Татьяна Волхова
Северный мир. Млада
Так мы и жили. С охоты он приносил добычу, воды из родников в лесу брали, травы я с лета заготавливала, грибы да ягоды собирала. Скучала я по обычным людям, по разговорам с ними. Пару раз уйти собиралась, да лес кругом, конца и края не видно. Только к нашему селению выход есть. А от него до других селений ещё далеко. Мы с мамой на повозке ехали, когда прибыли сюда. У меня лошади не было. Так и осталась я с ним. Привыкла.
Не такой и страшный он был в обычное время. И не так стар, как мне сначала показалось. Шрамы многие затянулись, а силы ему было не занимать.
Стали мы жить как муж и жена. Мне казалось, что даже сердце у него приоткрылось мне навстречу. До этого закрыто на засов было. Как неживой он ходил.
Да только не было нам счастья. Двое мальчиков подряд, которых я родила, ушли в первую же Луну. Ни я, ни он не смогли им помочь.
После этого ещё больше замкнулся Валид. Ушёл на дальнюю часть леса, у него там хижина была сложена. На случай побега готовил. Так и жил там целое солнце. А я без него научилась справляться. Силки на мелких зверьков ставила, так и прожила.
Но его взгляд всё время чувствовала. Как будто присматривал он за мной.
А потом вернулся. И Лада-матушка послала нам дочь. Я сразу поняла, что будет девочка. Мальчики меня мучили, будто что-то тёмное поселялось во мне. Видимо, брали отцовскую силу, и бродила она во мне, наружу порывалась. Как те две беременности выходила, и не помню, всё в один сон слилось. Валид настои делал, чтобы не так тяжело мне было, да не помогали они.
А с девочкой всё было иначе. Легко прижилась она, легко носилась. Летала я, как на крыльях. Думала, счастье мне наконец отмерено. Будет у меня дитя любимое. Растить её буду, всем сердцем любя, всю себя отдавая. Все несчастья забуду.
А Валид странно на меня поглядывал. Но что думал, не говорил. Знала я, вреда он мне не причинит. Но взгляд его задумчивый ― настораживал.
И вот пришло время ребёнку родиться. Чувствовала я приближение долгожданной встречи, но на сердце неспокойно было. Как будто неотвратимое, неподвластное подбиралось ко мне.
Родилась наша девочка в светлую зиму. Мы оба с Валидом не могли налюбоваться на неё. Я чувствовала, как любовь заливает моё сердце, радостно было кормить её и ощущать тепло маленького тельца.
Она была прекрасна всем. Светлый, чистый ребёнок, смотрящий на мир невинными глазами.
В те несколько недель я думала, что все несчастья позади. Даже надеялась, что ради дочери Валид согласится уйти из этого леса и добраться до другого селения людей.
Я и раньше предлагала ему это, но он категорически отказывался, говорил, что никогда больше не будет жить среди слепых. Так он думал обо всех людях, не обладавших даром. Ведь они по незнанию боялись и ненавидели таких, как мы с Валидом.
Его дар был пугающим даже для меня. Валид многому меня научил. Но одно дело перенять знания, другое ― быть ими, чувствовать силу изнутри.
– Ты и светлая, и тёмная, ― говорил он мне порой, ― оба светила смешаны в тебе, и ни одно не берёт полную власть. Я поэтому и позволил тебе остаться у себя в избе, хотел посмотреть, что победит. В любом человеке равные половинки заложены, а вот кто как ими распорядится, показывает время.
Но быстро прошло время радости, пришло время испытаний.
Стала наша девочка беспокойной. Как Валид к ней подходил ― заходилась в крике, да и меня не особо принимала.
Я сначала думала, что дело в животике, сама не раз помогала молодым матерям справиться с ранними криками у детей. Но ни травы, ни заговоры не помогали моей дочери. С каждым днём она кричала всё громче и успокаивалась, только когда нас не было рядом.
Однажды Валид заставил меня положить кричащего ребёнка в кроватку и уйти за пределы нашей опушки.
И чем дальше мы уходили от дома, тем легче чувствовал себя ребёнок. Я прямо видела, как пелена отступает от неё, глазки открываются, и она начинает интересоваться игрушками, которые я для неё у колыбели повесила.
Но стоило нам с мужем начать приближаться к избе, как дочь менялась. На неё накатывал страх, и она начинала плакать.
– Как такое может быть, что дитя родное матери боится? ― со слезами на глазах говорила я Валиду.
– Ты сама молила об этом Богов, ― сказал муж, ― теперь видишь, к чему это привело.
– О чём ты говоришь? ― с ужасом спросила я.
– А не ты ли после ухода двух наших мальчиков, чьё тело не выдержало силу, им переданную, молила Богов, чтобы Сила обошла твоё дитя стороной, чтобы родилась у тебя обычная девочка, не наделённая даром, и могла она жить, как все слепые? ― ответил Валид.
– Я не об этом просила! ― воскликнула я и замолкла. Потому что была правда в его словах. Молила я, чтобы обошла стороной мою дочь участь её братьев, чтобы была у неё жизнь спокойная, чтобы не ведала она силу неземную, не боялись её селяне и не завидовали. ― Как же так получилось, что дитя чистое не выдерживает наше присутствие?
– Темнота наша на неё давит, ты ведь тоже темнее рядом со мной становишься. Сила не просто так в нас живёт, она источники ищет. А ребёнок ― наичистейший источник, ― ответил колдун.
– Ты говоришь, что мы своего ребёнка выпиваем? ― с ужасом спросила я.
– Не мы, а наша сущность её пугает, опасность от нас она чувствует, вот и кричит. Как все слепые: боится и спрятаться хочет. Но беспомощна пока, не может убежать.
Я не знала, что делать с этим. Доченька изводилась целыми днями, даже когда Валид уходил далеко, меня тоже чуждалась.
А через полсолнца девочка совсем увядать стала. Вместо развития становилась всё более тихой и тоненькой. Устала кричать, а сбежать сил не было. И усыхал мой цветочек, не успев зацвести.
Валид, вернувшись из дальней хижины, увидел, что совсем плохо ребёнку и никакие наши усилия не могли ей помочь. И принял самое сложное для нас решение.
– Мы должны отдать свою девочку, ― сказал он мне.
Несколько дней я ещё боролась за свою малышку, но как ведунья и мать чувствовала, что жизнь покидает её. Никаких видимых причин для этого не было, и все наши с Валидом знания не помогали.
Мы пытались поставить на неё защиту от нас, чтоб наша Сила на неё не давила, но не получалось, не держалась она. Пытались передать дочери часть своей силы, но девочке от этого становилось только хуже.
В один из дней Валид сказал мне:
– Я знаю одну семью в селении, они никогда в гонениях на нас не участвовали. Ты тоже их знаешь. Много лет они дитя ждали, Богов просили, но долго не одаривали их ребёнком. Незадолго до нашей дочери родилась-таки у них девочка. Хиленькая, слабенькая, по крови там немощь идёт, не помочь ей. В эту ночь её не станет.
Я внимательно слушала мужа, уже понимая, к чему он ведёт, но не могла в это поверить.
– Я подменю детей, ― продолжал Валид. ― Заберу их ушедшую девочку, а нашу принесу на её место.
Слёзы покатились из моих глаз.
– Ты хочешь отдать нашего ребёнка? ― спросила я, крепче прижимая к себе малышку, которая уже не могла плакать из-за слабости. ― Думаешь, она у них выживет? Смотри, какая слабенькая стала.
– Это единственное, что мы можем для неё сделать. Как только наше давление ослабнет, она поправится и больше никогда не будет болеть, ― ответил муж.
– Но как ты это сделать? Как ты незамеченным пройдёшь во двор?
– Я людям глаза отведу. Собак, правда, извести придётся, они не глазами живут, а чутьём. Но ничего, не впервой. Смотри, какая луна полная, она мне силы добавит. До следующего полного диска новая семья на ребёнка сквозь пелену смотреть будет. И видеть в ней свою дочь. А потом глаза начнут открываться, но дети в младенчестве быстро меняются, когда морок спадёт, они ничего не заметят, ― Валид помолчал. ― Выпей сонной травы, через молоко она дочке попадёт, и я смогу её неслышно донести и положить в людскую колыбельку.
– Ты отдашь её слепым? ― обречённо проговорила я.
– Это семья не совсем слепа. Они силу уважают и не завидуют нам, ― ответил Валид.
Я выпила настой и через некоторое время, уже засыпая, в последний раз покормила доченьку. Я чувствовала, как Валид аккуратно берёт её из моих рук, долго смотрит, запечатлевая её черты в своём сознании, и уходит из избы.
А я провалилась в небытие. Мне казалось, что я следую за мужем. Вижу, как он подходит к селению, просвечивает взглядом пространство, читает какой-то заговор, и все собаки, что могли его учуять, падают замертво.
Валид входит в избу, хозяева тоже крепко спят, а их ребёнок уже не дышит. Мой муж меняет местами младенцев и уходит в темноту. Моё же сердце остаётся рядом с доченькой. Я будто вижу обстановку вокруг неё, бедненькую, но пропитанную любовью. Старую бабушку на лежанке, уже немолодую пару, которая так долго ждала своего ребёнка и в эту ночь потеряла, обретя вместо него мою дочь.
Слёзы душат меня. Я порываюсь встать и пойти туда, забрать свою девочку, пока ещё можно. Пока никто не проснулся. Но ноги ватные, я не могу идти, всё больше проваливаясь в сон.
Проснулась я ближе к вечеру. Валида дома не было. Я по привычке поспешила к колыбели, но она была пуста. Я села рядом, и ни слезинки больше не вышло из моих глаз. Я как будто высохла изнутри.
С тех пор я стала ходить к дому, куда мы отдали свою дочь. Я больше не могла на расстоянии видеть, что в нём происходит, как в ту ночь, когда муж уносил нашу девочку. Мне надо было подходить ближе.
Я останавливалась так, чтобы меня не чуяли собаки, и смотрела внутрь. Сначала не получалось. Видела только сруб да двор. А так хотелось узнать, как там моя доченька. Лучше ли ей, жива ли она.
И я начала представлять, будто и я, и стены дома, и внутренняя обстановка прозрачные, как льдинка. И в один момент почувствовала, как сливаюсь с пространством, растворяюсь в нём и ощущаю то, что происходит внутри дома.
Так я чувствовала старушечью усталость бабушки, радость родителей, у которых начала поправляться дочь, и её саму. Слегка удивлённую, любознательную, откликающуюся на ласку подошедшей женщины.
Но как только я соединялась со своей доченькой, она начинала капризничать, и я ощущала, как заботливые руки начинали качать её и успокаивать. Тогда я шла домой.
Порой я хотела вернуться в селение, занять чей-то пустующий дом и жить среди людей, видеть свою дочь, когда она будет ходить с названой матерью по селению, когда девицей будет гулять с парнями.
Но случайная встреча в лесу с одной из жительниц, которая стала кричать мне: «Сгинь, ведьма!», убедила меня в тщетности моих желаний. Не суждено мне жить среди людей.
А Валид… Он больше не вернулся в избу, после того как отнёс нашего ребёнка людям.
Я чувствовала, что он ушёл в лесную хижину, и считала, что он рано или поздно придёт ко мне, как было после смерти наших мальчиков. Но он не вернулся.
Однажды ночью я проснулась от объявшего меня ужаса. Мне казалось, я слышу рёв медведя прямо рядом с избой. Но, сбросив морок сна, я поняла, что это происходит не здесь, а далеко в глуши леса.
Я чувствовала решимость Валида и свирепую ярость хозяина леса. Потом была короткая схватка, из которой Валид просто не мог выйти живым. Да и не пытался.
Я поняла, что он специально вышел на медведя и спровоцировал его на нападение. Пытаясь своим мученическим уходом искупить свои грехи и облегчить жизнь нашей девочки. Все его мысли в тот страшный момент были о ней…»
Глава 4
Я тёмная или светлая?
Колдунья замолчала. Я тоже сидела оглушённая её рассказом, не в силах вздохнуть и почувствовать дыхание жизни.
– Жертва Валида была не напрасна. С тех пор твоя мать ни разу не болела, она росла крепким, здоровым ребёнком. Не любя любую магию, будто чувствуя, что ей пришлось из-за этого пережить.
Я во все глаза смотрела на собеседницу, не веря, что она говорила о моей матушке.
Ещё недавно в моей жизни не было и намёка на магию. Мои подружки иногда шутили между собой, гадали на цветах, кореньях, кто-то пытался увидеть в воде очертания своего будущего. Но я всегда с опаской относилась к их проделкам. Ощущение опасности, исходившее от магии, передалось мне от матушки. Меня начинало кружить, когда я смотрела на ритуалы, неумело проводимые подругами.
Я знала, что они порой бегали к лесной ведьме погадать на суженого или попросить заговорённого зелья. Но я никогда с ними не ходила. Ноги не вели. И только когда нелю́бый мне Бартан надумал свататься, я побежала, не разбирая дороги.
Но даже тогда магия казалась мне такой далёкой. И в глубине души я не верила, что колдунья поможет мне. Её мир был далёк от меня, иллюзорен среди будничных трудов в селении. А всё оказалось правдой: и силы, и обряды, и магические настои. Если даже наша старейшина приходила к колдунье за помощью, значит, была в этом сила.
Но самое главное, что поражало меня, ― что женщина, которая сидела передо мной и владела магическими знаниями, была таким же человеком, что и я.
Раньше я представляла себе колдунью непознанным духом, великим и могучим. Умеющим представать в разных образах. Я не могла поверить, что всё гораздо проще, и магия в жизни ближе, чем можно себе представить.
И рядом со мной сейчас была женщина, которая, несмотря на все свои силы и знания, была несчастна. У которой была отнята главная радость: любить и обнимать своего ребёнка.
– Вы когда-нибудь общались с моей матушкой? ― решилась спросить я.
Колдунья покачала головой и продолжила рассказ.
«Я очень хотела быть рядом с ней, хоть иногда видеть её, иметь возможность дотронуться, обнять. Ради этого я начала вновь помогать селянам. Я понимала, что это может плохо для меня кончиться и бежать мне будет уже некуда. Но сердечная тоска по своей малышке была сильнее разума.
Я изучала растения, развивала свою связь с духами леса, они учили меня свойствам трав и корений. Я всё записывала и составляла настои.
Однажды в селение приехали чужаки. Большая семья. Они начали строить себе дом на окраине. И мне они сразу не понравились. Чем-то нехорошим от них веяло. Но они никого не трогали, и селяне позволили им остаться. А потом в домах начали болеть дети. Какой-то новой хворью. Мы о такой ранее не слышали. И тогда я поняла, что меня смущало в незнакомцах: было что-то в их крови, что могло погубить всех.
Я очень беспокоилась за дочь. Ведь она тоже жила в селении. Дети после той хвори уже не вставали. Селян охватил ужас. По старой привычке они подожгли дом незнакомцев, но те успели вовремя потушить. Однако через несколько дней всё-таки съехали с нашего места.
С их исчезновением ничего не изменилось. Дети продолжали болеть. И тогда я начала просить духов и Богов, чтобы послали мне знания, как исцелить эту немощь.
В один день руки сами начали брать травы, смешивать их, добавлять новые. Я помню, что сама всё делала, но как будто кто-то вёл меня, подсказывал. И когда смесь была готова, я пошла в лес. Близко к селению я никогда не подходила, уже научилась чувствовать свою дочь на большом расстоянии, но селяне стали заглядывать в мою часть леса.
Как я потом узнала, они почувствовали уход Валида. Конечно, никто не знал, что случилось. Но ощущение, что ушла темнота, дух отмщения покинул эти места, было невозможно пропустить даже слепым. И селяне перестали сильно бояться этой части леса. Я порой слышала их ауканье.
Вот и в тот раз я пошла в сторону селения и встретила двух женщин, они собирали ягоды. Увидев меня, насторожились. Но обе были измучены. Каждая уже потеряла по ребёнку. И тряслись над здоровьем оставшихся.
Я протянула им мешочек со смесью.
– Это поможет вашим детям. Передайте это тем, кто сейчас сильно нуждается в исцелении, ― сказала я.
Они ничего не ответили. Только молча кивнули в ответ.
Несколько дней я прислушивалась к себе, но ничего не происходило. Я даже решила, что обманула меня сила, пустышку я селянам отнесла.
А потом пошла радость. Она звенела в воздухе, разливалась между деревьев, я чувствовала ликование на нашей земле: дети стали поправляться.
Спустя время пришли ко мне две другие женщины и принесли дары. Они ничего не говорили, но в их глазах была благодарность.
Почти все дети в селении поправились. Твою мать эта хворь даже не коснулась, может, потому что отдал ей Валид своё здоровье.
С тех пор люди стали обращаться ко мне за помощью и больше не делали зла. Я стала вхожа в селение. Мне даже предлагали вернуться и занять один из пустующих домов. Но я отказалась.
Я начала захаживать в селение, надеясь встретить свою дочь. Но случалось это крайне редко. И она всегда убегала от меня. Как в младенчестве кричала на руках, так и в юности пряталась, как только замечала на дороге».
При упоминании об этих событиях в глазах колдуньи появились слёзы. Я вспомнила, как матушка всегда чуждалась любых ритуалов и упоминаний о магии. Однажды мы с подружками набрали ароматных трав и начали приговаривать, что навар этот нам на красоту и привлекательность. Я выпила ― такой счастливой себя чувствовала, как будто красота моя умножается.
Придя домой, хотела поделиться с матушкой, понесла чашку ей выпить, но не сказала, что это с наговором вода. Так ей сразу плохо стало. Матушка начала тяжело дышать и посмотрела на меня странными глазами:
– Ворожила? Ворожила, да? ― чуть не задыхаясь, спросила она.
Я испугалась и всё рассказала, попросила прощения. Ох, и попало мне в тот раз. Больше я в таком не участвовала, хоть и очень хотела. А матушка просто воды выпила, и лучше ей стало.
― Бабушка, скажите, ― я рискнула так назвать колдунью, поскольку у меня не было сомнений в правдивости её рассказа, ― а почему мне не плохо от магии, как матушке?
– Так ты другая, ― ласково проговорила женщина, она как будто погладила меня словами, обогрела. ― Сила к тебе через поколение перешла, она изменилась, кровь твоего деда разбавилась родом твоего отца. У него хоть и нет силы магической, но семья сильная. Брат твой в него пошёл, не взял он нашей с Валидом силы. А вот ты…
Колдунья замолчала и с интересом посмотрела на меня.
– Столько всего в тебе намешано. Столько ещё познать надо. Я ведь силу Валида не знала, чувствовала, что другая она, не такая, как моя. Древняя, могучая. Но ей управлять надо уметь. Наши с ним мальчики, видимо, были слабее, и забрала она их. А ты сможешь. Я знаю. Как только твоя мама понесла во второй раз, я сразу знала, что будет девочка. Светилась ты изнутри её. Я даже испугалась, как бы о тебе и другие не узнали. Так чётко тебя видно было, даже на расстоянии. Но люди не просто так слепы: им так жить легче. Я сама порой так хочу: не видеть, не знать, силу не ведать. Но нет у нас с тобой выбора. Если сила дана, то надо её использовать. Иначе давить она будет, разрушать. Всю жизнь может изломать. А если принять её да использовать ко благу, то жизнь счастливо развернётся. Сила тебе помогать будет. Вести по своему пути, а на нём и радость, и судьба твоя встретится.
– Во мне тоже сила есть? ― не веря, спросила я. ― Я даже мечтать не могла, что буду такой, как вы.
– Ты сейчас в самом начале своего пути, ― улыбаясь, сказала ведунья. ― Сила твоя начала просыпаться. Ростки свои давать. И настой у вас с подружками такой получился, потому что ты слова наговаривала. И матушка тебя строго наказала за ослушание, так как тоже чувствует, что меняешься ты, расцветаешь. Тяжело вам сейчас под одной крышей будет. Поэтому и остригли тебя и в сени выгнали, чтобы разделиться, остановить ростки пробивающиеся. Но ничего не получится, это твой путь. И я, пока смогу, помогу. Но тебе, девочка, много самой постичь надо.
– Бабушка, скажите, я тёмная или светлая?
– А небо какое? Синее или голубое? А может, красное? ― спросила колдунья. ― Разным оно бывает, а суть одна. Сила едина. Она как огонь: может дом спалить, а может пищу приготовить. Может обжечь, а может согреть. Как ты с огнём обращаешься, так он себя и ведёт. Если аккуратно, да с уважением, то он только пользу принесёт. А если со злостью, то уничтожит все. Так и Сила. Она Богами дана ― значит, нужна. А как ты её применять будешь ― такой она и станет в твоих руках.
Я слушала пожилую женщину и чувствовала, как во мне что-то меняется. Я всех колдунов плохими считала, а силу их ― злом. А ведь они и добро нам несли: помогали, детей исцеляли, хворь прогоняли.
– Хочу добро нести, ― сказала я. ― Чтобы небо моё чистым было.
– Будет, ― улыбнулась ведунья.
Глава 5
Кто мне предназначен
Я не заметила, как мы проговорили с колдуньей всю ночь. Я увидела за окнами её избы начинающийся рассвет и поняла, что моя жизнь больше никогда не станет прежней.
Мне хотелось ещё о многом расспросить свою новообретённую бабушку, но я знала, что мне пора возвращаться домой.
– Иди, девочка, ― в очередной раз прочитав мои мысли, сказала ведунья. ― Я никуда не денусь, я столько лет тебя ждала, и сейчас буду смотреть тебе вслед и радоваться, что ты нашла меня.
Мне захотелось обнять старую женщину, прижаться к ней, почувствовать тепло человека, который меня понимает. Мой страх перед колдуньей исчез, и я шагнула к ней, утопая в её руках, которые тепло обнимали меня, гладили по волосам, как будто качали в воздухе. Я почувствовала две капельки, упавшие мне на плечо.
– Я так рада, что нашла вас, ― прошептала я.
Бабушка обнимала меня до тех пор, пора луч солнца настойчиво не постучал в окно.
– Беги, девочка, иначе осерчает отец, ― сказала старушка, разжимая объятья. ― Зайди на речку, нарви камыша. Пригодится, ― добавила она на прощанье.
Я бежала по просыпающемуся лесу, и он будто приветствовал меня. Пели птицы, шелестели деревья, прыгали с ветки на ветку белки, журчал ручей, вдоль которого я двигалась к реке.
Лес радовался новому дню, расстилал передо мной ковёр трав и цветов на опушках. И больше не пугал своей густотой и вековыми деревьями. Они казались родными и знающими мою историю.
Я выбежала к реке. Начала собирать камыш. Ни на миг не сомневаясь: раз бабушка сказала это сделать, значит, так надо.
Уже собираясь домой с охапкой камыша, я увидела несколько селянских девушек, подходивших к ручью. Поскольку я была острижена и общаться со мной им было нельзя, то они стояли вдалеке, ожидая, пока я пройду по узкой тропинке.
Девушки старались не смотреть на меня. Две из них были мои подруги по бывшим вольным прогулкам. А вот с третьей у меня была вражда. Не любили мы с Вассой друг друга.
Она стояла, насмешливо улыбаясь, и поправляла свою длинную косу. Поглаживала свои волосы и на меня поглядывала. Я шла мимо, стараясь не обращать внимания.
– Эй ты, Млада, хорошо тебе живётся безволосой? ― крикнула она мне.
Другие девушки зашикали на неё, что нельзя с остриженной общаться. Но Васса не обращала на них внимания, продолжая кричать мне колкости. Пройдя мимо девушек, я оглянулась и решила сделать плохо своей обидчице.
«Ведьма я или кто?» ― злясь, подумала я.
Посмотрев на бывших подружек, я увидела большой пень неподалёку от них.
«Вот бы тебя змея укусила», ― продолжала придумывать я. И так сильно этого пожелала, даже представила, как из-под пня выползает тёмное тело змеи и, извиваясь, приближается к моей обидчице, а потом впивается ей в ногу.
Я так чётко увидела эту картину, что, когда Васса вскрикнула, отскочила, а потом и другие девушки начали визжать, совсем не удивилась.
– Ах ты змея! ― крикнула мне вслед Васса. ― Доберусь я до тебя.
– Ты сначала от яда избавься, ― ответила я и ушла.
Я была довольна и напугана одновременно. Я впервые так сильно желала плохого другому человеку, и это происходило.
«Неужели я становлюсь тёмной?» ― подумала я. И в этот момент споткнулась о выступающую корягу, больно ударившись ногой.
Я даже присела на землю от того, какой был удар. Начала растирать ушибленное место, которое начало раздуваться. Но мне надо было спешить, и я похромала домой.
Доковыляв до дома, я остановилась, чтобы отдышаться. Нога болела всё сильней.
«Почему так больно?» ― подумала я, растирая ушибленное место.
Как там Васса, которую укусила змея, я старалась не думать. Укусы змей в нашем лесу были не редкостью, после них селяне обычно выживали, но чувствовали себя плохо.
– Где ты была? ― грозно спросил отец.
Я подняла голову и увидела его прямо перед собой.
– За камышом ходила, ― ответила я, показывая на охапку, которую я принесла с реки.
Отец озадаченно смотрел на меня.
– Разве я уже отправлял тебя за камышом? ― недоверчиво проговорил он.
– Я сама увидела, что у нас закончился камыш, из которого мы плетём корзины, и решила собрать новый, ― ответила я.
– Ты не смей уходить из дома без моего разрешения! ― строго сказал отец. ― А то волю взяла, вот и поплатилась. Бартан на Вассе женится, а могла бы ты невестой ходить.
«Как хорошо, что они сошлись, ― подумала я. ― Теперь друг друга жалить будут, меня не трогать».
Но отцу ничего не сказала, только опустила взгляд.
– Иди суши камыш да не вздумай больше двор покидать, ― услышала я вслед.
Я шла к сараю, а нога так и болела. Я думала, что можно сделать, приложила травку, которую матушка говорила к ссадинам привязывать, но она не помогала.
Только от прикосновения рук становилось легче. Я обвила больную ногу ладонями и начала жалеть её, как ребёнка. Поглаживать, утешать. Мои руки стали будто горячими. Я чувствовала, что сами ладони прохладные, но изнутри шёл жар. Мне даже показалось, что я могу потрогать его. Сложила пальчики так, чтобы они образовали шар, и он как будто стал упругим. Я слегка двигала руками, и пространство между ними было живым. Оно переливалось между моими ладонями, растекалось по пальцам, отдавало тепло больной ноге, которую я поместила в центр шара. Мне становилось легче. Через некоторое время смогла наступать на ногу.
Чтобы не вызвать гнев отца, я начала раскладывать камыш для просушки, но делала небольшие перерывы и лечила ногу. К вечеру чувствовала себя гораздо лучше.
«Неужели я лечить научилась? ― подумала я. ― Надо бабушке рассказать».
В тот вечер я побоялась идти к лесной избушке. Мне ещё было больно наступать на ногу. Но на следующий вечер не утерпела и пошла к колдунье, когда стемнело. Я больше не боялась леса. Наоборот, мне казалось, что он оберегает меня, закрывает от ненужных глаз.
Бабушка ждала меня. Она обняла меня и ласково посмотрела в глаза.
– Как твоя нога, девочка? ― спросила она.
– Откуда вы знаете? ― выпалила я и тут же осеклась.
– А что тут знать ― идёшь, прихрамываешь, ― улыбнулась колдунья.
– Я её руками лечила, ― похвасталась я. ― Сложила ладошки кругом ― и такое тепло внутри. Как живое пространство. Бабушка, это что?
– Это жизненная сила так себя показывает. Она невидима, её только ощутить можно. Как покалывание. Тепло или холод. Дуновение ветерка или мурашки по коже. Каждый по-своему чувствует и всё едино: думай о ней с уважением, помощи попроси, она и исцелит больное место, ― ответила старушка.
– Я, значит, лечить умею? ― спросила я.
– Почти каждый умеет, кто себя чувствует. А вот если развивать своё умение, то можно хорошо лечить. Главное ― чужую болезнь на себя не брать.
– А как это?
– Ты, когда лечишь, должна чётко границу проводить. На себя защиту ставить и болезнь мимо уводить. Этому разные способы есть. Например, представляешь вокруг себя кокон из той же составляющей, что шар между руками, и говоришь ему, чтобы защищал тебя. А болезнь в теле человека можно в виде лишнего отростка увидеть. И вывести его в землю или в огонь. Будто покидает человека этот проросток и уходит в землю или в огне сгорает.
– А как я пойму, что болезнь прошла?
– Ты почувствуешь, что нет больше лишнего в человеке. Но это не быстро бывает. Порой кажется, что все корешки болезни из человека вынул, а он приходит через луну ― и опять ведь заросший.
– А почему так бывает?
– Разные тому причины есть. Не хочет человек ту болезнь отпускать, нужна она ему для чего-то.
– Бабушка, вы столько всего знаете! ― с восхищением воскликнула я. ― Скажите, почему я сегодня ногу ушибла, ровно после того как пожелала Вассе укуса змеи? Это наказание за то, что я ей дурное послала?
– Это за то, что ты силу не туда направила. Если мы с тобой будем по мелочам силу использовать, селянам по пустякам мстить, то Боги недовольны будут. Они не для того силу дали, чтобы мы главными себя здесь чувствовали. У силы всегда цель есть. И за её выполнением строго следят. Не будешь ей следовать ― накажут.
– А как же мне понять, в чём моя цель? ― испуганно спросила я.
– Это со временем приходит. Ты смотри по сторонам, себя изучай, силу свою уважай, она сама тебе подскажет, да и я помогу. А сейчас беги домой, я тебе мазь дам, спрячь её от матери, а сама ногу натирай: скорее пройдёт.
– Почему Васса ко мне цепляется, я ей ничего плохого не делала. Другие девушки мне сочувствуют, вижу по их глазам, ― продолжала я расспрашивать бабушку.
– А сама не догадываешься? ― улыбнулась колдунья. ― Она давно на Бартана глаз положила, да не глядел он на неё. Всё на тебя посматривал. И завидовала тебе Васса. На твоём месте быть хотела. Даже ко мне приходила, просила приворотного зелья для Бартана. Но я не дала. Я когда вижу, что чуждые люди друг другу, никогда их не свожу. Добра это не даст. Приворот волю подавляет, и дурное со дна души поднимается. Сидит в мужике злость иль подлость, но он её сдерживает, а как убьёт его волю колдовским зельем девица неразумная, так на неё саму эта злость и выливается. Сидит, плачет потом, да не всегда назад воротить можно. Или по здоровью удар придётся. Так что, девочка, ты в оба смотри, если за любовным зельем приходят: только если девица для своей половинки просит, тогда можно помочь. Но не привязать, а глаза парню открыть, чтобы сердцем её увидел, а дальше само сложится, ― сказала колдунья. ― А Вассе Бартан чужой. Его невеста ещё не подросла. Да родители жениться заставляют. У них в доме одни сыновья, матери помощница нужна, вот она и просит невестку привести. Сначала тебя выбрали, да ты сбежала. А Васса начала глаза мозолить, вертеться рядом. Родители Бартану и сказали, что если больше никого не выберет, то пусть к ней сватов засылает.
– А как же его настоящая невеста? Вырастет, а Бартан уже с женой и детками? ― спросила я.
– А она за другого пойдёт. Так и живут люди с нелюбимыми, судьбу свою не дождавшись.
– Так ведь не знают же! ― воскликнула я. ― Как судьбу-то свою определить?
– Сердцем, девочка. Да и родители порой неплохо сводят. Особенно бабки хорошо пары чувствуют. У хорошей свахи все семьи счастливые. Она чужих людей женить не будет.
Я вспомнила, что у нас в селении жила очень старая женщина, всю жизнь к ней ходили, когда детей женить пора было. Она посмотрит, подумает и говорит, к кому свататься. И правда, жили потом до старости вместе счастливо, ещё детей к ней водили за советом. Но завершился её путь, а преемницы не было. И с тех пор больше ссор стало в домах, меньше счастья.