Тимофей Дымов
Рашен-2
***
В сопровождении двух человек в длинных бежевых плащах и шляпах я вошел в помещение то ли морга, то ли мавзолея, в котором царила полутьма. Не могу сказать точно, потому что, в отличие от морга, здесь было тепло, отсутствовали холодильные камеры и разделочные столы. Судя по сводчатому каменному потолку и толстым стенам, не пропускавшим ни единого звука, скорее всего, мы находились в бункере. Меня подвели к открытому гробу, в котором лежал покойник – с впалыми щеками и высохшей кожей на довольно молодом лице.
– Это Борман, – подсказали мне. – Среди прочих его можно назвать счастливчиком: ведь он умер своей смертью. А это велено отдать вам, – один из сопровождающих передал мне серебряные карманные часы.
Это была модель без крышки, с арабскими цифрами и стрелками с фосфорным покрытием (такие светятся в темноте).
Я взял их в руки и, пытаясь рассмотреть, поднес к лицу. От несильной встряски часы повели себя весьма странно – из-под цифры двенадцать внезапно потекла густая темная кровь и почти мгновенно залила половину циферблата.
– Вау! Это же кровь самого Мартина Бормана. Повезло Вам, господин Неверов. Теперь наши ученые смогут использовать ее для клонирования одного из великих вождей. Пойдемте к выходу, обрадуем остальных, – без церемоний потащили меня спутники к свету в конце туннеля моего сновидения.
***
Глава 4. Не ходите, дети, в Африку гулять
– Скажи, Мари, почему в нашем городе на улицах почти нет детей? Никто не бегает, не озорничает. Ребенка обязательно ведут за руку строгие родители. Подростки по вечерам не сидят на лавочках с гитарой, не гоняют в футбол во дворе и не распугивают прохожих визгом раздолбанных скутеров. Вы что, сразу рождаетесь взрослыми и морально подкованными?
– Детё на улиц? Фу, какое безкультурье, – брезгливо поморщилась моя спасительница. – Теперь я понимай твой дикий статус. Тебя не таки воспитат. Ребенок без дела – пропащий взрослый!
– А как же беззаботное детство, самая счастливая пора в жизни?
– Вся жизн – счастие, если жевеш на благо страна, – отчеканила девушка.
Спорить с сотрудником СС было бесполезно, даже невзирая на почти семейные отношения, установившиеся между нами. Но мой пытливый ум продолжал мучиться вопросами: чем дышат, как думают, о чем мечтают маленькие русиянцы? Не может же быть, чтобы фашистами они сразу рождались, а не становились моральными ублюдками под влиянием обстоятельств! Попытка не пытка – решил я и попросил Машку устроить мне знакомство с каким-нибудь детским садом или школой. А лучше и с тем, и с другим. Поначалу она сильно удивилась, не понимая, чем меня могут заинтересовать детишки.
– Они пока есть незрелый, мало знать, ничё не осознавай. Какой тибе от них пользова? – пыталась она меня вразумить. Но я был настойчив, и после парочки бурных ночей всепоглощающей страсти девушка согласилась.
Ко мне снова приставили прыщавого Клауса, выдали памятку с маршрутом следования, включавшего посещение одного детского садика и средней школы. И строго-настрого запретили разговаривать с детьми на крамольные для фашистского мира темы.
– Не задавай свой тупы вопросня! Иначе снова вернуть тебя в Сибирейский мрак. Меньше говор, больша слушай! – приказала Мария, уточнив, что общение на запрещенные темы с детьми является в Русии отягчающим обстоятельством. И за одни и те же слова, сказанные взрослому и ребенку, тюремные сроки могут сильно разниться.
Я понимал, о чем она говорит, потому что частенько вспоминал лилипута-лифтера, получившего солидный срок из-за принесенного в школу романа Булгакова.
Естественно, что к моему визиту подготовились основательно. Садик, который шел в культурной программе первым, блестел как отполированная лысина престарелого плейбоя. Все детки как на подбор – симпатичные, розовощекие, в выглаженной одежде. Воспитатели им под стать, хоть фото на обложку журнала «Счастливая Русия» делай.
– Здравствуйте, девочки и мальчики, – широко улыбнулся я. – Как вы здесь поживаете?
– Здравствуйте, господин Петцев! Добро пожаловать в наш гостеприимный детский садик! – оглушил меня хор детских голосов, пытающихся переорать рев взрослых.
– Живем мы очень хорошо, чего желаем всем остальным жителям нашей прекрасной могучей страны!
– Тише, вы меня так глухим сделаете, – морщась, попросил я.
– Простите! – снова проорали они.
Я понял, что диалога с этими выдрессированными детишками не получится. Вся надежда оставалась на школу. Поэтому надо было быстрее сваливать из этого питомника. И я решил схитрить.
– Как вы знаете, я очень занятой человек. Давайте-ка вы быстренько расскажете мне, чем вы тут занимаетесь, и я пойду дальше выполнять важные государственные дела.
– Так, детё, внимание! – скомандовал директор садика. – Начинать наш торжественный выступление. Не волнуйтесь, делаем все так, как у репетиций. Кто ошибется – поедет в Сибирейскую тайгу муравьев кормить! Никаких поблажка не быть, не смотреть, что вы еще маленькие. Раз, два, три, начали!
Послушные воспитанники выстроились полукругом в три ряда и запели:
«Если б дети мира знали,
как живется на Русии.
Тоже б пели песни эти,
побывать у нас просили.
Только злые извращенцы,
из Европы и сША,
где мужчина не мужчина,
а родитель номер два.
Не хотят, чтоб дети знали,
как прекрасно мы живем.
Ходим строем, валим сосны,
кровь для опытов сдаем.
Не роптать и не канючить,
так учили нас вожди.
Если с этим не согласен –
ты прощения не жди.
Пуля в лоб, петля на шею,
много может наш народ.
Мы врагами удобряем
в каждом доме огород.
За границей ад кромешный,
там едят людей без соли.
Сплошь насилуют прохожих,
дети корчатся от боли.
Нам бы только стать взрослее,
поскорее подрасти.
Чтобы матушку-Землицу
от погибели спасти!
До школы ехали молча. Моя теория, что фашистами не рождаются, а становятся по мере взросления, трещала по швам. Хотя, рассуждал я, при каждодневной муштре и агрессивной пропаганде, перемешанной с воздухом и водой, можно добиться и не таких «успехов». То, что психику русиянских детей уродуют с пеленок я, уже понял. Но это малыши. Их просто обмануть, убедить, запугать в конце концов. Другое дело школьники, особенно учащиеся старших классов. В их душах и телах уже разгорается огонек взрослой личности. И в этот период подросткового бунтарства ой как непросто убедить их в чем-то, особенно если убеждают надоедливые взрослые.
Подъехав к школе, я буквально выпрыгнул из автомобиля. Прямо с порога заткнул на полуслове расфуфыренную до невозможности директрису, которая вышла на встречу с огромным караваем в руках. Позади нее в почтительном молчании парадной коробкой выстроились преподавали и ученики. Отчеканив дежурную фразу про дикую загруженность, я грозно приказал:
– Обойдемся без похвал и торжественного митинга. Хочу посетить самый обычный урок истории, который проведет рядовой учитель в самом обычном классе!
Директриса была явно шокирована, но сумела совладать с собой и не грохнуться в обморок, велев провести меня в кабинет истории на втором этаже, а сама засеменила следом. Пока мы шли, она шепотом наставляла взрослых и детей:
«Вота, учитеся: такой большой человк и такой скромный! Не то что вы, сволота. То вам зарплату маленький, то суп жидкий. На великих надоть равняться, а не о живот свой думата».
В классе меня хотели усадить за первую парту, чему я воспротивился и уселся на последний ряд.
– Я хочу слушать, а не говорить! Отсюда мне будет удобнее это сделать, – объяснил я свой поступок, чем повторно чуть не довел директрису до комы.
Спорить с теми, кто выше по социальному статусу, в Русии было смертельно опасно, поэтому все засунули языки в задницы и вытянулись по стойке смирно у стенки позади меня. После того, как кабинет наполнился учениками, приступили к занятиям.
– Какой это класс? – поинтересовался я у полуживой директрисы.
– Девять, выпускной. А что не подходить? Вы только сказай, я сдел замена.
– Оставьте, это как раз то, что надо, – ответил я, радуясь случайному везению. Хотелось верить, что эти юноши и девушки будут весьма остры на язык.
Тем временем седовласый учитель, по типажу напоминающий недобитого интеллигента из советских фильмов про революцию 1917 года, приступил к занятиям:
– Запомните, ребята, наша главная задача – доносить остальным странам мира позицию русиянских властей, всеми доступными способами. Пусть даже эта мысль будет начертана на корпусе баллистической ракеты с ядерным зарядом.
Мы не можем себе позволить быть слабыми. Об этом нам не просто говорит, а кричит вся история Русии. С давних пор, великие германцы старались сблизиться с нашими предками, и научить их уму разуму. К сожалению, древние русиянцы, сами не понимая своего счастья, неохотно шли на контакт. И даже частенько проявляли агрессию по отношению к будущим благодетелям. Более тысячи лет немецкая мудрость отвергалась нашими недальновидными предками. И только император Петр III набрался смелости и взял в жены немку Софию Авгу́сту Фредери́ку А́нгальт-Це́рбстскую, более известную как Екатерина Великая. К сожалению, за отважный поступок он поплатился жизнью, что лишний раз доказывает, какими тупыми и кровожадными были прежние русиянцы.
– Позвольте, господин учитель, – поднял я руку. – Если мне не изменяет память, то Петра III убила как раз-таки его женушка, доверив исполнение приговора своему фавориту Орлову и его брату! Кажется, они закололи его вилкой во время обеда.
Учитель стал бледнее смерти. Он не знал, что ему делать: начнешь спорить с потомком великого вождя – окажешься в Сибирейской тайге. Примешь точку зрения, отличную от официально утвержденной, тогда жди доноса от коллег в Департамент морального контроля и учета. А это, опять же, дорога в один конец в Сибирейскую тайгу.
Выручила старика директриса. Она метнулась к шкафам, отыскала учебник истории и дрожащими руками положила передо мной.
– Вот, пожалте, господ Петцев. Мы учит детей строго по утвержден учебнык, никакой вольнодумай! Если хотить, я перепишу имена его авторов, и вы моч наказат их по всей строгий закона. Если соврали – пуль в висок, чтоб нам башка не морочит.
– Ничего страшного, продолжайте, – как можно миролюбивее попросил я учителя. – Сами знаете, история – величина непостоянная. Изменяли ее, изменяют и будут изменять, в угоду запросам времени. К сожалению, я тороплюсь, поэтому буду вам благодарен, если мы пропустим эпоху правления Романовых и сразу перейдем к началу двадцатого века: скажем, к 1917 году.
– Как пожелаете, – кивнул педагог. – Итак, ребята, мы подошли к переломному моменту тысячелетней истории нашей страны. Именно в 1917 году Русия оказалась на пороге грандиозных перемен. Как вы знаете, в Европе уже третий год шла самая безумная в истории война. Какими слепыми были наши предки, если додумались воевать со своими братьями – великим немецким народом. Идя на поводу у англосаксонских выродков, американских ублюдков и прочей нечисти, русиянцы с жестокостью уничтожали всех на своем пути. Не щадили ни стариков, ни детей. Народ был ослеплен сатанинским огнем, оглушен содомскими бубнами. «Война до победного!» – этот лозунг наших, прости Господи, предков чуть не погубил мир. Николай Второй, более известный нам как «Николашка Вурдалак», денно и нощно разрабатывал планы по тотальному уничтожению не только немецкого, но и французского, польского, турецкого народа, и много кого еще.
– И снова вопрос! – поднял я руку, ощущая спиной тяжелое предобморочное дыхание директрисы. – Жена последнего императора Николая Второго Александра Фёдоровна (урождённая принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатри́са Ге́ссен-Дармшта́дтская) была чистокровной немкой. Зная ее неограниченное влияние на царя, слабо верится, что она не смогла отговорить своего благоверного от участия в ненужной войне, которая в итоге привела к распаду Великой империи.
– Вы совершенно правы! – просиял учитель. – Матушка Александра Федоровна одна и была против кровавой мясорубки русиян с германским народом. Уж как она поначалу вразумляла своего Ники! Плакала у него на груди день и ночь. Заклинала не поднимать руку на великий немецкий народ, который только один способен вывести русиян из многовекового морока и страхоблудья.
Но не успела довести начатое до конца. Содомиты и тут всех переиграли. Они внедрили в царскую семью своего давнего агента – Григория Распутина. Он был известен грязными колдовскими делишками и неуемными половыми извращениями. Гришка, пользуясь гипнотическим умением, дарованным ему сатаной, постоянно вводил царицу в транс, и грязно надругался над ней. Оргии он фотографировал и даже снимал на синематограф. А после шантажировал Александру Федоровну. Если, говорит, голубушка, только пикнешь поперек войны с немцами, я тебя на целый мир ославлю, и жопу твою голую весь Париж увидит! Куда уж тут было деваться бедной женщине.
В этих тяжелейших условиях надо было принимать срочные меры, пока не воцарился ад на земле. И Великая Германия сделала ставку на господина Ульянова. С его помощью предполагалось раз и навсегда изменить сознание русиян и повести страну по новому, прогрессивному пути развития. Поначалу все шло по плану: Владимир Ульянов в считаные месяцы после прихода к власти большевиков прекратил ужасную братоубийственную войну, заключил с Германией прекрасный Брестский мир, готовился передать власть Великим германских правителям.
Но его планам не суждено было сбыться. Кровожадный людоед Сталин практически сразу же после подписания мирного договора в 1918 году выкрал Ульянова из Кремля, отвез в горы и отрубил руки, ноги и голову. Из мякоти сделал шашлык, а другие части тела скормил диким собакам. Потом велел найти двойника, привез в Москву и посадил на трон вместо настоящего Ульянова. Он даже сменил имя самозванцу: Ленин. Так он старался стереть любую память о великом Владимире.
– А зачем это было нужно Сталину? – поинтересовался я, решив стать активным участником исторического ревизионизма.
– Как зачем? Сталин же грузин, стало быть, выходец из греков. А мы знаем, что Древний Рим одержал сокрушительную победу и силой удерживал Грецию в составе Римской империи более двухсот лет. Отсюда и идет ненависть потомков греков к потомкам великих римлян – германцам. Короче, подрались деды, а воюют внуки.
Естественно, что, обуреваемый жаждой мести, Сталин помножил на ноль все благие начинания настоящего Владимира Ульянова и мечтал во что бы то ни стало поквитаться с немцами за поруганную честь предков. Свою злобу он копил целых двадцать три года, день и ночь вооружая и озлобляя русиянцев. Словно сторожевых псов, морил их голодом и холодом. Держал в лагерях, бил, калечил, насиловал. И все ради того, чтобы к 1941 году народ дошел «до ручки» и согласился вероломно напасть на Европу.
Но никакая злость и одержимость не способна одолеть великий ум, железную дисциплину и непогрешимую логику. Это в очередной раз доказала история, когда Великой германской армии понадобились считаные месяцы, чтобы обратить орды славянских варваров в бегство и принудить их к капитуляции. Можно с полной уверенностью заявить, что 9 сентября 1941 года закончилась история прежней темной, ограниченной и похабной допобедной Русии и началась эпоха процветания нашей страны под неусыпным присмотром мудрых германских правителей! – закончил он лекцию с влажными от «торжественных слез» глазами.
Дальнейшую историю я уже знал от бывшего сокамерника Дмитринга, который, сука такая, оказался фашистским офицером. Поэтому, сухо поблагодарив за прекрасно проведенный урок, поспешил покинуть стены заведения, предназначенного для дебилизации мальчиков и девочек школьного возраста.
Глава 5. Что делать?
Этому вопросу был посвящен двадцать второй Всерусиянский съезд рабочих, военных и партийных депутатов.
Как ни странно, но он проходил в том самом зале «под куполом цирка», с которого начались мои злоключения в зазеркалье. Именно здесь я посмел оскорбить фашистских выродков и усомниться в правильности слов руководства города. Тогда, помнится, шел праздник, посвященный капитуляции Советского Союза перед военной махиной Германии и переходу на модель государственного управления, разработанную величайшими умами Рейха.
Первоначально планировалось, что такое знаковое событие, как проведение главного съезда страны, непременно состоится в Московии, в специально отстроенном на Красной площади дворце спорта. Новодел получился настолько огромным, что пришлось снести мавзолей. Но даже это не спасло ситуацию, и строители немного залезли в парк, который сразу после войны был разбит на месте стертого в пыль Кремля со всеми его стенами, башнями и зданиями.
