Тим Волков
Сянци. Паук в хризантемах
Глава 1. Пробуждение
Воспоминания приходили обрывками.
Сначала он вспомнил первые мгновения, когда пришел в сознание. Мальчик лежал на устланной сосновыми иглами бурой земле, уткнувшись лицом в сухую жесткую траву, а птицы кружили над ним и противно крухали. Но ему было все равно. Разум был подернут чернотой и ничего, кроме этой глухой черноты, для него в тот момент не существовало. Кто он? Где он? Как здесь оказался? Не важно. В мире, затянутом пеленой небытия, нет ничего важного. Лишь только молчаливое созерцание бездонного неба и черных птиц, кружащих над ним.
Потом острая белая игла света вонзилась ему в голову, и он со стоном открыл глаза, вновь выплывая из темноты.
В то же мгновение боль пронзила каждую клеточку тела и заставила надсадно закричать. Это длилось вечность, до тех пор, пока его глаза не привыкли к свету. Огляделся.
Трава. Сосновые иглы. Корни дерева. Это первое, что бросилось в глаза.
Он все так же лежал на земле. И вроде ничего не изменилось, но чутье подсказало – все было уже не так как прежде. Исчезли птицы. Но даже не они вызвали в душе это неприятное чувство тревоги. Что-то иное, гораздое важнее птиц, ушло, кажется, навсегда.
Мальчик попытался встать. И тут же застонал, не в силах выдержать новую красную волну боли, захлестнувшую его с головой.
Пришлось переждать. Делая маленькие глотки воздуха – на большие не хваталось сил, да и грудь пронзала колючая боль, – он вновь принялся осматриваться. Деревья. Склон. Внизу, по ущелью, вьётся черная дорога. Вот на этой черной дороге очередные воспоминания и обрывались. Словно на глаза накинули саван.
Следующее, что он помнил, было даже не картинкой, ощущением. Словно дрожащий воздух, в котором чувствовалось что-то мрачное, зловещее, окутавшее все непроницаемым туманом, кольцом окружившее его. Словно кто-то черный, не добрый стоял за спиной с занесенным ножом.
И третье воспоминание, самое долгое, после которого и пришло все, что было укрыто за дымкой небытия и после которого захотелось спрыгнуть с обрыва головой вниз.
Шли. Не останавливаясь, очень долго, не замедляя хода, не подбирая уставших, стирая ноги в кровь. Стоял зной. И зной этот был непрерывным, безнадежно-ровным, проникающим в самое нутро. Он жарил медленно, ибо не спешил, зная, что укрыться идущим людям негде.
Солнце было огромное, злое, и казалось, что с каждым новым шагом оно опускается все ниже и ниже, к земле, готовое изжарить всё.
До белизны калились камни и едва кто-то из идущих случайно наступал на один из таких кругляшей, как сразу же вскрикивал, а воздух наполнялся запахом паленой плоти и тряпья.
Мальчик шел с закрытыми глазами, потому что так не слепило солнце, лишь иногда открывая их, чтобы не наткнуться на раскаленные камни или не наступить на колючки.
Где же лес, у которого он очнулся? Где дорога, которую он видел? Почему сейчас одна пустыня, страшная в своем зное и беспощадная? Ответов он не знал. Да и не особо они его сейчас волновали. Ему было безразлично все – и эта дикая жара, и эти молчаливые безымянные люди, идущие вместе с ним в одном строю, и даже то, кем он являлся. Пустая оболочка, где вместо наполнителя пустота – вот кто он такой на самом деле.
Он без интереса наблюдал за собой с некой отстраненностью, словно бы со стороны и лишь гадал, когда умрет – через десять шагов или через сто? А смерть была близка. В теле совсем не осталось воды и оно, его тело, совсем еще юноши, превратилось теперь в подобие мумии – кожа посерела и высохла.
Шедшая вокруг немая толпа была тоже серой и мальчику на некоторое мгновение показалось, что все эти люди – двойники, так они походили друг на друга своей пыльной изношенной одеждой, превратившейся в лохмотья. Но потом, когда зрение с трудом сфокусировалось, он вдруг с удивлением обнаружил, что это и не люди вовсе, а какие-то причудливые звери, идущие на задних ногах.
Мальчик начал оглядываться по сторонам, с любопытством рассматривая каждого. И сразу же понял, что это не звери. Тела вполне человеческие, обычные руки, обычные ноги, а вот головы… У кого-то волчья, у кого-то козлиная, но в большинстве своем – коровьи. И полные немого ужаса глаза. У всех.
– Живее! Не отставать! – раздался за долгие часы молчания чей-то властный дребезжащий голос.
А потом что-то со свистом рассекло воздух и обожгло плечо. Мальчик дернулся.
– Живее!
Боль была острой, но даже она не протрезвила и не вывела разум из тумана.
– Не отставай, – прошептал идущий рядом. – Иначе убьют.
Мальчик поднял глаза на говорившего. Вытянутая покрытая кучерявой грубой шерстью морда, черный, с пеной в уголках рот, красные с продольными черными черточками-зрачками глаза. Мальчик не знал какому животному принадлежит эта голова. Да и существовало ли такое животное?
– Убьют, – прошептал спутник и закрыв глаза, двинул дальше.
Поток существ следовал за невидимым погонщиком, идущим впереди. Тяжелый и неровный топот ног порой нарушало чье-то надорванное дыхание и сухое чмяканье запекшихся губ.
– Как тебя зовут? – выдохнул мальчик.
Поберечь бы силы, ведь даже для того, чтобы произнести слова вслух, потребовалось привлечь дополнительные внутренние ресурсы. Но парню действительно стало вдруг интересно.
– Сюэ, – ответил идущий и глянул на мальчика, ожидая что и тот назовется.
– А я… – мальчик замешкался, словно вспоминая свое имя. Лоб прочертила глубокая морщина. – Я… меня зовут… Эхуанг…
* * *
– Император мертв.
– Вы в этом уверены?
– Госпожа Баожэй, я в этом уверен полностью. По всем пяти признакам, указанным в Кодексе здоровья, которые лекарю следует перво-наперво проверить в таких случаях, он мертв. Никакие порошки и эликсиры тут уже не помогут.
Собравшиеся в спальной комнате люди вновь напряженно замолчали, глядя на распростертое тело старика и лекаря Хэо, ходящего вокруг и пристально осматривающего его. Придворный врач уже в который раз проверил у покойника пульс, зрачки, послушал дыхание. Казалось, он и сам до конца не мог поверить в произошедшее.
– Горе то какое! – зашептал Хуоджин, глядя на тело.
Белизна кожи мертвого наводила на мысли о фарфоре, которым славился Род Огня Перворожденного. Император был бел, ни единого кровяного сосудика или отеков не просматривалось, словно и не было в нем крови, а, как и гласят легенды, состоял он из светлого антрацита.
– Горе! – повторил Хуоджин, скрестив руки на груди.
Лекарь вновь обошел вокруг кровати, откинул одеяло в сторону, норовившее все время запутаться в ногах. Выполненное из легчайшего шелка, оно описало в воздухе дугу и приземлилось у ног госпожи Баожэй.
Присутствующие вперились на него взглядами и долго рассматривали замысловатые узоры, погрузившись в тяжелые думы.
– А от чего он умер? – нарушил скорбное молчание господин Ченг, управляющий армией Провинции. – Его отравили?
От этого предположения собравшиеся еще сильнее напряглись, в воздухе явно почувствовалась нервозность.
– Отравили? Нет, не похоже на отравление, – покачал головой Хэо. – По всем признакам смерть от слабости сердца. Император жаловался на него, пил порошки, которые я ему выписывал.
– Значит плохие порошки вы ему выписывали! – прикрикнул раскрасневшийся Ченг. – Или сами его отравили!
– Что?! – вытянулся в лице Хэо. – Я? Отравил? Да как вы смеете?! Я давал клятву! Я множество лет… Я…
– Послушайте, господа, – вступила в перепалку госпожа Баожэй. – Давайте не будем голословно друг друга обвинять в том, чего никто не совершал. Император мертв, и это надо признать. Хотя бы нам, собравшимся здесь. Это тяжело осознать, ведь Император правил Провинцией на протяжении множества десятков лет, многим казалось, что он будет жить вечно. Но он такой же человек, как и мы с вами, а значит так же смертен как и…
– Что вы несете? – задыхаясь от ярости, произнес Ченг. – Император – не человек! Он наместник Бога на земле! Он…
– Господин Ченг, – перебила его Баожэй. Лицо ее в этот момент стало похоже на маску, недвижимое, холодное, полное ненависти. – Вы действительно верите в эти сказки? Это все иносказательные выражения, служащие лишь для того, чтобы показать, что власть Императора бесспорна. Протрите глаза, уважаемый министр, и посмотрите еще раз на кровать. На ней лежит худой и дряхлый старик, это и есть наш с вами Император. И он мертв.
Ченг вздрогнул и глянул на тело так, словно видел его в первый раз. Одними губами прошептал:
– Мертв…
– Кто-то еще не верит, что Император отправился на тот свет? – Баожэй обвела всех взглядом. – Если нет, то можете подойти к нему ближе и потрогать его ледяные руки, а также прильнуть ухом к груди – чтобы не услышать там ничего, кроме тишины. Мертв. Раз и навсегда. Словно мраморные статуи во внутреннем дворе. Может быть вы, господин придворный маг, желаете убедиться в смерти нашего правителя?
Баожэй многозначительно глянула Фэй Фо, стоящего в стороне. Маг холодно посмотрел вопрошающей прямо в глаза, сдержано ответил:
– Нет необходимости. Я вижу, что он… что он мертв.
– Тогда кто-то другой?
Стоящие министры скорбно склонили головы.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнула Баожэй. – Продолжим. Сейчас стоит один весьма острый и непростой вопрос. О смерти Императора необходимо объявить народу.
– Нет! – выдохнул Ченг, встав напротив живых и загородив собой тело Императора. – Нельзя этого делать! Ни в коем случае! Начнутся волнения!
– Не начнутся, – уверенно ответила Баожэй. – Потому что следом за объявлением смерти Императора мы сообщим народу, что созываем Совет для выбора нового Императора.
– Что? Совет? Полная чушь! – небрежно фыркнул Ченг. – Я повторяю еще раз. Нельзя говорит всем о смерти Его Величества! По крайней мере не так скоро. Надо все обсудить, очень тщательно всё обдумать, предусмотреть все возможные реакции, просчитать дальнейшие пути.
– Вы действительно так считаете? – с усмешкой спросила Баожэй. – До каких пор мы будем скрывать его кончину? Сколько дней или месяцев будет, как вы выразились, всё взвешивать? Что будем делать с телом всё это время? Обратимся к Сумрачным Теням? Они, ходят слухи, обладают секретами бальзамирования. Превратим нашего Императора в куклу и будем по праздникам показывать людям, делая вид что все так и должно быть?
– Просто…
– Если вы настолько трусливы, что боитесь признать очевидное, то вам нет места в Совете!
– Что?! – выпучил глаза Ченг. – Да кто вы такая?! Кто вам дал право так говорить?! Что вы вообще тут делаете?! Теперь это нам, министрам, решать, как быть дальше, а не…
– Возьмите себя в руки, господин Ченг! – с нажимом произнесла Баожэй.
– Да я…
– Действительно, господин Ченг, не надо истерик, все и так взвинчены, и расстроены. Надо искать решение, а не спорить, – вступил в разговор Хуоджин. На его лице играли желваки, а сам он был похож больше на статую, чем на человека.
– Но ведь она – никто! – возмутился Ченг, глядя на коллегу. – Как она смеет…
– Она – жена господина Реншу, младшего брата Императора. Ее сын, господин Фанг, ожидаемый наследник престола…
– Он в коме! – вскрикнул Ченг.
– Верно, – кивнул Хуоджин. Говорил он медленно, делая паузы в словах только лишь для того, чтобы и самому не сорваться и не начать ругаться. – И вам надо быть более тактичным, чтобы напоминать об этом ее матери, которая и так сейчас пребывает в горе. Вам следует выйти.
– Что?! – еще больше удивился Ченг.
– Вы перенервничали в связи с кончиной Императора и теперь ведете себя неподобающим образом. Прошу вас выйти.
– Но ведь…
– Временно, – поспешил заверить его господин Гуожи, вступивший в беседу.
– Верно, – кивнул Хуоджин, мельком глянув на коллегу. – Как только почувствуете, что взяли себя в руки и успокоились, можете вновь вернуться к нам. Мы не в праве вас ограничивать, но желаем сделать как можно лучше. Для всех.
Ченг начал смотреть на других министров, чтобы найти поддержку, но те лишь опустили глаза.
– Но ведь… это же…
Ченг глянул на Фэй Фо.
– Если смысл сейчас в этом, госпожа Баожэй? – спросил маг, внезапно поддержав министра.
– Вы о чем? – спросила та
– Господин Ченг, хоть и немного импульсивен сейчас, но выпроваживать его за дверь не лучшая идея. Он тоже здесь должен присутствовать. И принимать необходимые решения.
– Не согласна с вами. Вполне хорошая идея отправить его за дверь. Пусть приведет себя в порядок, чтобы вести подобающим способом, – Баожэй зыркнула с прищуром на мага. – Но, как вы выразились, его никто не выпроваживает за дверь насильно. Просто настойчиво советуем, верно, господа министры?
Большинство нестройно закивали головами.
– А насчет принимать решения – его уже давно приняли. Сообщаем людям о смерти Императора и о созыве Совета.
Фэй Фо болезненно сморщился, словно давно не терзавшая боль в пояснице вновь прошила тело. Нет, это была не та боль, которую можно купировать эликсирами и снадобьями. Иная. Маг все это время украдкой смотрел на мешочек в руках Баожэй, который та держала и все не открывала. Смотрел и не мог заставить себя успокоиться. Мешочек с порошком. Обычный мешочек с порошком. В который Фэй Фо сегодня ночью подсыпал яд.
Уже не в первый раз маг задал себе вопрос – правильно ли он сделал? Может, и не стоит устранять Баожэй?
«Возьми себя в руки, маг! – проскрежетал одними зубами Фэй Фо, отирая пот со лба. – Сделал шаг – делай и другой. Назад дороги уже нет».
Но если сейчас Баожэй решит принять порошок и умрет на глазах у всех, то выглядеть это будет весьма подозрительно.
«Нет, сразу не должна, – попытался успокоить себя маг. – Доза такая, что смерть наступит только через сутки».
Баожэй переложила мешочек в другую руку, поиграла шнурком, спрятала порошок в карман.
– Хорошо, – сгорбившись, выдохнул Ченг. – Возможно, вы и правы и мне нужно успокоиться. Пойду выпью воды. Это такое горе!
Шаркающей походкой сановник вышел из комнаты. Никто из присутствующих даже не проводил его взглядом. Все смотрели на тело Императора.
– Может, унести его отсюда? – робко предложил Хэо. – Скоро поднимется солнце, будет жарко и… – лекарь замялся. – А в винных погребах есть лед. Это поможет сохранить тело, до момента, когда скорбный храм будет построен.
– Согласна, – кивнула Баожэй. – Так и сделаем.
И окинув всех присутствующих взглядом, добавила:
– Сейчас, господа, нужно определиться с тем, кто сообщит горестную новость жителям Провинции. Сделать это необходимо как можно быстрее, потому что как бы мы не хотели этого, но слухи поползут стремительно, и будут настолько неправдоподобными, что сильно навредят и без того слабой власти. Кто сообщит новость?
Министры начали смотреть друг на друга и что-то нечленораздельное мычать.
– Что, ни у кого нет смелости? – Баожэй обвела министром взглядом. – Тогда это сделаю я!
Многие из присутствовавших облегченно выдохнули.
– Соберите людей, всех жителей Провинции, на главной площади сегодня в полдень. Там я и сообщу им о кончине Императора. И там же расскажу про Совет, который будет созван для того, чтобы решить кто же будет следующим Императором – господин Фанг, господин Реншу, либо… – Баожэй сделала паузу. – Кто-то другой.
– А может быть и такое решение? – вскинул брови Фэй Фо.
– Мне это неведомо, – ответила Баожэй. Уголки ее губ приподнялись вверх. – Что решит Совет, то и будет. А сейчас, господа, не вижу больше смысла тут находиться. Предлагаю переместиться в другое место, мне необходимо подготовить речь, а вам, я думаю, заняться своими прямыми обязанностями. Смерть Императора не освобождает вас от выполнения государственных вверенных вам дел. И не забудьте перетащить старика в винный подвал, чтобы смердеть не начал.
Баожэй развернулась и быстрой походкой вышла из комнаты.
Последние сказанные слова повергли всех в смятение.
– Беда пришла в наш Род, – едва слышно произнес лекарь Хэо и стал стаскивать труп, чтобы переместить его на простыню, разложенную на полу.
Но едва Хэо перевернул тело на бок, как покойник издал протяжный полный боли стон.
Глава 2. Золото и песок
Отряды Уэна двигались быстро. За день удавалось пройти до сорока ли. Предводитель, делегировавший своим дружинникам командовать группами людей, уже в который раз похвалил себя за такое решение, потому что сейчас не отвлекался беготню по всем ротам, чтобы выровнять ряды и подтянуть отставших. Со всем этим теперь справлялись его помощники. За счет чего отряды и двигались так быстро.
Люди спустились с пригорка, прошли небольшую ложбину, усыпанную колючками, и поднялись на возвышенность, откуда отрылся им великолепный вид. На западе горизонта возвышалось несколько гигантских холмов, между которым уместилась величественная Провинция, представшая перед ними словно на ладони. Величественная. Недосягаемая. Божественная.
Была она белой из-за своих мраморных стен и путникам показалась красивейшим чудом из виденного когда-либо ранее. Оно и понятно. Никто не видел до этого Провинцию собственными глазами, все родились и росли в деревеньках, где кроме грязи ничего и нет. Некоторые из солдат не сдержали эмоции и начали восторгаться городом.
– Какая красота!
– Сколько же камня ушло на ту башню?
– А дома! Дома какие крепкие, не то, что наши хибары!
– И на каждом доугуны, посмотри, из ясеня или дуба! Сколько же древесины!
Уэн повернулся к своему отряду, загадочно улыбнулся, но не проронил ни слова, пока все не оторвали взглядов от созерцания города и не обратили внимание на него.
– А теперь представьте, – начал предводитель Великого Красного Похода. – Что все это – будет нашим! Все эти дома, амбары, храмы, каждая улочка, каждый ее камешек – будет нашим! По праву! Смотрите и восхищайтесь, раз не можете понять главного – все это, каждый кирпич и балка, каждый гвоздь и скрепа, сделаны на наших деньги. Пока мы гнем спины, чтобы взрастить урожай, который почти весь уходит им, эти люди тратят полученное на украшения своих жилищ. Посмотрите на храм огненной магии.
Бойцы стали растеряно глядеть вдаль, пытаясь угадать среди богатых домов нужный.
– Он стоит вон там, в стороне от остальных строений, рядом с императорским домом. Видите? Посмотрите на его крышу. Думаете это медь блестит на крышке в лучах полуденного солнце? Нет! Это золото!
По толпе прошелся удивленный шепот.
– Чистое золотое, которое можно было использовать иначе. Например, купить на него здоровых мулов. Или запасы семян. Или построить хорошие ирригационные системы. Но нет. Они выплавили из него пластины и украсили ими крышу храма.
Отряды начали выкрикивать проклятия.
– У меня отец всю жизнь на золотодобыче работал, постоянно в холодной реке стоял, мыл песок месяцами, а когда его медведь подрал, так никто даже с дольменом не помог, пришлось самому последнего мула продавать и строить! – захлебываясь от рвущейся наружу ярости, прошептал чернобровый солдат. Глаза его блестели и сквозь этот блеск пробивалось мягкое голубое свечение. С каждым произнесенным словом свечение становилось темнее, переходя из синего в совсем темное.
– Я лично сорву это золото с крыши! – крикнул один из дружинников, и остальные солдаты поддержали его одобрительными возгласами.
– И это только малая видимая часть того, как они используют, то, что принадлежит нам и что создали и добыли мы.
– В который раз убеждаюсь в своей мудрости! – произнес парнишка из отряда Жикуна, поправляя не по размеру большой шлем, который видимо стянул с убитого солдата императорского отряда.
Уэн вопросительно посмотрел на парня.
– Мудрость моя в том, что я выбрал идти путь вместе с тобой, господин Уэн!
Толпа затаила дыхание, глядя на вожака.
Уэн вскинул брови, а потом звонко рассмеялся. Остальные тоже загоготали.
– Вы все мудрые! – успокоившись, проговорил Уэн. – Раз решили скинуть цепи и выбрать дорогу свободных людей, но не рабов! Провинция будет нашей!
Толпа с ликованием начала выкрикивать имя предводителя «Красных кулаков», но тот быстро их успокоил, сославшись на то, что нельзя выдать себя раньше времени.
Вдохновленные такими обещаниями, солдаты с трудом замолчали, готовые ринуться в бой прямо сейчас. В толпе отчетливо почувствовался пьянящий хмельной запах предстоящего боя. Ни с чем несравнимое чувство будущего сражения, где прольется кровь, и победу в которой конечно же возьмут «Красные рукава».
– Господин Уэн! – проскрежетал старик Лиан, впервые за все время похода спустившийся с повозки и подошедший к вожаку.
По началу несколько опечаленный таким поворотом событий, видящий вскоре ощутил все прелести нового своего положения. Его кормили, обращались с почестями, по первому требованию приносили холодной воды и курительных трав. И даже идти не надо было – везли на телеге. И все только ради одного – чтобы он предупреждал их о возможных опасностях и засадах, которые могу попасться на пути. Но никого по пути Черного Тракта не повстречалось и Лиан окончательно перестал беспокоиться и начал получать удовольствие от своей новой жизни. Для него она уже началась.
Сейчас же голос старика был наполнен тревогой.
– Господин Уэн! Вижу у самых ворот! Опасность!
– Что видишь? – спросил Уэн подойдя к видящему ближе. – Стражники?
– Да, они! – закивал головой старик. – Отряды. Девять… нет! Десять отрядов. В каждом по двести человек, может, чуть больше, отсюда точно не могу разглядеть, все как один, не отличить. И еще один отряд необычный какой-то. Там нет солдат. Какие-то люди, в мантиях, кто с посохом, кто с какими-то камнями в руках.
– Что за камни? – удивился Ли, услышав тревожную речь старика.
– Маги, – проскрежетал зубами Уэн. – Нас ждали. Видимо слухи дошли быстро.
– Что будем делать? – спросил старик.
Уэн задумался. Вновь начал осматривать Провинцию. Отряды терпеливо ждали дальнейших указаний своего предводителя, но тот молчал и лишь продолжал смотреть вдаль.
– Будем атаковать? – наконец насмелился нарушить молчание дружинник Ли, подойдя к своему командиру.
– Нет – внезапно ответил Уэн. – Только людей потеряем. Нас уже встречают, а значит ждут такого шага. Атаковать не будем. Разобьем здесь лагерь. Место хорошее, на возвышенности, отсюда хорошо все видно. Увидим сразу если они захотят напасть первыми. Отдавай команду людям.
– Вас понял, – кивнул Ли и скрылся в толпе, раздавая распоряжения.
– Жикун! – позвал второго своего помощника Уэн.
Дружинник выскочил их толпы, вытянулся по струнке.
– Слушаю, господин Уэн.
– Ты говорил, что в твоем отряде много охотников есть.
– Так точно!
– Насколько они хороши в своем деле?
– Любую дичь поймают, господин Уэн! Прикажете перепелок набить для трапезы?
– Нет, – скривился предводитель. – Трапезничать будем позже, сейчас надо делом заняться.
– Тогда что же?
– Выбери двух самых опытных людей, пусть звериными тропами как можно ближе проберутся к стоящим у стен города воинам и выяснят все, что получится – точное количество людей, их планы, слабые точки, какое оружие и прочее. Сгодится любая информация. Чтобы нападать на врага, надо разузнать о нем как много больше. Задачу понял?
– Понял! – выдохнул Жикун.
– Тогда иди.
– Есть!
Дружинник резко развернулся и убежал прочь, оставляя Уэна наедине со своими мыслями.
«Вот я и здесь, отец, – подумал парень, глядя на ослепительно белые стены города. – Пришел туда, куда ты так сильно стремился попасть всю свою жизнь, но так и не смог дойти. Мне удалось сделать то, о чем ты мечтал. Я добрался до Провинции, не один, со своим, пусть и не таким большим, но все же войском. И у меня есть артефакт, с помощью которого я закончу наше дело. Я думал, что сделать первый шаг будет очень сложно. Но я ошибался. Первый шаг – самый легкий. Гораздо труднее идти вперед, не останавливаясь и совсем невыполнимое – закончить начатое. Нас встречают солдаты, отец. А значит будет битва и будут жертвы. Видят боги, мы не хотим крови. Но иначе поступить невозможно. Император слишком уперт и глуп, чтобы поступить иначе. Он готов жертвовать сотнями человеческих жизней, лишь бы удержаться на один день дольше в своем троне. Дурак! Ему невдомек, что мы не отступим. Пора завершить то, что ты начал множество лет назад. Во имя отмщения твоей смерти, во имя новой жизни. Да будет так».
Уэн смахнул навернувшуюся слезу, еще раз глянул на город и пошел к солдатам, которые начали воздвигать палатки и укрепления – отсиживаться вожак Великого Красного Похода не собирался и принялся помогать таскать бревна.
* * *
– Так значит тебя зовут Эхуанг? – спросил мохнатоголовый, представившийся Сюэ.
– Я… точно не помню, – внезапно признался мальчик. – Первое имя, что пришло мне в голову, было этим. Не уверен.
– Х-м-м… – задумался Сюэ. Произнес по слогам, словно пытаясь распробовать слово на вкус: – Эхуанг. Странное какое-то имя. Не из этих краев, точно тебе говорю.
Мальчик пожал плечами.
– Я даже не знаю где я и как тут оказался. Словно выбелило все.
– А чего тут знать? – не весело усмехнулся Сюэ. – Ты на Тропе Смерти. Известное место. Не слышал о таком?
Мальчик покачал головой.
– Только никто не знает когда встретит ее, эту Тропу Смерти. Говорят, Тропа эта все время меняет свое местоположение. Сегодня здесь появится, завтра – там пройдет. А так бы давно ее уже на все карты занесли и обходили стороной за сотни ли.
– Тропа Смерти? – переспросил мальчик.
– Верно. Говорят, что она всегда следует за погонщиками. Мол, демоны создают ее одним усилием мысли.
– Как это? Разве такое возможно? – удивился мальчик.
– Я множество раз ходил в здешних местах – и ничего, даже намека, чистая местность, никакого тебе песка, только хвойные поляны. А вчера решил поохотиться – и вдруг песок под ногами захрустел. Запоздало я понял, что случилось. Сознание помутнело и все – я теперь тут. Белокрылые опять сцапали.
– Кто? – удивился мальчик. – Какие еще белокрылые?
– Не знаешь кто такие белокрылые? – выпучил и без того жуткие глаза Сюэ. – Да ты парень явно не из этих мест. Хотя это и по одежде твоей сразу заметно. Белокрылые – это самое страшное, что может быть на всем белом свете. Они грабят деревни, берут в плен всех и продают в рабство – на рудники, на галеры, на бои, просто на корм тиграм.
– На корм?!
Казалось, что удивляться больше не чему. Но каждая последующая сказанная фраза Сюэ заставляла парня еще больше покрыться потом и неприятно поразиться. Понятно было одно – попал он в такой переплет, что хуже просто и быть не может.
– Ну да, на корм, – кивнул Сюэ. За деланным спокойствием легко угадывался страх. – Известная история. Животноводы дрессируют диких тигров на охрану домов богатеев, и чтобы звери стали еще более жестокими, дают им вкусить человеческой плоти. Эти твари уже потом никакое другое мясо не хотят есть. Человечину только им и подавай. Если кто-то из воров сунется в такой дом – ничего от него не остается, кроме тапок.
Сюэ зафырчал, начал хрипеть.
– Ты чего? – спросил мальчик, поддерживая идущего чтобы тот не упал.
– В горле совсем пересохло, – прошептал спутник. Выглядел он замучено и устало – сказывался долгий путь. – Уже который час идем, а реки все нет.
– А мы к реке идем? – оживился мальчик.
– Ходит по толпе такой слух, – кивнул Сюэ. – Там и торговля основная будет.
– Какая еще торговля?
– Известно какая – продавать нас будут. Всякие купцы придут, и животноводы, и с приисков, и корабельщики. А там как повезет.
Переваривая сказанное, мальчик некоторое время молчал. Потом спросил:
– А разве так можно? Людей продавать. Они же не товар какой-то.
Сюэ грустно улыбнулся.
– В моем клане много чего нельзя делать – например убивать себе подобных, воровать, предавать, – но что с того? Белокрылым на это наплевать. Их суть – водить по Тропам Смерти пленников и продавать их.
– А ты откуда про них так много знаешь?
– А я уже бывал на таком базаре! – улыбнулся Сюэ не без гордости. – Повезло тогда. Меня белокрылые на галеру продали. Я без малого полтора года веслом греб. Столько всего повидал! И смерть товарищей, и безжалостных пиратов, и кракенов, и голод… Голод вообще постоянно преследовал. А потом, как только выдалась возможность, как причалило наше судно к берегу, так я и убежал. Вот в чем было, цепях и веревка и дал деру. Погоню, конечно, пустили, да быстро отстали – не до того было, товар с судна нужно было срочно разгружать. Бежал я, вернулся к семье. И вот теперь опять схватили, гады!
– Много эти белокрылых тут, которые нас ведут? – спросил мальчик, оглядываясь.
– Да кто же его знает? – пожал плечами Сюэ. – Может двое, а может двадцать. На то они и белокрылые – махнули своими перьями и исчезли.
– Они что, могут быть невидимыми?
– Конечно. Не долго правда, но могут. Вот мы идем сейчас с тобой, а он, возможно, рядом топает и нас подслушивает.
Мальчик начал оглядываться.
– Так что будь осторожнее, – предупредил спутник.
– Нам надо бежать! – быстро выдал мальчик мысль, к которой пришли практически все идущие и которую так же быстро все и откинули.
Сюэ беззвучно рассмеялся.
– Разве я не прав?
– Эта первая мысль, которая приходит всем, кого пленят белокрылые. Бежать. Да, бежать как можно скорее. Но не так все просто. Белокрылые не такие дураки, все предусмотрели. Смотри, – Сюэ кивнул в сторону. – Видишь вон там облачко?
– Ну, – кивнул мальчик, высматривая сквозь бесконечные молчаливые ряды идущих, омертвевших от усталости и зноя, белый туман, стелящийся параллельно строю.
– Едва ты отойдешь дальше десяти шагов в сторону от основного потока идущих – как тебя шарахнет молния. Прямо из этого облака вылетает. Вон, видишь, козлоголовый впереди хромает с опаленным боком? Вот он один из таких, кто бежать хотел. От второго его спутника ничего не осталось – испепелило.
– Что же тогда делать? – в бессилии промычал мальчик.
Иссушающий зной, до этого немного стихший, вновь с удвоенной силой начал пронизывать собой все и стало казаться, что все плывут в море огня.
– Идти, – буднично ответил Сюэ. – И молиться, чтобы тебя не продали животноводам. Если с галеры или рудника есть возможность, хоть и маленькая, бежать, то от животноводов один только путь – прямиком в печь. Говорят человеческие кости, которые только и остаются после тигриного завтрака, хорошо горят, а из пепла можно сделать черную краску для стен.
Такой ответ не устроил мальчика. Но рисковать пацан пока не стал, решив осмотреться и выяснить ситуацию. Оставалось непонятным, как же произошло пленение белокрылыми и как он вообще оказался в этом краю. Чутье подсказывало – он совсем не из этих мест. Но вот откуда?
Мальчик напряг разум, пытаясь выковырять из черноты хотя бы крупицы воспоминаний, которые ему бы сейчас очень сильно помогли бы.
На удивление чернота откликнулась истошным криком старика, который прозвенел в ушах. Мальчик сморщился, схватился за голову.
«Я… пытался… прости…» – эхом разнеслись в голове слова незнакомца.
