Татьяна Тронина
Бабочка на ладони
Была у зайца избушка лубяная, а у лисы – ледяная…
Русская народная сказка
В этом романе нет ни слова правды.
Автор
* * *
–…ты прикинь, Марта Витальевна, что творится-то… Не иначе как мир к катастрофе движется. Мишку нашего уперли! – трагично вздохнул Сан Саныч.
– Кхе-кхе… Какого Мишку? – опешила Марта. – Человека?
На ум ей пришел только Андронов, Михаил Александрович, экономист второй категории, немолодой вялый мужчина, работающий в соседней комнате. Неужели его похитили? Только вот кому мог понадобиться Андронов? У него ведь, кроме хронического гастрита, ничего и не было…
– Типун тебе на язык… – процедил Сан Саныч – он любил, чтобы подчиненные понимали его с полуслова. – Да медведя, медведя из зоны рекреации!
Еще Сан Саныч любил «умные» слова, заковыристые обороты и прочие канцеляризмы. Обычный задний двор – с дорожками, клумбами, лавочками и урнами-пепельницами – он называл «зоной рекреации». В выходные Сан Саныч не отдыхал, а «восстанавливал силы». И не на даче, а на «приусадебном участке». Не обедал, а «принимал пищу». Свою жену Анну Марковну называл за глаза не иначе, как «законной супругой», а если Анна Марковна накануне чем-то не угодила ему, то Сан Саныч жестко обозначал ее как «Лернейскую гидру» или просто – «гидру». Например: «А моя-то гидра вчера такую конфронтацию устроила…»
– Медведя? А, медведя! – наконец догадалась Марта. Задний дворик украшала скульптура медведя, сделанная из металла. И эту скульптуру украли, оказывается!
– Ну да, ну да, мишку нашего… – В уголках черных глаз Сан Саныча что-то блеснуло, словно он собирался пустить слезу.
– Не может быть, – хриплым басом произнесла Марта. (Когда она переставала следить за своим голосом, то всегда говорила басом.) У нее возникло чувство, что Сан Саныч врет. Вернее, это чувство ее никогда не покидало. Ее начальник, человек осторожный и расчетливый (из бывших военных), не был искренним никогда и ни с кем. Типичный царедворец. Только вот какой смысл разыгрывать спектакль перед Мартой, полностью зависящей от его воли?
– Это еще почему не может? – вскинулся Сан Саныч, сразу передумав пускать слезу.
– Он же полтонны весит, не меньше!
– Здрасте!.. Девяносто кило, ровно. Я акт приемки как сейчас помню! Он же полый внутри, мишка наш… был…
Сан Саныч никому не давал повода усомниться в том, что он, как начальник ОХО (отдела хозяйственного обеспечения), а попросту – завхоз, знает все, что ему подотчетно, до грамма и миллиметра.
– Это ерунда… Не могли его украсть!
– Ой, да не ори ты так! Вот голосище-то бог дал… Как у портового грузчика. Его украли. Де-факто.
– Кому он нужен?
– Нужен. Он, между прочим, произведение искусства.
– Что?!
– Что слышала. Труба иерихонская! Бери свою верхнюю одежду, идем место преступления обследовать. Да, и блокнот с ручкой захвати на всякий случай!
Марта выхватила из шкафа куртку и затопала вслед за Сан Санычем. Блокнот с ручкой у нее и так всегда лежал в кармане свитера.
По дороге Сан Саныч жаловался всем сотрудникам, какое горе постигло их учреждение. Через полчаса весь отдел (экономисты, водители, электрики, сантехники, бригада мойщиков-уборщиков) уже был в курсе происшествия.
Марта послушно тащилась за Сан Санычем. Она являлась его секретаршей, или – на казенном языке – «помощницей начальника отдела хозяйственного обеспечения».
Сотрудники ужасались произошедшему. Во-первых, насколько люди совесть потеряли, что воруют прямо в госучреждениях, а во-вторых, железный Потапыч очень оживлял сухую обстановку этого самого госучреждения. Он был почти родным.
Мишку втиснули на задний дворик, между клумб и урн, совсем недавно, этим летом. Много шутили тогда: медведь – это и символ, и намек, и эмблема, и прямая отсылка, и еще много чего… Кроме того, и сама скульптура была сделана не без юмора – косолапый стоял на задних лапах, растопырив передние – словно то ли клянчил чего-то, то ли собирался напасть. Ему постоянно натягивали на уши кепки, а на лапы вешали то сумки, то пакеты, то шарфы…
Этим же летом приказом Главного (руководителя федеральной службы Лямперта Игоря Петровича) по всему учреждению запретили курить. Низя, и точка. А кто хочет курить, пусть идет на задний двор и портит себе здоровье на свежем воздухе. Скульптура стала необычайно популярна. Народ к ней потянулся. Так и говорили, когда хотели выйти покурить: «Мишку навестим?»
– Может, его не украли, а убрали? – уныло предположил экономист Андронов, неохотно оторвавшись от бесконечных столбцов цифр на мониторе.
– Как это? – дернулся Сан Саныч.
– Ну-у, типа почистить его надо, отреставрировать… Или передвинуть его в другое место кто решил…
Андронов как будто тоже хитрил. Изображал заинтересованность. А на самом деле ему было глубоко на все наплевать. Да пусть хоть мир провалится в тартарары, лишь бы его, экономиста второй категории, не трогали!
– Кто? Не поставив меня в известность?! И куда?
– Ну-у, мало ли… – уныло протянул Андронов.
– Ты скажешь, Михал Александрыч! Без моего прямого распоряжения вещи двигать нельзя! – жестко напомнил завхоз.
Марта откровенно томилась. Ей надо было разнести по кабинетам кучу канцелярских принадлежностей, составить несколько заявок на покупку энергосберегающих ламп, позвонить в службу ремонта (кулер на пятом этаже не работал) – и еще много чего. Но вместо этого приходилось таскаться за Сан Санычем. Сан Саныч без свиты не ходил (считал несолидным). Впрочем, были и плюсы в ее работе – после шести вечера Марту никто не стал бы задерживать. Все сотрудники дружно разбегались ровно в шесть, за исключением очень, очень редких случаев. Форс-мажора, так сказать…
Это ведь не какая-нибудь буржуинская частная лавочка, в которой если не сделаешь дело к сроку – выгонят. Это государственное учреждение, строго соблюдающее законы об охране труда!
И внешний вид секретарей здесь тоже не имел особого значения. Фотомоделью быть не обязательно. А вот Сан Саныч любил женский пол, несмотря на свои пятьдесят восемь лет и наличие законной супруги. Поэтому кадровик, когда в декрет уволилась предыдущая секретарша завхоза, мудро нанял на ее место Марту. По принципу – чем хуже, тем лучше.
Вот уж Мартина внешность никак не могла помешать рабочему процессу! Марта ничем не напоминала фотомодель. Кроме разве что роста. Рост у Марты был высокий – метр восемьдесят. Фигура?.. (Гм, «фигура» – это сильно сказано!) Конечно, до ожирения Марте было далеко, но стройной ее тоже никто не мог назвать. Опять же, сорок первый размер ноги (!!!). Невозможность носить каблуки (и так выше всех!). Невозможность купить нормальную одежду – брюки всегда коротки, рукава вечно заканчиваются на локте. Талия – железно не на месте. Приходилось покупать мужские брюки (рост подходил) и мужскую обувь. Безразмерные балахоны-свитера. Конечно, можно было найти и более красивую одежду, но для того требовалось свободное время и деньги. Ни того, ни другого у Марты не было. А главное – не было желания.
Какой смысл наряжаться? Все равно рост и размер ноги не скроешь…
Единственное, чем могла Марта похвастаться, – это волосы. Темно-каштановые, густые, чуть вьющиеся. Длинные (экономно и практично, не надо тратить деньги на парикмахерскую). Перетянула сзади резинкой (ни одна заколка не подходила, все ломались) – и вперед. Когда-то давно Марта пыталась стричься. Но все ее попытки сделать хорошую, красивую стрижку заканчивались неудачей – она становилась похожей на негритянку… пардон, на афроамериканку. Волосы не слушались выпрямляющих утюжков и торчали нимбом – во все стороны. Хоть флакон разглаживающего геля изведи – все равно не поможет.
Время от времени кто-то из коллег-женщин, начитавшись модных журналов и наслушавшись популярных дамских ток-шоу, нападал на Марту: «Чего ты в этих балахонах все время ходишь? А давай-ка я тебя преображу! Уж я-то знаю, как это сделать!»
«Хорошо, – кротко отвечала Марта. – Давай. В обеденный перерыв – устроит?»
Совместный экспресс-пробег по ближайшему торговому центру заканчивался полным провалом. Сначала, конечно, приятельница с энтузиазмом срывала с вешалок наряды и гнала Марту в примерочную, предварительно заручившись помощью продавщицы: «Марта, надень вот это и это… Девушка! А принесите нам еще тот костюмчик, в горошек… Как это – „не подойдет вашей подруге“? Несите, я сказала! А кому подойдет? Мне? О да, я бы от такого костюмчика не отказалась… Марта, чего ты стоишь? На обед времени не останется… Меряй!»
«Нина (Оля, Катя, Раиса Петровна)… Чего-то не лезет», – сиплым басом жаловалась Марта.
«Как это – „не лезет“? Ой, и правда. Девушка! Принесите моей подруге вон то платье! А этот костюм, пожалуй, теперь я померю… Интере-есно, а на мне почему-то застегнулось. И рукава нормальные! Как влитое… Марта, мне идет? Ну вот, теперь придется купить… А как тебе платье? Обдерни… Все равно коротко? И талия сразу под грудью? Ну-ка, дай мне… Дивное же платьишко, как оно могло тебе не подойти?!»
В результате они выходили из торгового центра: Марта – с пустыми руками, а Нина (Оля, Катя, Раиса Петровна) – вся обвешанная пакетами и свертками. «Нет, Марта, я с тобой больше по магазинам не пойду. Одно разоренье!»
– Саныч! – по коридору семенил кадровик. Марта вздрогнула и очнулась. – Я уже слышал про медведя… Идем на пункт охраны, там записи с видеокамер. Лямперт рвет и мечет, говорит, это не просто кража, это далеко идущая акция… даже не акция, а самая настоящая провокация!
– Да ну? – побледнел завхоз. В первый раз за день он выразил свои истинные чувства. – Лямперт уже знает? Ой, беда… Волкова, стой здесь, я на пункт охраны… Блин, завтра же праздники, я на приусадебный участок хотел ехать…
– Обломись! Анна Марковна без тебя уедет, а ты будешь тут носом рыть, пока пропажу не найдешь.
Они убежали по коридору – полный низенький кадровик и жилистый, тоже невысокий Сан Саныч, который издалека напоминал цыганенка благодаря своим курчавым, черным, без единой сединки, волосам.
Марта посмотрела им вслед. И осталась стоять на месте. Она привыкла, что завхоза надо слушаться беспрекословно и буквально. Так проще.
В нескольких шагах от ее поста располагалась стремянка. И на ступеньке, на уровне Мартиных глаз – чьи-то ноги в рабочих ботинках, зеленые штаны… Марта подняла голову (надо же, иногда все-таки приходится задирать голову!) и увидела электрика. Новенького – как раз недавно наняли в их отдел, за неделю до ноябрьских.
Электрик вешал под потолком светодиодную гирлянду (ноябрьские же!). «Неправильно вешает, – машинально подумала Марта. – И не здесь бы эту гирлянду, а чуть дальше и ниже… Впрочем, плевать».
Вероятно, почувствовав ее взгляд, мужчина повернулся.
Довольно молодой, с хвостиком из светлых волос, стянутых сзади резинкой. Губошлепистый. С безмятежным, глуповатым лицом. Взгляд светлых глаз – нахальный и ласковый. Типичный работяга. Из тех, у которых вечные перекуры и которые ни одну юбку мимо не пропустят…
– Красавица! – сказал электрик и дружелюбно подмигнул Марте.
Марта опешила. Нет, ее смутило вовсе не нахальство работяги. А то, что он к ней… как это? Кадрился?
Марта не привыкла, чтобы к ней кадрились. Сколько она себя помнила, к ней никто и никогда не кадрился, даже в ее лучшие годы. Кроме, разумеется, пьяных и каких-то неадекватных личностей – вроде Стаси, вернее, мужского варианта Стаси…
– Мужчина, вы чего? – хриплым басом мрачно прогудела Марта.
– О-о-о, какой голос! Вы не поете случайно? – все с тем же вежливым, дружелюбным нахальством спросил электрик.
Марта знала свои недостатки. Она с детства привыкла молчать. Дразнили! А когда все-таки приходилось открывать рот, старалась изменить тембр голоса. Иначе все головы дружно поворачивались в ее сторону, глаза широко открывались. В двенадцать лет Марта жестоко простудилась, и со связками произошла вот такая беда.
– Нет… – буркнула Марта. Электрик – прохвост. Думал, напал на легкую добычу. Думал – вот сейчас он сделает пару комплиментов, а эта дылда с перевязанным снопом волос на спине и голосом Луи Армстронга растает… Как бы не так. У Марты никаких иллюзий на свой счет не было.
В отвисшем кармане свитера задергался телефон.
– Волкова! Марта Витальевна!
– Да, Сан Саныч?
– Чего делаешь? – нервно спросил завхоз.
– Вас жду.
– А чего меня ждать? Ох, ты прям это… человек с альтернативным складом ума! Я для чего тебя просил куртку-то взять?.. Обойди все вокруг. Исследуй периметр! Может, и правда какой дурак мишку передвинул… Потом доложишь. Поняла?
– Да, Сан Саныч. А заявку на лампочки после ноябрьских составить?
Завхоз произнес в ответ нечто неразборчивое и нажал на кнопку «отбой».
Марта развернулась и затопала к выходу. Несколько секунд после того она еще хранила в памяти лицо электрика. Он был довольно симпатичный. Что-то такое, мужское… Ясное дело, обманет, но зато какие ласковые глаза! Как у теленка. До идиотизма ласковые…
Марта вышла в просторный, блистающий мрамором парадный холл. Запихнула себя в вертящиеся тяжелые двери. Охранник в стеклянной будке проводил ее неприязненным взглядом. Рядовым сотрудникам полагалось ходить через служебный вход…
Марта спустилась по ступеням, дотопала до ворот. Оглянулась назад, на родную контору – это было огромное современное здание с выложенной золотыми буквами надписью «Росагронадзор» на полукруглом фасаде.
Перед зданием – идеально выстриженный газон с фонарями. Никакого намека на пропавшую скульптуру.
Марта методично затопала вдоль железного забора. Стоянка для посетителей. Все чисто и аккуратно. Служебный вход. Ни намека. Марта обогнула здание. Вот и он, задний двор. И правда, медведя нет.
Марта подошла ближе, исследовала место преступления. Примятая земля, никаких следов… Рядом курят три сотрудника в офисных пиджаках – чины среднего класса. Презрительно покосились на Марту, ничего не сказали.
Марта затопала дальше.
– Нет, ты это чучело видел? – услышала она приглушенный смех за спиной. – Вот корова. Из баскетболисток наверняка!
– Тихий ужас. Танк в юбке…
– Какой тихий! Вы бы ее голос слышали, ребята… Лошадь кавалерийская!
«И чего шептаться? – подумала Марта. – Лицемеры. Могли бы мне это в лицо сказать… И отчего все люди такие лицемеры? Говорят одно, а думают другое. Противно же…»
Марта сделала пару кругов вокруг учреждения. Затем вышла наружу и сделала еще круг по улице. Под конец даже замерзла, хотя стояла безветренная, сухая погода. Как-никак уже начало ноября!
Медленно темнело. Марта вспомнила, что так и не обедала сегодня.
Задергался телефон.
– Алло.
– Что? – взвинченный голос завхоза.
– Ничего.
– Везде была?
– Да.
– А на стоянке смотрела?
– Смотрела.
– Хорошо смотрела?
– Хорошо.
– На пленках – тоже ничего. Ох, вот беда… – заныл Сан Саныч. – Что же делать?
– Акт надо составить.
– Без тебя знаю! – огрызнулся Сан Саныч. – И ведь кто-то перед праздниками эту пакость устроил…
– И вы правда на дачу не поедете?
– Прям! На-кося выкуси! Чтобы я, значит, собственными календарными выходными жертвовал… – Далее неразборчиво. – …В общем так, Марта Витальевна. Сейчас спускаешься вниз, осматриваешь гараж и прочие служебные помещения. На том твоя миссия заканчивается, можешь идти домой. Что еще? А, да – с праздником тебя…
– Вы думаете, скульптура может быть в гараже?
– Если похитители не успели ее вынести, то точно там.
– Сан Саныч… А почему милицию не вызвать? Если, например, служебную собаку пустить по следу…
– Чего?! – Неразборчивое. – Милицию? – Неразборчивое. – И служебную собаку тоже… – Неразборчивое. – …Этого нам только не хватало! Сами разберемся… – Снова неразборчивое. Затем короткие гудки.
– И вас с наступающими, – машинально произнесла Марта и сунула телефон в карман.
Она честно спустилась в подземный гараж. Осмотрела все. Поговорила со слесарем дядей Костей о ценах на бензин. Выслушала несколько ценных советов – не так давно Марта стала автовладелицей, поскольку добираться до центра Москвы из дальнего Подмосковья на общественном транспорте очень неприятно. Все пуговицы в дороге оторвут, все ноги отдавят…
– Ты, главное, Марта, осторожней… Женщина за рулем – это обезьяна с гранатой…
– Вы сексист, дядь Кость! – в первый раз за день захохотала Марта.
– Тш-ш… Потолок обвалится. И голосище у тебя… Хотя спасибо за комплимент. Знаешь, я хоть и в дедушки тебе гожусь, но еще очень даже ого-го… – интимным шепотом признался дядя Костя, глядя в упор на Мартин бюст, как раз располагающийся на уровне его глаз.
– Сексист – это про другое…
– Да? А про что?
– Сексистами называют тех, кто не верит в равенство мужчин и женщин.
– А кто ж в это верит-то?
– Ну вас, дядь Кость!
– Ты, главное, газ с тормозом не перепутай…
Дядя Костя тоже не был искренен. Хорохорился, строил из себя настоящего мачо, а глаза – стариковские, грустные…
– Март…
– Да?
– А сколько тебе лет, если не секрет?
– Не секрет, – легко ответила Марта. – Мне тридцать пять.
– А муж есть?
– Муж объелся груш… Был, да сплыл.
Марте совсем нетрудно было говорить правду. Она не видела смысла приукрашивать себя и свою жизнь. Уж что есть, то есть…
– От дурак! Такую видную девку бросил…
«Ну вот, что и требовалось доказать – лишь одни пенсионеры могут мной заинтересоваться. Да и то на словах…»
– А детки? Детки есть?
– Нет. И не хочу. Я, дядь Кость, двоих братьев вырастила. От и до. Вот так нахлебалась… говна детского и молочных смесей. – Она провела ребром ладони по горлу.
– Мать померла? – ахнул сочувственно старик.
– Нет! Мама до сих пор в добром здравии! Просто она работала, а я с братьями сидела…
– Отца, значит, не было. На жизнь не хватало…
– Хватало. А отец – был и есть! Прекрасно они все себя чувствуют – и папа, и мама, и братья, и их жены, и племянники! У мамы, кстати, скоро день рождения. Ладно, дядь Кость, пойду я… С наступающими!
– И тебя. А как он нынче называется, праздник этот? Раньше день революции был, а теперь?
– День согласия. Нет, единства!
– Иди ты…
– Уже пошла… Все, пока-пока!
…Черное небо, оранжевые фонари.
Марта захлопнула дверцу своего авто, пристегнулась, минуту посидела в нерешительности, потом повернула в замке ключ зажигания. Она была еще неопытной автомобилисткой… А московские дороги промахов не прощают!
Марта вырулила на дорогу, потом резко нажала на тормоз.
– Черт… – Ее тряхнуло. Мимо проехал какой-то тип в «Жигулях», высунулся в окно и прокричал что-то, покрутив пальцем у виска.
– Сам такой, – буркнула Марта. Сердце отчаянно колотилось. «Ведь чуть не врезался в меня!» Она снова нажала на газ и принялась осторожно поворачивать.
Машина Марты – старенькая «немка», но во вполне приличном состоянии. Марте продал ее Горский, Ян Владиславович, заместитель начальника отдела по надзору за качеством и безопасностью зерна. Ян работал в Росагронадзоре ведущим специалистом-экспертом. Было ему 38 лет. Холост, выглядел чрезвычайно импозантно…
Где-то в начале октября Марта зашла к нему, чтобы принять заказ на канцелярские принадлежности, и Ян спросил:
– Марта Витальевна, машина не нужна?
– В смысле?
– Да вот, решил новую купить, а старую куда? Всего три тысячи американских долларов. Куда-то идти, с какими-то жуликами договариваться, объявления давать – неохота… Решил – продам своим. Может, кто купит? Вам первой предлагаю…
Марта не раз видела на служебной стоянке авто Горского. Очень, очень приличное авто. И всего три тысячи?! «Займу. На одном хлебе с водой сидеть буду…»
– Беру! – хриплым басом рявкнула тогда Марта – даже стекло в раме задребезжало.
Горский засмеялся. Он был добрый и милый. Не жадный – этим сразу расположил Марту к себе. Поэтому каждый раз, сталкиваясь с ним, она отчаянно старалась не думать о том, искренен или нет с ней Ян Владиславович, не считает ли ее, как и все прочие, «коровой», «кавалерийской лошадью» и «танком в юбке»?.. Какая разница? О человеке же судят по поступкам…
Очередной лихач подрезал Марту. «Елки зеленые, да как люди-то ездят…» – подумала она, в очередной раз едва успев надавить на тормоз. По спине вдоль позвоночника струйкой скатился пот. Она решила не рисковать и неуклюже припарковалась у бордюра, возле кафе. «Посижу часик в кафе, дождусь, когда машин станет меньше…» Желудок, кстати, давно сводило от голода.
В кафе было не протолкнуться – предпраздничный вечер.
– Мест нет, – равнодушно бросила распорядительница.
– Марта! Марта Витальевна! Я здесь!.. – вдруг закричали из зала. – Идите ко мне…
Распорядительница оглянулась, потом повернулась к Марте:
– Ну что ж вы сразу не сказали, что вас ждут… Прошу.
Марта протиснулась мимо. Кафе было оформлено ужасно – смесь французского с нижегородским. Деревянные стены и ажурные кованые перила! Наверное, дизайнер считал это модной нынче эклектикой… Впрочем, плевать.
У окна за столиком сидел Горский. Как всегда, в хорошем костюме, с безупречной прической, льдисто посверкивали стекла очков без оправы… Горский не был красавцем – чуть полноват, лицо вполне заурядное – нос широковат, серые глаза слишком близко посажены к переносице, залысины надо лбом… Но все искупала его безупречная лощеность. Если мужчина хорошо одет, то он – красавец.
– Ян Владиславович, я вас не стесню?
– Марта, ну что за ерунда… Я один. И давайте без официоза. На «ты». У нас ведь, можно сказать, общий ребенок…
– Какой ребенок? – ошарашенно, хриплым басом рявкнула Марта.
В кафе было шумно, играла музыка, но посетители, сидевшие за соседними столиками, дружно обернулись и уставились на Марту с неприязненным удивлением. Кто это там ржет как лошадь…
– Как какой? А вон… – Горский кивнул на окно. Там, в оранжево-фиолетовых сумерках, стояло авто Марты. – Смотрю, останавливается напротив знакомая машина. И знакомая девушка из нее выходит.
– А-а… – она улыбнулась растерянно.
– Ну как, ездит?
– Все отлично… – Марта раскрыла меню. Подошла официантка. – Пожалуйста, молочный коктейль и… – Она скользнула по списку блюд. (Все как-то дорого, и порции, судя по указанному в меню весу, маленькие!) – Блинчики со сметаной и еще… пельмени. Тоже со сметаной. И вот тосты, тосты с сыром…
Официантка, записав заказ, отошла. «Что же я делаю? – раздраженно подумала Марта. – Мучное и жирное. И сладкое. Опять нажрусь на ночь. Вот вам и хлеб с водой! Хотя я днем не ела, ничего страшного не произойдет!»
Горский сидел, задумчиво уставившись в окно. Шашлык на его тарелке, судя по всему, давно остыл.
– Ян Владиславович, я думала, вы по таким забегаловкам не ходите, – брякнула Марта.
– «Вы»? Я же просил, без официоза… – погрозил ей пальцем Горский. Потом пожал плечами. – А что делать, я нигде столик не успел заказать… И вообще, не забывай, что я не бизнесмен, а всего лишь замначальника… Мне, как и вам… как и тебе, тоже из бюджета платят.
– Да я не про деньги… Вы… ты такой мужчина, что я тебя только где-нибудь в «Праге» или «Савое» могу представить, – честно сказала Марта.
Горский вздрогнул, не отрывая взгляд от окна:
– Интере-есно… Поясни, пожалуйста.
– Ты безупречен. Костюм, ботинки, портфель вон… – она кивнула на его портфель, стоявший на свободном стуле. – Очки…
– Намекаешь, что взятки беру?
– Ну что вы… то есть ты… Просто…
– Марта, в наше время имидж – это все. Я люблю хорошие вещи.
– Ян, прости ради бога, я не то совсем хотела сказать…
– Я люблю хорошие вещи, – повторил Горский спокойно. – И перестань извиняться…
– А новую машину купил? – с живым любопытством спросила Марта.
– Нет. Немного не рассчитал. Очередь еще не подошла.
– Ой, а старую уже продал… Как же ты теперь?
– Ерунда. На такси езжу.
– Я могу вернуть! На время… – Марта достала из сумочки брелок с ключами от машины.
– Не дури. Все. Не будем больше об этом.
Марте принесли ее заказ, и она сосредоточилась на пельменях.
– Я слышал, медведя украли.
– Ага… Вообще, часто чего-нибудь тащат. Вот недавно фонари со склада исчезли – их на фасаде хотели разместить. Лампочки пропадают. А с бумагой что творится… – Она безнадежно махнула рукой.
В этот момент за окном, не так далеко, что-то грохнуло – дрогнули стекла, заверещали сигнализации у машин. Кое-кто из посетителей кафе вскрикнул. Потом люди разом зашумели.
– О господи… Что это было? – Марта вытянула шею, оглядела свою машину – вроде все цело, взрыв прогремел, судя по всему, где-то в начале улицы.
– Сиди. Я посмотрю… – Ян метнулся на улицу. Через минуту вернулся. – Баллон, наверное, взорвался.
– Где?
– В чьей-то машине. Ничего, бывает. Ты ешь, ешь… – Он похлопал ее по руке мягкой теплой ладонью.
– Ужас какой. А все живы?
– Да вроде все. Девушка… Девушка, можно коньяка!
– Я тебя могу довезти, – великодушно предложила Марта.
– Ничего. Мне на метро пару остановок. А ты где живешь?
– В Подмосковье. Городок есть такой – Грязищи.
– Как? Грязищи?! Нет, это просто очаровательно… – Ян захохотал. – Ой, не могу… Прости!
– Да ладно, – пожала она плечами. – Я иногда сама удивляюсь – каким ветром меня в эти Грязищи занесло?..
– Прости… – Новый взрыв хохота.
Ян откровенно веселился, хотя люди в кафе еще суетились, то выбегали на улицу, то возвращались, живо обсуждая взрыв.
Ян выпил коньяка и принялся усердно коситься на девиц за соседними столиками… А косился он исключительно на красоток. Марту это даже не задело. Она прекрасно знала, что ее уровень – это старперы и всякие там прохвосты-электрики.
– Ладно, пойду… – Он положил деньги на стол, потрепал Марту по плечу. – До свидания.
– До свидания, Ян!
Оставшись в одиночестве, Марта с аппетитом набросилась на еду.
Выползла она из-за стола с чувством вины. «Нет, это в последний раз так объедаюсь… Отныне только салатики и морковный сок!»
Марта села в машину, тронулась с места. «Сколько там? Десятый час… пробок точно уже не будет!»
В конце улицы стояла пожарная машина, тревожно мигали огни. Пожарные из брандспойтов поливали обгорелый остов легковушки, блестел черный, мокрый асфальт, за оцеплением толпились люди. «А, это здесь рвануло…» – догадалась Марта. Вдруг увидела несколько «Скорых». «Ян говорил, что никто не пострадал… Впрочем, он мог и не знать!»
Патрульный с жезлом заставил ее свернуть в проулок – оказывается, дальше дорога была перекрыта. Марта свернула, затем вырулила на проспект.
…В начале первого ночи она уже подъезжала к Грязищам. Унылый ночной пейзаж, силуэты черных голых ветвей на фоне окон, затрапезные домишки… Грязищи – это приговор. Грязищи осенью – это высшая мера. Какая разница, что расстрел заменили пожизненным сроком? В Москве еще туда-сюда, да и ближнее Подмосковье достаточно прилично выглядит, но вот в Грязищах… В Грязищах, например, практически невозможно поверить, что есть теплые страны, где плещется синее море, растут пальмы, люди в шезлонгах неторопливо потягивают мохито… Где яркое небо, красивые закаты, теплое солнце. В Грязищах осенью солнца нет вообще. В Грязищах всегда осень…
Марта свернула в проулок. Вот и ее дом – одноэтажный барак с отдельными входами.
Дверь – сразу в квартиру – была в глубине, между стеной ее дома и соседнего – такой небольшой «пенальчик» за ржавыми воротами. «Прекрасное» место – и гаража не надо! Хоть в чем-то повезло…
Марта вышла из машины, открыла ключом ворота, снова села, заехала внутрь «пенальчика». Тупик на мгновение осветился ярким светом фар, и в этом свете мелькнула шустрая тень – крыса… Марта к ним привыкла. Она вытащила ключи из зажигания и хотела снова выйти из машины… Но в этот момент кто-то сзади схватил ее железными руками, не давая дернуться. Зажал рот.
– Тихо, – услышала Марта шепот возле уха. – Я не бандит и не маньяк. Мне просто надо пересидеть где-то.
На несколько секунд Марту будто парализовало от ужаса. Она никак не ожидала чьего-то присутствия рядом.
– М-мм…
– Тихо, я сказал! Не дергайся. А то шею сверну ненароком…
На миг голос показался Марте знакомым. Она замерла.
– Умница. Теперь выходи, только без глупостей. У меня пистолет… – Железные клещи потихоньку ослабли.
Нет, этого голоса она не знала. Чужой. Бандит и маньяк… А кому еще она могла понадобиться? Впрочем, зачем она бандиту и маньяку – почти нищая, некрасивая и довольно старая – по маньячным-то меркам… Глупый какой-то маньяк. Хотя какие еще могли водиться в их беспросветных Грязищах?.. Именно такие – тупые и неразборчивые.
«Но почему я решила, что он – местный? – мелькнула стремительная мысль. – Он всю дорогу ехал на заднем сиденье… Он залез ко мне в машину в Москве!»
Марта, едва очутилась на свободе, рванулась в сторону ворот.
– Люди, помо…
В тот же момент ее перехватили железными клещами и потащили к двери.
– Ключ? Где ключ?! А, ч-черт… Больно же! – В голосе бандита-маньяка сквозила детская обида. Марта его укусила.
– Сволочь! – с ненавистью прошипела Марта. – И так жизнь поганая, тебя только не хватало…
Она была девушкой крупной, сильной, но грабитель-бандит-маньяк-псих – явно сильнее и ловчее.
Выхватил у нее из кармана ключ, молниеносно открыл дверь, втолкнул внутрь.
В темноте они с грохотом прокатились по тазам и кастрюлям, стоявшим в прихожей. Марта с разбегу отлетела в стену, больно ударилась об нее головой, из глаз полетели искры, а сверху на нее свалился детский велосипед, и… она потеряла сознание.
Очнулась только у себя в комнате, связанная, на кровати, со скотчем на губах.
«Эх, Стаськи нет… Ее еще не выписали. Хотя чем бы она мне смогла помочь?» Орать было бесполезно – и не только из-за скотча, который склеил Марте губы. За одной стеной, в соседнем здании, находилась библиотека (ночной сторож не предусмотрен). За другой стеной – комната Стаси, а за Стасиной – квартира Мазуриных. Сильно пьющие асоциальные личности – мать, отец, дочь и сожитель дочери по прозвищу Гоблин.
Под потолком горела сорокаваттная лампочка без абажура, закипал электрический чайник. Марта повернула голову и увидела своего похитителя в рабочей робе зеленого цвета. Светлые волосы стянуты резинкой… Смутное воспоминание снова шевельнулось в ее разбитой голове. Похититель в данный момент заваривал в двух кружках чай.
– М-мм… – с ненавистью промычала Марта.
– Очнулась? Слава богу… Чай будешь? – Похититель обернулся, и Марта окончательно узнала давешнего электрика. Того самого губошлепа с телячьими глазами, который сегодня вешал гирлянды в коридоре Росагронадзора! Вероятно, в ее глазах отразилось то, что она его узнала.
Маньяк-электрик шагнул к ней. Марта съежилась, с ненавистью сверля взглядом его губошлепистую лживую физиономию.
– Узнала? Орать не будешь? – строго спросил он. – Надо поговорить… – Молниеносным движением он сорвал с ее лица скотч.
– А-а!
– Тихо ты! – Он опять налепил скотч Марте на лицо. – Я же сказал – надо поговорить.
Марта затихла.
– Ну, готова? – Секунду помедлив, он во второй раз сорвал с нее скотч.
