больших и элегантных бетонных и кирпичных домов. О, если они сейчас не элегантны, то вскоре будут. Это рай для строителей! Здесь нет ни одной улицы, ни крошечной и незаметной, ни благоустроенной и широкой, где бы ни копошились вьетнамские рабочие. К чему такая спешка? В город прибывает много иностранцев, а сдающие жилье знают, что смогут заработать на доме три, или четыре, или даже пять тысяч долларов в месяц. Американские доллары – самая предпочитаемая валюта, гораздо более стабильная, чем неустойчивый камбоджийский риель. Все это означает, что камбоджийцы не могут позволить себе достойное жилье, что иностранные правительства и негосударственные организации тратят большую часть своего бюджета на съем квартир и офисов и что владельцы квартир могут в месяц заработать больше, чем клерки за восемь лет. В этих только что отремонтированных домах есть электричество и кондиционеры, которые, может, работают, а может, и нет. Когда они не работают, жильцы жалуются, что жарятся живьем, как курица в духовке, в своих современных, лишенных воздуха бетонных печах.
Конечно же, не все в жилых районах готовы начать ремонт своих домов. Большинство обитает в местах классом пониже: шумных, переполненных съемных квартирах, в пыльных, разваливающихся домах, в домиках с крышами из бамбуковых листьев, в рикшах велосипедистов или на куске картонной коробки, плоско разложенной на тротуаре. Людей, которые устроили лагерь вдоль главных улиц, международная община называет ВП – “вынужденные переселенцы”. Это означает, что рядом с их домами совсем недавно проходили военные действия и они устремились в город вместо того, чтобы стать мишенью для “врага этого года”, кто бы он ни был. По данным ООН, в Камбодже сейчас насчитывается около 180 000 ВП, разбросанных повсюду.
В ресторанах и на рынках изобилие еды. В городе полно всевозможных ресторанов. Они чистые – в противном случае в них бы никто не ел. У них, однако, собственный стандарт чистоты. Большинство ресторанов выходят на пыльные дороги; везде мухи, кухни черные, приборы жирные, повара курят, когда готовят, воду из-под крана пить нельзя, и люди не очень верят в мытье рук. Стандарт чистоты таков, что в одном из придорожных ресторанов, где я иногда ем с водителями рикш, все обедающие пьют из одной чашки. Когда я пью из одной чашки с моими товарищами по обеду, бывает полезно подумать о том, что теория заражения микробами, как и теория Большого взрыва или теория Сотворения мира, – это всего лишь теория и, соответственно, остается открытой для обсуждения.
Тем не менее, некоторые работники НГО говорят, что есть прямая связь между санитарными стандартами в Камбодже и тем, что 20 % детей не доживают до пяти лет.
В отличие от тайцев, легко идущие по жизни камбоджийцы кладут в еду мало чили, имбиря и чеснока. Здесь самая главная специя – жир, и им покрыты рыбные, овощные, яичные и мясные блюда, продаваемые в придорожных ресторанах. Поражает, однако, то, что почти все пункты питания продают пиво “Бек”, “Тайгер”, “Хайнекен”. Иногда можно встретить “Миллер Драфт”, и все по той же цене, что и импортная кока-кола.
Камбоджийцы – чистоплотные люди. Многие моются на улице под краном или в тазу, потому что, так или иначе, любят выглядеть аккуратными и чистыми. Мытье на улице, кстати, не считается чем-то неприличным, потому что моющиеся заворачиваются в крамаа, подобие широкой юбки. Нормы приличия не ограничиваются мытьем. Почти никто не носит шорты, а женщины никогда не открывают ноги выше колена. Мне говорили, что камбоджийки настолько благопристойны, что вообще никогда не раздеваются полностью.
Возможно, что французы и заложили этот город, но его основала камбоджийская леди, миссис Пен. Однажды в легендарном прошлом миссис Пен нашла бронзовую статую Будды на небольшом холме (пном), и именно на этом месте сейчас стоит Пномпень. Не забыв об этом благоприятном знаке, люди обосновались в этом месте, назвав его пном миссис Пен (произносится Миссис Пен’c Па-ноум), или, для краткости, Пномпень. В настоящее время ее останки покоятся на том самом небольшом холме, который называется Ват Пном. Напротив него располагается штаб-квартира ЮНТАК.
В 1434 г. короли кхмер решили, что место слияния трех рек – Меконга, Басаака и Тонлесапа – идеально подходит и для жилья, и для защиты от мародерствующей тайской армии. Поэтому короли покинули свою старую столицу, Ангкор Ват, и обосновались здесь. В 1884 г. году французы вошли в Пномпень и выстроили, взяв за основу идею Тайского королевского дворца, Камбоджийский королевский дворец, правительственные здания и многие старинные виллы в городе. Французы покинули страну в 1954 году, подарив независимость Королевству Камбоджа и их королю Сиануку, ставшему известным в 1992 г. как принц Сианук.
В 1970 г. американцы пришли в только что провозглашенную Республику Кхмер. Это случилось после того, как Сианука отстранили от власти во время переворота, за которым, по его мнению, стояли американцы. Во время своего пребывания здесь американцы убили по меньшей мере несколько сотен тысяч камбоджийцев, сбросив на них 150 000 тонн бомб (полный отчет можно найти в “Отвлекающем ударе” Уильяма Шоукросса) – гораздо больше, чем они сбросили на Японию во время Второй мировой войны. Огромные бомбардировщики B-52 с большой высоты устраивали “ковровые” бомбардировки по беспомощным камбоджийцам, которые, к своему несчастью, жили вдоль так называемой “дороги Хо Ши Мина”, которую американцы считали главным каналом поставок из Северного Вьетнама в Южный. Генри Киссинджер и Ричард Никсон никогда не задумывались об этих людях, зачем им это было нужно? Ведь камбоджийцы, живущие в отдалении, в деревнях, в джунглях, не имели политического значения. Киссинджер и Никсон, однако, совсем не поняли, какой эффект на выживших произвели ТНТ[4] и напалм, падавшие с неба, как дождь в муссон. Некоторые вступили в армию под руководством человека, который когда-то, получив правительственную камбоджийскую стипендию, изучал радиоэлектронику в Париже. Его звали Салот Сар, но он больше известен под псевдонимом Пол Пот.
Совершив устрашающий артиллерийский обстрел Пномпеня, вооруженные отряды Пол Пота убедили американцев уйти. Несколько дней спустя, 17 апреля 1975 года, красные кхмеры вошли в столицу и страна превратилась в Демократическую Кампучию. Первым делом новое правительство попросило всех жителей Пномпеня покинуть свой город, чтобы спастись от легендарных американских ковровых бомбардировок. Уходя, люди думали, что вернутся через несколько дней. Никто не бомбил город, но люди не возвращались, ведь всем было приказано получить новую профессию – стать работниками сельского хозяйства. Пномпень неожиданно приобрел атмосферу тихого провинциального городка. В нем остались сотрудники китайского посольства, принц Сианук под домашним арестом, Пол Пот и компания – всего около тридцати тысяч человек, а в 1975 году там проживало 2, 5 миллиона. М-р Пот поселился в большом особняке, который позднее стал штаб-квартирой ООН.
Ставленники Пол Пота переоборудовали одну из школ, превратив ее в печально известную пыточную, Офис безопасности-21. Таким образом, если проигнорировать вопли, доносившиеся из “ОБ-21”, Пномпень был настоящим городом-призраком с 17 апреля 1975 г. по 7 января 1979 г., дня, когда вьетнамцы “освободили” город, хотя на самом деле некого было освобождать. За день до этого принц Сианук вылетел в Китай, ранним утром того же дня Пол Пот на своем вертолете отбыл в направлении Таиланда.
Вот тогда Камбоджа стала Народной Республикой Кампучией. Пять месяцев спустя, в мае 1979 г., в Пномпень прибыл человек, который позднее стал моим другом и коллегой по ЮНТАК, Сергей Агаджанов, свободно говорящий на кхмере русский дипломат.
Перед его взором предстали совершенно опустевшие улицы, ведь люди боялись возвращаться в город. В эти дни, по словам Сергея, можно было войти в любой дом и увидеть на столах кофейные чашки там же, где жильцы оставили их четыре года назад. Тем не менее постепенно камбоджийцы стали возвращаться в Пномпень, но только в дневное время. Они приезжали рано утром, мародерствовали целый день, а вечером свозили свою добычу на окраины города. Сергей спросил у вьетнамцев, почему они не остановили мародерство. Те ответили ему, что люди были в страшной нужде и что они, вьетнамцы, не могли ничего им дать, кроме того, что было брошено в городе, и добавили, что, если бы они заблокировали вход в город, их бы называли “оккупантами”, а не “освободителями”, каковыми они являлись на самом деле. Таким образом, мародерство продолжалось до тех пор, пока все ставни, двери и даже кофейные чашки, которые кто-то захотел взять себе, не были вывезены или уничтожены. Постепенно народ стал возвращаться в город для жизни. Большинство людей вселялись незаконно. Что случилось с законными владельцами? Нашли ли они свои собственные дома? Умерли? Судьба их куда-то забросила? Кто знает? Один камбоджиец, которого я встретил на Гавайях, рассказал мне, как приблизительно в это время он отыскал свой старый дом в Пномпене. Дом был основательно обчищен. Однако мародеры не тронули фотографию его матери, которую он потом привез на Гавайи. Вскоре, по словам Сергея, вьетнамцы восстановили порядок в городе почти без стрельбы. Жизнь продолжала возвращаться в Пномпень. Вскоре он превратился в тот шумный неприятный хаос, который царит по всей стране, именуемой Государством Камбоджа, с 1989 года, года вывода вьетнамских войск.
А сейчас, в 1992 г., здесь всем правит ЮНТАК (юн-так)[5], Временный орган Организации Объединенных Наций в Камбодже.
В Камбодже пройдут выборы. Для их проведения нужны избиратели. Но где они и сколько их, этого никто не знает. Как потенциальные избиратели могут регистрироваться или приписываться к участкам? Для проведения достойной переписи населения был создан Передовой предвыборный отряд (ППО), и вот поэтому я здесь.
ППО – это часть избирательного компонента, которым руководит бывший профессор юриспруденции Реджинальд Остин, белый зимбабвиец. Другими компонентами ЮНТАК являются: военный, по правам человека, гражданская администрация, гражданская полиция, репатриация и реабилитация. Самые большие компоненты – военный и избирательный.
Военный, состоящий из батальонов одиннадцати стран (Нидерландов, Бангладеш, Пакистана, Уругвая, Индии, Индонезии, Франции, Малайзии, Болгарии, Туниса и Ганы), будет выполнять функцию миротворцев. Для сохранения мира солдаты ООН будут охранять солдат четырех фракций, подписавших Парижский мирный договор, до тех пор пока те не сдадут оружие и не перейдут в сборные центры – процесс, который должен начаться 15 июня. Три фракции – принца Сианука, Сон Санна (когда-то он был премьер-министром Сианука) и Пол Пота – годами вместе вели войну против четвертой фракции – организованного Вьетнамом правительства. По прибытии в сборные центры солдаты будут обучены навыкам, необходимым для жизни в мирное время. После того как 70 % бойцов всех четырех фракций будут размещены в сборных центрах и установится “нейтральная политическая среда”, ООН проведет “свободные и справедливые” выборы, которые заложат фундамент демократической системы управления. Считается, что “демократическое правительство” – это система, к которой должны стремиться все люди в последнюю четверть XX столетия.
План звучит прекрасно.
Страной сейчас, в рамках договора и для помощи в достижении нейтральной политической среды, управляет Верховный национальный совет, состоящий из представителей четырех фракций и возглавляемый человеком, которого все уважают, семидесятилетним принцем Сиануком Нородомом. Но не он возглавляет ЮНТАК. Глава ЮНТАК – м-р Ясуши Акаши, японский дипломат, говорящий по-английски почти без акцента. Я это знаю, потому что однажды встретил его, когда он колесил по городу в поисках достойного места для жительства. Я просто шел по тихой улице, а его машина остановилась позади меня, Ясуши Акаши вышел из нее. Я представился из чистой вежливости и, поскольку на нас смотрели его охранники, добавил, что я волонтер ООН. Он похвалил меня за это и спросил, принимаю ли я антималярийные таблетки. Я ответил, что нет. Он посоветовал мне беречь здоровье – я обещал постараться. На прощание он пожелал мне удачи. Мистеру Акаши, похоже, было за шестьдесят. Со слезящимися глазами, в очках, с аккуратным пробором, он придавал новое значение слову “непритязательный”. Какое-то время в ООН думали пригласить Маргарет Тэтчер на пост руководителя этой миссии, но потом решили назначить представителя азиатской страны, поскольку Камбоджа расположена в Азии и, к слову, самым щедрым меценатом ООН является Япония. К тому же никто никогда не обвинял миссис Тэтчер в непритязательности.
Сейчас март. В дождливый сезон, с мая по ноябрь, дороги станут непроходимыми, так что лучшее время для выборов – середина сухого сезона, то есть февраль 1993 года.