Тесса Эмирсон
Созвездие для Шелл
Полу, который сказал, что все будет хорошо.
И не соврал.
У меня получилось, видишь?
© Тесса Эмирсон, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Плейлист
Paris Blohm & Teylr Renee – Left Behinds (Savagez Trap Edit)
STARSET – Telepathic (Acoustic Version)
BLADEFEAR – In Essense
STARSET – Starlight
What The Phonk & 6SIXSIX–I’m Good (Blue)
$werve – Heatseeker (feat. Ethan Ross & CAIRO!)
Skyfall Beats – all i do
Skyfall Beats – tradegy
Jung Youth, Sam Tinnesz – Fighter
STS-51L feat. BLESSED MANE – Radiant
Asking Alexandria – Alone In A Room
STARSET – My Demons
Agust D – Burn It
BLADEFEAR – Distance
Skillet – Feel Invincible
Stray Kids – Question
mxracle feat. SHADXWBXRN – Awesome Force
MFS – Bow
Day 6 – I Need Somebody
STARSET – Trials
ANTXRES – Without Emotion
Apashe (ft. Panther x Odalisk) – No Twerk
niteboi – u.
Перед прочтением
Некоторые элементы этой истории взяты из моей реальности. Работа над этой книгой – вызов себе, моя борьба и крохотная победа. Полагаю, иногда история будет слишком эмоциональной и личной, не до конца правильной с точки зрения художественного построения. Но она будет моей.
Мой маленький манифест, мой боевой клич и отражение моей воли.
Я счастлива, что могу выразить все это через столь полюбившихся персонажей. И спасибо, если решили заглянуть в их историю.
Эта книга содержит в себе сцены насилия и жестокости. Людям, которых могут травмировать описанные здесь события, рекомендуется читать произведение с предельной осторожностью.
Телефон доверия для детей, подростков и их родителей: 8–800–2000–122. Звонок на номер бесплатный и анонимный.
Глава 1. Новый член семьи
Моя точка невозврата пройдена ровно месяц назад.
Момент, когда все окончательно пошло под откос. Момент, после которого жизнь разделилась на смазанное в памяти «до» и непредсказуемое «после». Сейчас, спустя несколько недель, напрочь выбивших меня из течения жизни, начинается первый день того самого «после». И мне… очень страшно.
В салоне дорогого автомобиля приятно пахнет кожей и сигаретами – водитель наверняка любит курить, раз в его строгий костюм впитался этот характерный запах.
Совсем как у мамы.
Я блокирую эту мысль, не дав ей развиться и утянуть меня в ловушку воспоминаний. Это все осталось в прошлом. Каким бы болезненным и пугающим оно ни было, его стоит держать под замками, не позволять оказывать влияние на мою жизнь. Так я решила.
А ведь как забавно все получилось. Раньше меня мучил невыносимый выбор между родителями, перед которым я ставила себя всякий раз, как только терпение и силы подходили к концу. То и дело взвешивала все «за» и «против», постоянно мучила себя давними обещаниями, чувством вины и множеством сомнений. А теперь… получается, этого выбора нет вовсе.
Я буду жить со своим отцом. В моем случае это буквально означает влиться в новую семью. И я почти ничего о ней не знаю. Мне известно только то, что отец работает в частной космической компании, нацеленной на долгосрочные проекты исследования космоса. Звучит красиво, не правда ли? В детстве я обожала размышлять о том, какими опасными и восхитительными программами занимается мой отец. Ракетостроение, космические шаттлы, снабжение МКС и доставка космонавтов на орбитальную станцию… а может, вовсе решает задачи, связанные с путешествиями к другим планетам? Детское воображение не знало ни границ, ни правды. Жаль, что любые мои попытки заговорить об отце неизменно вызывали дома скандал.
Снова блок. Никаких мыслей. Хватит. У меня нет сил даже на панику. Слышишь, отчаянно колотящееся сердце? Хватит, глупое, качать кровь так, будто бы нам предстоит бежать до места назначения марафон.
В попытках отвлечься я достаю из кармана телефон. Остается всего восемь процентов зарядки. Паршиво… Нужно потратить их с умом. Именно поэтому я открываю переписку с одним из немногих людей, которых могу называть своими близкими. Софи в Сети, надпись «онлайн» ободряющим огоньком горит под ее никнеймом. Я быстро набираю сообщение:
Еще еду. Уже несколько миль вокруг ничего нет, даже заправок.
Софи отвечает в своей излюбленной манере:
Похоже, тебя везут в лес закапывать.
Не смешно.
Печатаю я, хотя на губах блуждает нервная усмешка. От следующего сообщения подруги мне становится парадоксально легче:
Не паникуй раньше времени. Я с тобой.
Такое себе утешение, но почему-то оно срабатывает, как и всегда, когда это делает Софи. Несмотря на то, что она живет за тысячи миль, ближе человека для меня просто не существует. Разве что ребята из мастерской.
В списке диалогов горят больше сотни непрочитанных сообщений, и каждое от них. Я открываю нашу общую беседу и заставляю себя не читать ничего. Пишу только самое важное, все, на что у меня сейчас есть силы:
Я жива, все нормально. Потом все расскажу.
Интересно, как они там за все это время… Зажмурив глаза, я обрываю эту мысль. Нет смысла мучить себя вопросами, когда неизвестно, смогу ли я посещать наше место вообще. Может, уже ничто не будет, как раньше. Это одновременно и утешает и пугает меня.
Я отрываю взгляд от телефона, только когда машина начинает тормозить. Впереди виднеются огромные кованые ворота, с механическим лязгом открывающиеся по сигналу водителя. Я искренне надеюсь, что мы ошиблись местом назначения, особенно когда машина медленно выезжает на огромную территорию возле широкого крыльца двухэтажного особняка. Дыхание застревает где-то в горле, пока я мечусь взглядом по белоснежному фасаду, украшенному редкими побегами лозы. В некоторых окнах горит мягкий свет, а на балконах, благодаря открытым дверцам, то и дело вздымаются от ветра однотонные шторы.
Это точно какая-то ошибка.
Конец этой надежде наступает ровно в тот момент, когда водитель покидает машину, быстрым шагом обходит ее сзади и аккуратно открывает мою дверь. Он галантно подает руку и ждет, пока я перестану глупо смотреть на его ладонь.
Я даже себе не признаюсь в том, какой эмоциональный хаос охватывает меня в момент, когда выхожу из машины и вновь окидываю взглядом дом отца. Я ожидала чего угодно, но точно не того, что вижу на самом деле. Внешне стараюсь оставаться бесстрастной, но почти уверена, что все написано у меня на лице.
Никто не должен видеть мой страх, мои эмоции и переживания – только так я буду в большей безопасности. Убеждаю себя в этом не первый год. Поэтому, когда на крыльцо особняка выходит папа, ни один мускул не дрогнул на моем лице. Это стоит мне огромных усилий.
Он высокий. Это первое, что способно подметить мое скованное оцепенением сознание. Я совсем по-дурацки рассматриваю его короткие волосы, уже поддавшиеся влиянию возраста, и сталкиваюсь с лицом, на котором не замечаю ни единой морщинки: так удивительно в отце сочетаются молодость и зрелость. В сдержанном взгляде его серо-голубых глаз, направленном прямо на меня, проскальзывают оттенки радости, волнения и… как будто бы неподдельного счастья. Последнее застает меня врасплох, из-за чего мои губы сами собой дергаются в ответной улыбке.
Как бы мне ни было страшно, мне здесь рады. И эта мысль утешает, как ничто другое.
– Привет?.. – почти вопросительно произношу я, поднимаясь по ступенькам на крыльцо.
Отец молчит. Его взгляд бегает по моему лицу, затем он делает шаг вперед и заключает в объятия – настолько крепкие, что кажется, будто мне не хватит сил сделать вдох. Вместо ожидаемой паники испытываю лишь легкую растерянность и долю облегчения. Не знаю, чего я ожидала, но мне было важно увидеть в отце эту радость от встречи. Мне было жизненно необходимо допустить эту глупую мысль: возможно, меня любят. Я крепко обнимаю его в ответ, и это мгновение кажется заслуженным финалом всего, через что пришлось пройти в последние несколько месяцев.
Но все это только начало.
– Ты так выросла, – тихо произносит папа, отпуская меня только для того, чтобы снова взглянуть на мое лицо. – Просто невероятно.
Я пытаюсь вспомнить, когда мы виделись в последний раз. Воспоминание о живой встрече с отцом теряется где-то в детстве – в глубинах памяти. Должно быть, в его глазах перемены, коснувшиеся меня, кажутся чудовищными. Мне повезло больше – для меня папа почти не изменился, если вообще можно так сказать о человеке, чью внешность я помню крайне образно.
Тем временем отец берет себя в руки.
– Пойдем, – улыбается он, старательно скрывая излишние эмоции. – Проведу небольшую экскурсию по нашему дому, чтобы ты не заблудилась.
Нашему. Следуя за отцом, я мысленно повторяю это слово, не зная, какие чувства испытываю от него.
Мы попадаем в просторный холл, наполненный холодным светом. С одной стороны пространство отделяется арочным проходом, ведущим в какую-то непозволительно огромную гостиную. Широкие панорамные окна выходят на задний двор, в цветущий ухоженный сад. С другой стороны располагается вестибюль с гардеробами для верхней одежды. Рядом с высокими зеркалами стоят миниатюрные пуфики. Какое-то время я смотрю на их вельветовую ткань, а после оглядываюсь вокруг еще раз, и кое-что никак не могу уложить в своей голове.
Разве сотрудники компании, пускай и такой пафосной, зарабатывают столько? Не слышала, чтобы отец был каким-нибудь генеральным директором…
Папа замечает мое замешательство и воспринимает его по-своему. Он немного теряется и, кашлянув, вдруг произносит:
– Не подумай, что я… В общем, платил алименты и никогда не отказывал твоей матери в дополнительной материальной помощи. Я догадываюсь, как обстояли дела, но пойми, я не мог контролировать, как она распоряжается этими деньгами…
– Я вообще не об этом думала, – прерываю я поток неожиданных оправданий и с удивлением смотрю на отца. – Прекрати. Мне неинтересно, кто, что и кому отдавал. Но если говорить о родительском долге, то единственное, чего не понимаю до сих пор, так это почему я ни разу не видела тебя последние лет десять. Только это.
Отец молчит, оценивающе рассматривая меня. Трудно сказать, какое впечатление на него произвели мои слова. В его взгляде мелькает уважение.
– При случае уточни этот момент у своей матери, – говорит папа с нотками трудноуловимого упрека.
– Если увижу ее, – я тяжело сглатываю, – это будет последнее, о чем захочу с ней поговорить. Я знаю, что она всегда была против тебя, запрещала видеться и все такое. Но ты мог хотя бы попытаться связаться со мной?
Кто бы знал, насколько я надеюсь на его ответ. Сама не понимаю, каких именно слов жду. Может, признания, что он ужасно скучал и хотел общаться, но по каким-то ужасным, неподвластным ему причинам не мог. Черт, да назови он мне сейчас даже самую бредовую из них, и я поверю. Потому что отчаянно не хочу думать, что своим существованием служила лишь необратимым напоминанием о неудачном браке и дурном прошлом. Что угодно, только не это.
Отец молчит. На его лице сгущаются тени, и, хмуро взглянув на меня, он бесстрастным тоном предлагает:
– Давай не будем об этом сейчас?
Похоже, его оскорбляют мои вопросы. Я теряюсь в том, что могу, что должна говорить, перебираю в голове одни и те же мысли в разных формулировках, не зная, какая из них не испортит хрупкое равновесие в наших зарождающихся взаимоотношениях.
– Да, – тихо отзываюсь я. – Я тоже не хочу сейчас ни в чем разбираться.
Ложь. Больше всего на свете мне хочется прямо сейчас задать ему сотню вопросов, которые роятся в моей душе. Хочу добиться честных и полных ответов, унять тревогу и недосказанность. Хочу раз и навсегда засыпать ту пропасть, которая росла между нами на протяжении многих лет. Но вместо этого я рассеянно киваю.
Кивком головы папа приглашает меня пройти в гостиную, в огромном пространстве которой я ощущаю себя слишком маленькой. Отсюда начинается экскурсия по дому, в котором мне, возможно, предстоит прожить долгое время. Нас окружают большие пространства, полные свободы, современная красивая мебель, но без излишеств. Светлые тона декора сочетаются с темными, что подчеркивает руку профессионала. После первой прогулки по дому я едва запоминаю расположение комнат: здесь кухня и обеденный зал, там гостиная северная, а там западная… комнаты для гостей, ванные для гостей, общая большая ванная на первом этаже, наши – на втором, а еще их маленькие копии в каждом крыле…
Это точно дом в обычном понимании этого слова?
Рассказывая о доме, отец улыбается и даже иногда шутит, разряжая обстановку. Я неумело улыбаюсь в ответ, не находя слов. У меня много вопросов, но все они касаются не обстановки дома, а жизни его хозяина. На такие разговоры вывести его сейчас я не рискну. Живет ли отец один, или мне предстоит знакомство с мачехой? Дом выглядит таким одиноким, словно бы кроме отца и наемных работников здесь нет никого. Почему-то эта мысль вызывает во мне облегчение.
Когда мы обходим почти весь второй этаж, я закономерно ожидаю, что отец покажет мою комнату. Однако мы спускаемся обратно в уютную гостиную, выдержанную в кофейных тонах. Она заполнена шкафами со стеклянными дверцами, за которыми стоят книги. Скользнув взглядом по корешкам, я обнаруживаю здесь целое собрание научной фантастики и улыбаюсь. От разглядывания богатой книжной коллекции меня отвлекает папин голос:
– Мне известно о некоторых… особенностях твоего здоровья.
От этих слов холодок пробегает по спине. Я поворачиваюсь к отцу и только сейчас замечаю, что в гостиной мы не одни.
Молодой мужчина в строгом черном костюме стоит в отдалении и приближается по молчаливому приказу отца – хватает лишь кивка. Я в напряжении разглядываю незнакомца и подмечаю все новые детали: непроницаемое лицо с черными волосами, коротко стриженными висками, темно-серыми глазами и отрешенным взглядом. Судя по внушительной фигуре, нетрудно догадаться о профессии этого человека: либо телохранитель, либо наемник. И ни один из этих вариантов мне не нравится.
– Знакомься, Шелл, – с улыбкой начинает отец. – Айден Фланаган, твой личный телохранитель.
У меня чертовски много вопросов. Пожалуй, их можно ужать в один:
– Какого…
– Айден давно работает на меня, – спешно перебивает меня папа. – Это тот человек, которому я могу доверить твою безопасность.
С трудом удерживая самообладание, я пытаюсь переформулировать все тот же вопрос:
– Зачем…
Телохранитель с трудом пытается сдержать улыбку. Мгновение, и любой намек на эмоции тут же пропадает с его лица. Ему что, смешно?..
По моему телу прокатывается легкий разряд гнева. Я заранее проникаюсь антипатией к этому мужчине. Может, за моими эмоциями прячется простой страх? Однако он так умело ускользает даже от меня, что я и правда не знаю, испытываю ли его на самом деле.
– Я подписывал документы на твою выписку, – вновь пускается отец в объяснения. – И врачи беседовали со мной по поводу твоего состояния. Посттравматическое стрессовое расстройство, физиологические отклонения… да еще и с признаками депрессивных периодов. Меня убедили, что это серьезно.
Я сохраняю внешнее хладнокровие, хотя за время речи отца внутри меня трижды все перевернулось. Обсуждение подобной темы в присутствии чужого человека ощущается сродни тому, как если бы они стояли и обсуждали мои анализы. Мерзость.
– Я бы сам хотел проводить с тобой как можно больше времени, но не могу. Редко бываю дома. – Отец вздыхает и кивает в сторону телохранителя. – Поэтому мне будет спокойнее, если ты всегда будешь в компании надежного человека.
Поверить не могу. Неужели папа всерьез опасается, что как только он от меня отойдет, я тут же натворю глупостей? Только в таком случае я бы поняла идею о найме этого… надзирателя.
– Айден призван охранять, наблюдать и нивелировать ситуации, которые могут негативно повлиять на твое состояние. И помогать во всем, где понадобится.
– Как нянька? – вырывается у меня нервная усмешка.
И тут вдруг Айден решает ответить сам. От его тихого низкого голоса моя усмешка почему-то обрывается.
– Как специалист своего дела, – вежливо поправляет он. – Но если вам потребуется сиделка, я предоставлю и такие услуги.
Из-за этого выверенного бесцветного тона его голоса невозможно понять, шутит он или нет. Я сжимаю губы, признав поражение – ответную колкость мне не подобрать. В напряженном молчании я сверлю мужчину взглядом, будто пытаюсь выбить из колеи, а Айден с прежним непробиваемым спокойствием наблюдает за мной, будто бы уже приступив к работе. Под его закрытым, неясным взглядом я ощущаю себя неуютно.
Кашлянув, отец решает прервать неловкую паузу:
– А еще я записал тебя на консультации к психотерапевту из той же клиники.
Это становится настоящим ударом. Глаза застилает пеленой, от паники начинается озноб, а мысли путаются между собой. Каждая из них вопит: нет, нет, нет, я не вернусь туда больше. Сквозь матовое стекло перед глазами я замечаю движение телохранителя ко мне. Отец останавливает его взмахом руки – и правильно, иначе меня накрыло бы окончательно. Шумно выдохнув, я отступаю на несколько шагов назад и постепенно возвращаюсь в реальность.
– Шелл? – зовет меня папа.
– Не надо… никаких психотерапевтов. А тем более… там. Я не вернусь туда. Никогда. Никогда…
Отчаяние, которым пропитано каждое мое слово, лишает отца прежней решимости. Они обмениваются взглядами с Айденом, а я зажмуриваю глаза, ощущая себя подопытным кроликом, эксперимент над которым показал неудовлетворительные результаты. Смотри, Айден, насколько сложной будет твоя работа…
– Я думал, тебе это необходимо, – бормочет папа. – Я ведь не специалист. Врачи сказали, что так будет лучше. Так ты быстрее справишься со своими проблемами. Нет, так нет. Я тебя понял. Но, если я замечу ухудшения в твоем состоянии, спрашивать не буду. Учти это.
Отлично. Вот и прекрасный аргумент в пользу того, чтобы всегда надевать маску спокойной и здоровой девочки, если в поле зрения будет отец. Я чувствую, как начинаю задыхаться, но не показываю этого. Вспоминаю, что лестница на второй этаж находится прямо позади меня, оглядываюсь, намереваясь как можно быстрее покинуть это место.
– Куда ты? – устало спрашивает папа.
– Пойду искать свою комнату. Хочу немного отдохнуть, ладно?
Отец хмурится. Похоже, он разочарован моим поведением. Но видят небеса, если я останусь здесь, будет только хуже. Я чувствую, как это наступает. Как давит на затылок, спускается вниз по шейным позвонкам и сковывает цепкой хваткой. Как воздух застревает где-то в груди, а в легких как будто не хватает места, чтобы я могла вдохнуть.
– Скоро подадут ужин, я думал, мы поедим вместе.
– Я не голодна.
Сейчас мне точно кусок в горло не полезет. Когда перед глазами проплывает первая темнеющая пелена, я разворачиваюсь, почти бегом взбираюсь по лестнице и оказываюсь в коридоре второго этажа. Слышу, как позади раздается тихий приказ отца:
– Приступай к обязанностям, Фланаган.
Черт, черт, черт! Только бы он не… Ну конечно! Он идет за мной. Нужно успеть закрыться в комнате… только где она? Я ведь даже не спросила…
Туман в глазах мешает обзору, окутывает мысли омутом. Сердце ускоряется и начинает покалывать, мне кажется, что ему просто мало места внутри грудной клетки. Слыша шаги позади, я резко разворачиваюсь.
– Уйди, – выпаливаю я единственное, что могу членораздельно произнести.
Телохранитель останавливается и смиряет меня внимательным взглядом. Айден очень высокий…
– Я могу покинуть пост, только когда буду уверен, что с вами все в порядке, – так же сдержанно поясняет он. – А пока я вижу обратное. Позвольте помочь.
Если этот клоун сделает хоть шаг в мою сторону…
А ведь именно это он и делает.
Отдав контроль над телом рефлексам, я будто бы со стороны наблюдаю, как поднимается в воздух моя рука, занесенная для удара. Айден ловко перехватывает ее, не причиняя боли, а просто удерживая. Я не могу двигать рукой, хоть и вкладываю всю силу, а он даже не напряжен.
– Не стоит, – безмятежно просит Айден. – Я не груша для битья. Если вам не хватает спортивного инвентаря, обратитесь к своему отцу.
Он полагает, будто бы я срываю на нем злость. Это даже лучше, чем если бы почувствовал мой страх. И лучше, чем если бы он знал, почему я так пытаюсь скрыться от чужих глаз.
А он узнает. Прямо сейчас. Приступ наносит свой сокрушительный удар – клетка захлопывается, выбивая из меня воздух. Я судорожно пытаюсь вдохнуть, напряженно вгоняю кислород в легкие, но его никогда не будет достаточно. К счастью, меня отключает быстро: онемение охватывает затылок и шею, а после подступает спасительная темнота.
Как и всегда. Никаких улучшений. Успеваю испытать чувство вины и самоуничижения, пока мои ноги начинают подкашиваться. Клянусь, я была готова встретить затылком пол. И я не сразу понимаю, почему этого не происходит, пока не слышу сквозь ватную пелену громкий голос:
– Мистер Мэйджерсон! Сюда!
* * *
Когда я прихожу в себя, то не сразу понимаю, где нахожусь. Атласное покрывало холодит кожу, большая подушка удобно располагается под головой. Я медленно открываю глаза, и тут же мутная картинка перед ними отзывается во мне тошнотворной волной. Сжимаю губы, дабы подавить рвотный позыв – желудок все равно пуст. Не сразу, но я замечаю отца, сидящего в напряженной позе в кресле совсем рядом с кроватью.
– Принеси холодной воды, – отдает папа приказ.
Айден тенью направляется прочь из комнаты и скрывается за дверью. Оставшись наедине со мной, отец тяжело вздыхает и потирает ладонью лицо.
– И после этого ты будешь продолжать делать вид, что с тобой все хорошо? – тихо спрашивает он.
Губы сами собой выдают слабую натянутую улыбку. Ответить не могу – в горле пересохло, а язык приклеился к небу. Но я бы ответила…
Да, пап. Всегда буду. Это моя вечная борьба. Может, за собственное достоинство. А может, просто за себя саму.
Даже когда в ней уже нет никакого смысла.