Татьяна Шипошина
Вопрос выбора
Глава 7
В школу Сашка раньше ходил с удовольствием. Его уважали.
Он получал на робототехнике грамоты и призы. Участвовал в выставках. Учителя называли Сашку будущим «генеральным конструктором». Одноклассники не возражали. Особенно после того, как грамоту вручали торжественно на каком-нибудь празднике.
Он сам… Ну, если честно, видел себя то Сергеем Павловичем Королёвым, конструктором ракет, то ещё кем-нибудь. Правда, дядя Вася говорил, что жизнь Королёва была очень сложной, и обещал, что обязательно ему, Сашке, многое расскажет.
Потом.
Но кого и когда пугала чужая трудная жизнь!
Когда Сашка учился в седьмом классе, мама начала болеть. У мамы нашли онкологию. Рак. Очень быстро, за полтора года, мама умерла.
Когда мама заболела, всё ушло на второй план. А когда мамы не стало – почти всё для Сашки просто перестало существовать, в том числе и школа, и робототехника.
Сашка тогда… Сказать, что он переживал, – ничего не сказать. Сашке просто было плохо. Почти физически.
Несправедливость жизни ударила Сашку наотмашь. Куда-то в живот, в солнечное сплетение. Он внутренне согнулся и замкнулся. Учиться почти перестал, никак не мог прийти в себя. Тосковал. Школу пропускал. Еле-еле закончил восьмой класс. Почти на всё лето отец отправил его к своей маме на подмосковную дачу.
Сашка этого совсем не хотел. Но, по большому счёту, ему было всё равно.
Дача с не очень любимой бабушкой не помогла, а даже усугубила переживания Сашки.
Бабушка старалась накормить внука посытнее, но не более того. Эту бабушку, маму отца, Сашка с детства не очень любил. Да и она поговорить по душам не пыталась. Сашка больше любил маму мамы, но она давно умерла. Ещё до мамы.
Друзей-приятелей на соседних дачах Сашка не завёл. Да и оказалась там одна малышня. Иногда приезжал отец. Вот и все развлечения.
Сашка в основном сидел в компе и играл в танчики или в другие игры. Думать о чём-то более серьёзном не было ни сил, ни желания.
Книг у бабушки почти не было.
На полке среди разных книжиц лежала толстая Библия на церковнославянском языке. Библия просто лежала и от долгого лежания почти спрессовалась.
Сашка честно попытался прочесть хоть что-нибудь, но безрезультатно.
Неожиданно Сашке понравилось поливать огород и даже заниматься прополкой. Вот тут он бабушке помог!
Помог также со сбором урожая и с его уничтожением.
В июле они съездили с отцом в Турцию, к морю, на неделю. Море, солнце – всё было бы очень здорово, если бы не постоянные разговоры отца о том, что надо скорее возвращаться в Москву.
В Москву, в Москву, в Москву…
Теперь Сашке понятно, что так подгоняло отца. Ему хотелось совсем другого общества, совсем не Сашкиного.
В сентябре, с началом учёбы, ничего в Сашкином поведении не изменилось.
Тоска. В школу идти не хотелось. Делать ничего не хотелось. Зато часто снилась мама.
Тогда отец и придумал отправить его в санаторий на три месяца, чтобы нервы лечить. Уже в девятом классе, в конце октября. Даже на Новый год из санатория не отпускали – боялись. Санаторий специальный, закрытого типа, для подростков с восьмого по одиннадцатый класс.
Для таких, как Сашка, и ему подобных. У которых крыша хоть и не поехала, но зашаталась.
Санаторий, как ни странно, помог. Во-первых, там была школа, и в классах – не больше десяти человек. Учителя спокойные, двоек не ставили, замечания делали, как ангелы в раю.
Типа, ходите, пожалуйста, по дорожкам, а то вы можете примять ангельские цветочки.
В таком отношении чувствовалась изрядная доля фальши и просто вранья. Потому что среди пациентов санатория попадались всякие уникумы. И форменные психи, и личности, постоянно плачущие и ноющие. Были наркоманы, успевшие к своему юному возрасту стать «бывшими». Те, кто выписался из лечебниц и специальных больниц. Сашка даже помогал успокаивать некоторых, а некоторых подбадривал и смешил.
Весь персонал санатория был вышколен. Пусть и с кривыми улыбками, но никто из сотрудников подросткам не грубил, никто не срывался.
Наблюдали за пациентами постоянно, хоть и не очень навязчиво. Камеры кругом, камеры, камеры.
Санаторий-то был частный, зарплаты у сотрудников высокие. Обо всём этом рассказал Сашке отец. О том, что пребывание Сашки в санатории обошлось ему в немалую сумму.
Но отец даже не раздумывал – отдал, сколько надо. И ещё бы отдал, как он говорил. Только бы Сашке помогло, только бы сын не поддавался горю и мужественно перенёс потерю. Так говорил отец, но, оказывается, он говорил не всё.
Конечно, и таблетки в санатории были, и уколы. И всякие процедуры расслабляющие. Пещеры соляные, лечение ароматами и шумом моря.
Шум моря Сашке особенно нравился.
Смартфоны и планшеты выдавали на два часа по вечерам. В выходные – по два часа утром и вечером. Интернет – в эти два часа. Пока на письма ответишь, напишешь кому-нибудь в ВК…
Оставались книги из библиотеки. Сашка стал читать. Пару раз попытался отвлечься детективами, но для его мозгов сюжеты детективов казались искусственными и даже примитивными. Гораздо больше захватило «Преступление и наказание», но только его начало. До середины. А потом Сашка только посмотрел, чем кончилось. Попробовал прочесть «Трёх мушкетёров» – не смог, скучно стало. До конца прочёл рассказы Чехова, решил взять Чехова ещё, но читать пьесы не смог. Фантастику ещё читал.
За три месяца прочёл столько книг, сколько не читал за год. Или за два.
Хоть какая-то польза.
Вышел Сашка из санатория в начале февраля, вернулся домой, а в квартире уже пахнет красками, и ходит по квартире не мама, а чужая женщина. Художник-дизайнер. Новая жена отца.
– Па, а ты мне не скажешь, как это понимать?
– Саня, я давно хотел тебе всё объяснить…
– Ты… ты даже мне ничего не сказал! Не намекнул! Не попытался! – не мог прийти в себя Сашка, увидев «её». – Почему? Почему ты мне ничего не сказал?
– Я не хотел тебя расстраивать.
– Себя ты не хотел расстраивать, а не меня!
– Саша… Сынок…
– Ты предатель! Как ты мог… Мама только умерла, а ты…
– Полгода прошло. Даже больше. Мы с Наташей только расписались.
– Расписались они… А раньше вы что делали? Когда мама болела, вы тоже… Как ты мог! А я? А про меня ты подумал? Или ты решил, что я всю жизнь буду по санаториям жить? Как ты мог! Ты предатель! Ты не только маму предал, но и меня!
Нет, слов у Сашки не хватало…
– Ты что хочешь, чтоб я «эту» ещё и «мамой» называл? Даже не рассказал! Не предупредил! Даже когда мы в Турцию ездили! – не мог успокоиться Сашка.
– Саша, я думал, ты всё поймёшь. Я помню маму так, как и ты. Мою жену зовут Наташа. Это свершившийся факт. Так что прошу любить и жаловать. Это взрослая жизнь, ты не понимаешь всего, а я не могу тебе всего объяснить.
– Не оправдывайся, я всё равно тебе не верю! И никого жаловать я не собираюсь, тем более любить!
«Вот тебе и побывал в санатории, полечил нервы… – думал Сашка. – И как я смогу дальше жить после этого?»
Всё внутри у Сашки протестовало. Хотелось кричать и биться головой о стену. Бился бы, если бы это помогло…
– Саша, перестань. Не психуй. Или ты хочешь обратно в санаторий?
– Ага, ты меня специально решил в этот санаторий отправить, чтоб тут с «этой»… чтобы её к нам домой привести…
– Не неси ерунды!
– А ты не будь предателем! Выгони её!
– Никто никого не будет гнать.
– Я сбегу!
– Куда? Ишь, храбрый какой! Будешь жить под забором!
– Лучше под забором, чем с «этой»!
Вот так, слово за слово, общение с отцом превращалось в диалоги двух людей, которые не выносят друг друга.
Нет, Сашка не убежал «под забор». И правда, куда бежать… Холодно под забором-то. Пришлось жить дома. Но это уже был не тот дом, что раньше. Жить с отцом-предателем и «этой» – невозможно… Противно, фальшиво. И прочее.
Через неделю, когда первый ужас от произошедшего утих, Сашка принялся размышлять о том, почему отец так поступил. Несколько раз попытался проанализировать поведение отца в надежде понять его поступки.
Приступал – и останавливался.
Снова приступал…
Но словно что-то отбрасывало Сашку.
Потому что получалось: отец совершенно не думал о нём, когда проделывал всё это. Не рассказал ему честно, не подготовил к такому повороту. Не спросил. Не объяснил. Не говоря уже о том, что не посоветовался, даже для видимости.
Отец просто его, Сашку, сына своего, проигнорировал. Предал.
Ну как ещё сказать? Помножил на ноль. Наплевал на него. А дальше шли слова непечатные.
