Тихон Владимирович Тверез
Скопа
Пролог
Ливит улыбнулся по-человечески, что для энергетической сущности, выраженной в четырехмерном мире только энергоемкой субстанцией, было сложновато, но улыбка, расцветшая в психополе, реально наполнила объем субстанции доброй информативностью. Ожили энергетические цепочки, зашевелились энергосинапсы, создавая причудливый мир энергополей, и общий тонус и возможности многомерного организма многократно повысились. Ливит замер перед погружением в естественную среду обитания – добрые, наполненные информативностью пространства полей Вселенной, и почувствовал никогда не исчезающую благодарность к людям. Эта раса действительно величественна и в будущем на много способна. Это именно они научили его улыбаться, и теперь такое простое действие дает всему объему Ливита, всем его неизменным шестнадцати субстанциям, раскинутым по всей галактике, возможность более глубоко погружаться в связанные между собой инфополя Вселенной.
Информативность, самая важная составляющая многомерной Вселенной, была естественным «воздухом и пищей» для субстанции. Как и никакая другая жизнь в многомерном разнообразии, Ливит не знал, как он появился, не знал и когда, но оказалось, что если воспроизводить в себе некоторые состояния энергоряда людей, например, ту же добрую внутреннюю улыбку или еще более энергоемкое состояние, свойственное этой расе, – любовь к своему корню, основной энергетической составляющей, присутствующей во всех существах этой планеты, то Единое инфополе Вселенной приоткроет ему и эту тайну.
Люди вообще сколь величественны, столь и жалки в своих странностях. Одно их желание называть «странными» другую расу чего стоит! И это просто потому, что такие расы – Ливит усмехнулся снова по-человечески – им сложно понять. А это, в свою очередь, потому, что люди умаляют возможности собственного энергоряда, не утруждают сознание осознанностью. Да их путь во многомерной Вселенной сложен и непрост, но они находят возможности противостоять легким, ведущим в ничто, путям. И часто побеждают грозящую всему живому и неживому одномерность, ведущую, в свою очередь, только к исчезновению.
Сейчас люди снова встали на борьбу с собственным высокомерным желанием властвовать, и им нужно помочь. Ибо свои силы каждое живое существо должно тратить на познание и расширение великого дара – возможности осознавать. Иначе – потеря своего корня, своей вселенской родовой нити и скатывание в подобие ограниченного фотона, не способного существовать в главной совокупности бесчисленных мерностей – сознании этих мерностей.
Властвовать и управлять, получая иллюзорные блага без умаления других, невозможно, и скопяне начали осознавать, куда ведет эта дорога. Это их дело – лечить и настраивать собственный организм, но Ливит понимал и еще кое-что – что Вселенная не только жестко карает отказавшихся от самой сути существования, но и помогает потерявшим путь, найти его.
Глава 1
Осторожно, «на мягких лапах», постоянно меняя углы освещения, двигаясь рывками и замирая, как бы вынюхивая темные уголки в торчащих корешках книг и наваленных древних свитках, тонкий лучик света пробивался сквозь полутьму. Взвихренные напоследок дунувшим через приоткрытую мембрану окна, исчезнувшим в сумерках бойким ветерком, тучи бумажной пыли разлетелись по помещению, яркими огоньками наигрывая в так неожиданно появившемся лучике света. Пыль, медленно кружась, оседала на иллюзорно-мистических под дымкой техногенного тумана предметах в комнате, обволакивала стеллажи, пуфики-тумбы, столы-трансформеры, еле угадываемые под слоем пылевых частиц коврики-грелки на полу. Очертания мелких предметов можно было угадать только на ближайшем к окну столе – там недолгий сквознячок раздувал затхлое пространство длинного, вытянутого изгибами, погруженного в темноту помещения.
Верткий замирающий лучик обследовал ближайший стеллаж и переместился дальше, скользнул по полу, остановился, чуть поменяв оттенок. Рядом проявился другой, с другого направления, завертелся вокруг первого, тоже мерцая вихляющимися искорками. Движение увеличилось, и, когда уже было невозможно различить лучи, раздался негромкий хлопок – и на полу появилась тускло горевшая точка. Полыхнула оранжевым, потемнела, превращаясь во что-то материальное, и сразу помещение осветилось. Теперь потоки фотонов отражались уже от всех невообразимых поверхностей, стало светло как на лужайке в яркий солнечный день, даже висящая клубами в пространстве пыль не затемняла обзор, а, казалось, наоборот, подсвечивала обстановку. Мембрана окна раздвинулась немного, впрочем, совсем не добавив дневного света, и внутрь просунулся какой-то предмет, встряхнулся и полетел вдоль стеллажей. От дрона побежали волны сканирующей сетки, проглаживали скрытые уголки, изгибаясь под нереальными углами, лучики вились, казалось, даже вокруг пылинок.
– Нет тут ничего, я ж говорю, только время зря потратим, – голос, тонкий и по-детски дребезжащий, звучал немного раздраженно и как-то покорно-тоскливо.
– Тебе бы только пожрать. Я же говорил, возьми побольше фрукенов, а ты – хватит нам, я есть не захочу, тащить тяжело, – второй голос звучал весело-осуждающе, и чувствовалось, что – явно человек, – занят чем-то совершенно другим, кроме простого разговора.
– У меня еще два осталось…, – послышалось шебуршание, треск раскрывающейся липучки. – Будешь?
– Ага. Сейчас все брошу и фрукены твои жевать начну, – скептически прозвучавший голос перемежался со всасыванием-жеванием.
– Съела? Не мешай и займись делом. Держи периметр, у меня всего два глаза и два уха. Сейчас заходить буду.
Мембрана на окне расширилась еще больше, показалась явно детская нога, обутая в невообразимо раскрашенный древний, вышедший из моды шнурованный ботинок, потыкалась в пыль, нашла опору. Сразу появилась и вторая, на пол помещения был поставлен рюкзачок, и внутрь проскользнул мальчуган, всклокоченный, с настороженными и немного удивленными глазами и курносым носиком. Отерев взмокший лоб, попутно яростно расчесав шевелюру, мальчуган поправил громадные не по размеру наушники, вернул на нос маску-визор и двинулся вдоль стеллажей. Успел пройти шага три, когда сзади раздался треск и сквозь бессильно повисшую, давно не рабочую защитную мембрану вывалился еще один – еще более всклокоченный, да так, что явно давно не мытые патлы закрывали всю голову и часть спины. Обернулся, блеснул улыбкой – стало видно, что это девчушка с перемазанной каким-то соком физиономией, с такими же настороженными глазами и курносым носиком-кнопкой.
– Кнопка, ты чего творишь? – голос первого звучал что-то уж очень строго. – Мы сто раз договаривались, что вместе заходим только в проверенные места.
– Да ты ж проверил. А снаружи никого нет, – девчушка захлопала глазками и скорчила испуганную рожицу. – Кто сюда заберется-то – это ж десятый уровень секторов. Тут же три сектора под нами, две десятых километра. Ты ж сам говорил, тут безопасно. – Девчушка собралась было тараторить еще, но властный жест остановил поток выстреливаемых слов.
– Снаружи, может, и ничего, а внутри могли ловушки стоять. Еще те, древние, против грабителей. Помнишь, Кнопка, как мы на побережье в высотку залезли?
– Помню, – Кнопка на секунду задумалась, почесала ладонь. Посредине ладони явно было сквозное отверстие, сейчас заклеенное с двух сторон биоклипсами. Судя по неуемному любопытству в глазах и написанной на личике веселой жажде приключений, травма Кнопке совсем не мешала. Она наметилась на рюкзачок – перебить ей аппетит не могло ничто. Мальчуган, явно старший, дернул рюкзачок к себе, махнул рукой в сторону прохода.
– Вот когда выберемся, тогда и поешь! И вообще береги свои причмоки, а то, случись чего, будешь на сухпае сидеть.
Кнопка посопела носом и двинулась за братом. На нее чудом не действовала пыль, хотя девочка была без маски, и даже глаза не слезились. Да и действительно, опыт лазания по таким местам у парочки был большой. Да и пыль была не самым страшным бедствием, которое можно встретить в давно заброшенных, когда-то жилых секторах.
По жилым сегментам застройки, преимущественно закрытым сад-кампусам, лазать было вообще-то безопаснее всего, а так «заброшки» – и промышленной, и военной, и любой другой хватало на всех трех обжитых планетах – на Земле, в Лунном городке, на Корпомарсе и даже на орбиталках. Но о таком Вертуч с Кнопкой могли только мечтать, довольствуясь не менее интересными и порой продуктивно-полезными походами по родной планете Земля. Таким «сталкерством» занимались многие «внешки», добровольно отказавшиеся от погружения в сеть, предпочитающие реальность, но и на этом поисковом поприще конкуренция была высока, что создавало, помимо прочего, дополнительную опасность. Поэтому брат с сестрой предпочитали именно когда-то жилые сектора заброшки – здесь риск нарваться на банду неадекватов был минимален, да и доход какой-никакой был, помимо того, что «долгоиграющие» пищевые стаб-блоки попадались частенько. А это было важно – Кнопку мало удовлетворяли бурно разросшиеся, когда-то окультуренные заросли, где можно было найти и фрукты, и овощи, и даже ягоды, а частенько и рыбку или лягушку в бассейнах поймать, ей всегда хотелось, чего повкуснее, – желательно того, что уже давным-давно не производят и не продают.
Кнопке было десять, так получилось, что настоящей, живой Скопы ни, естественно, в период подъема, ни в период упадка, они с братом никогда и не видели. Родилась она уже после «итераторной революции», когда большая, несравнимо большая часть населения существовала уже только в иншмирах, забросив реальность бытия, как ненужную вещь, непродуктивный пережиток. Итераторная сеть – тридцать аналогов предыдущей – давала пользователям не просто иншмиры, а стабильные иншмиры, в которых можно было переживать почти реальную жизнь существа, не беспокоясь об отмерянном биовремени в реальности. Да и сравнивать жизнь, в полном смысле этого слова, с жизнью в стабильном иншмире было бы бессмысленно – в сети исчезала куча проблем, преследующих живых на всем жизненном пути, а дополнительные возможности были огромны. Замедлять время, меняя иншмиры, не думать о старости или болезнях – пока работает биореген, не думать о голоде, холоде, о скуке или неуютности и даже банальной неудовлетворенности – иншмир можно было создать любой. Или попасть в любой, иногда и враждебный. Там, наряду с возможностью летать, стать невидимым или побеждать врагов мановением пальца, можно было и просто умереть – все-таки правила стабильных иншмиров были посерьезнее и никакой современный биореген не спас бы энергоряд существа от возможного разрушения. А врагов на неисчислимых просторах иншсетей было предостаточно – одни иншеры, инш-существа, не имеющие тела в реальности, клонированные итераторами по образу обыкновенных пользователей, чего стоили! Правда, сейчас иншерами называли уже всех добровольно ушедших в сети, а в противовес им, предпочитающих реальность, называли внешками – к такому, относительно небольшому сообществу и относились Вертуч и Кнопка.
Для поддержания какой-никакой жизни на трех планетах людей требовалось немного. И главное для иншеров, а их было от полутора до трех триллионов энергорядов! – точнее посчитать было возможно не всем, данные скрывались итераторами очень тщательно – внешки были нужны для поддержания стабильной работы иншсетей и связанных с ними, включенных в процесс погружения, необходимых структур и обеспечительных предприятий. Квантоумные кристаллы тратили минимум энергии, благодаря примененному итераторами устройству, многомерная сеть получала энергию от самой Вселенной и с этим справлялись небольшие операторские центры на местах. Кристалловые фермы, сами операторские квантоумы и инфокапсулы, где в изолированных и хорошо защищенных бесконечных помещениях находились миллиарды существ, требовали энергии гораздо меньше, чем их же существование в реальном мире. А обеспечивали работу нужных служб и структур или нанятые для этого внешки, или сами иншеры, периодически «возвращаясь» в реальность.
Планеты, да и все жизненное пространство скопян, оказалось заброшено, процессы замерли или прекратились совсем. Кардинальные изменения не тронули только планету Чуя, планету-дом фогги, большую часть сегментов систем «странных», не видящих много интересного в использовании иншсетей, планету Уйму, где почти не было людей, и небольшое количество пространственных объектов, отстоящих далеко от трех основных планет. И совсем немного скопян в Солнечной системе – меньше двух миллиардов, из больше чем тридцати, обеспечивали работу жизненно важных сегментов «скопянского общества», не теряя надежды когда-нибудь восстановить былое могущество системы. Правда, еще столько же предпочитали обеспечивать свое существование другим способом – на заброшенных планетах было много не только пассивных, махнувших на все рукой или заботящихся в такой ситуации только о себе, но и активных, быстро и с удовольствием перешедших на нелегальное положение, организующихся в структуры полукриминальные. Да и явный криминал, в отсутствие должной работы полиции, армии или спецвойск, могущих решать теперь только конкретные, точечные задачи на столь огромных территориях, разросся неимоверным комом.
Потому-то Вертуч, уже и совсем не помнящий своего настоящего имени, и его сестра Кнопка, по сути простые внешки в таком «замершем в движении» постапокалиптическом мире, оказались на положении простых «выживальщиков». Отец их или погиб, или просто исчез в каких-то иншмирах, мать, как многие и многие, ушла в себя и опасалась не только иншсетей, но и за порог дома выходить, социальная лестница, начиная от школы, была разрушена и не работала, и так случилось, что брат с сестрой оказались предоставлены сами себе. И быстро нашли себе занятие – древнее «сталкерство», исследование новых для них когда-то заброшенных территорий и поиск не только пропитания, но и некоторых артефактов, которые, в случае удачи, можно было продать или обменять на что-то полезное.
Явно что-то полезное Кнопка нашла сразу – не долго думая, развернула брата лицом к утопленной в стене дверце, где в углу за перегородкой было некое подобие кухоньки, аскетично представленной объемистым диспенсером для воды, синтез комбайном и переработчиком отходов, являющемся еще и единственным стулом в помещении. Вообще, здесь явно жил человек, не любящий часто выходить наружу или собирающийся затворничать, об этом говорила и огромная библиотека с удобным диваном-трансформером, и древний газовый камин перед ним, и контейнеры у входа – запасы продуктов и необходимого. А также отсутствие наружного комбеза и средств защиты, да и многочисленные чеки доставки на полу у контейнеров. За диваном обнаружился сейф, когда-то скрытый маскировочными полями, – явно оружейный, судя по форме. Его Вертуч оставил на потом, а сейчас, игнорируя Кнопкины хотения, прошел к дальней приоткрытой, когда-то явно замаскированной стеллажом с книгами, мембране прохода. Там и нашлась разгадка – еще при входе, обследуя защитную мембрану, Вертуч обратил внимание, что жилье никто не покидал.
В маленьком помещении, переоборудованном санузле, стояла рядом с унитазом довольно современная инфокапсула. Табло на ней еще горело сиреневым – пользователь был внутри и был явно давно мертв. Вертуч потрогал экранчик – биореген не работал, напоследок сообщив о смерти и себя, и хозяина. Открывать капсулу Вертуч не стал, мельком осмотрев помещение, пошел было обратно, но под ногами что-то шаркнуло. Пошарив в налетевшей сюда из комнаты пыли, нашел идентификационную карточку, наверное, хозяина. Сквозь мембрану заглянула любопытная Кнопкина мордашка, снова жующая и уже чем-то перемазанная еще больше.
– Сто раз тебе говорил, не ешь ничего, не проверив! – Кнопка, судя по довольной улыбке, явно не собиралась внимать выговору. – Анализ сделала?
– Евстевственно! Ты вообще за кого меня принимаешь?
– Вот когда выберемся отсюда, я тебе и скажу, за кого, – Вертуч, вообще-то тринадцатилетний мальчуган, выглядел повзрослевшим и каким-то устало-строгим.
– Это хозяин? – Кнопка рассматривала инфокапсулу, тоже перестав улыбаться. – Вер?
– Наверное. Пойдем отсюда. – Дети тихонько проскользнули мембрану и остановились напротив кухоньки.
– И что у тебя тут? – Вертуч рассматривал вместительный стаб-отсек, там рядами стояли герметики с яркими этикетками, упаковки синтез-капсул, пространственные тубы с напитками, даже семена растений были в пакетах, и внизу отсека, судя по всему, тщательно запакованный биогрунт и даже баллоны с газозаменителем воды.
– Он тут надолго зависнуть собирался, – Вер кивнул на санузел с инфокапсулой. – Выходить почему-то не хотел, но опасность его подстерегла не снаружи, а именно в иншсетях. А может, сам помер или биореген сломался.
– А там кто? – Кнопка явно погрустнела. – Мужчина или женщина?
– Не знаю, – Вер осмотрелся повнимательнее. – Тебе не кажется, что тут никто и не жил?
– Даа… Смотри, никаких личных вещей нет, даже голопроектора нет, только книги и свитки.
– Ну это уже просто пыль. Мы же высоко над поверхностью, тут перепады огромные, бумага, да и биопласт-то не всегда сохраниться может. Инфосферы нет?
– Не-а. Он тут что, только книги читал? Питекантроп какой-то, – Кнопка попыталась взять одну из книг, но та рассыпалась в пальцах. – И давно он тут?
– Может, и не он, а она. Открывать инфокапу я бы не рискнул. – Кнопка поспешно покивала. – Я думаю, лет двадцать сюда никто не заглядывал.
– Почему?
– А кому это надо? Тут тысячи и тысячи жилых отсеков, и в них по определению ничего ценного, сектор-то нищенский. А что ты снова жуешь?
– Батончик. Это кола-лад, представляешь? – Кнопка выбросила обертку.
– Ты!? Ты чего, совсем что ли? – Вертуч чуть не выхватил у сестры очередной батончик. – Это же наркотик, это отрава, я читал. Брось немедленно!
– Это напиток отрава, я тоже читала. А кола-лад – это полезный такой… вкусный и сладкий… Он раньше на деревьях рос.
– Да не он рос, а зерна такие были, горькие. Их деревянными камнями били, в порошок стирали. А потом…, – мальчуган наморщил лоб, отчего физиономия приняла комичное выражение. Кнопка прыснула. – Да не смейся ты.. Эти зерна потом еще с листьями мешали и с соком каким-то. И ели, чтобы боли не чувствовать и сил себе в бою прибавлять. Эти… берсеры… кажется.
– Да не берсеры, а индейцы. Я точно читала. Кола-лад – это очень полезно для здоровья и …и.... женщине тоже.
– Понятно. Смотри вот, заболит живот, будешь знать! Анализ делать не забывай, – Вер ткнул в висящий на поясе девочки сканер. – А там что?
В ряду книжных полок один отсек был закрыт прозрачной защитой. Внутри стояло несколько книг и лежали свитки.
– Это, наверное, самое ценное тут, – Кнопка насмешливо скривилась. – Открывать?
– Давай! – Вертуч нацелился на более важный объект – продолговатый сейф за диваном, явно очень современный.
– Тут стазис-поле было. Ага, вот, – Кнопка вытащила книгу, обложка держалась, в пыль не рассыпалась. – Досто-евский, вот.
– Чего? – мальчуган сразу вскочил, оставив сейф. – Если Достоевский, то это точно можно продать! И не за кредиты ненужные.
– Еще …ашев какой-то, не видно. Сергей. И еще книги есть. Свитки рассыпались, – Кнопка отряхнула руки. – Только давай сначала прочитаем!
– Ладно. Еды тут и так наберем, а потом и поменяем книги на что-нибудь ценное. Нам, кстати, реактор на лодью новый нужен, этот совсем не тянет.
– Набираю еду? – Кнопка уже упаковала книги в припасенный пакет и затем в рюкзачок.
– Набирай, только не больше одного, – Вер подтолкнул к Кнопке стоящий на полу продолговатый контейнер. – Движок у нас старый, лучше потом еще раз придем. И кола-лад свой много не бери, лучше медблоки посмотри. – Вертуч посмотрел сестре в глаза. – Маме отвезем.
– Понятно. Я знаю, – девочка продолжала рыться в стаб-отсеке. – Килограмм на десять наберу?
– Набирай. Хотя нет, не спеши, – Вер снова нацелился на сейф. – Как же его открыть-то?
– А что там? – Кнопка оказалась сразу за спиной, чему брат постоянно удивлялся – как ей удается так ловко подкрадываться!
– А представляешь, если оружие? – Оружие парочке «сталкеров» еще никогда не попадалось, что и немудрено – жесткий запрет на хранение и использование действовал давно.
– Вряд ли. Тут, наверное, инш-код нужен или сам хозяин, – Кнопка покосилась на санузел. – Или хозяйка.
– Сейф явно современный, как и инфокапа. Значит, там хранили что-то очень ценное, остальное-то хлам, – Вертуч повел вокруг рукой.
– Вер, может, не надо? – Кнопка подергала брата за руку, тот дернулся, из кармана вывалилось что-то мелкое. – Вдруг он с иншсетями связан? Помнишь, как мы инфокапу на берегу открыли, и полиция сразу прилетела?
– Это не полиция была. Конечно, помню, – Вер вертел в руках обломок карточки. – Смотри, как странно. Карточку специально обрезали, ни имени, ни фото.
– Ага. Странно, – теперь и Кнопка рассматривала обрезок. – А зачем это?
– Это я у инфокапы подобрал. Дай-ка сканер. – Приложил обрезок, посмотрел на экранчик. – Тут просто инш-код, но защита серьезная. Может, быть он от сейфа?
– Не надо, Вер. Это может быть посерьезнее инфокапы.
– Да подожди ты! Смотри, начинку на карточке меняли, – ребята рассматривали явно вклеенный энергорисунок кристаллика-снежинки. – Мастер сработал. Это значит, сначала на карточке сменили код-доступа на закрытый, чтобы только своим сообщал, а не полиции, к примеру. Или вообще никому, кроме хозяина. И энергокод хозяина удалили. А потом еще и данные с карточки обрезали.
– Ох, Вер, что-то тут не то, я вот животом чувствую.
– Угу, поесть нужно, – Вертуч улыбнулся. – Давай так. Мы сейчас няшки грузим и лодью снаряжаем. Потом ты сидишь там, а я сейф попытаюсь открыть. Мне только карточку вставить, других способов нет. Если сразу не откроется – уходим. Ладно? – Кнопка раздумчиво покивала. – Только полем закройся.
– Давай, только лодью подальше отведем, до конца балкона. Если полиция появится, я сообщу, и ты сразу беги. А то они сразу движок нам накроют – и не улетим.
– Точно! Иншкарту тоже смотри. Может, и не полиция появится, мало ли кто тут жил.
Кнопку опять охватили сомнения, но Вертуч уже тащил контейнер наружу. Сразу за мембраной у входа стояла лодья – когда-то простой детский двухместный глисс, но форма корпуса, для быстрой и глубокой активации полей, была другая – по виду как лодка-поплавок. Да и начинка была совсем не детская, и маленький кораблик мог не просто мимикрировать или нырнуть в наведенную многомерную маскировку на несколько ри, но и проходить специализированные порталы вместе с экипажем и даже нырять в порталы инш-перехода. По сути это было нечто среднее между глиссом и инфокапсулой, естественный уровень развития маломерных судов, впрочем, не совсем – некоторые технологии даже немного опережали свое время. Просто у «внешек», большей частью считающихся изгоями общества, и выбора другого не было, кроме как заниматься усовершенствованием доступных образцов – слишком много было желающих забрать то, что им принадлежит. Да и жизнь тех, кто не служил итераторам, не был частью иншсетей или не помогал в их обслуживании, стоила немного – приходилось всегда думать о безопасном и своевременном уходе. Кнопка сразу забралась внутрь, активировала инфосферу, сканируя пространство, не забывая поглядывать и на иншкарту. Портал тут был всего один и довольно далеко, за соседним кампусом. Зато активных точек иншкарта давала несколько, и совсем рядом, наверное, туристы в поисках экзотики. Сектор застройки, бывшие «трущобы», каких немало было вокруг, в реальности никем не посещался, разве что редкими одиночками – искать тут нечего, а вот риск нарваться на неприятности был высок. Вертуч сейчас и оглядывал туманное на такой высоте пространство, впрочем, видно было только соседнюю высотку да маленький чистый клочок неба прямо вверху.
Поняв, что ничего не происходит, даже и звуков не слышно, хотя птиц на таких строениях бывало в излишке, дернул книзу визор нахлобученного, явно не по размеру, полушлема и постучал по боковому обзорнику лодьи. Кнопка не соизволила отвлечься, только улыбнулась и покивала. Уверившись, что все спокойно, Вер открепил фалл, ослабив лебедку на поясе, накинул конец на фаркоп и, не сильно дернув, легко потащил лодью вдоль старинной вычурной балюстрады с прозрачными столбиками. Пройдя мимо частью поломанных входных мембран полукруг метров пятьдесят, отцепил и втянул фалл и, оставив лодью с Кнопкой висеть в пространстве на двухсотметровой высоте, вернулся назад. Тут все было по-прежнему, только нерабочая мембрана знакомого входа еще больше выгнулась под ветром.
Скан-дрон внутри все так же продолжал сетить пространство комнаты. Вер прошел к дивану, перепрыгнул, чуть не грохнувшись на покрытом пылью полу, и присел перед продолговатым ящиком сейфа. Посмотрел на него пристально – вдруг почувствует опасность! – но никакой опасности не почувствовал, только показалось, что за мембраной санузла что-то шевельнулось. Ничего там нет! – Вер вдруг понял, что опасность он чувствует уже давно, она ощущалась сразу, еще снаружи, когда они с Кнопкой выбирали этот отсек. А еще страннее было то, что его сюда тянуло, хотелось попасть именно за эту поломанную стихией мембрану входа. И, как сейчас и понял Вер, тянуло именно к этому. К чему-то, что находится внутри этого странного заброшенного двадцать лет назад продолговатого ящика. Еще не успев полностью осознать поразившую его мысль, как рука сама достала карточку и приложила к экранчику. Тот засветился зеленым, мигнул, и странный сейф сразу раскрылся на две равные части. Оторопело уставившись на поднимающиеся над полом половинки, дрейфующие почему-то в сторону санузла, Вер заглянул внутрь.
Никакого секретного оружия там не было. И не секретного тоже. Вообще ничего не было, кроме маленького свитка из бежевого материала, не длиннее ладони, уютно лежащего в коконе стаб-полей. Сейф замер, экранчик мигнул еще раз и засветился уже салатовым оттенком, после чего поля исчезли. Решив, что это приглашение взять предмет, Вер протянул руку и схватил свиток. И потерял сознание. Мир вокруг исчез, сознание свернулось, но что-то внутри Вертуча непонятным образом продолжало воспринимать открывающиеся перед ним с огромной скоростью картины.
– Пожрал? – Пока Вер соображал к кому вопрос, к нему или к запрыгнувшему на полукресло и тершемуся прямо по инфоклипсе коту, за спинкой кресла появилась мама, и кот, недовольно мявкнув, полетел в сторону. Мягонько шлепнулся там об пол, крякнул недовольно и гордо прошел к своей «пальме». Взодрался наверх и за событиями, разворачивающимися в доме, следил уже оттуда.
– А ты ел?
Инфоклипсу за ухом Вер благоразумно прижал рукой, но до роутера дотянуться не успел. Мама, уже натренировавшись, ловко ткнула в сенсор, отрубив от сети именно Вера. Отключить отца она не пыталась – и скандал может быть, и опасно это все-таки, мало ли где глава семьи, черную дыру ему за ухо, может сейчас находиться.
– Мама, он ел, – Кнопка, еще совсем маленькая, пропищала откуда-то сбоку. Посмотрев туда, Вер увидел улыбающуюся физиономию, явно «не при чем», свою инфоклипсу сестренка успела спрятать.
– А ты ела, горе луковое? – мама уже улыбалась, но еще старалась казаться строгой. – Совсем с ума посходили с этими сетями, пора в полицию сообщать. Отрубят вам ваши игрушки, может, хоть тогда очнетесь, да семью побережете. – Последнее время мама частенько грозила вызвать полицию и лишить дом иншсвязи, но угрозу никогда не приводила в действие. Да и бессмысленно это было. Во-первых, виртуал-отец мог обидеться на такое ограничение свобод и найти другую инфокапсулу для выхода, а дома потом мог и неделями не появляться. А во-вторых, никакая полиция, да и вообще кто-либо, не смогли бы лишить любое существо находиться в сети столько, сколько ему угодно. На страже иншера всегда стояли законы, и виноватой могла оказаться сама мама. И ответственность могла быть серьезной – вплоть до ограничения свободы, а потом и лишения статуса родителя. Так что трогать иншсети было себе дороже, но и «мягкая политика» последнее время совсем не приносила результата – в ограниченных иншсетях уже плотно сидела и маленькая Кнопочка.
Давно уже и время обеда прошло, но никто в доме ничего и не ел. Отец давно не выходил к столу, предпочитая питаться из диспенсера биорегена, а дети, только проснувшись, сразу ныряли в иншмиры, и завтраки в доме стали редкостью. Сейчас мама строго взяла Кнопку за руку и увела на кухню – хоть кого-то накормить! Вер отговорился срочным делом и на этот раз смог вернуться в полюбившийся игровой, он же и обучающий, как утверждали провайдеры, иншмир. И сразу вспомнил о своем важном и на сегодня запланированном деле. Как же он мог забыть-то?! Это все игрушка виновата, где он никак не мог достичь приемлемого для продвижения вперед уровня.
Неделю назад в доме был какой-то праздник, семейный, наверное, Вер подзабыл, – и отец вышел из иншстей на несколько часов. Вообще-то это было уже само по себе праздником, и Вер помнил, как мама заставила всех «драить» дом, сама готовила праздничный обед, потом, как появился отец, все сидели за столом, радовались и смеялись. Вер и психосферу в доме помнил – чуть напряженную, радостно-ожидаемую. Закончилось все скандалом со слезами – Вера и Кнопку отправили наверх, а внизу мама безуспешно пыталась убедить отца побыть несколько дней в реальности.
Ничего у нее не получилось, сразу после скандала отец снова ушел в сеть, даже не пройдя курс положенной восстанавливающей терапии. Но случилось и еще кое-что – отец зачем-то перенастраивал инфокапсулу, вводил какие-то данные, тестировал. А когда через пару часов Вер заглянул к нему в комнату, на столике с живыми цветами, заботливо поставленными сюда мамой – в надежде показать иншеру, что и реальный мир тоже хорош, обнаружил оставленный отцом кристаллик накопителя. Накопитель когда-то принадлежал самому Веру, но отец за несколько месяцев до этого попросил найти ему свободный, Вер и отдал. Теперь кристаллик лежал забытый, а может, и уже не нужный. Вер кристаллик забрал, так, чтобы мама не выбросила. А потом уже вечером, выйдя из очередного погружения, решил проверить, что там. А там оказались настройки нескольких прыжков, наверное, тех иншмиров, где и работал и, может быть, и играл отец.
Прыжковой капсулы, тем более для возможно-стабильных иншмиров, у ребенка, конечно, быть не могло, но создать похожие иншмиры даже с инфоклипсой было возможно. А может быть, и получится подойти вплотную к стабильным иншмирам отца и даже понять, чем же там отец все-таки занят. Мало ли что, может, ему помощь понадобится, да и вообще он уже давно взрослый и тоже имеет право!
