Михаил Тырин
Желтая линия
– Щербатин, хватит, – с угрозой проговорил я.
– Хорошо, хорошо. – Я заметил, как он отставил пику подальше. – Похоже, я угадал все в точности. Но самое ужасное, что это ты назвал нормальной жизнью! Для тебя это норма, Беня!
– Я не это имел в виду!
– Да знаю я, что ты имел… Ну, теперь скажи – чем хуже сидеть тут со мной и думать, как выбраться отсюда? Беня, учти, что мы будем хотя бы бороться. Пробовать. Ведь там ты и этого не делал.
– А если делал?
– Да перестань, не верю. О, чуть не забыл! Твоя жена, Беня! От тебя ведь убежала жена. Уверен, это потрясающая история. Немедленно расскажи ее мне. – Он даже уселся поудобней, готовясь слушать.
– Щербатин, я не собираюсь это вспоминать.
– Ну, пожалуйста! – взмолился он и потер ладошки от нетерпения.
– Ладно, – проговорил я после непродолжительной паузы. – Раз уж тебя так разбирает… Это и вправду потрясающая история. Меня до сих пор трясет.
– Ну давай же, давай!
– Прихожу домой. Шкафы вывернуты, в серванте пусто. Я сразу понял, что она ушла. А потом увидел кассету на телевизоре – явно для меня положили. Я пошел к соседу – у меня видео нет…
– Естественно, – обронил Щербатин.
– Включаю. Там – она во весь экран. Улыбается. Говорит: «Смотри, дурачок, и учись». Отходит – и с учителем физкультуры… В разных позах. В спортзале. На кожаном мате. На коне. Долго, со стонами. Никогда не слышал, чтоб она так стонала…
– И это естественно.
– Меня тут словно паралич прохватил. Прихожу в себя – сосед на свою кассету копию переписывает.
– А дальше?
– А все.
– А ты? – изумился Щербатин.
– Что я?
– Так и жил? Так ничего и не понял?
– Что я должен понять?! Черт возьми, я ждал от тебя сочувствия, а не нравоучений. Больше никогда и ничего не стану рассказывать.
– Беня, Беня… – Он устало покачал головой. И вдруг повел по сторонам глазами. – Слушай, мне это кажется или?..
Он прислушался. Я тоже.
– Какой-то стук, а? Или глючит?
– Вообще, да, – неуверенно согласился я. – И уже давно. Я думал, капли падают…
– А ну… – Он поднялся, подхватив пику.
Мы принялись ходить взад-вперед, определяя, откуда идет звук. Я остановился возле гигантского ледяного столба, наполовину обрушенного. Похоже, его зацепил во время обеда червь. Я уже почти прошел мимо и вдруг встал как вкопанный.
Это было невероятно. Внутри столба что-то двигалось, дергалось и прыгало. Стук шел изнутри.
Я так испугался, что бросился бежать. Из моего горла вырывался бессвязный крик – я пытался позвать Щербатина. Он и сам бежал ко мне, догадавшись, что дело неладно.
– Ну?!
– Там! – только и смог выдавить я.
Вдвоем было не так страшно. Я набрался смелости подойти, хотя и держался за спиной Щербатина.
– Там человек, Беня, – сказал он.
– Вижу.
– За работу. – Он перевел дух и поплевал на ладони.
* * *
Пика вгрызалась в лед, но он был прочным, сплошным, и отковырнуть большой кусок удавалось редко. Через несколько минут я сменил Щербатина и тут же убедился, насколько этот труд тяжел. Столб был огромным – как дом, он уходил вверх, в черную пустоту. Я со своей железкой ковырялся у его подножия, словно муравей с соломинкой.
Мы со Щербатиным сменили друг друга уже по два раза. Человек внутри, похоже, заметил наши старания. Он больше не колотился о стены ледяного склепа, терпеливо дожидаясь освобождения.
Наконец очередной удар Щербатина вывернул и обрушил здоровенную глыбу. Образовалось отверстие размером с форточку, из него к нам протянулись две тонкие, посиневшие от холода ручонки. Щербатин осторожно тюкал железкой, расширяя проход.
– Бог послал нам женщину, Беня, – сказал он.
Это и в самом деле была женщина. Миниатюрная дамочка с короткой стрижкой. Сколько ей лет, я понять не смог. Может, двадцать, а может – тридцать пять. Это была типичная женщина без возраста.
Она упала нам в руки сама не своя от холода и страха. На ней я увидел нечто похожее на военную форму, и, судя по всему, это облачение мало спасало ее от холода вечной мерзлоты. На рукаве я заметил эмблему – шесть звездочек, вписанных в треугольник.
– Спокойно, девочка, – добродушно произнес Щербатин и закутал ее в свой богатый золотой халат.
Некоторое время мы только разглядывали ее, жалели, гладили ладони и бормотали успокаивающие слова. И очень скоро пленница начала приходить в себя.
– Там Иль! – проговорила она и протянула маленький пальчик в сторону ледяного столба. – И оборудование. Там рамка, генератор и все наши запасы.
Щербатин послал в мою сторону едва заметный, но красноречивый взгляд. Я пожал плечами и полез вместе с пикой внутрь столба.
Природная келья, в которой неизвестно сколько просидела наша новая знакомая, была объемом не больше кабины лифта. Я сразу увидел угол железного ящика, вмерзшего в лед. Ящик оказался большим, выковыривать его пришлось бы долго. Еще я увидел того, кого дамочка назвала Иль.
Скорченное тело висело в прозрачной синеве льда. Глубоко – я едва различал очертания. Вряд ли человек, целиком вмороженный в лед, прожил хотя бы пять минут. Об этом я и сказал, вернувшись к Щербатину и женщине.
– Бедный Иль, – всхлипнула дамочка, уткнув лицо в ладони. Потом быстро подняла на нас глаза. – Надо достать оборудование. Там рамка телепортатора и генератор.
– Телепортатор?! – Щербатин аж переменился в лице. Вскочил, отобрал у меня пику и бросился выдалбливать ящик.
– Вы поможете мне установить технику? – Женщина обратила ко мне умоляющие глаза.
– Вы еще спрашиваете! – живо отозвался я.
Мы больше не разговаривали. Женщина куталась в халат, ее по-прежнему колотила дрожь, глаза бездумно смотрели в пустоту. Я решил не тревожить ее расспросами. Успеется. Минут через десять вернулся взмыленный Щербатин.
– Тяжко, – сообщил он, покачав головой. – Отдохну малость. Иди теперь ты поколоти.
Я, естественно, поколотил, хотя толку от моих стараний было куда меньше, чем от работы Щербатина. Ящик уже чуть-чуть шатался, он явно был очень тяжелым. Присутствие замороженного Иля нервировало. Мне казалось, он ревностно следит сквозь ледяную корку, аккуратно ли я обхожусь с его имуществом.
Силы наконец иссякли, и я отправился отдыхать. Щербатина и дамочку я застал за довольно оживленным разговором.
– Много здесь людей? – спрашивала она.
– Мы видели с десяток, – отвечал мой приятель. – Но мы здесь сами недавно. Еще даже толком не осмотрелись.
– А ваш экипаж – все погибли?
– Не видели их с тех пор, как ледоход развалился на части. Может статься, что и живы.
Я несмело присел рядом.
– Слышь, Беня, сама судьба нам улыбнулась, – безмятежно проговорил Щербатин. – Эта сеньорита специально отправлена сюда, чтобы вызволять потерпевших крушение.
– Я же говорил, что нужно ждать спасателей!
– Нет-нет, я не спасатель! – Женщина энергично покачала головой. Потом протянула мне руку. – Меня зовут Кох-Иль. Инспектор-агент войскового кадрового управления.
– Кох-Иль, – повторил я. – Очень приятно. И как же вы попали сюда из своего военного управления?
– Я уже все выяснил, – ответил за нее Щербатин. – Ее контора занимается набором военнослужащих для регулярной армии. Поскольку здесь, во льдах, по расчетам военных, бродит не меньше пяти тысяч таких же неудачников, штаб решил открыть специальный вербовочный пункт…
– Ты шутишь? – спросил я на всякий случай.
Щербатин поглядел на меня долгим, усталым взглядом, потом махнул рукой.
– Пойдем-ка извлекать ящик.
– Да-да! – обрадовалась инспектор Кох-Иль.
Мы втиснулись в ледяную пещерку, не взяв с собой пики. Мне казалось, ящик уже можно просто раскачать и вытащить.
– Ты понял, Беня? – горячо прошептал мне Щербатин прямо в ухо. – Мы вытаскиваем телепортатор! Никогда больше не заикайся, что тебе в жизни не везло.
– Какой еще телепортатор? – тоже зашептал я.
– Она сказала, рамочный. Раз – и там. Не знаешь, что ли?
– Зачем? Где там?
– Ну тебя в задницу, Беня. Хватайся за ящик.
Неважно, что мы устали, пока тянули контейнер изо льда. Зато не замерзли в ледяном склепе. Правда, пришлось еще малость помахать пикой, чтобы расширить выход и извлечь ящик. Он и вправду был тяжелый. Большой, неподъемный, с крошечными неудобными ручками по бокам. И со звездным треугольником на крышке.
Гордые собой, мы отдыхали, поглядывая на свой трофей. Кох-Иль суетилась вокруг, проверяя целостность замков.
– А ей, кажется, понравился мой халат, – шепнул Щербатин. – Гляди, как на ней сидит хорошо. Будто всю жизнь в нем провела.
– Поменяй на пару уцим, – посоветовал я.
– А еще поэт, – презрительно фыркнул Щербатин. И приветливо помахал рукой дамочке. – Надеюсь, все цело?
– Да, все очень хорошо! Этот контейнер рассчитан на удары, падения и многое другое.
– Скажите, барышня, – вежливо проговорил Щербатин. – А вас-то каким ударом в лед загнало? Тоже авария?
– Просто неточность в расчетах, – вздохнула она. – Нас телепортировали в стороне от расчетной точки.
– А где была расчетная точка?
– Сонорные локаторы определили обширные пустоты под поверхностью льда. Там мы и должны были оказаться. Но телепортация без наводящей рамки дает погрешности. Мы попали в самую толщу.
– Спасибо червяку, – усмехнулся Щербатин. – Если бы он не обрушил половину этой сосульки, мы бы вас и не услышали.
– Вы и в самом деле хотите набрать тут армию? – поинтересовался я.
– Штаб изучил статистику аварий во льдах, – охотно ответила Кох-Иль. – Здесь должно быть достаточно людей, чтобы окупить работу наборного пункта. Думаю, многие из них согласятся перейти отсюда на военную службу. Вот вы, например…
Мы со Щербатиным удивленно переглянулись.
– Мы подумаем, – пробормотал он.
– Конечно, подумайте. – Кох-Иль улыбнулась. – Теперь давайте установим рамку. Потом будем решать, что делать с вами.
Мы вскочили и ринулись разбирать ящик. Ничего сложного в этой работе не оказалось. Восьмиугольную рамку мы собрали из легких матово-серебристых панелей. Генератор – тяжелую ребристую штуковину – присоединили толстым кабелем и отволокли подальше, чтоб не создавал помех рамке. Ну, еще пульт и какие-то другие мелкие части. Раскладной стульчик, например.
Кох-Иль тут же села проверять, как все работает. Мы со Щербатиным расположились неподалеку на большом камне и умиротворенно поглядывали на нее.
– Как думаешь, куда нам лучше отправиться? – проговорил он.
– Наверно, обратно на базу, – предположил я. – Пусть ставят нас в новый экипаж.
– Не знаю, Беня, не знаю. Во-первых, хочется ли тебе снова гоняться за червями, рискуя сломать шею?
– Сам не знаю, чего мне хочется.
– Во-от. И еще боюсь, на нас повесят стоимость разбитого ледохода.
– На нас?! Мы-то здесь при чем?
– А на кого вешать? На червя? При таком раскладе, Беня, мы будем тут ишачить почти даром.
– И что ты предлагаешь?
– Бежать отсюда надо. Согласись, лучше числиться среди погибших, чем среди раздолбаев, которые угробили ледоход.
– Куда бежать?
– Понятия не имею. Спросим у дамочки, какие варианты она сможет предложить. Думаю, найдем удачный ход…
Мы одновременно посмотрели на Кох-Иль. Она ответила нам ослепительной улыбкой и сказала:
– Связь есть! Сейчас будет обед.
– О-о! – Я и Щербатин, не сговариваясь, захлопали в ладоши.
Пространство внутри рамки словно подернулось рябью, и в следующую секунду из него выпала продолговатая белая коробочка. Дамочка положила ее себе на колени, осторожно открыла и начала кушать. Некоторое время мы смотрели на нее и улыбались. Она нам тоже улыбалась. Потом наши улыбки стали какими-то натянутыми.
– Сударыня, – пробормотал Щербатин. – Простите за навязчивость, но… Когда доставят порции для нас с товарищем?
– Для вас? – Кох-Иль искренне удивилась. – Разве для вас должны что-то доставить?
– Не то чтобы должны… – Щербатин, похоже, смутился, что случалось с ним крайне редко. – Но нам тоже хотелось бы… э-э… В некотором роде немножко покушать…
– О, я понимаю, что вам нужно питаться. Дело в том, что смета не предусматривает питание посторонних. И тем более – доставку этого питания. Только я и Иль, но он уже исключен из сметы.
– Да я понимаю, – примирительно улыбнулся Щербатин. – Все получилось так неожиданно, мы тут тоже оказались непонятно как… Одним словом, положение сложилось критическое, и нам требуется помощь…
– О, я вас понимаю, – участливо заверила нас женщина. – Но я не занимаюсь разрешением критических ситуаций. Извините, я здесь совершенно по другой части.
Возникла небольшая, но тяжелая пауза.
– По другой части? – В голосе Щербатина просквозило нехорошее напряжение. – И что же нам делать?
– Питайтесь за счет собственных ресурсов. – Кох-Иль снова очень мило улыбнулась.
– Послушай, дамочка! – зарычал Щербатин. Это прозвучало как «Ты, сука!». – Каких еще ресурсов! Мы сидим тут и дохнем с голода. А ты рассуждаешь про смету.
– Все, что я могу, – она аккуратно промокнула уголки губ салфеткой, – это заказать питание за ваш собственный счет. Сейчас я проверю ваш социальный номер и…
– А у нас его нет, – развел руками Щербатин.
– Нет номера? – Она по-настоящему удивилась. – Так что же, выходит… У вас нулевое холо?
– Да, да, у нас нулевое холо! – заорал Щербатин. – Мы, два придурка с нулевым холо, битый час кололи лед и вытаскивали тебя наружу, а ты даже отказываешься нас покормить!
– Минуточку! – На щеках Кох-Иль вдруг прорезались прямые складки, она стала похожа на маленькую строгую старушонку. – Вы добровольно выполнили работы по спасению моей жизни и оборудования. Это верно?
– Да, верно! – У Щербатина от злости тряслись губы.
– Мы не заключали предварительных соглашений о материальной стоимости ваших трудозатрат, правильно? И, кроме того, ваши действия не повлекли никаких расходов с вашей стороны. Это так?
– Коз-за! – только и смог выдавить Щербатин.
– В то же время доставка питания для вас обоих имеет стоимость и влечет расходы со стороны военного ведомства. Причем формально неоправданные затраты! Таким образом, оснований для обеспечения вас питанием нет!
– Нет оснований?! А то, что мы хотим есть, – это не основания?
– Миллиарды граждан Цивилизации хотят есть, – пожала плечами дамочка. – И ни одному из них не приходит в голову вымогать еду у официальных организаций за просто так.
– Э-э, простите… – попытался вмешаться я. – Но нас обещали пожизненно кормить, как только мы прибыли…
– Да, я знаю. Вас должны кормить организации, взявшие вас на учет. Где вы состоите в данный момент?
– Не знаю, – растерялся я. – Кажется, все еще на пищевых разработках.
– Вот, – кивнула Кох-Иль. – А при чем тут военное ведомство?
– Я сейчас ее порву… – обреченно выдохнул Щербатин.
– Не советую, – хмыкнула Кох-Иль и хлопнула ладошкой по какой-то бляхе на груди. Вокруг ее тела в тот же миг пересеклись дрожащие светящиеся нити нежно-фиолетового цвета, запахло озоном. Наша новая знакомая проявила способности электрического ската.
– Нет, ты видел, а? – Щербатин задыхался от ненависти.
– Странно, что ты этому удивляешься, – безразлично ответил я. – Ты громче всех кричал, что мы тут никому не нужны, что мы ничтожества, разнорабочие, безвестные поэты и так далее.
– Но не в такой же степени! – рявкнул мой приятель.
Мне оставалось только пожать плечами. Кох-Иль тем временем выключила свою вольтову дугу, спокойно докушала, отряхнула ладошки и изучающе оглядела нас обоих.
– Вы успокоились? – сказала она. – Теперь выслушайте официальное предложение.
– Давай, только быстрее, – буркнул Щербатин. – Жрать охота.
Она села, выпрямив спину, одернула свою форму и наш халат. Придала лицу соответствующее выражение.
– Транспространственный сектор войскового кадрового управления оккупационного корпуса «Треугольник» уполномочил меня предложить вам деловое сотрудничество. Миротворческие силы, действующие в системе УС-2, нуждаются в пополнении. Вы, в свою очередь, нуждаетесь в благах Цивилизации и непрерывном наращивании своего социального статуса…
– Короче, – тихо буркнул Щербатин.
– Рамочный телепортатор позволяет мгновенно переправить вас обоих на Водавию – вторую планету системы УС-2, где вы автоматически зачисляетесь в штат оккупационного корпуса. Вам гарантируется бесплатная одежда, питание и медицинская помощь в течение всего срока службы. Минимальное вознаграждение военнослужащего составляет три тысячи уцим за полный период. Плюс дополнительные начисления за участие в особо сложных мероприятиях командования.
– То есть первое холо – за два периода? – недоверчиво проговорил Щербатин.
– Или даже быстрее, – официально улыбнулась женщина. – Однако пятьсот уцим с вас будет вычтено как компенсация расходов по переправке. Телепортация – дорогостоящая процедура.
– Да мы уж поняли… – пробормотал я.
– Эй, дамочка, – подал голос Щербатин. – А нельзя ли в другое место нас скинуть? Не на войну, а?
– Я работаю только от военного ведомства. – Она покачала головой. – Делайте выбор: остаться здесь или вернуться к благам Цивилизации.
– Замечательное благо – подохнуть на безвестной планете непонятно за что, – ответил на это мой приятель.
– И выбор прекрасный, – кивнул я. – Аж в глазах рябит от богатства выбора.
– Решайте.
Мы склонились друг к другу и стали решать. Хотя решать было, в общем, нечего. Не для того мы сбежали в другой конец Вселенной, чтобы до конца жизни ползать подо льдом и питаться светящимися кустами.
– Слушай меня, Беня, и не вздумай спорить, – предупредил Щербатин. – В любом случае нам придется лезть в эту рамку. На месте осмотримся. Может, сбежим. Может, найдем работенку получше.
– А может, повоюем? – предположил я. – Вроде условия неплохие.
– Запомни, Беня, на войне воюют только идиоты. Умные используют войну исключительно для личного обогащения.
– Готов поспорить…
– Позже поспорим. Надо убираться отсюда. Ты согласен?
– Ну, наверно, надо…
– «Наверно»! Есть другие предложения?
– Нет, конечно.
– Все, соглашаемся! Ты молчи, я буду говорить.
Мы распрямились и посмотрели на Кох-Иль. Она ответила формально-дежурной улыбкой. Пальчики – на пультике. Словно у преданной секретарши, готовой запечатлеть для вечности любое слово любимого шефа.
– Отправляй нас на войну, – сказал Щербатин. – Мы готовы.
Я подумал, что зря он мне рот затыкал. Такую речь я мог бы сочинить и сам.
– Вам как первым клиентам нашего пункта, – неторопливо и многообещающе проговорила дамочка, – предусмотрена скидка за пересылку – пятьдесят уцим. Поздравляю.
– Ай спасибо! – расхохотался Щербатин. – Ваша щедрость не знает границ! Уже можно отправляться?
– Да, пожалуйста, подойдите к рамке.
Мы подошли. Кох-Иль начала заниматься с кнопками на пульте. От рамки пошло едва слышимое низкое гудение.
– Это не больно? – вдруг испугался я.
– Если боишься – оставайся, – презрительно усмехнулся Щербатин.
– Можете входить, – сообщила женщина. – По одному. Если вас не встретят – найдете первую же желтую линию на полу и идите по ней.
– Обожди-ка! – всполошился Щербатин. – А ну, отдавай халат!
– Как? – оторопела Кох-Иль. – Я думала, это подарок…
– Щас! – злорадно рассмеялся Щербатин. – Раскатала губу, шалава… Давай халат, и быстро! Пусть тебя комиссионные уцимы за нас греют. Коз-за, блин…
Я тоже хотел сказать ей на прощание какую-нибудь обидную гадость, но не успел. Щербатин втолкнул меня в рамку телепортатора.
* * *
Зря я так боялся. Да и вообще, как показывает опыт, я боюсь слишком многого. Телепортация оказалась совершенно не страшной штукой. Ненадолго потемнело в глазах, подул сквозняк, закружилась голова.
Через секунду я ощутил совсем другие запахи и звуки. Стало теплей. Еще не успев открыть глаза, я услышал какой-то странный монотонный шум. Он немного давил на уши, внушая какую-то тревогу или печаль.
Это был дождь. Самый обыкновенный дождь, он молотил по крыше металлического ангара, в который я вывалился через рамку телепортатора.
И вдруг я услышал аплодисменты. Меня, похоже, встречали.
– Первенец! – крикнул кто-то. – Канал работает!
Я начал суматошно озираться и наконец увидел. На меня глазели человек восемь или десять, все в серо-зеленой военной форме. Они хлопали в ладоши, смеялись и наперебой что-то друг другу говорили.
– Чур, это мой! – весело крикнул кто-то. – Я занимал.
Чуть погодя вслед за мной из рамки появился Щербатин. Ему также достались аплодисменты, но не такие задорные.
– Та-ак, – деловито проговорил он. – Что у нас тут?
– С прибытием, – сказал я.
Невзначай я поглядел вниз и вдруг увидел такую родную и знакомую желтую линию. Она стелилась из-под наших ног, убегая куда-то в глубь ангара.
К нам подошел очень молодой и весь такой свеженький парнишка со светло-рыжими вихрами. Его форма хотя и сидела не очень ладно, однако была куда качественнее, чем наши промысловые робы. Явно это был человек штабной и не простой.
– Новички? – спросил он, хотя это было ясно. Один только халат Щербатина чего стоил.
– Отличная работа, – продолжал парнишка. – Не успели отправить агентов – уже шлют нам новобранцев. Много вас там еще?
– Пока только двое, – осторожно ответил я.
– А еще-то есть?
– Есть. Там есть.
– Ну, хорошо. – Он отошел и критически оглядел нас обоих со стороны. Почему-то вздохнул. – Я лейб-мастер кадрового управления, меня зовут Чиз-Гио. Четвертое холо, – добавил он как бы между прочим. – Добро пожаловать на вторую базовую станцию оккупационного корпуса «Треугольник».
– Спасибо, – втиснул словечко Щербатин.
– Ждали вас с нетерпением, будете служить в одной из наших пехотных команд. С завтрашнего дня вы – бойцы-цивилизаторы. Болотная пехота. Я, пожалуй, вас провожу, все-таки первенцы…
– По желтой линии? – на всякий случай спросил я.
– Нет, зачем? Так пойдем.
Мы крутили головами во все стороны, однако ничего интересного не увидели. Это была такая же база, как та, где добывали червей. Те же ангары, те же коридоры. Разве что вместо ледоходов стояли облепленные грязью машины на гусеницах или огромных пухлых колесах. И люди повсюду были не в темных робах, а в серо-зеленой форме. В остальном – то же самое. Даже использованные белые носки точно так же валялись под ногами.
– Вы отвыкайте от всяких там желтых линий, – предупредил Чиз. Вернее, как мне показалось, разрешил. – У нас тут все проще. И вообще лучше. Если вы нормальные ребята, вам даже понравится. И народ получше, и вообще…
Почему-то это двойное «вообще» меня насторожило. И упоминание о «нормальных ребятах» как-то задело. А если я «ненормальный»?
Щербатина такие подробности, похоже, не интересовали. Он поглядывал вокруг, чесал подбородок, что-то прикидывал, тихо хмыкал. Глядя на него, я успокоился. Чего бояться, если рядом этот пройдоха?
– Хотелось бы кое-что спросить, – произнес Щербатин – так осторожно и вежливо, что я даже удивился.
– Давай, – небрежно разрешил Чиз.
– В чем состоит наша миссия? Против кого ведется война? И для кого?
– Ой… – Чиз вздохнул с явным неудовольствием. – Миссия наша – удерживать и расширять сектор. А против кого… – Он замешкался.
– Ну да, – аккуратно поощрил его мой приятель. – От кого удерживать сектор?
– Да вам объяснят потом, – уныло произнес наш командир. – Я здесь по другой части… – Он снова запнулся, начав остервенело чесать затылок. – Ну, тут живут ивенки. На островах. На островах между болотами. А в болотах живут ульдры. И вот эти ивенки этих ульдров иногда отстреливают. С ульдрами мы вроде договорились, а с ивенками что-то никак… И теперь они нас тоже постреливают. Мы защищаемся. И ульдров тоже защищаем.
– Зачем?
– Ну как… По закону Цивилизации, ни одна нация не может угнетать другую и причинять ущерб… и все такое, в общем.
– А они угнетают, да? – не отставал Щербатин.
– Ну, не угнетают. Просто отстреливают ульдров иногда. А как мы высадились, чтобы порядок навести, – они и нас начали отстреливать.
– Вот оно что… – глубокомысленно проговорил Щербатин.
– Да… Мы удерживаем тыл, а гражданские пытаются научить местных жить, как живет вся Цивилизация. Чтоб у каждого было холо, чтоб порядок во всем… Ивенкам это не очень надо, и они упираются. Все ясно?
– Да, конечно! – с благодарностью закивал Щербатин. – А как отличать ивенка от ульдра? А то как бы своего не подстрелить…
– Вам-то стрелять, может, и не придется, – махнул рукой Чиз. – Все-таки вы не штурмовой легион, вы оккупационные силы. А вообще, у ивенков – тех, что на островах, – волосы длинные. Зато у ульдров бороды рыжие. Или красные. Не перепутаешь.
Чувствовалось, Чиз закончил разговор с облегчением. Я мог сделать только один вывод: человек находится здесь явно не ради борьбы за идею. Раз уж он плохо представляет даже то, в чем эта идея заключается. Видимо, ему нравится сам процесс. Или оплата этого процесса.
– Ну все, пришли, – объявил лейб-мастер Чиз, когда мы оказались в длинном прямоугольном зале с внутренними балконами и большими раздвижными воротами в торцах. Вдоль стен у самого пола тянулись решетки, из которых шел теплый воздух с запахом железа и машинного масла.
– И что нам делать? – спросил Щербатин, с недоумением оглядев пустой зал. Его голос отдавался звонким металлическим эхом.
– Вам нужно подтвердить социальные номера. Сейчас найдем коменданта… – Чиз постучал ногой в железную дверь, но ему никто не ответил. – Надо же, нету никого… – Он огорчился. – Ну, ничего. Вам надо еще вещи получить. Форму, белье, оружие…
– Носки, – напомнил Щербатин.
– И носки.
Он открыл другую железную дверь и провел нас коротким узким коридором. Там он снова куда-то постучал. Но снова безответно.
– Бездельники, – пробормотал Чиз. – Гуляют где-то. Подождите в зале. Сейчас начнут возвращаться команды с болот. Найдете коменданта – он такой мордастый, в голубом комбинезоне. Или к любому офицеру подойдете, скажете, что новички. Но лучше к коменданту, он такой… голос у него громкий. Не перепутаете.
– А как насчет поесть? – спросил Щербатин и нервно закусил губу.
– Это пожалуйста, – пожал плечами Чиз. – Вон там кормушка, стучите, вас накормят. Там должны быть люди, ужин скоро. А можете еще в корпусе подождать. Там сейчас свободных кроватей много. Программы пока посмотрите…
Мы сдержанно кивнули.
– Я пойду к рамке встречать. Может, нам еще кого-нибудь пришлют.
Мы остались одни. Постучались в кормушку, но ответа не дождались. Впрочем, особо и не надеялись. Наверно, мы прибыли не в самое удачное время – все где-то гуляли. Мы присели на теплую металлическую трубу. Щербатин машинально пошарил по несуществующим карманам, с опозданием вспомнив, что карманов нет.
– Надо же, – сказал он. – Курить после обезвоживания совсем не хочется, а руки все равно сигареты ищут. По привычке.
– Бывает, – слабо отозвался я. Мне хотелось есть.
– Обаятельный начальничек, да?
– Симпатяга, – кивнул я. – На пионервожатого похож. «Проходите, располагайтесь, здесь – кормушка, здесь – кроватки…»
– И проводил до каждой двери, – с умилением вздохнул Щербатин.
– Странно только, почему он здесь, если все остальные – на болотах?
– Ну… На то он и начальник. А знаешь, Беня, мне кажется, мы тоже сможем здесь тепло устроиться.
– Неужели успел договориться?
– Пока не успел. Но, думаю, договорюсь.
– О чем?
– Пока не знаю. Но эта привольная атмосфера мне смутно знакома. Типичная стройка века. Ты, Беня, знаешь, что такое стройка века?
– Это когда много народа и никто ничего не понимает, но все делают что-то важное.
– В общем, верно. Это когда центр отписывает вагоны денег, надеясь на порядочность и самоотверженный труд исполнителей. А исполнители надеются, что денег еще много, и особо не напрягаются.
– Но это же война, а не стройка.
Щербатин на секунду замолк, прислушиваясь. Видимо, при слове «война» ему захотелось услышать гром разрывов. Но слышен был только шум дождя, колотящего в железную крышу.
– Война… – повторил Щербатин. – В наше время, Беня, война ничем не отличается от стройки века. Те же инвестиции и те же дивиденды. Ресурсы. Оборотные средства. Тот же бардак. Разница лишь в том, что войну инвестирует государство – самый необразованный и недалекий бизнесмен.
– Это у нас, – возразил я.
– У нас, – кивнул Щербатин. И обвел вокруг руками. – А это все – тоже «у нас». Это тоже наш мир – по праву, по закону. И люди здесь точно такие же – ну, ничем не лучше.
– Наш мир… – кисло усмехнулся я. Сомнительная истина.
– Да, наш. Каждый попрошайка из подворотни теоретически имеет право стать гражданином Цивилизации. Просто мы с тобой, Беня, и наши земляки – мы все живем на отшибе и мало об этом знаем. И о нас мало кто знает – мы никому не интересны. Мы ничем не можем их удивить или обогатить. Разве что искусством…
– Искусством? – оживился я. – Так ведь я как раз…
– Что? – с легким презрением проговорил мой приятель. – Что ты «как раз»? Надеешься продать им свои стишки? Ну, попробуй. В армии это популярно. Говорят, солдаты любят посылать девчонкам стихи – можешь стать ротным сочинителем. «Вспоминай во сне солдата – он в дозоре с автоматом». Пол-уцим за страницу, первое холо лет через десять…
– Ладно, хватит трепаться! Объясни все-таки, как ты надеешься тут устроиться?
– Да мало ли! Хотя бы стоять в кормушке. Или выдавать белые носки. Или у тумбочки – стеречь знамя полка!
– Мне уже все равно, – глухо проговорил я.
– Это тебе сейчас все равно, – ядовито усмехнулся Щербатин. – Это пока под огнем в грязи не валялся, все равно.
– Можно подумать, ты валялся, – фыркнул я.
– Мальчик мой! – Щербатин заметно занервничал. – Не забудь, кто я! Вернее, кем был. Я в таких местах валялся, где ты скончался бы, не приходя в сознание. От страха.
– Ну и что? Я тоже валялся.
– Не сомневаюсь. Могу даже угадать, где именно…
Мы вроде бы ссорились, вроде бы просто разговаривали. Это не имело значения. Оба мы понимали, что никакие ссоры между нами невозможны. Ну куда мы здесь друг от друга денемся?
Поэтому я очень легко и без зазрений совести в очередной раз послал Щербатина к черту. Он – меня. Ответить я не успел, потому что вдруг оглушительно заскрежетали, открываясь, металлические ворота.
* * *
Ворота были большие, и помещение вдруг словно лишилось одной из стен. Задуло холодным ветром, полетели брызги, донеслись крики, грохот и ворчание моторов снаружи.
Там, на улице, насколько мы могли видеть, остановилось несколько больших грязных вездеходов. Бойцы выпрыгивали из люков и поспешно залетали под крышу, успев за секунду-другую вымокнуть до нитки.
– Что, нельзя было поближе подъехать?! – возмущенно орал кто-то.
Пехотинцы не обращали на нас никакого внимания. Они были настолько грязными и мокрыми, что походили на живой оползень, заполняющий помещение. Едва оказавшись под крышей, они скидывали огромные резиновые полукомбинезоны, бросая их прямо на полу, и бежали к решеткам, чтобы погреться в струях теплого воздуха.
– Куда! – раздался вдруг мощный бас. – Заразу разносить?! А ну, построились на анализы!
– Комендант, – сказал Щербатин, толкнув меня в бок.
