Тея Лав
Просто люби меня
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Энтони
Заглушив двигатель, я расслабляюсь в кресле и прибавляю музыку. Городская библиотека представляет собой двухэтажное небольшое здание в самом центре города. Здесь же находится архив, в котором мама периодически засиживается допоздна. Я до сих пор не понимаю, что может быть в архиве, чего нет в интернете. Мне кажется, это невозможно. Но скорее всего я не прав. Моей маме лучше знать.
Дверца с пассажирской стороны открывается, и вместе с февральским холодом в машине оказывается мама.
– Привет, милый. – Она целует меня в щеку.
– Привет. – Я провожу ладонью по щеке. – Мам, помада.
Она смеется и трет перчаткой мою щеку.
– Иногда мне хочется, чтобы ты снова был маленький.
Заведя мотор, я выезжаю на главную улицу.
– Иногда мне тоже этого хочется, – тихо говорю я и чувствую на себе пристальный взгляд.
– Ты в порядке, Энтони?
Наверняка, она все еще помнит мою вспышку в гараже.
– Да, конечно, – улыбнувшись, отвечаю я. – Почему ты спрашиваешь?
Мама смотрит перед собой на лобовое стекло.
– Я за тебя волнуюсь. Ты в последнее время сам не свой.
Я усмехаюсь, бросив на нее быстрый взгляд.
– Все хорошо. Мы, кажется, говорили о петле времени.
Мама хмурится, глядя на меня. Я всегда перевожу тему, когда не хочу о чем-то говорить. Да все так делают.
– Мы точно не говорили о петле времени, – сложив руки на сумке, говорит она.
– Ты говорила, что хочешь, чтобы я снова был маленький. Теоритически никаких запретов на путешествие в прошлое нет.
Мама обреченно вздыхает, опустив голову. Ее рыжая копна падает на лоб.
– Энтони.
Я смеюсь, глядя на дорогу.
– Серьезно. Это возможно на основе общей теории относительности Эйнштейна, которая описывает гравитацию как искривления пространства и времени по энергии и материи.
– Стивен Хокинг подтвердил свою давнюю гипотезу, – говорит мама. – Путешествия во времени невозможны.
– Но он мог и ошибаться! – с энтузиазмом спорю я. – Чрезвычайное мощное гравитационное поле, образованное, допустим, вращающейся черной дырой, может деформировать материю так, что пространство будет искривлено наизнанку. Это создало бы замкнутую времениподобную кривую – цикл, который фактически будет являться путешествием во времени.
– Хокинг и многие физики считают замкнутую времениподобную кривую абсурдной.
– Да, да, – фыркаю я. – Потому что путешествия во времени любого микроскопического объекта создают парадоксы, которые ломают причинно-следственную связь. А ты разве не помнишь «парадокс убитого дедушки» с точки зрения квантовой механики?
Мама поднимает руки.
– Я не стану с тобой спорить. Ни в коем случае. Во-первых, это затянется. Во-вторых, тебя понесет так, что пойдет пена изо рта.
Мы смеемся. Затем мама протягивает руку и гладит меня по щеке.
– Ты такой умный, Энтони.
– Вовсе нет, – отмахиваюсь я. – Папа все еще злится на меня из-за Ванкувера, да?
Мы с отцом больше об этом не говорили. Я не подал заявку в технологический институт Британской Колумбии и даже в колледж Дугласа, и он об этом знает.
– Нет, милый, – отвечает мама. – Ты же знаешь своего отца. Он жуткий педант и не любит, когда планы меняются. В любом случае, он не злится. Не волнуйся об этом. Это твоя жизнь, ты уже достаточно взрослый, чтобы решать самому, верно? – Она подталкивает меня плечом.
Слова крутые. Надеюсь, так оно и есть.
Я вздергиваю подбородок.
– Конечно, я взрослый.
Мама прыскает в ладонь.
Вернувшись домой, мы сразу же идем на кухню.
– Закажем пиццу? – предлагает мама.
Я смотрю на ее усталое лицо.
– Могу разогреть замороженную лазанью и приготовить салат.
Мама с благодарностью смотрит на меня, затем подходит ближе и кладет руки на мои плечи. Мы почти одного роста.
– Ты замечательный, Энтони. Правда.
Вау, похоже, она серьезно.
– Да, ладно, мам, мне не сложно. Это всего лишь ужин.
Она идет к лестнице мимо обеденного стола.
– Нет, ты очень хороший человек.
Все матери так думают про своих детей. Правда в том, что это не так. Мои ошибки превратили меня в не самого лучшего человека. Это угнетает.
Я отворачиваюсь к стойке, избегая ее взгляда. Она все еще не поднимается наверх.
– Какое сегодня число? – внезапно интересуется она.
Я все еще не поворачиваюсь.
– Восемнадцатое февраля.
– Боже мой, – вздыхает мама. – Уже конец зимы. Мы даже не заметили, как прошел год с тех пор, как мы сюда переехали. И.. ох, у Эйвери и Ноэля был день рождения, верно?
– Да, им уже исполнилось по восемнадцать. Эйв не хотела устраивать праздник в этом году.
Единственное, что я услышал от нее, когда подошел поздравить – это то, что Ноэль больше не станет праздновать свой вымышленный день рождения позже. Это было глупо. Я так и сказал своему другу, и да, в этом году он согласился.
Я поворачиваюсь, и вижу, как мама кивает, глядя в пол.
– Понятно. Мы даже твой день рождения осенью отпраздновали как-то тухло.
Я качаю головой, улыбаясь.
– Вовсе нет. Было весело.
Мама скептически выгибает бровь.
– Я бы так не сказала.
– Почему мы вообще начали этот разговор? – Я отталкиваюсь от кухонной тумбы и иду к холодильнику.
– Даже не знаю. – Мама облокачивается о перила. – Я даже не поздравила ее. Моя работа делает из меня отшельника.
– Твоя работа – лучшая в мире. У тебя нет босса.
Мама фыркает, покачав головой.
– Думай, как хочешь, но она не самая лучшая в мире.
***
На следующий день я просыпаюсь в отличном настроении. И чтобы воспользоваться своим бодрым духом, решаю поговорить с Эйв. Но моя проблема в том, что я даже не знаю, что именно ей скажу. Мне жутко хочется избавиться от неловкости между нами. Что-то же должно сработать. Мы ведь друзья. И почему это фраза в моей голове так нелепо звучит?
После уроков я не могу ее найти, поэтому выхожу из здания и оглядываюсь. К счастью в нашей школе невозможно что-то не увидеть. Пройдя вдоль здания несколько шагов, я замечаю голубые волосы Эйв на стадионе. Она сидит на верхних трибунах, а перед ней стоит Уолт и, размахивая руками, что-то рассказывает. Даже с большого расстояния я вижу ее улыбку.
И снова испытаю это противное и скользкое чувство ревности. Как же глупо.
Если с ним она улыбается, то я не должен сейчас мечтать, чтобы Уолт свалился с этих самых трибун. Кто знает, возможно, они могли быть вместе уже давно.
Пока я стою и над этим раздумываю, как последний трус, мне уже навстречу со всех ног несется Уолт. Эйв продолжает сидеть на месте, не замечая меня. А вот Уолт как раз замечает, и его лицо не выражает дружелюбия. Не знаю, что между ними, но буду честен с самим собой, он не хочет быть просто другом. Иначе бы он так на меня не смотрел. Не могу судить наверняка, ведь с Уолтом за этот год я практически не общался. Он мне казался приветливым и тихим парнем.
Сейчас он уже подходит ко мне. Его шапка почти лезет на глаза, но он не спешит ее поправить. Он поднимает голову, так как я все же выше и засовывает руки в карманы своей синей парки.
– Привет.
– Привет, – отзываюсь я.
Уолт поджимает губы, быстро обернувшись к Эйв, которая сидит к нам полу-боком и естественно не видит нас.
– Ты ищешь Эйв?
Я киваю.
– Да и уже нашел. – Я собираюсь пройти мимо него, но Уолт громко прочищает горло.
Я вынужден остановиться.
– Слушай, она ждет меня, я решил купить нам какао, – говорит он.
Я хмуро усмехаюсь. Мне не очень нравится то, как он себя ведет. Такое ощущение, что я должен спрашивать у него разрешения, чтобы поговорить с ней.
– Ну, хорошо, иди.
Уолт снова стискивает губы и вздыхает, выпуская теплое облако пара изо рта.
– Я хотел сказать тебе… – начинает он. – Только не подумай ничего.
Я снова невесело усмехаюсь.
– Я уже думаю, Уолт. В чем дело?
– Ей сейчас лучше. Даже хорошо.
– Я вижу и это здорово.
– Тогда… – он запинается.
Господи, будь мужиком и скажи в чем дело, чувак.
– Не лучше ли тебе не мешать ей?
Я забываю моргать, в упор глядя на него. Мне понятна его мысль, но все же не хочу опускать голову, как пес и слушаться этого парня. Мне есть что сказать. Да и он мало что знает. По крайней мере, я на это надеюсь.
– То есть ты сейчас советуешь мне держаться от нее подальше?
Уолт выдерживает мой взгляд и кивает.
– Ты снова можешь ее запутать.
– Да ты шутишь! Кто ты…
– Если бы не ты, с ней бы все было хорошо! – резко выпаливает Уолт, буквально заткнув меня. – Серьезно. Это то, что я думаю. И можешь врезать мне прямо здесь. Я не боюсь ни тебя, ни всех остальных парней из команды.
Я и не собирался его бить. Очевидно, его представление обо мне совершенно иное. Типичное и клишированное.
Возможно.
А возможно он видит меня насквозь. Какой я плохой человек. Мне даже нечем возразить.
Стискиваю кулаки в карманах и, бросив взгляд на трибуны, произношу:
– Ты прав.
Затем ухожу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Эйвери
Открыв капот «танка», я смотрю на его содержимое. Тут мне даже YouTube не помощник. Я ничего не понимаю. В последние пару дней здесь что-то постоянно стучит, и я представления не имею что именно. Было бы разумно заехать в сервис, но боюсь, карманных денег мне на это не хватит. Еще вчера я не могла решиться попросить Энтони посмотреть машину. Даже зная то, что он без промедления выполнит мою просьбу, не придает мне смелости.
Как же все это жалко выглядит со стороны. Мне не хватает смелости! Мне.
Ладно, здесь нет ничего удивительного. Буду считать так: прежняя Эйв до сих пор валяется в больнице или все еще лежит, свернувшись на полу в ванной.
Вздохнув и захлопнув капот, я хватаю рюкзак с пассажирского сиденья и иду на подъездную дорожку к машине Хелен. Она пристегивает Ноя.
– Не против, если я с вами?
Хелен кивает, увидев меня.
– Конечно.
Залезая в машину, я с уверенной твердостью решаю подойти к Энтони и попросить его посмотреть «танк». Кто если не он справится, верно? К тому же я обещала ему, что если с машиной что-то будет не так, я обязательно об этом скажу. Мне кажется, для Энтони «танк» как переданный на руки к другим щенок, к которому он очень привязался.
Я усмехаюсь от этой глупой мысли. Хелен вопросительно смотрит на меня. Я лишь пожимаю плечами.
Это мой последний год и, кажется, я наконец-то свободно дышу.
***
Мое дыхание постоянно сбивается, и я слишком часто дышу. Сердце громко стучит, а колени дрожат. Даже еда на подносе, который я держу перед собой, трясется.
Такая у меня реакция на то, что я собираюсь сейчас сделать.
Это нормально. Я так делала тысячи раз. Это обычное действие. Господи, во что я превратилась?
И вот снова ползут сомнения по всему моему телу, словно жуки.
Прекрати, Эйв. Ты нормальная, ты здоровая. У тебя все еще есть друзья.
Стряхнув с себя воображаемых жуков сомнений, я делаю первый шаг к своей цели.
Затем второй шаг. И третий.
На меня уже уставился Уолт во все глаза, потому что я иду не к его столику. В кафетерии как обычно ужасно шумно. Но почему-то именно в этот момент все затихают. Все как в фильме. Все пялятся на меня.
Я замедляюсь и бегло осматриваю себя, словно обнаружу что-то на своей одежде и буду считать, что они смотрят на меня из-за нее. Но всё в порядке. На мне обычная одежда: широкие джинсы-бойфренды и заправленная в них синяя рубашка с короткими рукавами.
Выдохнув, я усаживаюсь на свободный стул рядом с Робом. Он, как и сидящие напротив нас Кара, Бретт и Грейс в недоумении. Ведь несмотря на то, что они дали мне знать, что ждут меня, всё как-то и оставалось на одном месте. Этот шаг должна сделать я сама, а не кто-то.
Что ж, сегодня я его сделаю. Но это еще ничего не будет значить.
– Привет. – Грейс отзывается первой.
Ее лучезарная улыбка расслабляет меня достаточно, чтобы я смогла улыбнуться в ответ.
– Привет.
Следом за Грейс отходят от шока все остальные. Кара и Бретт обмениваются быстрым взглядом. Кара смотрит на меня, и в ее взгляде можно прочитать гордость за меня. Даже не знаю, ведь мы так долго не общались.
– Мне все еще странно видеть вас вместе. – Я указываю на Бретта.
Из всех ребят ему сложнее скрыть удивление. Другие хотя бы стараются. Это выглядит смешно. Он проглатывает кусочек картошки фри и едва не давится. Кара стучит его по спине.
– Да уж. – Рука Бретта тянется к макушке. – Кто бы мог подумать, верно?
– Нет, вы здорово смотритесь. – Я говорю искренне.
Кара опускает глаза лишь на секунду, затем снова смотрит на меня.
– Спасибо, Эйв.
Я рада, что они не интересуются, как я. Не задают глупых и тупых вопросов. Повернув голову, я замечаю через столик, сидящих и смотрящих на нас Роуз и Ингрид с другими девочками. По тому, как уголки губ Роуз приподнялись, можно считать, что она меня поприветствовала. Мы так и не говорили о том, что рассказал мне мой брат. Думаю, это стоит внимания. По лицу Ингрид я больше ничего не могу прочесть. Она прищуривает глаза и отворачивается к своему подносу. И все же у меня есть одна мысль на ее счет: если бы между ней и Энтони действительно что-то было, она бы смотрела на меня сейчас по-другому.
Энтони.
Сейчас он стоит прямо позади меня, потому что Бретт приподнимает руку в приветствии.
– Йоу.
– Бретт, так уже не говорят лет пятьдесят, – фыркает Кара.
Энтони смеется и подсаживается рядом со мной.
– Привет. – Его зеленые глаза оказываются на уровне моих.
Теперь на нас точно смотрит абсолютно каждый.
– Привет, – улыбаюсь я. – Я заняла твое место.
Энтони кивает, но улыбается.
– Это здорово.
Несмотря на свою улыбку, его голос полон серьезности. Мы снова смотрим друг на друга, и я не хочу опускать глаза. Над столом повисает неловкая тишина. Никогда не думала, что буду находиться в таком положении.
Внезапно, я вспоминаю про «танк». Наверняка это то, что сейчас разрядит обстановку. Но меня опережает Роб. Он издает громкий смешок, привлекая к себе всеобщее внимание за столом. Его взгляд устремлен на мой поднос.
– Ты всегда была единственной в школе, кто ест брокколи.
Раздаются смешки, и это расслабляет еще больше.
Я улыбаюсь, взглянув на него.
– Боже, – подхватывает Кара. – А ведь и правда.
Грейси качает головой, смотря на всех. На ее подносе один фруктовый салат.
– Да, да. Даже я не могу есть это, – хихикая, говорит она.
– Вы забыли, что моя мама до сих пор хиппи. – Я смотрю на свой поднос с кусочком пиццы и салатом из брокколи.
Теперь смешки превращаются в смех.
– Я ее так давно не видела, но она просто супер. – Кара хватает вилку и начинает есть. – Помню, как в шестом классе она пела песню на день родительской самодеятельности.
Меня отбрасывает далеко в прошлое. Это было полное безумие.
– Точно, – я издаю тихий стон. – Песня про маленьких обезьянок.
Кара смеется. Затем разговор уходит в другую сторону, и я лишь слушаю, но не участвую. Но это уже так много для меня.
И я молчу не одна. Сидящий рядом со мной Энтони ковыряется вилкой в своей тарелке и лишь, когда называют его имя, словно просыпается и улыбается. У меня не хватает духу больше с ним заговорить. Похоже, сейчас ему комфортнее наедине со своими мыслями.
***
Идя по школьному коридору, я пишу Хелен сообщение, что уже жду ее возле машины. Она пишет, что освободится через десять минут. На улице почти сразу же натыкаюсь на Уолта.
– Ты ждал меня? – спрашиваю я.
Сегодня у нас не было совместных уроков, и мы почти не виделись.
Уолт кивает, кутаясь в свой черный широкий шарф.
– Да. Давай выпьем какао на трибунах, и я отвезу тебя домой? – предлагает он.
За все это время, что мы тесно общаемся, у нас образовался некий ритуал.
Видя на моем лице сомнение, Уолт складывает руки в умоляющем жесте.
– Ну, пожалуйста, я не хочу домой.
– Ладно. – Я хватаю его под локоть одной рукой, а второй достаю телефон, чтобы написать Хелен, что доберусь без нее. – Но в этот раз какао покупаю я.
– Договорились.
Мы переходим дорогу, покупаем какао и возвращаемся на территорию школы. Я вытягиваю перед собой ноги, устроившись на холодном сидении, и делаю глоток какао. Уолт сидит, чуть насупившись. Его бумажный стакан стоит рядом на соседнем сидении.
– Что случилось? – спрашиваю я.
Уолт отвечает не сразу.
– Ничего. Просто… Эйв. – Он поворачивается полу-боком и смотрит на меня.
– Ты по поводу того, что было в кафетерии? – Я тоже ставлю какао на соседнее сидение и выпрямляюсь. – Что тебе не понравилось?
– Даже не знаю, – хмуро отвечает Уолт, глядя на пустой стадион. – Наверное, мой ответ покажется тебе глупым.
– Тем не менее, ты должен мне конкретно ответить. – Я смотрю на его профиль.
Уолт поворачивается ко мне.
– Мне не очень понравилось то, что ты к ним подсела.
Так, вот это уже интересно.
– Помнишь нашу ссору в прошлом году? – Вместо ответа напоминаю я.
Уолт сразу же догадывается, к чему я веду.
– Я не об этом.
– Тогда о чем? – повысив голос, спрашиваю я.
– Я всегда был тебе настоящим другом.
– Я и не спорю, но где связь?
Уолт поднимается с места и начинает ходить вдоль ряда.
– Разве ты не понимаешь? Именно эти «друзья» – он пальцами демонстрирует кавычки, – довели тебя до такого состояния.
У меня буквально перехватывает дыхание. Я во все глаза таращусь на него. Неужели он действительно так думает?
– Поверить не могу, – тихо говорю я.
На лице Уолта появляется сожаление. Он присаживается рядом со мной.
– Я не хочу снова с тобой ссориться.
– Но ты снова это делаешь.
Мы смотрим друг на друга несколько долгих секунд.
– Ты мой друг, Эйв и всегда им была. Я просто не хочу, чтобы ты из-за них снова страдала.
– Я страдала не из-за них! – резко отвечаю я, соскакивая с сиденья. Теперь я смотрю на него сверху вниз. – Ты говоришь, что всегда был моим другом? Тогда где ты был все шесть месяцев, когда мне было плохо? Где ты был, когда я одна сидела во время ланча или пряталась в библиотеке?
Уолт опускает глаза и ниже утыкается подбородком в шарф.
– Эйв…
– Я не твоя собственность, Уолт. И я способна сама выбирать, с кем мне дружить и есть в чертовом кафетерии. – Схватив свой рюкзак, я несусь к ступенькам, но затем резко останавливаюсь. – Ты всегда меня в чем-то обвинял.
На этот раз Уолт соскакивает и идет за мной. Мы вместе спускаемся по ступенькам вниз.
– Эйвери, послушай меня, – говорит Уолт. – Мы снова друг друга не поняли.
Может и так. Может, я резко реагирую. Но, боже мой, я так была счастлива сегодня. Сделать для меня этот шаг было очень трудно. Он ничего об этом не знает. Не понимает все мои чувства.
– Хорошо. – Я сбавляю шаг. – Пусть так, как ты сказал. Хорошо, – повторяю и медленно выдыхаю. Наверное, он действительно заботится обо мне. Мы же знаем друг друга много лет. – Не будем ссориться, ладно? Я просто не хочу, чтобы ты снова об этом говорил.
Уолт стискивает губы, затем произносит:
– Да, но я не могу.
– Что? – Я устало смотрю на него.
– Ты верно сказала, меня тоже не было рядом с тобой. Также, как и их. Даже твоего собственного брата не было.
На этом мое терпение просто лопается, как воздушный шар. Я очень долгое время ни на кого не злилась. Очень долгое время. И Уолт умудрился разозлить меня так, что я готова его прямо сейчас хорошенько встряхнуть.
Я в упор подхожу к нему и говорю, глядя ему прямо в глаза:
– Ты можешь думать и болтать все, что угодно. Ты можешь строить теории, прикрывая их дружеской заботой сколько угодно. Но не смей приписывать ко всему этому моего брата, слышишь? – (Уолт сглатывает и даже немного отступает от моего напора) – Ни единого слова. Ты ничего не знаешь.
Он не знает, какую боль я причинила брату. Никто из них не знает Ноэля по-настоящему. Они не знают, как он реагирует, и как постоянно волнуется и заботится обо мне. Они не видели его слез.
Я способна вытерпеть все что угодно. Но не потерплю сомнения в нашей связи. Одна только мысль, что кто-то думает, что Ноэль способен предать или бросить меня, приводит в бешенство.
Стоя перед Уолтом и испытывая настоящий шквал злости, я как будто выпускаю наружу то, что держала очень долго. Да, действительно так и есть. Злость и агрессию я держала в себе очень долго.
Развернувшись, я ухожу и слышу позади голос Уолта:
– Эйвери, пожалуйста, подожди. Я подвезу тебя.
Но я даже не оборачиваюсь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Энтони
Перед глазами мелькают деревья и дорожные знаки. Я прижимаюсь лбом к окну автобуса и смотрю в окно. В ушах играет Linkin Park «Sorry for Now», сливаясь с огромным потоком моих мыслей.
Сезон скоро закончится, и я смогу полностью посвятить себя тому, что мне по-настоящему интересно. Отец все еще думает, что я подал документы в какой-то колледж в Эдмонтоне вместо университета Британской Колумбии в Ванкувере. Но я подал документы в Альбертский университет и ничего никому не сказал. Это один из лучших университетов страны, и облазив все форумы и сайты, я решил, что именно там хочу получить степень бакалавра в области аэрокосмической инженерии. Еще мне пришлось долго метаться между астрономией и инженерией, но все же я выбрал последнее. Собирать у меня получается лучше. Да и астрономией можно заниматься, как прикладной наукой. Кто знает, возможно, я окажусь на космической станции или еще лучше: полечу в космос.
Мурашки по всему телу от одной мысли об этом.
Еще я снова окажусь в одном городе с Эйвери. Делал ли я это намеренно? Понятия не имею. Это уже то, к чему я готов и даже этого жду, несмотря на то, что вижу ее в школе каждый день. Школа скоро останется позади. Возможно там, за пределами этого небольшого городка, мы снова найдем общий язык.
Но пока это снова неловкость, которая не дает мне правильно сформулировать даже какую-нибудь фразу. Как так вышло? И этот Уолт…Черт, парень решительно настроен. Да плевать, ничего он не знает.
Каждый день я повторяю себе, что все хорошо, что пора настраиваться на лучшее и не думать о том, что уже невозможно исправить. Я извинился лишь наполовину. И было ли вообще это извинением? Не уверен.
Сожаление просачивается в каждую клеточку моего тела, и это сложно игнорировать. Когда-нибудь она меня простит. И пусть говорит, что сделала это сейчас, это неправда. Когда-нибудь я извинюсь по-настоящему. И она простит меня тоже по-настоящему.
Вот тогда все будет действительно хорошо.
Внезапно из моего уха исчезает один наушник. Повернув голову, я вижу улыбающегося Бретта.
– Приехали, мечтатель.
Вынув второй наушник, я оглядываюсь. Даже не заметил, что автобус больше не движется.
Сегодня наша команда играла в Форд-Сент-Джоне. Там ребята играют не просто так, поэтому нам пришлось нелегко. Я склонен думать, что нам повезло выиграть их со счетом 3:2. Везение иногда тоже играет большую роль.
Дорога заняла всего лишь час, но у меня затекла спина, поэтому, выходя из автобуса, я передвигаюсь, как старик. Пока жду возле автобусного багажника свою сумку, замечаю подъехавший к школе «Шевроле Сильверадо» Мейсона.
Мой кузен решил меня встретить после игры? Как мило.
– Ладно, парни, до завтра. – Взяв свою сумку и клюшку, я киваю команде и иду к Мейсону, который выходит из машины.
– Ни единой заброшенной шайбы. За всю игру лишь одна голевая передача, – заявляет он, скрестив руки на груди.
Я тяжело вздыхаю.
– Я защитник.
Мейсон выгибает бровь. Его каштановые волосы беспорядочной копной топорщатся на ветру.
– Это тебя оправдывает?
Мне снова приходится вздохнуть. Мейсон старше меня на семь лет и думает, что это дает ему преимущество. В какой-то степени, так оно и есть. Когда мы жили в Ньюмаркете и были младше, Мейсон часто водил меня с собой на арену или на каток. Он же часто подтрунивал надо мной, когда в восьмом классе я как бы безумно «влюбился» в Кейси Уильямс. Но потом он вдруг решил стать врачом, поступил в медицинский в Ванкувере, а затем и вовсе переехал в далекий даже от самого Ванкувера Досон-Крик. В Онтарио у меня остались одни лишь кузины, с которыми, увы, близких отношений у меня нет. Они старше, у каждой свои семьи. Можно сказать, с Мейсоном из родственников мы общаемся ближе всех. Наши отцы родные братья. Когда моему отцу предложили работу именно здесь, Мейсон был моим едва ли не единственным утешением.
– Может, и нет, – отвечаю я. – Хватит меня грузить. Ты за мной?
– Нет, я просто так здесь торчу. – Мейсон корчит лицо и кивает на свою машину. – Давай, поехали. Я после смены, готов съесть собственные носки.
Рассмеявшись, я залезаю на переднее сиденье «Шевроле».
– Поехали к нам. Мама наверняка что-нибудь приготовила.
Мейсон качает головой.
– Не хочу домой. Поехали в «Рэм».
Я устало откидываю голову на сиденье.
– Чувак, я не хочу никуда идти, я устал. Забрось меня домой.
Но он сегодня настроен решительно.
– Ничего подобного. Тогда едем ко мне.
Я удивленно смотрю на него.
– Зачем? Не помню, чтобы ты меня звал просто так.
– Да ладно.
– Серьезно. Обычно я у тебя дома, когда у тебя что-то не так с движком или нужно собрать мебель или перенести что-нибудь.
Мейсон хмурится, бросив на меня серьезный взгляд.
– Ты делаешь из меня самого худшего брата. Звучит не очень.
Я фыркаю.
– Но так и есть.
– Хватит ныть. Мы едем ко мне и точка.
У меня не хватает сил возразить.
– Ладно-ладно, успокойся.
Мейсон заметно расслабляется и веселеет.
– У меня дома нет ничего съестного. Давай хотя бы купим еды на вынос.
– Без проблем, – отвечаю я. – Ведь ты платишь.
– У кого-то тоже есть работа.
– Этот кто-то скоро едет в колледж.
– Кстати, об этом. – Мейсон снова становится серьезным. – Дядя Гейл сказал, что ты наотрез отказался от ваших планов.
– Черт, – вздыхаю я. – Ты знаешь отца, он преувеличивает. Я просто решил поехать в другой город вот и все.
– Ну, да. К тому же Эдмонтон ближе, правда, там холоднее.
– О погоде я думаю меньше всего.
– Так ты расскажешь о своих новых планах?
Я раздумываю пару секунд. Мейсону я могу доверять.
– Я подал документы в Альбертский университет.
– Тааак…
– Факультет инженерии.
– Так и знал! – Мейсон хлопает по рулю.
– Серьезно? – Я поворачиваюсь к нему. – Я такой предсказуемый?
Мейсон смеется.
– Нет, просто я тебя хорошо знаю. Кстати, твои одноклассники знают, что ты до сих пор не выбросил постельное белье со «Звездными войнами»?
Я показываю ему средний палец, и Мейсон смеется еще громче.
– Ладно, я никому не расскажу. Только ради собственной репутации.
– Мейсон, – вздыхаю я. – Ты был типичным старшеклассником-придурком-спортсменом. Похоже, мало что изменилось.
Он тянется к моей голове, пытаясь дать мне подзатыльник. Увернувшись, я смеюсь и указываю на дорогу.
– Эй, будь осторожней.
***
Завалившись к Мейсону, я сгружаю свою сумку и клюшку в углу его небольшой гостиной. Мейсон несет еду, которую мы купили по дороге, на кухню, чтобы разложить ее по тарелкам.
Я плюхаюсь на диван и, вытянув ноги, стягиваю тимберленды. Мейсон садится рядом, протягивая мне тарелку.
– Раз уж нас занесло почти на Аляску, – с набитым ртом говорю я. – Не могли бы мы переехать в Форд-Сент-Джон? Там больше одного кинотеатра, и арена тоже.
Мейсон включает телевизор.
– Здесь не так уж и плохо. Далеко от всего, но не плохо.
– Да ты оптимист.
– Мне кажется, ты здесь неплохо устроился. У тебя куча друзей.
– Да, это точно.
Поспорить с этим трудно. У меня действительно не было никаких проблем даже с учебой. Не приходилось ничего догонять. Даже наоборот, повторять. В моей старой школе программа была чуть прогрессивней, чем здесь. Можно сказать, я везунчик.
Мы доедаем наш ужин, затем спорим кто будет мыть посуду. В итоге Мейсон выигрывает в «камень-ножницы-бумага», и я вынужден устроиться возле раковины.
– Интересно, твои девчонки в курсе, что ты заставляешь своего младшего кузена мыть за тебя посуду?
Мейсон хмыкает, опираясь рукой о кухонную тумбу.
– Они многого обо мне не знают.
Теперь хмыкаю я.
– Это точно. Особенно то, что на свой выпускной ты пьяный танцевал под Джастина Бибера, и все ржали и снимали тебя. Кажется, в Ньюмаркете об этом все еще вспоминают. Твое бегство тебя не спасло от такого позора.
Нахмурившись, Мейсон улучает момент и все же дает мне подзатыльник. В ответ я брызгаю в него водой из-под крана.
– Ты зальешь мне пол, мелкий.
– Это я мелкий? – Я вытираю руки о свои джинсы и встаю рядом с Мейсоном и многозначительно выгибаю бровь.
Невооруженным глазом видно, что я стал выше его почти на пол головы.
– И когда ты только успел? – Мейсон недовольно фыркает и кивком головы зовет меня в гостиную. – Давай что-нибудь посмотрим?
– Мне нужно домой.
– Оставайся у меня.
– Не говори, что боишься ночевать один. Нет, серьезно, я поеду домой.
– Что ты заладил?
Я останавливаюсь посреди комнаты и внимательно смотрю в быстро бегающие глаза Мейсона.
– Что происходит? Почему я должен ночевать у тебя?
– Ты не должен, – слишком наигранно отмахивается он. – Тебе так трудно провести время со своим кузеном?
Я прищуриваю глаза. Мейсон вздыхает.
– Ладно, тетя попросила меня. Твои родители… они… просто им нужно побыть вдвоем.
Я морщусь.
– Не помню, чтобы я мешал. У нас в доме не одна спальня.
– Энтони, ну хватит ныть. Прижми свой зад. Можешь выполнить просьбу и остаться у меня?
Я приподнимаю руки.
– Ладно-ладно, как скажешь.
Я так устал, что у меня даже нет сил спорить. Но сомнения у меня все еще остались. Несколько минут мы бездумно щелкаем каналы.
– Можем порубиться в игру, – предлагает Мейсон. – Правда у меня нет приставки, но на моем компьютере есть «Devil May Cry».
– Я прошел их все, – говорю я.
– Серьезно? – хмыкает Мейсон. – Даже тот перезапуск?
– Боже, Мейс, ты отстал от жизни. Уже вышла пятая.
– Черт, – ругается он. – У меня есть оправдание: я почти живу в клинике.
– Девчонки любят парней в форме. – Я подталкиваю его локтем.
Мейсон расплывается в широкой улыбке.
– Это точно. Кстати, об этом. Можешь пригласить кого-нибудь.
Я пристально смотрю на него.
– Ты о чем? О вечеринке?
– Спасибо, но нет. Я о девушках.
Я снова отворачиваюсь к телевизору.
– У меня нет девушки.
– А как же та темненькая?
– Нет, Ингрид… она, в общем, мы как-то не сошлись.
– Ладно.
Мейсон молчит, но надолго его не хватает.
– Что на счет Эйвери? До сих пор поражаюсь, что вы сделали одинаковые татуировки, и я этому поспособствовал. Я думал, у вас все серьезно.
Я тру свое запястье в месте, где татуировка и медлю с ответом.
– Да, я тоже так думал.
– Так, понял. Ты не хочешь об этом говорить, – понимающе кивает кузен.
– Не совсем, – честно отвечаю я. – Просто я не знаю, что сказать. Мы вроде как друзья, но вот что-то… – покрутив руками, я издаю стон.
– С бывшей сложно дружить, – объясняет Мейсон. – А если вообще не получается, значит, все было действительно серьезно.
– Ты меня подбодрил.
– Мямля. – Мейс бьет кулаком по моему плечу. – Так чем займемся?
– Может, ты мне расскажешь, что происходит? Почему я здесь?
Мейсон недовольно хмурится.
– Я уже объяснил.
Я фыркаю.
– Объяснение для ребенка. Ты забыл, что мне уже восемнадцать. Я вполне взрослый и мне можно сказать правду.
Мейсон слишком долго смотрит на меня, затем резко хватает пульт.
– Ты прав. Ту уже взрослый. Мы будем смотреть «Острые козырьки».
