Татьяна Полякова
Выйти замуж любой ценой
– А что такого было? – повторила я, заметно беспокоясь: уйти Димыч поспешил, это факт, и что-то в нашем разговоре действительно произвело на него впечатление. Учитывая, что он любитель ловить рыбку в мутной воде… – А вдруг он заподозрил, что мы не просто так о Платоне расспрашивали?
– Боишься, донесет Юрке о твоих шашнях? – скривилась Светка.
– Конечно, боюсь.
– Нет, тут другое, – произнесла она серьезно. – А не мог он Платона заподозрить в похищении?
– Это как? – опешила я. – Похищать свою подружку…
– Бывшую. А что? Хотел бабок срубить…
– Он вроде богат…
– Ну, тогда не знаю, но что-то в Димкиных мозгах щелкнуло. Куда теперь?
Я оглянулась, мы стояли в нескольких метрах от пиццерии, а я вспомнила, что намеревалась побыть одна, теперь это желание лишь увеличилось.
– Знаешь, я, пожалуй, пойду домой: голова болит… и Юрик звонить будет…
– Ты еще даже замуж не вышла, а уже становишься занудой, – снова скривилась Светка и добавила ворчливо: – Теряю подругу.
– Не злись, – я поцеловала ее и поспешила проститься.
Сделала несколько шагов в направлении своего дома, беспокоясь все больше. А если Светка права, и древний грек причастен к похищению? Не к похищению даже, к убийству? Тогда появление в его квартире трупа легко находит логическое объяснение: Ольга влюблена в Платона, а тот, не собираясь связывать с ней свою судьбу, ищет богатую невесту. Ольга его шантажирует… Чем? Не важно… А что, если она была беременна? Ни о чем подобном я не слышала, но вдруг… Он ее похищает, требует выкуп, но в действительности лишь для того, чтобы навеки от нее избавиться. Убийство, замаскированное под похищение… Хитро. Никому и в голову не придет заподозрить его в этом преступлении: и с Ольгой они якобы уже расстались, и в деньгах он не нуждается. Вот мерзавец… Но домработница что-то заподозрила… И пришла к нему? Нелогично. Я бы на ее месте к Таньке отправилась. А если он сам ее к себе заманил и убил? Довольно глупо убивать человека в своей квартире. Тогда другая версия: домработница его шантажировала (я ведь ничего о ней не знаю и предположить могу все что угодно). Тогда ясно, почему она не пошла к Таньке, а явилась к греку. Он испугался, что его тайна раскрыта, и убил женщину. А потом заманил меня в свою квартиру, желая получить алиби. Возможно, их встреча состоялась, когда я была в отключке, то есть он спланировал убийство заранее. И с этим типом я проснулась в одной постели! Ужас! Можно сказать, он убил человека в моем присутствии… Хитрый Димыч сообразил, что к чему, и теперь грека ожидает сюрприз… Стоп. Откуда Димке знать про труп в квартире? У него знакомых тьма, кто-то успел сообщить, ведь полицию Грек обязан был вызвать. А сведения об убийстве каким-то образом просочились.
Я поздравила себя с блестящими аналитическими способностями. Очень хотелось немедленно позвонить Димке и проверить свою догадку. Нет, не годится, как бы самой в ловушке не оказаться.
Я вернулась домой и устроилась на лоджии, пытаясь читать какой-то журнал, то и дело косясь на телефон. Позвонила Юрке. Он не ответил, но через минуту прислал СМС: «Не могу говорить. Целую». Я хмыкнула, отчетливо и во всех красках представляя картину: Юрик торопливо пишет СМС, а какая-то деваха пристроила головушку на его плече. Господи, скорей бы замуж выйти. А там хоть трава не расти… пусть девки его со всех сторон облепят.
Я скоренько оделась и бросилась в свадебный салон еще раз взглянуть на платья. Примерила оба, собрав толпу из скучающих продавщиц, и отложила выбор на потом. Но на душе полегчало. Возвращаясь домой, бубнила: «В платье цвета шампанского я выгляжу элегантней, в белом – романтичней». Может, с мамой посоветоваться? Вот только мамы мне сейчас и не хватало.
Я вновь устремилась на лоджию, вновь попыталась читать и наконец поняла, откуда такая маета. Мне уже давно обязаны позвонить из полиции. У Грека нет моего номера телефона, и мою фамилию он не знает, но разыскать меня не проблема, достаточно позвонить в клуб. Там нас со Светкой знают, даже слишком хорошо. А если интереса ко мне не проявляют, значит… значит, Грек предпочел о нашем знакомстве промолчать. Внял моему совету. Решил, что один скорее выкрутится. Вместо облегчения я почувствовала еще большее беспокойство, хотя нависшая над моим замужеством угроза вроде бы миновала, но труп-то остался. Что мне за дело до трупа, главное, Юрка о моих грехах не узнает. Боже, до чего я безнравственна: ведь речь идет об убийстве, черт возьми. И если мои догадки верны, о двойном убийстве, причем напрямую меня касающемся, раз одна из жертв – сестра моей близкой подруги. Может, Таньке позвонить? И что я ей скажу? Меня занесло в квартиру бывшего Ольгиного хахаля, и я нашла там труп ее домработницы? Конечно, изобличить преступника мой долг, но и о своем благополучии забывать нельзя. Если честно, собственное благополучие для меня куда важнее. Танька отпадает. А почему бы не позвонить Греку и не узнать, как обстоят дела? И стоит ли ждать появления полиции в моей жизни? Чем больше я об этом думала, тем разумнее мне казалась идея. Осталось разузнать телефон Грека.
Я схватила мобильный, открыла список контактов, прикидывая, к кому проще всего обратиться. Выбор пал на администратора клуба Сашку Ефремова. Он ходячий телефонный справочник и ко мне неровно дышит. Сашка отозвался незамедлительно и первым делом спросил, как я себя чувствую после вчерашнего.
– Не очень хорошо, – честно ответила я. – Не подскажешь, кто меня домой отвозил?
– Вот уж не знаю, – засмеялся Сашка. – Ты вдруг исчезла…
– Ага. И где-то оставила сумку. Ключи от квартиры и мобильный оказались в кармане… а сумки нет. «Прада», полторы тысячи евро.
– Кошмар, – ужаснулся Сашка. – Неужто такие сумки бывают?
– Бывают и дороже, но эту жалко до слез. Ладно бы подарок, купила на свои кровные.
– К вам вчера Протасов прибился. Знаешь такого?
– Нет.
– Было похоже, что вы подружились. Позвони ему. Вдруг повезет, и твоя сумка у него.
– А номер у тебя есть?
– У меня все есть.
– Парень-то хоть нормальный? – не удержалась я.
– Красавец с бабками. Кстати, действительно нормальный мужик. Это в наших стенах большая редкость.
«Твой нормальный мужик держит трупы в квартире», – чуть не брякнула я. Дождалась, когда придет СМС от Сашки с номером телефона Грека, глубоко вздохнула и принялась звонить.
– Слушаю, – мужской голос показался невероятно приятным, и я на мгновение засомневалась, тому ли человеку звоню. Утром голос Протасова таковым вовсе не казался.
– Платон Сергеевич? – кашлянув, поинтересовалась я.
– Именно. А вы?
– Это Ирина, сегодня утром…
– А-а, – хохотнул он. – Мелкая хищница.
– Почему это мелкая? – разозлилась я, сообразила, что сморозила, и разозлилась еще больше. – Я просто хотела узнать, как твои дела?
– Да неужели? Остатки совести мешают жить спокойно?
– При чем здесь совесть? С тобой невозможно разговаривать… – тут я вздохнула и подхалимски поинтересовалась: – Ты сообщил обо мне в полицию?
– Ах вот что тебя волнует, – вновь хмыкнул он.
– Разумеется, волнует. Они уже давно должны были меня найти.
– И чтобы облегчить им жизнь, ты решила сама объявиться?
– Ты можешь просто ответить? Сообщил или нет?
– Или нет.
– Честно?
– Я исключительно честный парень.
– Хорошо, – сказала я. – Спасибо тебе…
– Не за что.
– А почему тебя выпустили? – додумалась спросить я.
Грек вполне отчетливо икнул.
– Откуда?
– Ну… разве тебя не должны были арестовать?
– За что?
– За убийство, естественно. У них просто обязаны возникнуть подозрения. Особенно учитывая, кто убитая…
– А кто она? – проявил интерес Протасов, чем окончательно вывел меня из терпения.
– Не придуривайся. Если я ее узнала, так ты тем более должен был узнать.
– Но не узнал.
– Я бы не советовала тебе врать… это лишь подтвердит их подозрения.
– Кого их? – невинно произнес он.
– Следователей, – тут и у меня подозрения возникли, и я спросила: – Ты сообщил в полицию?
– Нет.
– Спятил? – ахнула я. – Она что, до сих пор сидит в твоей квартире?
– Ты сбежала, заявив, что это дело не твое, так какого черта сейчас лезешь? – резонно уточнил он.
А я рявкнула:
– Куда ты дел труп?
– Подарил другу. Не беспокойся о нем.
– Значит, все так и есть, – заголосила я. – Убийство Ольги на твоей совести, а несчастная домработница… – я собиралась продолжить, но Грек меня перебил:
– В чем краткий смысл сей длинной речи?
«Какая-то цитата, – сообразила я. – Интеллектуал хренов, образованием хвалится, нашел время, идиот», – и решила напомнить, кому тут надлежит выеживаться, а кому лучше помолчать.
– Ты убил домработницу, потому что она тебя подозревала.
– В чем?
– В убийстве Ольги.
– А ее-то я с какой стати убил?
– Ты охотник за приданым, а у Ольги денег не было…
– За такое, конечно, убить не грех, но проще бросить…
– Циничная скотина… не удивлюсь, если она была беременная… а ты уже обхаживал дочку Фельдмана…
– Ты и об этом знаешь?
– Конечно, знаю.
– В таком случае, Ольгу следовало утопить.
– Почему? – растерялась я.
– Потому что в романе он ее утопил.
– В каком романе? – беспокоясь все больше и больше, уточнила я.
– В «Американской трагедии». Впрочем, уверен, книжки ты не читаешь. Может, кино смотрела?
– Слушай, ты, умник… – начала я понемногу приходить в себя от чужой наглости. – Я бы на твоем месте Уголовный кодекс читала. Говори, куда труп дел?
– Тебе же лучше, если об этой истории никто не узнает. Помни о замужестве.
– А я вот позвоню в полицию…
– И расскажешь, что очнулась в моей постели? Тогда Мендельсона тебе в ближайшее время вряд ли сыграют.
– А я позвоню инкогнито.
– Тогда я твоему Юрке инкогнито позвоню…
– Шантажист.
– А не фига сбегать с места преступления. Продолжай и дальше блистать своим отсутствием.
Грек отключился, а я в досаде закусила губу: «Что же делать-то? В полицию звонить? Если я себя не назову, вряд ли к моим словам отнесутся серьезно. А назову, Юрка непременно узнает… хотя необязательно. Но рисковать не хочется. Однако если промолчу, убийца будет разгуливать на свободе».
С лоджии я переместилась в кухню, пила кофе чашку за чашкой и пыталась найти соломоново решение. Вскоре пришлось признать: Соломон из меня никудышный, а жертвовать личным во имя общественного я пока не готова. «Одна надежда – Димыч», – стоя возле окна и глядя в опустевший двор, думала я, он явно что-то заподозрил. Надо объединить усилия… главное, самой не проболтаться, а его заставить разговориться. Задача не из легких. Однако другого выхода все равно нет. Вот завтра этим и займемся.
Назавтра идея не казалась мне особо удачной. Проснулась я часов в восемь, хотя намеревалась поспать подольше. Как-никак воскресенье, а впереди рабочая неделя. Открыла глаза и уставилась за окно. День обещал быть солнечным, на душе по неведомой причине тоска, то есть причина вроде бы на поверхности: вчерашний труп и сопутствующие ему мытарства. Но было еще что-то. А вдруг Юрка передумал жениться? Хотя здесь и присутствовало «а вдруг», размышляла я об этом с каким-то безразличием. Верно говорят, есть две трагедии в жизни: неосуществленная мечта и осуществленная. Правда, мне-то об осуществленной мечте говорить еще рано…
– Тоже мне мечта – Юрка, – зло фыркнула я.
Не вставая с постели, я потянулась к фотографии жениха, украшавшей тумбочку рядом с кроватью. Вглядывалась в родные черты, надеясь обнаружить в себе хоть каплю высоких чувств, и погрозила Юрику кулаком:
– Даже не пытайся…
С трупом-то что? Куда этот тип мог его спрятать? Неужто до сих пор в квартире держит? «К Димычу лучше не соваться, – внезапно решила я. – Если этот прохвост узнает, в чьем доме я вчера очнулась… Ему и так известно обо мне неприлично много». Была в моей жизни еще одна тайна. После того как Танька увела у меня перспективного муженька, можно сказать, из-под носа, я в порыве отчаяния допустила роковую ошибку. Короче, напилась с горя и очнулась в одной постели с Шевчуком. Хотя клялась после того примечательного случая на даче, что никогда, ни-ни и все такое… Он, напротив, был уверен: мы созданы друг для друга. О чем и заявил. Гнать его сразу я не решилась, памятуя подлый характер, и только где-то через пару месяцев заявила, что с выбором ошиблась. Вижу в нем исключительно друга. Те два месяца я ему ни в жизнь не прощу… Кстати, Шевчук до сих пор ключ от моей квартиры не вернул. Выманив его под предлогом, что будет цветочки поливать, пока я на отдыхе в Греции (из цветочков у меня один кактус и без поливки две недели прекрасно бы обошелся), а теперь под прочими дурацкими предлогами ключ не возвращает, при этом поглядывает с хитрецой, мол, еще пригодится, а я вместо того, чтобы его послать подальше, усмехаюсь в ответ. Приходится признать: Димку я побаиваюсь. Не его самого, а возможных пакостей. И в свете подобных открытий соваться к нему сейчас неразумно.
Словно в ответ на мои мысли, Димыч вдруг сам объявился. Позвонил часов в десять, когда, приняв ванну и окончательно решив мечтать о предстоящей свадьбе и ни во что не ввязываться, я пила кофе на лоджии.
– Как дела? – весело поинтересовался он.
– Нет у меня никаких дел. Отдыхаю.
– Хочешь, махнем на дачу?
– Мне туфли купить надо.
– Туфли – это серьезно, – со смешком заметил он. – Слушай, а ты Таньку давно не видела?
– Ты вчера уже спрашивал. С похорон ее сестры.
– Но вы перезваниваетесь?
– Нет, не перезваниваемся. Я ей несколько раз звонила, но она либо трубку не берет, либо обещает перезвонить и забывает.
– Чего она на тебя так взъелась?
– А на тебя?
– Ну… мы с ней уже довольно давно… как бы сказать… не друзья. С тех пор, как она замуж вышла. Может, думала, я мужу настучу о ее шалостях.
– Какие шалости? – усмехнулась я.
– Ну… согласись, кое-что было.
– Ты имеешь в виду секс на троих? Было бы о чем вспоминать.
– Конечно, конечно, – поспешно согласился Димыч. – Но почему она с тобой не желает общаться? Вы же были лучшими подругами.
– Вот ее об этом и спроси, – огрызнулась я.
Мы еще немного поболтали и, наконец, простились. На душе было по-прежнему беспокойно, я бы сказала: стало даже муторнее. Повертев в руках мобильный, я набрала Танькин номер. Восемь гудков. Беседа со мной в ее планы не входила. Можно позвонить на домашний, есть шанс, что Танька трубку снимет. Если я начну расспрашивать ее о домработнице сестры, а через некоторое время выяснится, что та куда-то исчезла… Ведь решила никуда не соваться…
Бесцельно побродив по квартире, я вновь отправилась в свадебный салон. Перемерила с десяток платьев, выпила три чашки чая, потом съела две порции шоколадного мороженого в ближайшем кафе, но счастливее не стала. Позвонила Юрке, на этот раз он бодро откликнулся, но его голос, по неведомой причине, скорее раздражал. Выходные можно смело считать неудачными. Позвонить Светке? В кино сходить или вместе поболтаться по торговому центру.
Я уже собралась звонить подруге, как вновь объявился Димка.
– Ты где? – спросил взволнованно, после того, как достав мобильный из сумки, я буркнула «Да».
– Сижу в кафе, ем мороженое.
– Я возле твоего дома, дуй сюда, – голос его прямо-таки звенел от счастья. Или от волнения? Я бы сказала, от счастливого волнения. И что его так обрадовало?
– Ты в лотерею выиграл? – спросила я, подумав в досаде: «Только этого еще не хватало».
– У меня такая новость, почище всякой лотереи. Надо срочно обсудить.
– Это связано с Юриком? – забеспокоилась я.
– При чем тут Юрик? Ты можешь решить, что я спятил, но… короче, давай домой со всех ног. – Димыч засмеялся и добавил: – Ирка, она ничего не знает…
Пошли короткие гудки, а я с недоумением уставилась на телефон. Кто не знает? Чего не знает? Бред какой-то. Я собралась перезвонить Димке, но вместо этого поспешно расплатилась, подозвав официантку, и быстрым шагом направилась к дому.
Машина Шевчука стояла во дворе, прямо напротив подъезда. Заглянув внутрь, я убедилась, что Димки там нет. Вряд ли решил прогуляться, скорее всего, торчит в моей квартире… Вот скотина… ключ у него надо отобрать. Сейчас же. И повод есть. В конце концов, я выхожу замуж, и моему мужу не понравится… Главное не мямлить, не увязать в объяснениях, а говорить с ним спокойно и твердо. Я поднялась на свой этаж, вставила ключ в замок, но дверь оказалась не заперта.
– Дима! – крикнула я, входя в квартиру. Сбросила босоножки и определила сумку на консоль. Димыч не отозвался. «Что за глупые игры», – подумала я и первым делом заглянула в кухню. Никаких следов присутствия дорогого друга. Обычно он сразу же кидался включать кофемашину, которую сам же мне и подарил.
На столе сиротливо стояла чашка, оставленная мною. Я сунула нос на лоджию – пусто.
– Димка, ты где? – я направилась в гостиную, ожидая, что этот придурок выскочит из-за двери с медвежьим ревом.
В гостиной его не оказалось. Зато на моем ковре валялись мужские брюки. С минуту я смотрела на них, пнула ногой, переворачивая, и с возмущением произнесла:
– Это что вообще такое…
Потом взгляд упал на ботинок, он завалился за кресло, второй обнаружился возле двери в спальню.
– Он что, спятил? – неизвестно у кого поинтересовалась я, толкнула дверь и пулей влетела в комнату.
В трех шагах от двери скомканная красная рубашка, и как апофеоз вселенского безобразия – сам Дима в моей постели, лежал, прикрытый одеялом, наружу торчала только его макушка. Очень хотелось огреть его по этой макушке чем-то тяжелым.
– Выметайся отсюда! – в сердцах рявкнула я.
Димка ничего не ответил и даже не пошевелился. Я представила, как он лежит и ухмыляется, огляделась в поисках тяжелого предмета, подошла ближе и повторила сквозь зубы:
– Выметайся.
И вновь тишина. Я потянулась к одеялу. А если он меня сейчас схватит и начнет приставать? А если изнасилует? С него станется.
– Дима, это не смешно.
Одеяло я приподняла, готовясь в любой момент отпрыгнуть и броситься вон, но Димка продолжал лежать без движений и как-то подозрительно тихо. «Затаился, гад», – подумала я и чуть-чуть к нему наклонилась, все еще готовая отпрыгнуть. Глаз Димки, обращенный ко мне, был открыт, но затуманен. Он смотрел, но вряд ли видел. В сознании вспыхнула догадка, но я категорически отказывалась ее принять.
– Дима, – позвала жалобно и потрясла его за плечо. А потом заорала и попыталась перевернуть на спину. Со второй попытки это удалось. К тому моменту я уже знала: в моей постели труп, и окровавленная грудь Димки, выглядевшая просто чудовищно, никаких сомнений не оставила. – Мамочка, – жалобно проблеяла я, зачем-то опять потрясла его за плечо и даже несколько раз легонечко ударила по щекам. Димке мои усилия были глубоко безразличны. Страх во мне перекликался с обидой: какого хрена ему понадобилось умирать в моей квартире? «Его убили!» – испуганно подумала я и начала оглядываться.
В квартире гробовая тишина и никаких признаков, что кроме нас тут кто-то есть, но в тот момент даже это не порадовало. Кто его убил? За что? И почему именно здесь? На свете много мест, где он мог бы скончаться. Надо звонить в полицию… я бросилась к телефону, бормоча «мамочка», и тут увидела картину, так сказать, чужими глазами. Димка в одних трусах в моей постели… вещи раскиданы по всей квартире… Боже мой… добавьте к этому ключи, которые он мне так и не пожелал вернуть… Никак нельзя в полицию. А куда можно? В отчаянии я набрала номер мамы, потому что никто другой на ум не приходил.
– Мама, – сказала я, с трудом сдерживая рыдания, – я нашла труп.
– Мужа ищи, дура, – ответила мама. – Тебе уже двадцать восемь, – и отключилась.
Я клацнула зубами и замерла с трубкой в руках. Папе можно не звонить. Его присутствие в моей жизни ограничивалось редкими встречами, во время которых папа, слегка стыдясь, просил у меня денег взаймы. За последний год он лишился жены (четвертой или пятой, я уже не помню), дачи (ее отсудила бывшая) и смысла жизни. О родителях плохо не говорят, это я усвоила еще в детстве, и никогда не жаловалась, но внезапно заорала:
– Мои родители – придурки! – топнула ногой, но тут же перешла на жалобный скулеж: – Меня посадят…
И вдруг вспомнила о древнем Греке, то есть о Протасове. Если он как-то сумел избавиться от одного трупа, может, сумеет и от второго. Мысль эта, несмотря на абсолютную бредовость, в тот момент показалась вполне здравой. И вопросом, с какой стати Платону Сергеевичу мне помогать, я даже не задавалась. Поспешно нашла его номер и заорала в трубку, лишь только он произнес «да»:
– У меня труп в спальне.
– Чей труп? – ошалело спросил он.
– Моего друга.
– За которого ты замуж собралась?
– Нет, другого. Ради бога, приезжай.
– Ага, нашла дурака.
– Приезжай, иначе я в окно выброшусь.
– Мне-то что. Выбрасывайся на здоровье.
– Я ничего не понимаю… Какого дьявола его убили, да еще в моей квартире!.. – вопила я, точно сумасшедшая, и зачем-то пинала кровать ногой.
– Не ори, – сказал Платон. – Свой адрес назвать сможешь?
Я смогла, добрела до кресла и повалилась в него в глубоком отчаянье. Он спросил адрес, значит, приедет… Вдруг и вправду поможет? Труп каким-то волшебным образом улетучится, и в полицию звонить не придется. Тут весьма некстати объявилась мама, к счастью, по телефону. Теперь мамин голос звучал настороженно:
– Надеюсь, это шутка, – сказала она.
– Конечно.
– Дурацкая.
– Ага.
– Что за фантазии? Кстати, как твои дела?
– Отлично, мамочка, – косясь в сторону спальни, бодро ответила я.
– Некоторым можно позавидовать.
– Что-нибудь случилось? – задала я вопрос, резонно предположив, что как раз его мама и ждет.
– Меня беспокоит ситуация с недвижимостью.
– А что с ней?
– Яша купил квартиру в Ялте (Яша, кстати, мамин муж).
– У Яши нет денег, – напомнила я.
– Конечно, нет. Это мои деньги.
– Зачем тебе квартира в Ялте? – в тот момент все происходящее казалось мне дурным сном, убитый Димыч лежит в моей постели, а Яша покупает квартиру в Ялте. – Мама, мне с работы звонят, обсудим все позднее, – скороговоркой выпалила я.
Как раз в этот момент в дверь позвонили. Я бросилась в прихожую со всех ног, открыла дверь, даже в глазок не заглянув. Платон Сергеевич решительно шагнул в квартиру, спросив сурово:
– Где?
– Там, – ткнула я пальцем и припустилась вперед, указывая путь.
Платон подошел почти вплотную к кровати и присвистнул.
– Труп, – заявил с некоторым недоумением.
– Да, – согласно кивнула я, и тут же спросила с неиссякаемой надеждой: – Что теперь делать?
– В полицию звонить, блудница вавилонская.
– Это не я его, честно.
– Прокурору расскажешь. Что хоть за мужик?
– Мой друг. У нас с ним ничего не было.
– А зачем он тогда в кровать забрался?
– Не знаю, – зарыдала я, заподозрив, что помогать мне избавиться от трупа никто не спешит. – Он позвонил мне, собирался сообщить что-то важное. У него был ключ. Он за квартирой присматривал, когда я уезжала. Я пришла, а он здесь…
– Версия так себе… – поморщился Платон Сергеевич.
– Это как-то связано, – вдруг озарило меня. – Сначала убили домработницу Ольги…
– Она-то здесь при чем?
– Вчера мы с Димкой говорили о похищении…
– Димка – это покойник? – насторожился Платон Сергеевич.
– Вот именно. И он… он явно что-то заподозрил…
В этот момент я вспомнила свою вчерашнюю версию и затосковала: Платон Сергеевич выступал там в роли злодея. И от него я жду помощи.
– «Американская трагедия», – кивнул он. – Это тебе твой Димка наплел?
– Говорю же, убийства как-то связаны… Димка что-то узнал или догадался…
– Она догадалась, он догадался… – передразнил Протасов. – Ладно, намек я понял: ты донесешь на меня.
– Мне придется, – трагически произнесла я. – Платон Сергеевич, если они сейчас приедут и все это увидят… как я объясню своему жениху…
Не успела я это сказать, как в дверь позвонили. Мы разом вздрогнули и уставились друг на друга.
– Чего ты стоишь? – зашипел Платон. – Посмотри, кого принесло.
Слегка пошатываясь, я отправилась в прихожую, ожидая увидеть полицию, но увидела Юрку. Держа в руках огромный букет, он глупо улыбался, таращась на дверной глазок.
– Мамочка, – простонала я и на цыпочках кинулась в гостиную. – Там Юра.
– Тоже друг?
– Мой жених. – Юрка между тем продолжал давить кнопку дверного звонка. – Если он увидит… мне конец, – пискнула я. – Надо его спрятать.
– Кого?
– Димку. Потом избавиться от Юрки.
– Какой смысл ты вкладываешь в это слово, дорогая?
– Заткнись, гад, – перебила я. – Выпровожу Юрку…
– Проще дверь не открывать.
– Он не уйдет. Позвонит мне и станет ждать, – тут раздался веселый мотивчик, я схватила мобильный, звонил, конечно, Юрка.
– Ты могла не слышать звонок, – зашипел Платон Сергеевич.
– Его надо спрятать, и не спорь со мной, – зашипела я.
Грек, чертыхаясь, подхватил Димку под мышки.
– Сунем его под кровать.
– Лучше в шкаф, – начала приходить я в сознание. – Кровать слишком низкая…
– Ну так шевелись, – рявкнул он.
Я бросилась к шкафу, сдвинула в сторону вешалки и бестолково вертелась рядом, пока Платон Сергеевич запихивал бесчувственное тело в освободившееся пространство.
– Какой черт занес меня на эту галеру? – бормотал он.
– Что?
– Это цитата.
– Нашел время выпендриваться.
– Постель! – рявкнул он.
Я метнулась к кровати, быстро застелила ее покрывалом и, наконец, ответила на звонок мобильного, уже третий по счету.
– Да, милый.
– Ты где? – голос Юрки звучал сурово.
– Дома.
– Я звоню…
– Была в ванной. Как дела в Питере?
– Я возле твоей двери. Открой сейчас же…
– Ты вернулся, – счастливо ахнула я и устремилась к входной двери, шепнув Платону: – Спрячься…
Распахнув дверь с мобильным в руке и с улыбкой восторга на перекошенной от ужаса физиономии, я предприняла попытку обнять возлюбленного.
– Милый…
Но он, отгородившись букетом, сказал с подозрением:
– Ты сказала, что была в ванной…
– Собиралась прогуляться, – уткнувшись взглядом в свое платье, сообщила я.
– Ты как-то странно выглядишь. – Юрик вошел в квартиру, оглядываясь и даже принюхиваясь.
«Этот придурок еще и ревнует», – с досадой подумала я. Юрик сунул мне букет и прямиком направился в спальню.
– Ты же собирался вернуться в понедельник, – напомнила я.
– Запах какой-то странный, – ответил он, взгляд его метался от шкафа к постели, а я гадала, где спрятался Платон.
Юрка вдруг заглянул под кровать, приподняв покрывало, а я возмущенно сказала:
– Ты меня в чем-то подозреваешь?
– Подозреваю? – физиономия жениха слегка кривилась. – Да я почти уверен… Десять минут дверь не открывала, руки трясутся, и выглядишь так, точно встретила покойника.
«Вот это в самую точку», – хотелось ответить мне.
– Глупость какая, может, ты меня все-таки поцелуешь?
Я подумала, куда приткнуть букет, и положила его на кровать. Юрка не слушая меня, направился к окну и схватился за штору. Я замерла, почти уверенная, что за шторой укрылся Платон. Юрик злорадно взглянул на меня, дернул штору, а я с облегчением вздохнула: никого. Где же Грек? В гостиной спрятаться негде. В кухне тем более, если только на лоджии, но Юрка туда непременно заглянет. Женишок между тем решительно направился к шкафу, а я бросилась наперерез и заключила его в объятья.
– Я так соскучилась… – повиснув у него на шее, залепетала я, на мгновенье возникла надежда, что шкаф останется не тронут, но в тот день моя удача где-то задержалась, и вскоре наши объятия скорее напоминали борьбу, я упорно висела на шее Юрки, а он упорно пытался выскользнуть. Перевес оказался на его стороне.
– Убирайся отсюда! – рявкнула я, сообразив, что шкаф успел стать его навязчивой идеей. – Меня оскорбляют твои грязные подозрения.
– Или ты откроешь шкаф, или никакой свадьбы не будет, – взгляд Юрки метал молнии, и стало ясно: мое замужество откладывается на неопределенный срок.
– Вон! – ткнув пальцем в направлении выхода, лаконично произнесла я.
– Ах, вот, значит, как… И кто этот тип?
– Вон, я сказала…
Юрка оттолкнул меня и схватился за ручку шкафа.
«Конец», – успела подумать я, зажмурившись, и услышала вежливый голос Платона Сергеевича:
– Добрый день.
К тому моменту, когда глаза я открыла, дверца шкафа была распахнута, и древний Грек шагнул в спальню, с мягкой улыбкой на устах, аристократической сдержанностью манер и исключительным достоинством. Все это не очень-то подходило случаю, но впечатление произвело. Юрик замер с открытым ртом, а я подумала: «Живой Протасов все-таки лучше мертвого Димки, тем более что мечта о замужестве так мечтой и останется».
– Платон Сергеевич? – дважды моргнув, пролепетал Юрик.
– Мы знакомы? – вежливо осведомился тот.
Юрка пошел пятнами, потом вдруг побледнел и отчетливо произнес:
– Ах, ты, сволочь, – и по-бычьи нагнув голову, ринулся вперед, Грек отклонился в сторону, счастливо избегнув столкновения, и Юрка с размаху влетел в шкаф. О том, что было дальше, вспоминать не хочется. На ногах он не устоял и рухнул, а из шкафа на него рухнул потревоженный Димка. Юрка орал, пытаясь отползти в сторону, этому препятствовала кровать, я тоже орала, больше всего на свете желая упасть в обморок и не приходить в сознание как можно дольше, а Платон Сергеевич, пристроившись на кровати, с печалью в голосе опять кого-то цитировал: «Кажинный раз на этом самом месте…»
Трудно сказать, сколько все это длилось, Юрка бился на полу, я, продолжая орать во все горло, все-таки попыталась ему помочь, тут и Платон Сергеевич решил поучаствовать. Жених благополучно поднялся на ноги, поддерживаемый Протасовым, покосился на труп возле своих ног и, заикаясь, спросил:
– Это что вообще такое?
– Нельзя ли, наконец, заткнуться? – вежливо обратился ко мне Платон.
Горло драть сейчас действительно уже не стоило, рот я захлопнула и на него уставилась, справедливо рассудив: если он соображает куда лучше, чем я, то и отвечать на Юркины вопросы надлежит ему.
– Хотите воды? – вздохнул Грек, должно быть, готовясь к нелегкому разговору.
– Охренеть, – произнес Юрка, не в силах отвести взгляд от покойника, вопрос он вряд ли слышал.
– Хочу, – ответила я.
Платон одной рукой подхватил меня, другой Юрку, и мы направились в кухню.
– Что тут произошло? – сразу же задал вопрос мой избранник, что-то подсказывало мне: в женихах ходить ему недолго осталось. – Как Димка оказался в твоей спальне? Ведь это Димка Шевчук?
Платон включил электрический чайник, потом заметил кофемашину и сделал три эспрессо. Я благодарно кивнула, устроившись за столом, Юрка нервно метался от окна к двери кухни.
– Кто-нибудь может мне объяснить?
– Ирина… э-э-э… простите, не знаю отчества… обнаружила труп в своей постели. Сколько сахара?
– Какой сахар? – заорал Юрка. – Как это обнаружила труп в своей постели? – он наклонился ко мне, едва не ткнувшись носом в мой лоб.
– Вот так! Вошла, а он лежит. Перед этим он мне звонил. Сказал, надо срочно встретиться. Собирался ждать меня здесь… я в торговом центре была.
