Татьяна Ткачук
Да, моя королева! Книга первая
– Вы не можете сказать, кто вы? – настаивал пожилой монах.
– Я – не знаю, не помню, – ответила девушка. И ведь ни в чем не солгала.
Лера понятия не имела, кто та молоденькая азиатка, чье отражение показала ей вода из бочки. Ни как ее зовут, ни кем она является. Единственное, что она помнила, и то довольно смутно – это то, что ее привез к обители таинственный незнакомец с закрытым лицом.
Все происходящее казалось ей чьей-то недоброй шуткой, розыгрышем. Она все ждала, что вот-вот откуда-нибудь из-за стены монастырского здания выскочат люди с камерой и радостно закричат: «Сюрпри-из! Улыбнитесь! Вас снимают скрытой камерой!» Но время шло, а никаких телевизионщиков и шоу-мейкеров так и не появлялось. И какой удачей ей казался теперь тот факт, что она понимала язык обитателей монастыря. Она не знала, на каком из существующих (или не существующих в ее мире) языков говорили эти люди, и на каком языке отвечала им она. Непреложным оставался лишь тот факт, что она понимала, и её понимали. А ведь вполне могло бы оказаться и так, как произошло с героиней одного из фэнтези романов, прочитанных незадолго до этого девушкой на известном литературном портале. Там главная героиня (которую, кстати, тоже звали Лерой!) внезапно попала в мир, сплошь состоявший из песчаной пустыни, и первое время оказалась совершенно беспомощной – без знания языка, обычаев и реалий, в которые она оказалась заброшена. Не хотела бы наша Власова оказаться на месте той девушки!
Монастырь со всех сторон окружали высокие, поросшие лесом горы. К обители вела единственная дорога, в сухую погоду утоптанная до каменной твердости. Но Лера подозревала, что стоило пролиться сильному дождю, как она превращалась в полужидкое месиво.
Дорога эта, как выяснила позже Лера, вела в город Ёнджу, центр одноименного уезда. Похоже, именно оттуда и отправлялась на паломничество и поклонение святыням юная аристократка, в тело которой каким-то невероятным образом занесло нашу героиню.
Монахи шептались между собой, что горы кишат разбойниками. Иногда до уединенной обители доходили слуги, что то тут, то там на богатых граждан напали по дороге, молниеносно ограбили и снова скрылись в неизвестном направлении таинственные вооруженные люди. Говорили также и о том, что без особой необходимости эти люди никого не убивали и не калечили.
И девушка подозревала, что хозяйке ее нынешнего тела как раз и «не посчастливилось» пересечься с этими лихими людьми. Но чем могла помешать им юная девушка, что в нее начали стрелять? Возможно, девчонка от страха завизжала или еще как-то выдала свое присутствие в паланкине, в котором затем очнулась Лера, и в нее выпустил стрелу обладатель грубого голоса, которого слышала и она, когда он спорил со своим предводителем.
Ответов на эти вопросы девушке никто не мог дать. Да она и не задавала их никому, опасаясь, что ее примут за сумасшедшую. А посему решила пока не высовываться и сидеть ниже травы, тише воды.
Не выгоняют из обители – и то хорошо!
Конечно, существовали некоторые сложности. Монастырь-то был мужским! В обители Лера оказалась единственной женщиной. И девушка подозревала, что ее пребывание здесь долго не продлится. Монахи постараются как можно скорее избавиться от нежданной «гостьи».
Но пока ей позволяли жить в маленькой келье, где она очнулась в первый раз. Келья эта располагалась в дальнем здании на территории обители. Так Лера могла почти не пересекаться с обитателями этого места. Она по-прежнему общалась только со старым настоятелем, а пищу ей приносил один и тот же молодой молчаливый монах, быстро ставил на низенький столик на трех ножках плоский круглый поднос с глиняной миской и кувшин с водой, а глиняный бокал у Леры был постоянно. Он никогда не заговаривал с ней, и девушка подозревала, что старый настоятель попросту запретил ему это. Однако однажды Валерия не выдержала и задала-таки старцу вопрос, почему тот монах всегда молчит.
И каково же было ее изумление, когда настоятель ответил, что молодой монах дал обет молчания. Девушка подивилась, однако же не стала продолжать расспросы, дабы не вызвать лишний раз подозрение старика.
Ей не пришлось учиться есть деревянными палочками: дома они с мамой иногда в выходные, редко совпадавшие у обеих, выбирались в городское кафе, где заказывали роллы и азиатские салаты, и там подавали палочки. Так что хоть в этом Лера могла не бояться, что оконфузится перед монахами.
Хуже было только с гигиеной. Привыкшая каждый вечер принимать душ пред сном, она ощущала теперь жуткую ностальгию по благам цивилизации своего мира. Но делать было нечего, и ей пришлось приспосабливаться и к этому. Когда впервые девушка спросила настоятеля, где она может помыться, тот несколько мгновений не сводил с нее цепкого взгляда, словно что-то обдумывал, а потом, пожевав бледными тонкими губами, произнес:
– Во дворе есть колодец, воду из которого мы используем для своих нужд. Но неподалеку протекает река. Летом монахи купаются прямо там…
– А зимой? – тут же спросила она.
– Когда холодно – греем воду в больших котлах над костром, – невозмутимо ответил старик. Но в глазах его мелькнуло что-то такое, отчего девушка поняла, что он решил подшутить над молодой барышней, наверняка привыкшей к тому, что этим для нее занимаются многочисленные слуги.
– А моетесь… Где вы моетесь? – поспешила задать вопрос Лера.
– Для этого у нас есть большие бочки.
– Понятно, – выдохнула девушка, стараясь сделать это незаметно.
Глава 5
Лера была еще в монастыре, когда там появился однажды ее таинственный спаситель. Девушка возвращалась из отхожего места – она уже немного оправилась от раны в плече и потихоньку передвигалась самостоятельно, стараясь, однако, не мелькать сильно перед монахами, потому что понимала, что даже если эти люди и соблюдали целибат, не стоило мелькать перед ними слишком часто, провоцируя на ненужные мысли. Лера уже хотела свернуть за угол одного из зданий, как вдруг услышала негромкие голоса. Один из говоривших был настоятель, преподобный Мун. А вот голос второго Лера узнала сразу, хотя и слышала его всего один раз – в тот день, когда очнулась в этом чужом, непонятном мире. Ее музыкальный слух не подвел девушку – это был человек, доставивший ее к монастырским воротам и оставивший там. Так, значит, он знаком с настоятелем? Неспроста тот так спокойно говорит с незнакомцем. Девушка отступила на шаг назад и прислушалась.
Пожилой монах что-то отвечал мужчине, лица которого девушка в прошлый раз так и не увидела – его прикрывал кусок черной ткани. Лера невольно подалась вперед, чтобы лучше слышать.
– Девушка понемногу идет на поправку, но беда даже не в этом. Она страдает потерей памяти – не помнит и своего имени…
– Святой отец, а вы не пробовали расспросить ее о родичах?
– Как же! В самый первый день! Но могу с уверенностью сказать тебе одно – девушка не из простого рода. Ханбок ее был очень богатым, из дорогого шелка. Простолюдины такого не носят.
– Отец мой, откуда же вам знать это, если вы отринули все мирские блага? – в голосе незнакомца прозвучала едва заметная усмешка, но она была беззлобной, скорее дружеским подтруниванием, хотя он беседовал со старым монахом уважительно, как младший со старшим и более мудрым.
– Я тоже не всегда был монахом, – проворчал настоятель Мун, а его собеседник вдруг весело рассмеялся и, снова чуть приглушив голос, произнес:
– Да, я знаю. Вы рассказывали мне это много раз. Вы были великим воином, и враги трепетали, слыша ваше имя. И именно вы научили меня быть милосердным…
– Но, видно, в этот раз что-то пошло не так, если девушка оказалась здесь, раненая и без сознания… – в голосе старого настоятеля послышалось осуждение, и Лера замерла, вжавшись в стену, выложенную керамическими плитками. Она затаила дыхание, боясь даже этим звуком выдать свое присутствие.
А молодой мужчина (а он явно был молодым – голос чистый, звонкий, без хрипотцы и глухости, свойственной тембру пожилых людей) между тем неохотно отвечал:
– Это всё Хван Бо! Его рисом не корми – дай пострелять! А девчонка еще и закричала… У него это до автоматизма отработано…
– Ох, сын мой!.. Не тому я тебя учил…
– Да, святой отец! Но я всего лишь помогаю обиженным и обездоленным. Что было бы с Лу Ханом, если бы он не прибился к нам?.. Вы же знаете, что сделал помещик с его родителями?.. – тут он осекся, словно опасался, что его могут услышать.
А Лера вся превратилась в слух. «Местный Робин Гуд?.. Интересно!» – подумала она.
И осторожно выглянула из-за угла здания, в надежде рассмотреть собеседника настоятеля. Но широкополая конусообразная шляпа, сплетенная из соломы, почти полностью скрывала лицо мужчины. Однако высокий рост, широкие плечи (про такие говорят: «косая сажень в плечах»), тонкая талия и длинные ноги в широких штанах, заправленных в черные сапоги с невысокими голенищами, говорили о том, что мужчина очень даже неплох.
Лера осознала это и ужаснулась своим мыслям.
«О чем ты думаешь, дурочка?! Тебе надо решать, как устраиваться в этом мире, а не о парнях мечтать!» Однако же любопытство съедало ее – так хотелось Валерии увидеть лицо таинственного разбойника. А он, между тем, продолжал расспрашивать старого монаха:
– Святой отец, вы уже выяснили, кто она? И откуда?
– Она ничего не помнит. Послушай, Юн Хо (он впервые назвал разбойника по имени), вы точно не били ее по голове?
– Святой отец! – возмущенно вскричал тот. – За кого вы меня принимаете?! Я не воюю с детьми и женщинами! И к ней никто и пальцем не прикоснулся…
– Да-да, я знаю! Только стрелой, – в голосе старого монаха явственно прозвучала усмешка.
– Отец мой… Я же говорю – это Хван Бо.
– Я слышал, ее спутники тоже погибли…
– Только вооруженные стражники. Те, кто нес паланкин с девушкой и подарки для монастыря, разбежались. Мы их не трогали… Ее воины начали первыми стрелять в нас! Мы лишь защищались! Кто виноват, что мои люди более меткие стрелки и лучше владеют мечом?
– Ты бы лучше помолился, мальчик мой, чем оправдываться передо мной! – строго сказал старик. – Оправдываешься – значит, чувствуешь свою вину!
– Эти бедняки, которым мы помогаем, тоже молились. И что? Разве боги ответили им? Разве помогли они хотя бы раз? Хоть кому-нибудь из тех, над кем измываются богачи?! – в голосе парня послышалась такая неприкрытая ненависть, что Лере, невольно подслушавшей этот разговор, сделалось не по себе.
– Сын мой, твоя душа отравлена злобой и ненавистью, – негромко произнес старик.
– Нет, отец мой! Я вполне осознаю, что не все люди – плохи. Возможно, и среди «белой кости» есть порядочные люди, да вот только пока я таких не встречал… Ладно, святой отец, мне пора возвращаться… – сказал он уже совсем другим, более спокойным тоном.
– Скажи, Юн Хо, все ли твои люди здоровы? – спросил, между тем, настоятель.
– Да, хвала богам, все здоровы.
– Возьмешь целебных трав?
– Буду очень вам благодарен, святой отец!
– Тогда идем, я упакую их тебе! – позвал старец, и они направились аккурат в сторону Леры. Та, зажав себе рот обеими ладошками, чтобы случайно не выдать свое присутствие, припустила со всех ног прочь.
И, конечно же, не могла видеть, что старик заметил ее поспешное бегство и улыбнулся одними уголками рта. Юн Хо тоже увидел мелькнувшее в отдалении серое одеяние и взметнувшийся в воздух конец длинной косы.
Он ошеломленно встретился взглядом со стариком, и тот лишь прикрыл на пару секунд веки и кивнул в знак согласия, что парень все понял верно. Тогда разбойник фыркнул, как норовистый конь, и пробурчал себе под нос:
– А девчонка еще и подслушивает!
– Не думаю, что она могла услышать нас, – покачал голой головой настоятель. – Но, даже если что-то и услышала, не думаю, что могла догадаться, кто ты.
– А вообще – какая она, отец мой?
– Совсем юная девушка, но на удивление стойко переносит все, что выпало на ее плечи.
Разбойник кивнул каким-то своим мыслям и поторопился вслед за стариком.
А вскоре после этого события Лера возвратилась «домой». Один из монахов по поручению настоятеля отправился в Ёнджу – послушать последние сплетни на городском рынке. И там узнал, что пропала старшая дочь семьи Шим – Шим Со Хён. Она направлялась на поклонение святыням в один из монастырей, но по пути что-то произошло, и девушка исчезла. Когда процессия из паланкина, слуг, отправившихся вместе с молодой госпожой и несущих богатые дары монастырю, и охранников, которых господин Шим Он отрядил сопровождать его дочь, не вернулась вовремя в имение, старшая госпожа, леди Сун Хын из клана Ан, забила тревогу. Воины, находившиеся на службе у королевского советника Шим, отправились вслед уехавшим, но на одном из участков лесной дороги обнаружили лишь пустой паланкин и мертвые тела нескольких охранников. Все ценности, которые везли в дар монастырю, пропали, так же, как и девушка. Воины объехали все окрестности, но все было тщетно. Пропавшая так и не нашлась. Как и слуги, несшие паланкин, и те, которые несли подарки. Они просто бесследно исчезли.
Господин советник подозревал, что это происки его врагов. Его супруга не вставала с постели, убитая горем, даже младшие дети вели себя очень тихо. Вся атмосфера в доме очень напоминала траур.
Его величество король Тэджон сочувственно отнесся к этой потере своего верного слуги. И даже позволил ему на некоторое время покинуть столицу и отправиться к семье в Ёнджу. В монастырь, в который направлялась девушка, тут же по приказу господина отправились несколько воинов, однако же монахи с удивлением сообщили прибывшим, что никакая юная девушка в монастырь не приезжала. Советник Шим Он должен был возвращаться в столицу – срок его пребывания в Ёнджу подошел к концу. Наказав супруге сообщить ему, если появятся какие-то новости, важный сановник отбыл во дворец.
Обо всем этом услышал ушлый монах и счел необходимым сообщить супруге советника (сам-то он в это время находился по делам государственной службы в Ханяне), что, скорее всего, именно его старшая дочь находится сейчас в обители Ёнмунса. Госпожа Сун Хын, не дожидаясь возвращения супруга, приказала стражникам и паре служанок сопроводить молодую госпожу домой, где ее уже встретят родные.
Так позже и случилось. За девушкой прислали паланкин, восемь конных воинов сопровождали его. Две служанки, отправленные матерью Со Хён, привезли с собой нормальную, приличествующую статусу дочери знатной семьи одежду, помогли девушке облачиться в нижнюю белоснежную юбку, поверх которой надели тонкую шелковую юбку-хчима цвета утренней зари, расшитую по длинному подолу нежными цветами пиона. Короткая, чуть ниже груди кофточка-чогори нежно-кремового цвета, с широкими рукавами, не распахивающаяся благодаря завязанным хитрым узлом с петлей широким и длинным лентам в тон юбке, довершила облик Леры.
Переодевая молодую хозяйку, девушки заахали, увидев рану на ее плече, едва затянувшуюся и все еще перевязанную чистой узкой тканью, которую здесь использовали вместо бинтов.
Все это время ее лечением занимался сам старый настоятель – остальным монахам нельзя было общаться с женщиной, так же как и прикасаться к ней и видеть ее без одежды. К старому же монаху Лера заставила себя относиться, как к доктору в своем мире – мы же не стесняемся раздеваться на приеме у врача. А старик, похоже, за свою долгую жизнь столько повидал, что уже ничему не удивлялся и ничего не смущался.
Заплетя заново в косу длинные черные волосы молодой госпожи, служанки закрепили ее конец алой лентой, а виски украсили чудесными золотыми заколками, украшенными цветами из драгоценных камней. В ушки осторожно вставили небольшие изящные сережки и восхищенно зацокали, любуясь делом рук своих.
Жаль, в обители не было зеркала, и Лера не могла увидеть себя. Но служанки наперебой восхищались ее красотой, и она предпочла поверить их словам, хотя и подозревала, что девушки восторгаются ею скорее по обязанности.
Правда, когда она вышла из кельи, которую занимала все то время, пока находилась в монастыре, настоятель, окинув ее фигуру быстрым взглядом, слегка улыбнулся и сказал нейтрально:
– Дитя мое, скоро вы очутитесь дома, где вас с нетерпением ждут родные.
– Спасибо вам большое за то, что приютили меня и заботились обо мне все это время, – с благодарностью произнесла Лера и низко поклонилась – так в данный момент требовала ее душа.
– Да пребудет с тобой благословение богов, дитя! – провел перед ней морщинистой рукой сверху вниз настоятель.
Лера в сопровождении обеих служанок вышла за ворота монастыря, где их уже ожидали четыре крепких носильщика с паланкином и восемь вооруженных всадников.
Как по команде, они поклонились своей госпоже, и один из них, бывший, видимо, главным, сказал:
– Госпожа Со Хён, ваша матушка, благородная госпожа Сун Хын, приказала сопроводить вас домой, в Ёнджу! Пожалуйте в паланкин, госпожа!
Лера в последний раз оглянулась на стены монастыря, в котором провела последние дни, и начала неловко забираться в тесную коробку с четырьмя толстыми ручками, как у носилок.
«Так вот, значит, как зовут ту, в чьем теле я сейчас нахожусь! Со Хён. Красиво!»
Одна из служанок опустила крышку, служащую дверцей, носильщики единым движением подняли короб, и процессия медленно двинулась по дороге, увозя нашу попаданку к новой, неизвестной жизни.
Глава 6
Лера
Они почти полдня добирались до Ёнджу – все-таки носильщикам и служанкам, сопровождавшим девушку, приходилось идти пешком. Первое время Лере было неловко, что она с комфортом едет в паланкине, в то время как остальные тащат эти крытые носилки на себе. Но, видно, так в этом мире было заведено, и девушка смирилась с неизбежным, не желая своим нетипичным поведением вызывать ненужные вопросы в головах окружающих.
А потом ей стало попросту все равно – так мерное покачивание носилок убаюкало Леру. Она лишь постаралась поудобнее устроиться на мягких шелковых подушечках внутри и незаметно для себя самой задремала.
Проснулась она, услышав осторожный голос одной из служанок, зовущей ее снаружи. Лера открыла глаза и поняла, что паланкин не двигается.
– Госпожа! Госпожа! – негромко окликала ее служанка.
– Что такое? – слегка хрипловатым со сна голосом отозвалась она, садясь в коробе, в котором сейчас было довольно душно.
– Госпожа, привал. Вы не желаете размять ножки?
Девушка прислушалась к своему организму: да, подвигаться было бы не лишним.
– Хорошо! – повысила она голос. – Помоги мне выбраться отсюда!
Крышка в боковой части паланкина откинулась вверх, и яркое послеполуденное солнце брызнуло свои лучи в лицо Лере.
Она неловко выбралась наружу, опираясь на почтительно протянутую руку служанки – Лера так и не узнала, как ту зовут. Охрана расположилась тут же вокруг, немного в отдалении – мужчины в темно-синих одинаковых одеяниях и широкополых шляпах с круглыми тульями (как поняла Валерия, это было что-то вроде единой формы), украшенных длинными нитями разноцветных бус, все вооруженные мечами, а некоторые и луками – из колчанов за спиной виднелось оперение стрел.
– Госпожа, тут неподалеку протекает ручей, не желаете ли освежить лицо и руки? – обратился к ней крепкий мужчина средних лет – он был главным над стражниками.
– Да… Хорошо бы, – согласилась она. И подумала, что неплохо было бы еще и уединиться – насущные потребности организма снова дали о себе знать.
– В таком случае, позвольте проводить вас, госпожа, – склонил голову командир.
– А… – она лихорадочно соображала, как бы отказаться от его услуг. – Здесь ведь никого нет – пусть меня проводят девушки!
– Но… госпожа… – возразил мужчина. – Это может быть небезопасно!
– Послушайте, мне нужно… – девушка мучительно покраснела, не зная, как донести до этого чужого человека свою мысль.
Но он, кажется, уже и сам догадался – отступил на шаг назад и вновь склонил голову в поклоне. И Лера была уверена, что заметила скользнувшее по его губам под темными усами легкое подобие улыбки.
Проклиная себя за это смущение, Лера все-таки осведомилась:
– Где, говорите, этот ручей?
Мужчина махнул рукой в сторону густого кустарника, разросшегося впереди, и, найдя взглядом служанку, Лера кивнула ей, направляясь в сторону ручья. Служанка поклонилась и заторопилась вслед за своей госпожой.
Валерия прошла совсем немного и, действительно услышала журчание близкой воды. Девушка ускорила шаг, выискивая просвет между кустами, и вскоре увидела блеск воды впереди. Тогда она обернулась на служанку и сказала:
– Мне нужно… Уединиться…
– Что? – не поняла та. И Лера с досадой повторила.
– Справить нужду…
– Ой, – ахнула девушка. – Простите, барышня!
– Ты… Не ходи за мной… Я тут, рядом…
И юркнула под защиту густых веток.
Когда все было сделано, Лера поспешно оправила длинную пышную юбку и начала спускаться к ручью. Приподняв подол, чтобы не намочить его, присела и опустила руки в прохладный поток, с наслаждением чувствуя, как усталость от долгой дороги смывается бегущей водой. Потом зачерпнула полные пригоршни и омыла лицо, отфыркиваясь от щекотливых капелек, побежавших по разгоряченной на солнце коже.
И вдруг замерла, услышав какой-то посторонний звук – словно негромкое фырканье, как будто где-то впереди находилась лошадь. Девушка резко подняла голову и замерла – на противоположном берегу неширокого в этом месте ручья в тени раскидистых деревьев стоял человек, мужчина в черной одежде, с закрытым куском черной ткани лицом. Какое-то чутье подсказало Лере, что с человеком этим она уже встречалась ранее и последний раз видела его в обители, разговаривающим с настоятелем Муном. От неожиданности Лера резко вскочила на ноги, но не удержалась на скользкой траве и едва не свалилась в воду, замахав руками, чтобы хоть как-то удержать равновесие. Девушка сдавленно вскрикнула, уже готовясь мысленно к тому, что через мгновение окажется в холодной воде. И в ту же минуту увидела, как мужчина огромными шагами кинулся к ней прямо через ручей. В этом месте было совсем мелко, и это позволило ему вовремя подхватить Леру, не давая ей упасть.
Руки его крепко и в то же время аккуратно держали ее, обхватив кольцом вокруг туловища. А грудь бурно вздымалась от стремительного марш-броска через ручей. Она же судорожно вцепилась пальцами в его одежду на груди, ощущая толчки сердца в широкой грудной клетке.
Он молча смотрел черными раскосыми глазами на девушку и ничего не говорил. А она только хватала ртом воздух, распахнув в пол-лица глаза. Время, казалось, остановилось, замерло. Стояла почти неестественная тишина, прерываемая лишь мирным журчанием ручья. Так стояли они, не размыкая рук, не разрывая взглядов.
А потом неподалеку раздался обеспокоенный голос служанки:
– Госпожа моя! Вы в порядке?..
Лера вздрогнула и ответила, стараясь, чтобы собственный голос звучал непринуждённо:
– Да-да! Я уже иду! Ты не ходи сюда!.. – и разжала пальцы, казалось, намертво вцепившиеся в черную ткань, обтягивающую грудь разбойника, держа руки на весу, не решаясь более опереться на мужчину.
Он как будто улыбнулся под этой своей повязкой (во внешних уголках глаз появились тоненькие лучики-морщинки) и отпустил ее, уронив руки вдоль туловища и отступив назад. При этом в сапогах его отчетливо хлюпнуло: видимо, во время пробежки через ручей он зачерпнул-таки воды.
Лера попятилась назад, придерживая пальцами длинную чхима, а потом резко развернулась и быстро пошла прочь от ручья, но через несколько шагов оглянулась – однако на берегу уже никого не было.
И девушка заторопилась уйти дальше отсюда: где-то в глубине души она чувствовала, что никто из сопровождавших ее людей не должен узнать, что она была на берегу ручья не одна.
Увидев ее, служанка кинулась к молодой госпоже:
– Барышня, поспешим! Охрана теперь уже, наверное, волнуется!
– Да, идем! – кивнула она. – Ты сама-то освежилась?
Служанка с каким-то удивлением взглянула на нее, но тут же отвела взгляд и, низко поклонившись, ответила:
– Да, барышня! Спасибо вам!
– Да мне-то за что?! – теперь уже пришла очередь Леры удивляться. Но она тут же прикусила язычок, догадавшись, что, видимо, здесь у господ не принято интересоваться самочувствием слуг.
Чтобы скрыть некоторое смущение, Лера решительно направилась к дороге, на которой уже ожидали их стражники.
– Госпожа, пора отправляться! – встретил ее усатый мужчина.
– Да-да, едем, – отозвалась девушка и полезла в паланкин.
А вскоре вся процессия уже двигалась дальше. Мерное покачивание носилок не мешало Лере размышлять над тем, каким образом разбойник оказался на пути их следования. И единственное объяснение, которое приходило ей в голову – это то, что он каким-то образом узнал, что именно сегодня за ней приедут из дома вельможи, который был отцом юной кореянки, в чьем теле Лера оказалась.
Но зачем мужчине нужно было следить за ними? На этот вопрос у нее не было внятного ответа.
Глава 7
Лера
Еще часа через три (по внутренним ощущениям Леры) впереди показались окраины Ёнджу. С противоположной от дверцы стороны в паланкине было небольшое окошко с решетчатой створкой, оклеенной рисовой бумагой, и, догадавшись, что его можно приоткрыть, сдвинув в сторону, как двери шкафа-купе из Лериного мира, девушка получила возможность утолить свое любопытство.
Ведь пока она видела здесь лишь постройки мужского монастыря. Сейчас же с жадностью скользила взглядом по бедняцким хижинам, ютившимся на окраинах города. Девушка не приближала лицо к окну, опасаясь, что ее могут заметить, но и так – сидя в глубине паланкина, она могла рассмотреть людей в странных старинных одеждах, смутно знакомых ей по дорамам.
Вся разница была лишь в том, что эти люди не были актерами, играющими роли – они на самом деле жили здесь и сейчас, занимались своими повседневными делами, не подозревая, что стали объектами пристального внимания чужачки, неизвестно каким ветром занесенной в их мир.
Небольшой отряд уверенно двигался по улицам, и вскоре строения стали гораздо больше и богаче, а улицы шире и чище. Горожане опасливо расступались перед отрядом всадников, окруживших паланкин, таким образом, освобождая путь. Еще через какое-то время они остановились перед нарядными прямоугольными воротами, над которыми протянулся черепичный двускатный козырек. Ворота эти вели, видимо, во двор. По обе стороны от ворот тянулась высокая кирпичная стена, отделявшая поместье от остальных улиц города. Командир охраны, не спешиваясь, протянул руку и дернул за веревку, привязанную к язычку довольно большого медного колокола, висящего на кронштейне сбоку. Раздался мелодичный звон, и вскоре из-за ворот послышался громкий мужской голос:
– Кто там?
– Открывай, Сон Дык! Молодая госпожа вернулась домой! – зычно ответил усатый командир, и широкие створки ворот поползли в разные стороны, открываясь.
Отряд тут же въехал в просторный широкий двор, образованный стоящими в форме буквы П зданиями, создающими вместе с высокой оградой огромный квадрат.
Носильщики остановились и опустили паланкин на землю. Все та же молодая служанка откинула на крышу короба дверцу и с низким поклоном помогла своей госпоже выбраться наружу.
Лера незаметно постаралась потянуться, разминая затекшие от неудобного сидения в паланкине мышцы. А из одного из зданий уже выходила статная немолодая женщина в богатых одеяниях, со строгой прической, удерживаемой длинной золотой спицей, с властным выражением холеного лица.
Уже спешившиеся к тому времени воины и служанки низко поклонились, и Лера каким-то образом поняла, что это и есть хозяйка богатого дома и супруга главного королевского советника, мать девушки по имени Со Хён.
Она попыталась было тоже изобразить поклон, но женщина быстрым шагом подошла к ней и, обхватив тонкими пальцами предплечья Леры, заглянула ей в лицо:
– Дочь моя! Ты вернулась! Хвала всем богам! Ты в порядке?
– Да… матушка, – ответила она, чуть запнувшись перед последним словом.
А женщина уже повелительно распоряжалась:
– Командир Ким, вы все можете отдыхать.
– Спасибо, госпожа! – поклонился тот, и это движение синхронно повторили за своим командиром остальные воины.
– Как прошел ваш путь? В дороге не было ничего опасного? – спросила хозяйка.
– Нет, госпожа! Все прошло спокойно, и нам удалось доставить юную госпожу домой без заминки! – четко ответил он.
«Ну-ну…» – подумала Лера, но вслух, естественно, ничего не сказала. И то! Не сообщать ведь всем, что у ручья у нее произошла неожиданная встреча с грозным разбойником!
Между тем, жена советника приказала одной из служанок, вернувшихся вместе с отрядом, позвать кого-то по имени Хюн Шим, и девушка, поклонившись, побежала куда-то вглубь двора – видимо, там были еще какие-то строения.
А женщина посмотрела на Леру и сказала все тем же ровным голосом, каким она разговаривала с остальными:
– Идем, дочь моя! Тебе нужно в купальню – освежиться с дороги. А потом будешь трапезничать! Ты ведь, наверное, голодна с дороги?
Лера ничего не успела ответить – за нее это сделал громко забурчавший желудок.
– Ну вот! Что я и говорила! Идем скорее!
– Барышня Со Хён! – раздался в стороне незнакомый женский голос и, повернув голову в том направлении, Лера увидела спешащую к ним грузную немолодую женщину в простом скромном ханбоке темно-коричневого цвета, переваливавшуюся с ноги на ногу и оттого чем-то напоминавшую Лере утку. Видимо, у старой женщины болели ноги, но она изо всех сил спешила к юной госпоже.
– Хюн Шим! Ну, где же ты ходишь? – чуть повысила голос аристократка.
А та уже на ходу кланялась:
– Простите, госпожа! Как только Да Хён сказала, что барышня вернулась, я изо всех сил поспешила сюда! Ох, дитя! Ты вернулась, милая! – она подскочила к Лере и заключила ее в крепкие объятия, прижав к большой мягкой груди.
– Хюн Шим, сколько раз я просила тебя не называть мою дочь так фамильярно! – недовольно высказала ей хозяйка. – Она уже давно не тот ребенок, которого ты вскармливала грудью!
– Простите, простите, моя госпожа! – принялась снова кланяться старая женщина. – Хвала богам, наша барышня вернулась домой!
– Да, и тебе следует проводить ее в купальню. День сегодня жаркий, моей дочери нужно смыть дорожную усталость с тела. Да распорядись, чтобы ей подали потом еду! Ступайте, ступайте!
– Слушаюсь, госпожа! – смиренно поклонилась пожилая кормилица. И немного виновато посмотрела на Леру. – Идите за мной, барышня!
Девушка поспешила за ней, не желая, чтобы гнев хозяйки обрушился на Хюн Шим. Она решила, что эта женщина была кормилицей и нянюшкой юной Со Хён.
Та привела ее в какое-то отдельное помещение с квадратным углублением в полу, выложенным мраморными плоскими плитками и заполненным водой, над которой поднимался пар. На поверхности воды плавали алые розовые лепестки. Рядом стояла небольшая скамеечка, а еще чуть поодаль – низкий шестигранный столик, на котором расположился фарфоровый кувшин и несколько таких же белоснежных фарфоровых чашечек и пиалок, наполненных какими-то яствами.
