bannerbannerbanner
Я отведу тебя в место силы…

Татьяна Ткачук
Я отведу тебя в место силы…

Полная версия

Глава 2

Чи Мин

Здание аэропорта оказалось совсем небольшим, и парни, выйдя на улицу, были тут же атакованы невысоким полноватым мужчиной. Он оказался таксистом, предложившим отвезти их в город. Аржан сначала о чем-то поговорил с ним на алтайском языке (это предположил Чи Мин, чутким слухом музыканта уловивший, что говорили явно не на русском), потом парень обратился к новому приятелю на смеси японского и английского:

– Он говорит, автобусы в город сейчас не ходят – там вроде трассу ремонтируют.

– Да? А как добираться?

– Ну, только с ним! Что, поедем?

– А у нас есть выбор?

– Не думаю, – покачал головой студент.

– Ну, а тогда чего мы стоим? Поехали!

Парни пошли за водителем, приведшим их к своей машине, погрузили в багажник вещи и сели на заднее сиденье.

Машина уже тронулась с места, когда Чи Мин спросил:

– А до города далеко?

– Нет, не очень. Скоро приедем, – заверил его Аржан.

Музыкант с интересом смотрел в окно на пробегающие мимо пейзажи. Дорога пролегала по большой равнине, окантованной высокими горами. Время от времени машина проезжала через сёла, то тут, то там раскинувшиеся по обеим сторонам трассы.

Аржан о чем-то разговаривал с таксистом, потом повернулся к попутчику:

– Поедем сразу до автовокзала. Он нас в деревню не повезет.

– Хорошо, – кивнул тот, продолжая разглядывать тянувшуюся за окном местность.

Вечерело, и небо начало окрашиваться в розоватые и сиреневые оттенки. Через какое-то время наши путешественники оказались в большом селе, а на одном из перекрестков повернули вправо и начали подниматься в гору. Дорога вела всё выше и выше и вдруг в какой-то момент нырнула вниз, и перед глазами Чи Мина, как на ладони, открылся город, расположившийся в просторной долине, со всех сторон обрамленной высокими лесистыми горами, острые вершины которых устремлялись в небеса.

Справа от дороги, на отвесном горном склоне, виднелись огромные белые буквы, складывающиеся в три слова. Прочесть их Чи Мин, конечно, не мог – написано было на кириллице. Но он догадался, что, вероятно, это было название города, возможно, даже в разные исторические эпохи.

Когда потом, уже значительно позже, он поинтересовался у друга, что написано на той горе, Аржан подтвердил его предположение.

По виляющей серпантином дороге машина въехала в город и понеслась по ровному центральному проспекту. Музыкант отметил, что невысокие многоэтажки соседствовали с одноэтажными домиками, уходящими далеко вверх по склонам гор. Архитектура их была непривычной глазу Чи Мина, отличающейся от всего, что он видел в родной Корее. Кирпичные или деревянные, под острыми двускатными крышами, они казались чуждыми и непонятными. Как и люди, обитающие в них.

Автовокзал располагался в самом центре города. И это, вероятно, было удобно для пассажиров.

Водитель заехал на стоянку и заглушил мотор.

Парни забрали свои рюкзаки из багажника и попрощались с таксистом. Студент повел нового приятеля в здание вокзала и остановился перед огромным – во всю стену – табло, на котором были указаны все автобусные маршруты.

Пробежался глазами по строчкам и разочарованно цокнул языком.

– Что? – спросил Чи Мин по-английски.

– Сегодня автобусов уже не будет, – ответил алтаец, поджав красиво вылепленные губы, и крошечная морщинка пролегла меж аккуратных темных бровей, придав чистому юношескому лицу задумчивое выражение.

Чи Мин вдруг поймал себя на мысли, что ему нравится это лицо с ясными карими глазами под слегка нависающими веками – нравится без какого-то пошлого подтекста, чисто по-человечески. Молодой алтаец (а в том, что он был явно моложе музыканта, Чи Мин был уверен) вызывал ничем не объяснимое доверие.

– И что будем делать?

– Попробуем поймать такси. Они ездят до Усть-Кана.

– Что такое …«Усть-Кан»? – переспросил музыкант, слегка запнувшись перед незнакомым словом.

– Большое село. Но нам надо еще дальше. Если повезет, и если договоримся – к ночи сможем добраться до моей родной деревни. Пошли, – и он направился к выходу из пустынного гулкого здания с высоченным потолком, единственным дизайнерским украшением которого было два ряда металлических скамеек с сетчатыми спинками и сиденьями, выкрашенными белой краской, да несколько сувенирных киосков вдоль одной из стен, уже закрытых в этот час.

На широкой асфальтированной площадке, тянувшейся вдоль всего здания, стояли скамьи, на которых в этот вечерний час практически не было желающих посидеть. Подъездные платформы тоже были пусты – только на одной из них стоял небольшой желтый автобус, перед раскрытой дверью которого толпился с десяток пассажиров.

Громкоговоритель на одном из столбов вдруг ожил, захрипел, а потом невнятным женским голосом что-то произнес. И вскоре после этого пассажиры начали заходить в автобус.

Но Аржан повел Чи Мина дальше – мимо автобуса, а потом и вообще на выход из огражденной кованым забором территории. Там, вдоль неширокой дороги стояли машины, и возле каждой прохаживался мужчина. Аржан подошел к одному из них, о чем-то заговорил по-алтайски, и ухо Чи Мина уловило несколько раз произнесенное слово «Кырлык». Оно звучало странно, гортанно, как-то жестко. Услышал он и уже знакомое «Усть-Кан».

Водитель с сомнением качал головой, хмурил брови, а студент настойчиво что-то твердил ему. В один момент таксист бросил быстрый взгляд на Чи Мина, и тот понял, что приятель, вероятно, говорил о нем.

Наконец водитель сдался на уговоры, и повеселевший Аржан махнул рукой, подзывая приятеля. Музыкант поспешил подойти и удостоился еще одного взгляда от мужчины.

А студент пояснил:

– Чи Мин, нам везет! Этот человек довезет нас прямо до деревни.

– А как расплатимся?

На симпатичное лицо Аржана набежала легкая тень:

– Говорит, возьмет плату за два конца. Ему ведь потом еще придется в город возвращаться. Но мы с тобой разделим пополам всю сумму, – поспешил добавить студент.

– Это не проблема! – отмахнулся музыкант. – Так что – едем?!

– Конечно! – расплылся в широкой улыбке парень, продемонстрировав два ряда белоснежных крупных зубов. Сказал что-то таксисту, и они ударили правыми ладонями по пятерням друг друга, словно закрепляя договоренность этим международным жестом.

Наконец все расселись по местам, и машина тронулась. Чи Мин обратил внимание, что поехали они по той же самой дороге, по которой приехали в столицу горного края. Только на сей раз поднимались вверх, в гору, и огромные белые буквы были по левую руку. И потом, через большое село, повернули влево и отправились, как показалось нашему герою, в сторону аэропорта. Когда он сказал об этом Аржану, студент засмеялся и произнес:

– Все верно! Только аэропорт теперь мы минуем и поедем дальше, до Усть-Кана, а потом еще восемнадцать километров – до Кырлыка.

– Это название твоей деревни? – спросил Чи Мин, и парень молча кивнул. – А сколько времени займет дорога?

– Около четырех часов.

– Ого! Приедем уже ночью? Ничего, что побеспокоим твоих родных?

– Нет, ты что! Мама будет только рада! Я вчера звонил ей и сказал, что возвращаюсь домой. А отец сейчас на пастбищах. Он у нас табунщик. Знаешь, каких классных коней у нас разводят? Знаменитые скакуны! Потом попросим отца, чтобы разрешил прокатиться на них. Ездил на лошадях? – вдруг спросил он.

– Эм-м-м… – замялся Чи Мин, вспомнив, как однажды, уже давно, в одном из «Бон Вояжей», они с Тэ Хёном отправились на прогулку.

Тогда на лошади катался Тэ – он отлично держался в седле, научившись этому еще юношей, во время съёмок в исторической дораме. Красовался перед лучшим другом, как заправский наездник. Чи Мин тогда так и не рискнул сесть на коня – слишком высокого, слишком мощного, косящего на танцора диким лиловым глазом. И Чи Мин утешил свое самолюбие тем, что превратил в «скакуна» обычный двухколесный велосипед. Друзья тогда славно повеселились и всласть нахохотались.

Это событие вдруг всплыло в памяти музыканта, пробудив теплые чувства, а Аржан уже решительно бросил:

– Ничего, поездишь! Это так классно – мчаться с ветерком на хорошем аргамаке!

– М-м-м… Ну, не знаю… Не уверен!.. – с сомнением в голосе произнес Чи Мин.

Между тем начало уже темнеть, и далекие горы с остроконечными вершинами превратились в черные ломаные силуэты, окаймляющие со всех сторон просторную долину. Справа от трассы шумела большая полноводная река. «Катунь! – с гордостью сказал студент и добавил. – Жалко, что сейчас уже не видно, какая зеленая в ней вода. Ее даже называют «Бирюзовая Катунь». Туристы приезжают посмотреть на нее, занимаются сплавом на рафтах. Но ничего! Еще насмотримся!»

– Рафты? – переспросил кореец.

– Ну да! Рафты – надувные катамараны. Не слышал о рафтинге?

– Да как-то нет…

– М-м-м… – протянул с непонятной интонацией Аржан. – А у нас тут рафтинг в спорт превратили. По горным рекам сплавляются.

– Ого! Опасно же!

– Опасно, конечно! – хохотнул Аржан. – Но зато какой экстрим!

– А ты сам-то пробовал? – с усмешкой поинтересовался молодой мужчина.

– А то! Еще после первого курса. Мы с друзьями сплавлялись. Ну, конечно, с инструкторами.

– И как?

– О-о-о! Круто! – поднял вверх большой палец студент.

Тем временем вокруг совсем стемнело. Машина ровно катила по трассе, разбивая темноту двумя мощными лучами фар. И уже не видно было, что там по сторонам дороги. Сколько ни вглядывался Чи Мин – не мог понять, какой пейзаж скрывается за окнами автомобиля. Временами они проезжали мимо сел и деревень, которые угадывались только по светящимся окошкам домов да электрическому освещению вдоль тракта. Все остальное время дорогу окружала темнота. И если неподалеку от города им еще встречались другие автомобили, то потом у Чи Мина стало создаваться впечатление, что они уже целую вечность едут по безлюдным местам. Вероятно, так оно и было. Но водитель хорошо знал дорогу и уверенно крутил колесо руля.

 

Наконец они въехали в большое село, указатель на обочине оповещал приезжих, как оно называется, но машина продолжала двигаться, а Аржан пояснил:

– Теперь скоро приедем. Это Усть-Кан. Кырлык уже недалеко.

Юноша не обманул, и минут через двадцать они достигли еще одного села, значительно меньших размеров, и Аржан начал объяснять водителю, куда следует проехать.

Наконец автомобиль остановился. Все трое вышли, таксист открыл багажник. Чи Мин, пройдя на негнущихся, затёкших от долгого сидения в одной позе ногах, вытащил свой рюкзак и, закинув его на плечи, спросил у приятеля:

– Сколько мы ему должны?

Юноша переспросил у водителя и ответил музыканту, назвав ему сумму.

Тот полез в поясную сумку и достал нужное количество купюр. Аржан было дернулся тоже достать деньги, но кореец спокойно остановил его:

– Я заплачу! А потом с тобой сами разберемся.

Таксист принял деньги, что-то сказал студенту, тот ответил ему. Мужчина сел в машину, захлопнул дверцу и, развернувшись, укатил в ночь.

Разбуженные шумом мотора и голосами, вокруг залаяли во дворах собаки. Но Аржан, не обращая на них никакого внимания, повел приятеля в один из дворов, открыл калитку и позвал:

– Идем! Мы на месте!

Чи Мин без лишних разговоров пошел за парнем, успев только заметить, что на подворье располагались два строения, на некотором расстоянии друг от друга. Аржан прошел к более широкому и приземистому и постучал кулаком в дверь.

В небольшом прямоугольном окошке зажёгся свет, потом дверь немного приоткрылась, и женский голос произнес что-то с вопросительной интонацией.

Аржан ответил громко, радостно, и дверь полностью распахнулась, явив взору путешественников фигуру женщины. Увидев их, та всплеснула руками и кинулась обнимать сына. Тот тоже обнял мать и отвечал ей негромко по-алтайски, так что Чи Мин не мог понять ни слова, но догадался, что мать и сын приветствуют друг друга после долгой разлуки.

Потом женщина бросила взгляд на незнакомца и что-то спросила у сына. Тот оглянулся и, глядя на Чи Мина, ответил ей. Потом подошел и сказал уже по-английски:

– Чи Мин, это моя мама, познакомься!

Музыкант низко, уважительно поклонился, как это было принято у его народа, приветствуя старших по возрасту, и сказал по-корейски:

– Здравствуйте, тетушка! Меня зовут Чи Мин!

А его приятель продублировал на алтайском:

– Мама, это Чи Мин! Он из Кореи! К нам приехал в отпуск. Хочет побольше узнать об Алтае. Поэтому я пригласил его к нам. Ничего?

– Ох, сын! А чем же я буду его угощать? Для него же наша пища непривычна…

– Ничего, мама! Я думаю, ему будет интересно попробовать наши блюда.

– Ох, а что же мы на пороге-то стоим?! Заходите в аил*. Ой, подожди, нет! Лучше в дом! Я там вам постелю. Но сначала надо вас накормить. Так, рюкзаки оставьте здесь. И идите к колодцу. Сначала умойтесь…

Все это тут же перевел новому знакомому Аржан и потащил того к колодцу.

Колодец располагался тоже на территории усадьбы. Младший из парней быстро, ловко, с силой поворачивая ворот и наматывая на него звонко бренчавшую в ночной тишине цепь, соединенную с ведром, набрал воды, оказавшейся студёной, и приятели принялись умываться, пофыркивая от холода. Мать Аржана подала им чистые, мягкие полотенца и позвала за стол.

Чи Мин с любопытством присматривался к незнакомым блюдам, но все оказалось довольно вкусным. В заключение выпили горячего, душистого травяного чая и отправились спать.

Корейцу показалось, что он уснул, едва коснувшись головой подушки.

*Чадыр аил – это жилище в виде конуса, выстроенного из длинных и тонких стволов деревьев или жердей. Основание выполняется в виде круга. Сверху жерди связываются, в самом верху оставляется отверстие для выхода дыма. Весь конус покрывается войлоком, корой деревьев или шкурами зверей. Вход в аил делали низким и располагали с восточной стороны. Это не случайно: расположение входа связано с почитанием алтайцами природных сил. Заходя в аил, посетитель, чтобы не удариться головой о дверной проем, нагибается, кланяясь огню в очаге, а выходя из аила, кланяется солнцу. Иногда аил представлял собой шестигранный, восьмигранный или двенадцатигранный бревенчатый дом. Его конусообразную крышу покрывали корой или брезентом. В центре крыши располагалась отверстие, из которого выходил дым. Слева от входа располагалась мужская половина, справа от входа – женская.

Глава 3

Чи Мин

Кажется, вот только, минуту назад, он лег в постель. Но когда открыл глаза – в окно било яркое солнце. Мужчина потянулся, с наслаждением чувствуя каждую мышцу отдохнувшего тела. Повернул голову – но соседняя кровать была пуста и даже аккуратно заправлена. А это значит, что Аржан уже встал. Чи Мин поднялся, потянулся за висящей на спинке кровати одеждой, натянул футболку и джинсы и, как был, с босыми ногами, прошлепал на крыльцо. И тут же зажмурился от яркого солнца, заливающего весь просторный двор.

Пригладил пятерней растрепанные светлые волосы и полной грудью вдохнул свежий, чистый, пахнущий разогретой землей и разнотравьем воздух.

И тут же услышал откуда-то сбоку голос приятеля:

– О, привет! Проснулся?

Аржан вышел из-за аила, неся полное ведро воды – ходил к колодцу.

– Да. Я не проспал?

– Да нет! Нам торопиться пока некуда. Да и рано еще! – ответил юноша. – Сейчас маме воду отнесу и вернусь.

Чи Мин кивнул и принялся рассматривать подворье. Участок был довольно просторным, так что на нем свободно располагались два жилых строения и в задней части – видимо, хозяйственные постройки. Потому что с той стороны слышалось кудахтанье кур, похрюкивание свиньи и блеянье овец. Аккуратный, с ровными грядками огород всем своим видом так и кричал, что хозяйка прекрасно справляется со своими обязанностями. Неподалеку от аила располагалась небольшая, сложенная из кирпичей, обмазанных глиной, печь, на плите которой сейчас побулькивал большой полукруглый котел.

Взгляд музыканта переместился дальше, за добротный крашеный забор из узких деревянных планок, охватывая длинную извилистую улицу, по которой бежали отделенные друг от друга оградами дома, все как один – деревянные, под острыми двускатными крышами. В некоторых дворах росли редкие деревья, рядом с домами стояли шестигранные, с конусообразными высокими крышами аилы – как на подворье семьи Аржана.

Равнина, на которой раскинулось село, с трех сторон была окружена горными хребтами. Но горы были не острыми, а округлыми, сложенными из голых скальных пород, местами поросших травой и кустарником. И над всем этим древним великолепием вздымалось высокое летнее небо с белыми барашками облаков.

Картина была настолько прекрасная, что Чи Мин опять вдохнул всей грудью вкусный, напоенный ароматом прогретых солнцем трав воздух.

Аржан вернулся уже без ведра, подошел к крыльцу:

– Мама сказала, что сейчас будем есть.

– Да? Тогда мне надо умыться, – заторопился старший из парней. Но не успел он сделать и шага, как деревянная дверь аила распахнулась, и оттуда показалась невысокая, тонкая как тростинка, девушка, совсем еще девчонка, лет пятнадцати, с закрытыми глазами и сонным лицом. Похоже, она толком еще не проснулась. Девчонка была одета в старенькое ситцевое платьице, едва прикрывающее тонкие коленки и ладно обрисовывающее небольшую аккуратную грудь. Овальное лицо с маленьким подбородком и круглыми румяными щечками, высокий лоб и разлетающиеся к вискам двумя тонкими крыльями черные брови. И целая грива откинутых за спину длинных, иссиня-черных волос, слегка шевелящихся в такт движениям девчонки.

Чи Мин замер на крыльце, а девчонка, переступив через низкий порожек, остановилась, не открывая глаз и, подставив яркому солнцу смуглое лицо, подняла вверх руки и от души потянулась, издав какой-то мурлычущий звук.

Потом открыла глаза – и весь просторный двор огласился радостным визгом, так что Чи Мин невольно поднес ладони к ушам. Это девушка увидела Аржана. Она как была, босая, подлетела к нему по мягкой зеленой траве и, подпрыгнув, как обезьянка, вцепилась в него всеми конечностями:

– Аржанчик! Братик!

Аржан расхохотался, обхватил ее двумя руками и закружился на месте, и черные волосы девушки завивались вокруг них темной спиралью.

И девчонка хохотала с ним вместе, звонко, заливисто.

Наконец парень осторожно опустил ее на землю, но с лица девушки не сходила широкая улыбка, рождая на смуглых щеках премилые ямочки. Брат отодвинул девчонку на вытянутые руки, держа за предплечья, и с улыбкой что-то сказал. Чи Мин не понял – говорили по-алтайски. Девушка в ответ что-то защебетала высоким звонким голосом и несколько раз преувеличенно кивнула.

Музыкант засмотрелся на этих двоих, пока, наконец, Аржан не повернулся к нему и не произнес:

– А вот и моя младшая сестра Эркелей!

Девушка только сейчас заметила, что они с братом во дворе не одни, бросила быстрый взгляд на крыльцо и вдруг вспыхнула ярчайшим румянцем, смутилась до слез и, пихнув брата острым кулачком в плечо, что-то сердито прошипела. Парень хохотнул, а она, резко повернувшись, так что подол платья взметнулся вокруг ног, стремительно унеслась обратно в аил.

Молодой мужчина улыбнулся. А студент сказал:

– Не обращай внимания! Она у нас такая! Характер – огонь!

– Ты сказал – младшая сестра? – переспросил Чи Мин.

– Да, есть еще брат и сестра. Она у нас – самая старшая. О, а вот и Шуну! – воскликнул студент, заметив, что во двор входит, держа за руль велосипед, мальчик лет двенадцати. Круглолицый, с раскосыми темными глазами, с короткой щеткой темных жестких волос и такой же косичкой на макушке, как у Аржана, он казался намного серьезнее своей сестры-хохотушки. Поставил велосипед у забора и, увидев брата, расплылся в улыбке. Но не подбежал, а степенно подошел и обнял старшего брата, и что-то произнес по-алтайски.

«Эх, и зачем я тащил с собой переводчик?! – с каким-то огорчением подумал музыкант. – Толку от него здесь!..»

А братья, между тем повернулись к нему, и старший сказал по-английски:

– Чи Мин, это Шуну, наш самый младшенький! – и похлопал брата по плечу.

Чи Мин помахал рукой и произнес:

– Хай! Я Чи Мин! – и добавил. – Слушай, Аржан! А у вас только по-алтайски разговаривают?

– Ну, почему? Мы и на русском можем. У нас же в деревне и русские живут…

– О, класс! Слушай, а можно попросить вас со мной говорить по-русски? У меня же есть с собой голосовой переводчик…

– Правда?! А что ж ты раньше не сказал?! – удивился студент.

– Так ты и не спрашивал. Да и потом, мы с тобой прекрасно понимаем друг друга – и на японском, и на английском. А вот с другими…

– Ну, ладно, я скажу нашим…

– Буду очень благодарен тебе, – искренне обрадовался гость. – Тогда пойду, достану из рюкзака переводчик.

– Ага! – согласился Аржан.

Пока парни вели этот разговор, мальчик снял с руля болтавшийся на нем черный пластиковый пакет и понес в аил.

Чи Мин вернулся в дом, натянул чистые носки, достал из рюкзака переводчик и вышел на улицу. Там у дома уже стояла мать Аржана – статная женщина в белом длинном платье с узкими рукавами, поверх которого был надет странный длинный не то жилет, не то еще что-то, с расширяющимися книзу полами и необычного кроя то ли очень короткими рукавами, то ли крыльями, острия которых были подняты вверх. Края пол, проймы и ворота были обшиты парчой и цветным шёлковыми нитками, а вдоль пол шел интересный орнамент.

Чи Мину стало интересно, что он означает, и молодой человек сделал себе зарубку на память, чтобы потом не забыть расспросить приятеля.

Тем временем Аржан с Шуну вытащили откуда-то просторный стол, поставили его прямо на поляне. Потом потащили деревянные табуреты, быстро и ловко расставляя их вокруг стола.

Пока Чи Мин был в доме, девочка Эркелей, видимо, уже успела выйти из аила и принялась помогать матери. И сейчас она, вслед за женщиной, расставляла на столе глубокие тарелки, плоские блюдца, кружки и раскладывала ложки и вилки. Волосы ее были заплетены в длинную толстую косу, которая при ходьбе ударяла девушку по спине.

Хозяйка поставила на середину стола несколько больших тарелок и блюд, разные чашечки с незнакомыми гостю яствами, потом водрузила на подставленную дочерью деревянную дощечку большой чугунный казан, который придерживала с двух сторон надетыми на руки стегаными рукавицами. И громко позвала:

– Идите есть!

Аржан поманил гостя, и все дружно расселись вокруг стола, причем, Эркелей и Шуну оказались сидящими напротив Чи Мина и своего старшего брата. Девушка сидела, не поднимая взгляда от столешницы, видимо, все еще испытывая неловкость от своего давешнего появления.

 

Аржан произнес по-русски:

– Мама, Чи Мин не понимает, о чем мы говорим по-алтайски. А для русского языка у него есть переводчик. Давайте, пока он у нас в гостях, говорить по-русски, хорошо?

Женщина посмотрела на корейца, улыбнулась и ответила сыну – так же, по-русски:

– Конечно, сынок! Законы гостеприимства еще никто не отменял. Будем уважать нашего гостя! – И она принялась разливать по тарелкам детей наваристый, очень крутой бульон с большим количеством мяса, нарезанным луком и какими-то травками, не забывая ни о ком.

Чи Мину стало намного проще воспринимать речь хозяев, ведь незаменимый переводчик наконец-то стал выполнять свою непосредственную функцию.

– Кушайте, – говорила женщина, присаживаясь и сама. – Попробуй, Чи Мин! Это блюдо называется «мюн» (мясной бульон, который на Алтае называют «мюн». Для него обычно используют мясо на кости – баранину, конину или говядину. Традиционно в простой и лаконичной алтайской кухне почти не применяют специй. Поэтому в мясной бульон добавляют только соль и немного сушёного дикого лука)! Да ты бери, бери боурсох(колобки из теста, жареные в масле), – пододвигала поближе к гостю глиняную обливную мисочку с румяными шариками из теста

– Да, спасибо, тетушка! – теперь свободно мог разговаривать по-корейски Чи Мин. Приборчик лежал на столе рядом и почти синхронно переводил с обоих языков.

Впервые услышав немного механический женский голос из переводчика, Эркелей прыснула, вскинула на гостя темные глаза и опять уткнулась в свою тарелку.

А мать Аржана предлагала гостю и кусочки подкопченного курута – разновидности соленого сухого сыра (они еще называли его «сырчик»), и нарезанные свежие овощи, и сочную зелень…

Парню, привыкшему к острой корейской пище, катастрофически не хватало риса и кимчи, и почти вся еда казалась немного пресной. Но он не подавал вида, что ему что-то не по вкусу, и, как воспитанный человек, ел аккуратно, даже деликатно, и поддерживал беседу за столом.

А хозяевам все было интересно. Мама Аржана спрашивала, откуда он приехал, чем занимается, какая у него семья.

Девушка, до того безучастно поглощающая еду, вдруг услышав слова «Сеул» и «Чи Мин», вскинула на гостя расширившиеся глаза и вдруг уронила ложку. На лице ее застыло выражение глубочайшего изумления. Она несколько секунд, не мигая, смотрела на молодого мужчину, а потом вдруг закашлялась, зажимая себе рот обеими руками.

Шуну принялся хлопать сестру по спине, а мать налила в стакан воды и протянула дочери:

– Ну, вот куда ты торопишься?! Ешь спокойно!

У девушки из глаз брызнули слезы, она все никак не могла остановиться, потом помотала головой, отстраняясь от брата, и, выпив больше половины стакана, сиплым голосом сказала:

– Нет, мама! Это не от этого! – и снова уставившись на музыканта почти черными раскосыми глазами, спросила. – Откуда ты, говоришь, приехал?

– Из Сеула.

– Из Сеула – который в Южной Корее?!

– Ну да. А что? – всё еще не понимал тот.

– И твое имя… – она уставила на него тонкий палец.

– Хон Чи Мин.

– Хон Чи Мин?! Из HS (произносится «Эйч Эс»)?! – голос девчонки дрожал от сильнейшего возбуждения, лицо покраснело.

– Ну да, – нехотя ответил музыкант, про себя чертыхнувшись: «Вот же засада!»

А девчонка схватилась обеими ладонями за щеки и завизжала.

Мать стукнула ложкой по столу, пресекая безобразие:

– Да что ж такое-то!!! Ты что творишь?!

А дочь, потрясая перед собой раскрытыми ладонями, с вытаращенными глазами, пыталась донести до родительницы невероятную мысль:

– Мама, да как ты не понимаешь! Это же Чи Мин! Чи Мин из «High Stars»!! Это же знаменитый Чи Мин-оппа!

Младший брат молча покрутил пальцем у виска и возвел глаза к небу, поджав губы и качая головой.

Старший непонимающе переводил взгляд с одного на другого и никак не мог взять в толк, отчего весь шум-гам.

Потом взглянул на нового друга и спросил:

– Что, правда? Знаменитость?

Чи Мин криво улыбнулся:

– Ну, вроде как… Но я сейчас просто в отпуске, – поспешил он добавить.

А Эркелей всё не унималась:

– Да девчонки умрут от зависти, если узнают, что у нас гостит знаменитый Чи Мин!

– Но… – растерянно начал Чи Мин. – Я бы не хотел…

– Так, – строго произнесла мать семейства. – А теперь все послушайте меня! И в особенности ты, доченька! – нацелила она палец на младшую дочь. – Чи Мин – наш гость. И пока он гостит у нас – я никому не позволю докучать ему! Ты поняла? (Девчонка потупилась и поджала губы, явно не согласная с решением матери.) Ты поняла меня, я спрашиваю?! – возвысила голос женщина, и дочери ничего не оставалось, как нехотя кивнуть. – Так вот, если за эту ограду просочится хоть одно слово о том, что у Мегедековых гостит кто-то там знаменитый, хоть одно слово! – Я собственными руками вырву тебе твой длинный язык. Это же касается и всех остальных! (Шуну молча пожал плечами, а Аржан покивал с растерянной улыбкой) А ты, Чи Мин, – повернувшись к гостю, совсем другим, мягким голосом, произнесла она, – отдыхай спокойно и ни о чем не переживай.

– Спасибо, тетушка, – слегка ошалевший от происходящего, поблагодарил тот.

Эркелей все еще зачарованно таращилась на мужчину, но хотя бы не визжала и не кашляла. Но она совершенно забыла про еду, пока младший брат не подтолкнул ее локтем:

– Есть не собираешься?

– А?.. Что?.. – не глядя на того, ответила девчонка и, подняв со стола забытую ложку, принялась механически черпать бульон из тарелки и так же механически подносить ложку ко рту. И всё это, не отрывая глаз от лица Чи Мина.

Тот только молча дивился про себя: и как так вышло, что о них знают даже в такой глухомани, как это глубоко провинциальное алтайское село?..

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru