Татьяна Степанова
Великая иллюзия
Глава 6. Наблюдая исподтишка
– Домработница-филиппинка сейчас показатель определенного статуса хозяев, – заметил Гектор, сверяясь с навигатором. – У нас в Серебряном Бору они суперпопулярны как дешевая рабская сила. Престижный элемент, как личный винный погреб и бордоский дог в качестве сторожа хором.
Катя помолчала. Поместье в Серебряном Бору генерал-полковника Борщова, отца Гектора… Помнится, когда они втроем с их общим верным другом Вилли Ригелем, которого больше нет, приехали туда, там все оказалось совсем иначе, чем Катя себе представляла.
– Покойная Регина Гришина, как мы выяснили, была обеспеченной женщиной. И Полосатово – известное дачное место, знаковое, здесь строят и покупают недвижимость люди со средствами, – ответила она. – Конечно, это не ваш знаменитый Серебряный Бор, однако…
Гектор глянул на нее в зеркало и указал глазами: автобусная остановка и фигурантка – как постовой на часах при полковой казне.
Пигалица… Первое впечатление Кати о Карле Гуэрре было именно таким – тоненькая как былинка, маленькая, по возрасту чуть ли не школьница. Но вот домработница-филиппинка обернулась на сигнал их внедорожника, и… они увидели ее покрытое морщинами изможденное лицо. Возраст Карлы – неопределенный, в глазах – испуг и тревога.
– Катя, вы с ней сами по-английски, о’кей? – объявил Гектор. – Я скромненько послушаю. Где не врублюсь, вы мне потом переведете.
Кате потребовалось немало времени, чтобы сначала успокоить Карлу, до предела перепуганную перспективой депортации. Когда же она поняла, что ее хотят расспросить про ее хозяйку, она сразу затараторила как сорока, делая в своем английском чудовищные ошибки.
– Мадам Регина? Я у нее убиралась – да, раньше часто, а в последний год приходила раз в неделю. Правда, с перерывом долгим, когда сама болела и она меня к себе потом не пускала, карантин мне выдерживала. А что случилось?
– Ваша хозяйка умерла, – лаконично сообщила Катя. – Ее сегодня в саду мертвой нашли.
– Умерла? Значит, мне в среду к ней не ходить? Я потеряла работу? – Оливковое сморщенное личико Карлы снова выразило тревогу, печаль и досаду. – Как жаль ее. Она была доброй хозяйкой, хотя требовательной очень.
– Когда вы у нее убирались последний раз?
– В среду, как обычно.
– Вы ничего не заметили подозрительного?
– Она не кашляла, не выглядела больной.
– Я не вирус имею в виду – обстановку домашнюю. Может, кто-то ее навещал, приходил, звонил?
– Я плохо понимаю по-русски.
– Я не о том, что вы слышали, спрашиваю, а о том, кого и что вы видели. Так вашу хозяйку кто-то навещал?
– Приезжала ее барристер.
– Адвокат?
– Я не знаю, как это правильно называется. Нет, это, наверное, помощник или секретарь. Женщина. Она ей привезла какие-то бумаги. Приехала на своей машине, и с ней были дети.
– Дети?
– Ее дети-школьники, я так поняла. Мадам Регина сама накрыла чай в саду. Хотела, чтобы я это сделала, но я мыла туалет, и она только заглянула и махнула рукой – работай. – Карла облизнула тонкие губы. – Я на коленках там ползала. А они пили в саду чай с детьми. Недолго. Через час ее барристер уехала. Дети так шумели, что у мадам Регины заболела голова. Она искала в вазе на кухне свои таблетки.
– Сколько времени вы работали у нее?
– Четыре года.
– Вы знали ее покойного сына?
– Я его видела. – Карла кивнула. – Молодой, очень красивый, вежливый. Он за город крайне редко приезжал. Он жил на Старом Арбате в другом ее доме. Мадам Регина хотела, чтобы я и там тоже убиралась время от времени.
– Где это на Старом Арбате? Адрес?
– Надо в переулок. Я не знаю русский адрес. Надо свернуть в переулок с Арбата за памятником. Большой голубой дом. Особняк. Но я там была всего один раз два года назад. Невеста сына хозяйки сказала, чтобы я больше к ним не ходила, что они не нуждаются в моих услугах. Выгнала меня.
– Выгнала вас? За что?
– Она по-английски кричала, что я подлая шпионка… что мадам Регина меня послала следить за ними.
– А хозяйка действительно просила вас шпионить за сыном и его невестой? – удивилась Катя.
– Нет, что вы. Мадам Регина совсем не знала английского, мы объяснялись с ней с трудом, хотя насчет уборки я все понимала и делала, как она хотела и показывала. А рассказать ей что-то о том доме на Арбате и ее сыне, о них, молодых, я бы все равно не сумела. Хозяйка меня бы не поняла, даже с переводчиком google. – Карла вымученно улыбнулась. – Я не шпион.
– Значит, сюда, на дачу, сын вашей хозяйки приезжал редко, а его невеста?
– При мне – никогда. А потом сын хозяйки ушел в мир иной. А она сильно заболела надолго. Она лежала в больнице. Была очень слабая.
– Кто ее забирал из больницы? Вы?
– Нет, я думаю, кто-то из ее кузин. – Карла помолчала. – Они сюда приезжали – всегда порознь, никогда вместе.
– И ваша хозяйка их тоже поила чаем в саду?
– Утром она сама завтракала там, пока солнце еще не пекло. Я в доме пылесосила, всю мебель сдвинула, кухню мыла, поэтому она ушла в сад. Она часто в жару сидела в тени деревьев у воды, мобильный листала, медитировала. Потом, когда кузина уехала, а я переодевалась, чтобы вернуться в Москву, закончив работу, мадам Регина указала мне на телевизор – шла передача о животных. Гиены и стервятники кого-то пожирали… Падальщики терзали чей-то труп… Она указала мне на них. Я поняла, что… это относится к ее родственникам.
Падальщики… Гиены и стервятники…
Катя вспомнила, как соседка говорила им о том, что Регина Гришина назвала окружавших ее людей шакалами…
Что же стало причиной ее смерти, так напугавшей свидетеля и столь встревожившей опытного эксперта-криминалиста?
Гектор кашлянул за ее спиной. Она оглянулась – он поднял брови: sos, не врубаюсь, что к чему. Катя быстро перевела ему все дословно.
– Кто-то еще ее навещал при вас? – спросила она Карлу.
– Нет, больше никто.
– А у вас с хозяйкой возникали конфликты?
– Нет. Я очень старалась. Она мне платила аккуратно и порой даже давала сверх – бонус. Я очень дорожила этим местом. Пусть и дом большой, и работы много, но стабильность и доход. А теперь я его лишилась.
– У вашей хозяйки имелись домашние питомцы, и они часто умирали, как мы выяснили. А почему? Вам что-то об этом известно?
Карла пожала плечами. Выражение ее лица внезапно изменилось.
– Они погибали. Не приживались. Мне ничего не известно. Приезжаю к ней – у нее новая птица в клетке. А в следующий раз ее уже нет. Сдохла. Потом приезжаю – еще одна, новый попугай. В среду, когда я была у нее, она…
– Что, Карла? Что произошло в среду?
– Она за ноутбуком искала по сайтам, как купить себе ворона.
– Но вы же не читаете по-русски.
– Я думала, она работает за ноутбуком. Когда работает, там всегда таблицы, графики, биржа. А заглянула ей через плечо – на экране картинки. Птицы на продажу. Она хотела купить себе ворона.
Пауза.
Гектор снова кашлянул. И Катя опять ему перевела все дословно. Он поднял брови.
– То, что животные погибали… – Карла подбирала в своем ученическом английском слова осторожно, словно взвешивая. – Может, дом влиял так на них.
– Как это понимать – дом влиял? – спросила Катя.
– Обстановка. Аура.
– Если вы, Карла, намекаете на привидения, то вы не правы, коттедж новый, ему не больше десяти лет, современный. Вряд ли он успел стать пристанищем для злых духов.
– Разве вы не видели, что внутри? – спросила Карла. – Как вы могли этого не заметить?
– Мы пока не заходили внутрь. А что там такое?
– Все эти фотографии… – Карла помолчала. – Я старалась на них особо не смотреть. Потому что… я не знаю, у меня становилось как-то неспокойно на душе сразу.
– А что не так с фотографиями? Объясните.
– Вы их сами увидите в доме. Я не могу словами выразить. Сказала бы на родном языке. Но вы не поймете. Они там все на фото так смотрят… Когда мне надо было протирать на них пыль, я просто брала рамки и укладывала их изображением вниз. А мадам Регина потом расставляла фотографии сама. И еще вот что…
– Что?
– Когда я приходила, она всегда запирала маленький гардероб на ключ. Шкаф в ее спальне. Я убиралась всегда везде, во всем доме, но ни разу она мне не позволила вытереть там пыль или пропылесосить пол.
– Она как-то объясняла вам, почему она запирает маленький гардероб?
– Нет. Она делала вид, что все как обычно.
– А вы как себе это объясняли?
– Там хранилось нечто, что она прятала, скрывала. В том числе и от меня.
– Может, там у нее стоял сейф?
– Сейф у нее за телевизором – панель на стене на кронштейнах открывается, и внутри ниша и сейф, – тоном бывалой домработницы ответила Карла. – Нет, в гардеробе она скрывала что-то другое. Не предназначенное для посторонних глаз.
– Удольфские тайны, серия первая, – хмыкнул Гектор, когда они, надавав полицейских ЦУ Карле насчет обязательной регистрации, ехали по шоссе назад к мосту. – Вы, Катя, по-английски говорите, как на родном. Я прям превратился в одно большое чуткое ухо, чтобы не ударить в грязь лицом, как необразованный неуч. Наша покойница полна загадок. Жаль, если сейчас, как приедем, окажется, что ее шарахнул второй инфаркт, а кровища оттого, что она упала и ударилась затылком о камень.
– Она лежит на лужайке, на мягкой канадской траве, – заметила Катя. – Может, правда, декоративные валуны в траве разбросаны, мы же не видели с вами издали.
– Дела делами, а надо подкрепиться, солнце еще высоко, работы невпроворот. – Гектор внезапно затормозил у придорожного автокафе, торговавшего возле автозаправки.
Катя не успела его остановить. Он вернулся через минуту со стаканами кофе.
– Мятного капучино здесь нет. – Он смотрел на Катю. – Вам просто двойной капучино, мне двойной черный без сахара. И сейчас плюшек накуплю. И горшочек с медом. Вам плюшку с корицей?
– Гек, спасибо, но я… – Катя не брала картонный стаканчик кофе. – Я не ем ничего такого, я имею в виду – я не покупаю сейчас уличную еду. Я не могу…
– Вас понял. – Гектор поставил свой стакан с кофе на приборную панель, вернулся к автокафе.
Нарисовался уже с картонными стаканами.
– Они у них стопкой, я сам взял два для вас, своей рукой. Защитная оболочка, которую трогал только я.
Катя, покраснев, забрала у него капучино. Горячий, ароматный…
– Так, надо как-то решать вопрос с фобиями насчет уличной еды. – Гектор отхлебнул свой черный кофе. – А то ослабеем.
– Вы не ослабеете. Кто бы говорил, – хмыкнула Катя, протирая руки антисептической салфеткой. – У меня в машине бутылки с минеральной водой. И потом… вот что у меня есть! – она торжественно извлекла из сумки зеленую большую грушу, твердую как камень. – Пополам – подкрепиться вместо вашего горшочка с медом. Ох, только у меня ножа нет разрезать!
– И я финку десантную не захватил, как на грех. – Гектор забрал у нее грушу. – Столько сразу мелких бытовых каверз выплывает. Прям голова кругом.
Он провел по середине твердой зеленой груши указательным пальцем, словно чертя линию. А затем быстрым сильным движением разломил плод пополам.
– Сладкая, – констатировал он, укусив грушу хищно.
У дома Регины Гришиной, куда они подрулили спустя пять минут, уже не маячили тревожно микроавтобусы службы биозащиты. Зато стояла патрульная машина Полосатовского ОВД. Из нее выбрался кудрявый, как купидон, толстый приземистый парень в полицейских брюках и камуфляжной омоновской майке.
Катя узнала начальника ОВД капитана Арсения Блистанова. Он наконец-то появился на месте происшествия.
Глава 7. Чаепитие в саду
С капитаном Арсением Блистановым Катя познакомилась в бытность его работы в управлении «К» – компьютерных технологий и противодействия киберпреступности, где он возглавил отдел интеллектуальной обработки информации. В управлении Блистанова именовали Человек-отдел, потому что он вез на себе титанический груз работы в сложных для полиции вопросах. Но на «земле» в полицейских кругах капитана звали не иначе как мать моя начальница – после того как он в свои двадцать шесть лет, получив капитана досрочно, был переведен на «подполковничью» должность начальника ОВД муниципального образования Полосатово – крошечного территориального подразделения, самостоятельного и независимого от соседствующих с ним Одинцова и Сколкова. Перевод состоялся, если верить полицейским сплетням, благодаря властной руке матери капитана Блистанова Раисы Максимовны Козловой, генерал-майора, всесильной начальницы Департамента по материально-техническому и медицинскому обеспечению, которой, говорят, сам министр порой в ноги кланялся, выступая в роли смиренного просителя.
Мать свою, начальницу, капитан Арсений Блистанов постоянно поминал всуе. Внешне двадцатишестилетний капитан – толстый, кудрявый, веснушчатый и рыжий – напоминал Кате Вождя Краснокожих из старого фильма. Более того – в свои десять лет он снялся в пяти сериях журнала «Ералаш», играя там колоритного Плохиша-двоечника, смеша до слез и умиляя публику. Но приказом матери кинокарьера юного таланта была пресечена еще в детстве, и он не пошел по стопам своего родного отца – актера, происходившего из семьи корифея Малого театра, знаменитого трагика Хрисанфа Блистанова, бюстом которого могут и сейчас полюбоваться зрители в фойе театра.
О родителях своих Блистанов рассказал Кате в первый момент знакомства шепотом на нудном совещании, где грозно требовали отключить смартфоны. Когда они вместе отправились в министерский буфет пить кофе, он досказал ей в подробностях «печальную повесть о капитане Джульетте из ментовки и актере Ромео – наркомане, плотно сидевшем на героине, о маме и папе, чей страстный роман так и не закончился браком».
«Зато появился на свет я», – подвел итог Арсений Блистанов. И с тех пор они с Катей подружились, потому что она впечатлилась любовной драмой и расчувствовалась до слез. В полицейской среде каких только семейных историй не услышишь!
Глядя на приятеля, Катя подумала – как, интересно, сейчас Шлемоблещущий Гектор начнет строить по струнке капитана Блистанова – этого раздолбая и умницу, которого и бейджем Совбеза не проймешь, а только раззадоришь пререкаться и ерничать. Однако все дальнейшее снова поразило ее несказанно.
– О, какие люди к нам на огонек. Гектор Игоревич! Полковник, вы ли это? – воскликнул капитан Арсений Блистанов, всплеснув пухлыми руками.
– Здравствуй, Сеня. Как это тебя угораздило в славном Полосатово начальником воцариться?
Они стукнули друг другу кулак о кулак – Блистанов со всей ему отпущенной природой силой, а Гектор весьма осторожно, почти бережно. И Катя поняла – эти двое давно знакомы. Тесен мир!
– Я здесь в бессрочной ссылке, – пожаловался капитан Арсений Блистанов, светло улыбаясь Кате. – Екатерина, приветствую вас от всего сердца! А насчет должности – мать моя начальница сослала меня в эту дачную дыру. Мол, некому работать на земле стало, сын. Времена тяжелые, пандемия косит личный состав, кадровый голод, а ей коллеги глаза колют – мол, ваш сын блатной в управлении «К» компьютерные ребусы на удаленке решает – программист, блин, хренов. Меня в Полосатово мать засунула – начальником. Все меня ненавидят, Гектор Игоревич. И тут я в блатных у них числюсь, во как! Да идите сюда все в Полосатово, берите должность мою, отдам не глядя! Садитесь, рулите, возглавляйте! Я трое суток без сна и отдыха пашу, дежурил по отделу, потому что оба зама мои на госпитальной койке, две трети личного состава больны. Домой после дежурств рванул поспать – так нет, трах-тибидох! Снова выдернули. Баба какая-то коньки откинула! Ну земля ей пухом. Идите – начальствуйте, раскрывайте, расследуйте. Что-то нет охотников. Одни сплетни и кляузы.
– Сеня, не ори. Тут все свои. Мы тебя понимаем, – оборвал его Гектор. – В душе мы с тобой. Видишь, коллега из пресс-службы помогать тебе приехала бескорыстно. Ну и я тоже.
– А вы, Гектор Игоревич, как здесь? Служба государева? – Блистанов прищурился ехидно – глазки-щелочки потонули в его толстых щеках. – Вы же, как я слышал, контору свою послали далеко. И шумное было ваше прощание с Лубянкой – окна повылетали, и не только они, как судачили мои френды в даркнете, но и еще кое-кто.
Гектор показал ему свой бейдж. Блистанов его внимательно изучил.
– Ничего себе… Полковник Гектор Борщов. Единственный и неповторимый. И уже не фээсбэшник, а «советник-референт, консультант Совбеза по вопросам тактики и специальных узкопрофильных операций», – он старательно прочел название должности Гектора на бейдже. – Да, мощно, Гектор Игоревич. Но в Полосатове-то вы как оказались? Зачем?!
– Затем. Ты ведь знаешь – я не поощряю избыточного любопытства. – Гектор убрал бейдж в карман черного пиджака. – Тебе и пушку еще показать с глушителем, Сенечка? Чтобы пресечь все вопросы на корню – поясняю. Я консультирую больших шишек как референт время от времени. Сейчас я после госпиталя и официально пока на реабилитации. К коллеге из пресс-службы я нанялся в качестве ее личного советника и телохранителя. Короче… ты понял, Сеня?
– Да. – Блистанов глянул на Гектора, потом на Катю, совсем расплылся в улыбке. – Ясненько все. О йессс!
– Коллега из пресс-службы собирает материал о том, что здесь случилось. Тебе я, Сеня, если хочешь, тоже помогу разобраться. Потому что ты с твоими познаниями в уголовном праве, криминалистике и особенно в азах разыскной работы – сущее дитя, несмотря на свой айтишный гений. Можешь принять мою помощь или отказаться. На ситуацию это не повлияет.
– Да уж конечно. Вы как танк к своей цели прете всегда. Я принимаю ваше щедрое предложение, Гектор Игоревич. – Блистанов вздохнул. – А что мне остается? Я вообще не учился, как чего-то расследовать, раскрывать. Я и детективы ненавижу. Бред какой-то пишут. Я программист, а в детективах пещерная логика. Все предсказуемо.
Катя поняла – с тандемом Шлемоблещущий Гектор и Мать Моя Начальница-Блистанов им предстоит то еще расследование! Если, конечно, есть что расследовать в этом деле, которое пока зацепило их лишь краем, как хвост темной кометы, скрывающейся где-то от глаз далеко в тени мрачного неизведанного космоса. Но она была рада, что Гектор… Гек – снова прежний, такой, каким они с покойным Вилли Ригелем встретили и узнали его в Староказарменске…[2] Ради этого одного стоило довести и новое дело в Полосатове до конца.
– Арсений, что сказали вам специалисты из отдела биозащиты? – Она постаралась направить беседу в профессиональное русло. – Что они обнаружили?
– Мне начальник позвонил, когда я сюда ехал из дома, и объявил – уровень эпидемиологической опасности нулевой. Однако труп они забрали на вскрытие и сделали забор анализов. Уже отличная новость – быстро вскроют покойницу, а то сейчас неделями ждать надо, морги все забиты до предела. Насчет остального я ничего не понял, если честно. Сейчас криминалиста расспросим вместе с вами.
Они вошли в ворота, патрульные их на этот раз сразу пропустили на участок. На месте происшествия работали тот самый эксперт и его молодой помощник. Вот и вся полосатовская опергруппа. Новые времена настали…
Катя с невольной опаской приблизилась к накрытому рваной бумажной скатертью столу. Тела уже не было. Но она сразу заметила пятно бурой засохшей крови на траве. Вокруг стола и на скатерти среди сгнивших объедков и птичьего помета валялись вороньи трупы.
Из посуды на столе Катя увидела чайник, чашку с блюдцем, десертную тарелку с остатками, блюдо – там был, видно, пирог или торт, но птицы размесили, раскрошили все и обгадили. Еще на столе валялась винная бутылка – вороны ее опрокинули, и вино вытекло на скатерть, бокал, вазочка – на дне две сиротливые оливки – и сервировочное блюдо. Какое угощение подавали на нем, невозможно было понять – все раскрошено и расклевано.
– Все указывает на то, что потерпевшая находилась в саду одна, – констатировал эксперт. – Сервировку вы сами видите. Про запертые изнутри ворота и калитку я вам уже говорил. А потом что-то случилось.
– Это точно была Регина Гришина, хозяйка дома? – спросил Гектор Борщов. – Ее ведь опознать трудно.
– Я нашел в доме ее паспорт, потом там ее фотографии – хоть птицы ей лицо расклевали, опознать можно. Это Гришина, – кивнул эксперт. – На момент смерти рядом с ней никого не было. Сами видите – чашка, столовый прибор, бокал – все на одну персону.
– Кресел садовых три. – Гектор оглядывал лужайку. – Подушки валяются далеко в озерце декоративном. Мокрые от воды. Они не могли отлететь на такое расстояние, когда кресла опрокинулись. А в каком положении нашли тело?
Эксперт показал им фотографии на мобильном.
В первый миг перед взором Кати предстало кровавое месиво, в котором на фото она могла разобрать лишь отдельные пугающие детали – спутанные крашеные светлые волосы с седыми корнями, голые пятки. Рука, повернутая вверх ладонью с кровавыми ранами. Лицо… Катя заставила себя смотреть в лицо мертвой Регины Гришиной, которой хищное воронье выклевало глаза.
Тронутый разложением труп покрывала корка засохшей крови.
– Наличие вируса или каких-то опасных патогенов специалисты на месте не обнаружили. Правда, предстоит еще лабораторное исследование, – доложил эксперт. – Но у покойной была долгая мучительная агония. Она могла сама опрокинуть мебель и забросить подушки в прудик, думаю, она так пыталась внимание привлечь.
– Чье внимание? – спросил Гектор Борщов. – Если никого с ней не было на момент смерти? А кругом глухой забор и все заперто изнутри?
Он достал из кармана резиновые перчатки, протянул их Кате и надел сам. Сколупнул что-то со скатерти, начал рассматривать.
– То, что мы видим, – мертвые птицы… похоже на потраву. – Он наклонился над птичьим трупиком.
– Потраву?
– Использование инсектицида или же… какого-то препарата из категории родентицидов. Когда поля против вредителей обрабатывают с самолета, часто потом в округе валяются дохлые птицы в таком виде, наклевавшись отравленных жуков. Что-то типа бродифакума. Это сельскохозяйственный яд.
Катя слушала внимательно, включила диктофон в сумке. Таких названий не запомнишь. Капитан Блистанов сопел, разглядывая фотографии окровавленного трупа.
– Жуть какая. – Он поежился. – Слава богу, увезли это с глаз долой. И в прозекторскую доступ сейчас запрещен. Миновала меня чаша сия – быть на ее вскрытии. А вы, Гектор Игоревич, как тот яд назвали?
– Бродифакум. Он действует по принципу антикоагулянта, вызывает внутреннее кровотечение при отравлении и одновременно препятствует свертыванию крови. – Гектор снова внимательно оглядывал сервировку стола. – Его можно легко приобрести для избавления от грызунов или кротов на участке. Он продается в хозяйственных магазинах. Однако чтобы на человека он возымел такой страшный эффект, нужна очень высокая концентрация. В чайнике, – он поднял фарфоровую крышку, – на донышке остатки чая и заварки. Возьмите все на экспертизу – всю посуду, скатерть и пищевые остатки.
– Несколько ворон спецы биозащиты забрали, – сообщил эксперт. – Но я тоже парочку возьму для исследования.
– Как мы успели узнать у свидетелей, Регина Гришина потеряла единственного сына полтора года назад. И впала в глубокую депрессию. Она тяжело болела, – сообщила Катя. – Не захотела ли она таким способом сама свести счеты с жизнью? Отравилась?
– Самоубийство? – Капитан Арсений Блистанов сразу воспрянул духом. – Вот и чудненько. С плеч долой сразу все разом. Отказной материал в возбуждении.
– Сеня, что ты несешь? – оборвал его Гектор сухо. – Не забывай, кто ты и где. И чем занят.
– Вы меня всегда и раньше воспитывали, Гектор Игоревич. Да, это я сболтнул глупость. – Блистанов тряхнул подстриженными кудрями. – Я каждое утро твержу себе, просыпаясь: Сеня, ты начальник Полосатовского отдела полиции, ты мент, Сеня, должностное лицо. А не абы где!
– Давайте взглянем на ее дом, – предложил Гектор Борщов, и они направились к выкрашенному охрой коттеджу, дверь которого была гостеприимно распахнута.
На выложенном плиткой полу открытой веранды – солнечные пятна.
