Татьяна Полякова
Тень у порога
– Завтра поговорю с Ольховым, – продолжил Джокер. – Уверен, он не будет против, если им действительно нечего скрывать.
– Виталий сказал, что последнее послание они получили две недели назад. Выходит, есть шанс встретиться с очередным курьером, – тихо проговорил Клим, рассуждая вслух.
– Или поймать на лету брошенный в окно булыжник, – невесело продолжил Димка, не поднимая глаз от монитора.
– Чем и кому не угодила эта милая пара? – задала я вопрос, на который сегодня не рассчитывала получить ответ.
Возвращаясь домой, я очень надеялась, что Варька уже легла. Так и оказалось: за дверью ее комнаты стояла тишина. Я тихо достала раскладушку, радуясь, что сегодня ничего не придется объяснять, а уж завтра я что-нибудь придумаю. Неожиданное предложение о работе с проживанием, например. И это, кстати, вполне соответствует действительности.
Утром я упорно делала вид, что сплю, оттягивая разговор с Варькой, но подруга в конце концов меня довольно бесцеремонно растолкала. Могла бы, кстати, сделать это чуть деликатнее. На мое счастье, Пантелеевна спешила, поэтому рассказ мой вышел кратким. Надо сказать, что из-за моего скорого отъезда она не сильно-то расстроилась и подробности ее интересовали мало.
Я собирала свои немногочисленные вещи, предпочитая быть готовой ко всему, когда раздался звонок от Максимильяна. Он попросил приехать и захватить с собой кое-что из вещей. К его телепатическим способностям я давно привыкла, но ощущение, будто он наблюдает за мной, все равно возникло.
Через час я стояла на пороге «дома с чертями». Открыла мне Лионелла и предложила позавтракать в ожидании Бергмана – он отлучился по делам. Я оставила небольшую спортивную сумку с самым необходимым у входа, а сама переместилась в столовую. Стол был уже сервирован, старушенция принесла сырники со сметаной и вареньем, не проронив ни слова. Что ж, не могу сказать, что я особенно расстроилась из-за невозможности обсудить с ней погоду или что-то еще.
Когда с завтраком было покончено, я подумала было метнуться на первый этаж в магазин к Василию Кузьмичу. Вот с кем я всегда рада пообщаться, и, похоже, это взаимно. Но Джокер мог явиться с минуты на минуту, и от этой идеи я отказалась. Вместо этого открыла на телефоне фотографию, которую сделала в магазине вчера. Три высушенных виноградных листа, облупившихся и осыпавшихся кое-где, но все-таки неплохо сохранившихся. Что это может означать, если воспринимать гербарий как предсказание? До святок еще далеко, но в «доме с чертями» не принято ждать особого повода, чтобы соприкоснуться с высшими силами.
Что, если это намек на Туза Пик? В некоторых регионах эта карточная масть называется «вини», как раз из-за сходства с листом винограда. Непонятно только, что это может означать само по себе. Могла бы уездная барышня оставить еще хоть какую-то подсказку.
А что, если дело в количестве – на странице альбома три листа, соединенных красной нитью. Трое мужчин вокруг меня, крепко связанных между собой.
Я приблизила надпись и вбила ее в поисковик. Виноградная лоза Джеват Кара оказалась давним крымским сортом, также известным как Черный Полковник. Именно так переводилось название с тюркского. По всему телу трусцой пробежали мурашки. Виноградный лист, черный… правда, не колдун, а полковник. Чин военный… Что, если Воин? Выходит, если верить предсказанию, общим врагом действительно был Вадим. Но как тогда объяснить то, что вместе с Волошиным из колоды исчезла и его карта – король крестей?[4]
В личном кабинете Бергмана хранилась резная шкатулка со старинной колодой карт. Удивительным образом на некоторых из них угадывались мы. Так, Дама червей имела мое лицо, у бубнового валета были черты Димки, а крестовый король походил на Вадима. Если внимательно разглядывать разукрашенную физиономию Джокера, можно было найти сходство с Максимильяном, но совсем не очевидное. Не зря все-таки эта карта особая, и Джокер, как заверял он сам, может приобретать любое лицо. Карта Клима хранилась у него, не в колоде Бергмана. Это был пиковый туз. А после гибели Вадима из колоды исчез и крестовый король.
Так кто есть Волошин: пиковый туз или все-таки король крестей?
Я попыталась извлечь максимум информации из того, что видела на странице альбома. В одной из статей я прочитала, что кара – «черный», а Джеват является, кроме прочего, еще и именем собственным и имеет несколько значений. Одно из них заставило меня оцепенеть. Я увеличила текст и теперь видела только одно слово, которое словно пульсировало на экране телефона: «живой».
– Чертовщина какая-то, – прошептала я.
Что, если все это – проделки Бергмана? Он заставил старика подсунуть мне этот альбом. Но как он мог знать, что я открою его именно на этой странице? А что, если все до единой страницы представляют собой гербарии из виноградных листьев? Дешевый трюк. Но ведь я могла заинтересоваться альбомом, полистать его и тогда легко обнаружила бы обман.
Я решила, что в магазин все-таки обязательно стоит наведаться. Скажу Кузьмичу, что решила снова погадать на том альбоме. «А он ответит, что его сегодня купили и унесли в неизвестном направлении», – усмехнулась я про себя.
Как бы то ни было, виноградные листья не давали мне покоя. Черный Полковник, живой. Виноградная лоза, пики. О чем думала уездная барышня, вклеивая в свой альбом гербарий? Впрочем, не факт, что к этому приложил руку еще кто-то, кроме Бергмана.
Занятая своими мыслями, я не заметила, как в комнате появился хозяин дома. Впрочем, его способности передвигаться без малейшего шума и появляться в самый неожиданный момент могли бы позавидовать многие маги и волшебники.
– Привет, – улыбнулся он, когда мы встретились с ним взглядом.
«Вадим жив?» – хотелось спросить мне, но вместо этого я молча кивнула, сглотнув комок, который предательски образовался в горле.
– С Ольховым я договорился. Все готово к вашему заселению.
– Нашему?
– Да, как я и говорил, никто лучше вас с Климом не подходит на роль семейной пары, приехавшей навестить друзей на новом месте.
– Это повод испытать меня?
– Совсем нет.
– Вы все время твердите, что главное решение принимает Девушка, то есть я[5].
– Верно.
– Когда мы отправились на наше первое дело с Поэтом, я сделала неверный выбор[6].
– Кто знает, – невозмутимо пожал плечами Максимильян.
Это было уже слишком. Я вскочила из-за стола, приблизилась к нему вплотную и заглянула в глаза:
– Ты! Ты все знаешь! Ты! Но почему-то предпочитаешь мучить меня.
– Ошибаешься, – он без труда выдержал мой взгляд.
– В чем именно?
– Мне совсем не хочется заставлять тебя страдать.
– Поэтому я буду жить с Климом? Чтобы совершить ошибку снова?[7]
Я нервно сглотнула, вспомнив нашу первую с ним встречу, когда, едва успев поздороваться, мы оказались в объятиях друг друга.
– Успокойся, – Бергман взял обе мои руки в свои. – Нам всем сейчас нелегко. А тебе – троекратно. Но мы рядом, и все будет хорошо, как бы банально это сейчас ни звучало.
– Иногда я скучаю по банальностям. Слишком много в моей жизни стало всего небанального, – ядовито заметила я.
– Ты прекрасна в гневе, – сказал Максимильян невпопад.
Я тяжело вздохнула и выдернула руки. Прошлась туда-сюда по столовой.
– А что, если Черный Колдун – это все-таки Клим? И вместо того, чтобы работать над тем, чтобы его уничтожить, ты толкаешь меня на сближение с ним.
– Я никуда никого не толкаю, – спокойно произнес Бергман. – Мы взрослые люди, способные принимать решения. Если ты не хочешь оставаться с ним наедине, это твое право. Мое предложение продиктовано только потребностями нашего расследования. Чтобы приблизиться к разгадке, необходимо быть максимально близко к месту событий. Одну тебя я отправить не могу…
– Отчего же? – перебила я. – Последнее время я прекрасно жила одна, и ничего.
Бергман никак не отреагировал. Это жутко выводило из себя. Набрав полную грудь воздуха, я продолжила:
– Или все это время ты не переставал обеспечивать мою безопасность?
Он подошел ко мне вплотную и, не отводя от меня цепкого взгляда, приложил к моим губам свой указательный палец, делая знак молчать.
В этот момент на пороге гостиной появился Димка. Я стояла лицом к нему и отчетливо видела, как Соколова перекосило то ли от обиды, то ли от ревности. Сцена, конечно, со стороны выглядела неоднозначно. Но мне совсем не хотелось что-либо объяснять или оправдываться. Джокер прав, мы взрослые люди, способные на самостоятельные решения.
– Не помешал? – спросил Димка, театрально откашлявшись.
– Клим задержится, – произнес Джокер, проигнорировав вопрос.
Мы поднялись на второй этаж и устроились в кабинете. К счастью, Клим не заставил ждать себя слишком долго. Как только он присоединился к нам и устроился в кожаном кресле справа от меня, Димка открыл ноутбук и торопливо заговорил:
– Я покопался в подноготной Ольховых. К Виталию никаких нареканий у работодателя нет. По крайней мере, в публичное поле руководство их не выносило. Ушел он добровольно. И, судя по тому, с кем сейчас сотрудничает, Ольхов нисколько не потерял. Более того, его доходы растут.
– Если я правильно понимаю, особняк клиенты приобрели еще в тот момент, когда трудились на «дядю», – уточнил Клим.
– Да, в позапрошлом году.
– Предполагаю, что обошелся он им в солидную сумму. Могли два клерка, пусть и в солидной московской корпорации, на него накопить?
Димка сморщил нос, поправил выбившуюся прядь и застучал по клавиатуре с удвоенной силой.
– А что Дарья? – спросил Бергман.
– Она была на очень хорошем счету и покинула насиженное место только из-за переезда. Никаких мутных схем или чего бы то ни было подозрительного, хотя должность позволяла…
– При всей любви к городу, в котором мы с вами живем… – начала я и запнулась. – Если они не бежали из Москвы, тогда что так тянуло их сюда?
– Что-то может связывать их с особняком, – кивнул Бергман. – Но нам они об этом рассказать не торопятся.
– Неплохо бы выйти на предыдущего владельца, – подхватил Клим.
– Я этим займусь, пока вы следите за обстановкой в доме и по соседству.
– Есть еще кое-что, – неуверенно начал Димка.
Мы посмотрели на него одновременно, словно по команде, а он продолжил:
– Земля, которая находится сразу за улицей Ильича, то есть двор Ольховых и их ближайших соседей, полтора года назад была по-тихому выкуплена у города крупнейшим застройщиком области. Тот даже успел предложить проект жилого дома с элитными квартирами.
– Особняк мог помешать планам? – уточнил Клим.
– Нет, скорее ветхий деревянный дом, который выходит в переулок.
– Более того, – подхватил Бергман. – Я тоже успел кое-что выяснить. Похоже, что здание бывшего архива пустует потому, что его взял в долгосрочную аренду все тот же застройщик. Сносить памятник архитектуры девятнадцатого века, как и дом наших клиентов, им никто не позволит.
– Но в этих особняках можно организовать шикарную инфраструктуру для будущих жильцов дома, – догадался Клим. – Рестораны, фитнес, прачечная и прочие условия для комфортной жизни.
– Именно.
– Подождите, – вмешалась я. – То есть крупнейший застройщик области не находит варианта лучше, чем запугать хозяев записками и поросячьими костями?
– Уточним у Ольховых, поступали ли к ним предложения о покупке дома.
– И если они были, вы готовы поверить, что солидная контора занимается сочинением записок с угрозами?
– Учитывая то, какие деньги за этим стоят, почему бы и нет? Людей порой посещают странные и неожиданные идеи, – пожал плечами Бергман.
С этим трудно было спорить.
К Гоголевскому скверу мы с Климом приехали на его машине и припарковались в переулке. Он подхватил вещи из багажника, и мы направились во двор. Путь наш лежал мимо старого деревянного дома. Я заметила на крыльце старушку в серой шали. Она выливала воду из ведра прямо на деревянные ступени. Странное занятие, учитывая декабрьский мороз. Я чуть отстала, остановилась у покосившегося забора и громко поинтересовалась:
– Извините, дом пять по улице Ильича, этот? – я ткнула пальцем в дом Ольховых.
– Он самый, – ответила старушка и добавила: – Хозяева дома.
– Да, нас ждут, – улыбнулась я. – Приехали в гости к друзьям из Москвы.
Женщина ничего не ответила. Взяла в руки метлу и начала размазывать жижу, которая образовалась у нее под ногами.
– Как думаешь, зачем она это делает?
– Нечисть отгоняет.
– Это как? – удивилась я. – Чтобы та поскользнулась при входе?
– Думаю, это просто вода с солью, способ растопить снег.
Нас встретила Дарья. Распахнула двери справа от входа и показала наше жилище на ближайшие дни. Здесь действительно все было предусмотрено для полноценного автономного существования. Гостиная с огромным диваном у дальней стены и небольшим кухонным уголком. Прямо из нее дверь в спальню. Санузел располагался в конце коридора. Это было огромное помещение с окном, шикарной ванной на литых ножках, раковиной с широкой столешницей. На ней стояло множество свечей, аромапалочки и даже небольшая вазочка с цветами.
– К сожалению, из-за особенностей конструкции на третьем этаже, где находится наша спальня, не слишком хороший напор воды, – пояснила Дарья, проследив мой взгляд. – Иногда я принимаю тут ванну.
– Здесь волшебно, – улыбнулась я в ответ.
Она показала, где найти полотенца, постельное белье и прочие мелочи и пригласила нас подняться, когда мы расположимся. Вещей у нас было немного, а потому уже через десять минут мы пришли в гостиную.
Клим и Виталий пожали друг другу руки.
– Что от нас требуется? – спросил хозяин.
– Просто жить вашей обычной жизнью, на нас можете не обращать особого внимания. Мы понаблюдаем за домом, соседями. Надеюсь, что очередное послание не заставит себя долго ждать.
– Могу я подняться наверх? – поинтересовалась я. – Хочу посмотреть, что видно из окон последнего этажа.
Мы с Дарьей поднялись по лестнице, а спустя минуту к нам присоединился и Клим. Здесь располагались три комнаты: окна хозяйской спальни выходили на обе стороны, два во двор, три на парк. Еще одно окно, которое выходило во двор, находилось в санузле. Попасть в него можно было только из спальни. В коридоре имелась еще одна небольшая уборная и два кабинета: один для Виталия, второй для Дарьи.
– Предусмотрительно, – заметила я. – Учитывая, что работаете вы из дома.
– Честно говоря, кабинет Виталия в основном пустует. Он предпочитает снимать офис, дома ему сложнее сосредоточиться. Я даже предложила ему поменяться местами, – хохотнула Дарья. – Я работаю из дома, а кабинет мужа с шикарным видом на парк простаивает. Хотя, признаться, наш двор тоже кажется мне очень симпатичным.
Мы вошли в ее кабинет. Небольшой, но очень уютный. Рабочее место было продумано до мелочей. Прямо у окна стоял большой стол с компьютером и кипой бумаг. Я подошла ближе и увидела, как из подъезда дома напротив вышла девушка. Одета она была во все черное, а лицо ее скрывал капюшон.
– Соседка?
– Да, девочка-подросток, которую я упоминала.
– Можно посмотреть, куда она направляется? – я кивнула на дверь напротив, которая вела в кабинет Виталия.
– Разумеется. Можете не спрашивать разрешения и спокойно перемещаться по дому, как того требуют обстоятельства.
Девочка стояла на противоположной стороне улицы, у сквера. Смотрела она, казалось, прямо на окна дома Ольховых. Лицо ее разглядеть было трудно, но я заметила темные волосы и яркий макияж. Пожалуй, чрезмерно яркий для такого юного лица. Она достала из кармана куртки телефон и, кажется, сделала снимок. Затем сунула его обратно и поспешила дальше по улице.
Из кабинета Дарьи доносились голоса ее и Клима. Я огляделась. Кабинет Виталия казался чуть больше и выглядел заметно менее обжитым. Вид из окна открывался действительно очень приятный глазу. Особенно сегодня, когда макушки деревьев покрылись толстым слоем инея. Я присела за рабочий стол, крутанулась на стуле и замерла.
Она стояла совсем рядом, склонив голову точно так же, как в первый раз, когда я увидела ее этажом ниже. Очертания ее дрожали, и я боялась, что она вот-вот исчезнет. Детский силуэт стремительно переместился к окну. Я отчетливо увидела, как она поднялась на носочки, будто что-то высматривая.
– Подскажи мне, где искать? – произнесла я, сама толком не зная, что имею в виду.
Девочка ловко запрыгнула на подоконник и показала пальцем в мою сторону. Я отпрянула, но быстро одернула себя. Спугнуть ее мне совсем не хотелось. Она продолжила сидеть как ни в чем не бывало, болтая ногами. И я вдруг отчетливо поняла, что это ее комната. Она здесь жила когда-то.
– Что же с тобой произошло? – тихо спросила я.
В этот момент на пороге появились Дарья и Клим. В ту же секунду девочка растворилась в оконном проеме. Будто ничего и не было. Что, кстати, вполне вероятно. Все это может быть не более чем игрой моего воображения, если не чем-нибудь похуже, вроде отклонения. Мне порой кажется, что по всей нашей компашке психушка плачет. Странно, что там побывал только один из нас – Вадим. Хоть и давно, еще до встречи с Максимильяном.
– Мне показалось, что соседская девочка сделала фото особняка.
– Как ты это определила с такого расстояния? Возможно, камера была повернута в другую сторону и это было обычное подростковое селфи? – резонно заметил Клим.
– Возможно, – не стала я спорить. – Дарья, ваша соседка всегда ходит в черном? Необычный выбор для подростка.
– Пожалуй, частенько, – немного поразмыслив, ответила Ольхова.
– А вблизи вашего дома вы ее замечали?
– Поскольку двор у нас общий, каждый ходит где хочет… Хотя постойте. Как-то раз она вертелась возле клумбы. Летом мы высадили у входа цветы: астры и крокусы. Мне показалось это немного странным, но, возможно, ей просто понравились растения.
– Вы проверяли, что могло ее там заинтересовать?
– Целенаправленно нет, но дождей было мало, я регулярно поливала цветы. Ничего подозрительного там я не заметила.
– Сколько девочке лет?
– Ее мать говорила, кажется, что в этом году она сдает экзамены. Девятый класс… Сколько это лет получается?
– Около пятнадцати, – быстро посчитала я. – Что-нибудь еще о своей дочери мать рассказывала?
– Ее зовут Ксюша, и она любит читать. Участвует в книгообмене. Пожалуй, это все, что мне о ней известно.
Мы поблагодарили хозяйку и спустились на цокольный этаж. Клим поспешил устроиться на мягком диване в гостиной. Я же вовсе не собиралась сидеть сложа руки.
– Нужно соответствовать легенде. Мы гости из столицы, хотим осмотреть окрестности…
– Если уж соответствовать, напомню, что мы еще и влюбленная пара, – ответил Клим и со значением на меня посмотрел.
– Все зависит от того, какой легенде верить, – хмыкнула я и отправилась в прихожую.
Пока я возилась со шнурками ботинок, рядом возник Клим. Помог мне надеть куртку, и мы поспешили во двор. Молча сделали пару кругов. Вокруг решительно ничего не происходило. Даже ветер ни разу не сменил направления.
Вдруг позади нас скрипнула дверь. Я обернулась – старушка снова вышла на крыльцо, кутаясь в шаль. На этот раз она спустилась по ступенькам с крыльца и направилась к забору, на котором висела кормушка. Я спешно отвернулась, чтобы не привлекать много внимания, и мы продолжили бесцельную ходьбу. Когда наконец мы оба развернулись так, что дом старушки стало хорошо видно, она продолжала стоять у забора, держа пригоршню корма, который она очень медленно и аккуратно высыпала на дно деревянного домика для птиц. К моему удивлению, один снегирь, осмелев, решил угоститься, не дожидаясь, когда хозяйка удалится на безопасное расстояние.
– Ничего себе, – восхитилась я, когда мы приблизились.
К этому моменту птиц было уже несколько. Я остановилась метрах в трех, боясь их спугнуть.
– Они совсем вас не боятся, – продолжила я.
– А чего им бояться? Мы с ними, чай, породнились уже. Знают, что не от безобидной старушки стоит ждать беды.
Мне очень хотелось уточнить, от кого же стоит, но я промолчала. Женщина продолжила:
– Очень любят овес, но особенно – яблоки. Жаль, закончились.
– Ничего себе, – вполне искренне удивилась я.
– Нашли вход-то давеча?
– Да, спасибо. Уже расположились. Здорово они тут устроились. Тишина, красота, не то что в Москве. Двор просто чудесный, а дом какой…
Я замолчала, поняв, что слишком резко перевожу разговор на интересующую меня тему. Посмотрела на Клима, но он не сводил взгляда со снегирей, методично стучащих клювами по дну кормушки.
– Дом старый, очень старый дом, – произнесла нараспев женщина. – Понравился тебе?
Я кивнула, а женщина вздохнула. Была в ее вздохе какая-то горечь.
– А вы давно тут живете? Кстати, мы не представились. Я Лена, а это Гунар, – я решила назвать то имя, что значилось у Клима в паспорте.
К моему удивлению, старушка на него никак не отреагировала, будто это примерно десятый Гунар в ее жизни. Хотя, судя по всему, жизнь она прожила длинную, кто знает, кого ей доводилось встречать на своем веку.
– Антонина Петровна Ветрова, выросла в этом самом месте, – кивнула она ровно туда, где мы с Климом переминались с ноги на ногу. – Знаю тут каждый камень, каждый пень.
Не знаю, чьи мысли из нас двоих прочитала старушка, но выглядело это именно так.
– Как интересно! – воскликнула я в притворном восхищении. – Тут, наверное, все выглядело иначе, когда вы росли.
– Еще бы, – усмехнулась она. – Один только дом почти не изменился, не берет его ни время, ни люди, ни сам черт… Друзей ваших дом.
Она замолчала, не сводя взгляда с особняка.
– Неловко вас отвлекать от дел, но мне было бы очень интересно послушать…
– Извините, а где тут ближайший магазин? – невпопад спросил Клим.
Мне захотелось отвесить ему оплеуху. Так можно отбить у соседки все желание предаваться ностальгии.
– Тебе по что?
– Хочу яблок для птиц купить. Никогда не видел, чтобы снегири фрукты ели. Уж очень интересно.
Антонина Петровна открыла калитку, вышла к нам и обстоятельно рассказала, как найти магазинчик в переулке.
– И что же ты хочешь узнать про здешние места? – с хитрым прищуром посмотрела на меня женщина, когда Клим скрылся за поворотом.
Я не решилась сразу спрашивать про дом Ольховых, а потому начала издалека:
– Дом этот ваши предки строили? – поинтересовалась я, кивнув на ее изрядно покосившееся жилище.
Старуха мой вопрос проигнорировала, вместо него задав свой:
– Кто он, этот Гунар?
– Жених, – нашла разумным ответить я.
– Твой? – зачем-то уточнила она, прищурившись. – А ведет себя так, будто вы сто лет знакомы, точно старые друзья.
«Возможно, даже дольше», – подумала я.
– Вот что, Лена, пошли в дом, расскажу тебе его историю, коли интересно, да чаем напою. Видишь липу у переулка? С нее летом цвет собирала, цветок к цветку.
Мы прошли в дом. Его хозяйка содержала в образцовой чистоте. Нарядные занавески на окнах, цветы на подоконниках. На столе – накрахмаленная скатерть. За него Антонина Петровна меня и усадила. Сама стала хлопотать, отказавшись от помощи. Вскоре мы сидели друг напротив друга, горячий чай в такую погоду был как нельзя кстати.
– Красивые половики, – кивнула я на пол. – Ваших рук дело?
– Что ты… таких рукодельниц теперь днем с огнем не сыщешь. Бабка моя ткала, царствие ей небесное.
Антонина Петровна перекрестилась на образ в углу и продолжила:
– Они-то с дедом этот дом и построили. Он в то время важным человеком в городе был, вот и получил этот кусок земли. Раньше, конечно, все иначе было. И город меньше, и земли свободной больше. Сейчас-то, представь себе, за каждый метр борются. Двор-то наш уже и не наш. Выкупил его какой-то хрен с горы. Самомнения куры не клюют. Деньжищ тоже, видать, столько же. Знаешь, сколько он мне предлагал, чтобы я дом ему уступила?
Я покачала головой, а старуха назвала внушительную сумму.
– Ничего себе. И что же вы?
– Что-что, послала его откуда пришел, да заковыристым маршрутом. И что ты думаешь? Отстал?
– Нет? – удивилась я. – Пакостить начал?
– Через месяц снова явился. Еще больше денег предлагал. Уж тогда пришлось растолковать ему, что бывает на свете то, что за деньги не купить. Тут мать моя росла, я родилась, сына воспитала. Внук-то, конечно, уже в квартире вырос… Но вот пусть он и решает, что с домом делать, когда я отойду. – Она снова обратила взор на икону и вздохнула. – Может, и продаст. Деньги-то большие. На них можно квартиру купить, трехкомнатную. В хорошем районе.
Я удивилась, что старушка в курсе ценообразования на рынке недвижимости. Возможно, полюбопытствовала, а может, в газете объявления видела. Я заметила целую стопку изданий в сенях.
– И больше он не приходил?
– Кто?
– Ну хрен с горы.
– Решил, видать, что легче смерти моей дождаться.
– А ничего странного после этого не происходило? Может быть, вам пытались угрожать?
– Мне? – Старушка заливисто расхохоталась. – Я в войну девчонкой сопливой знаешь сколько повидала? Меня так просто не запугаешь. Воевать-то когда закончили, я аккурат в тот год в школу пошла. Как сейчас помню линейку праздничную. Все тощие, одеты невпопад, а отцы-то кто без ноги, кто без руки… Одно хорошо – живые. Мой-то папаша с фронта не вернулся. Погиб под Тулой. Многие из наших мест перемерли мужики. По итогу в городе самые целые пленные немцы оказались. Их тогда к нам прислали. Дом-то слева они строили.
– Многоквартирный?
– Какое много… Четыре квартирки всего.
– Как интересно. Получается, на ваших глазах стройка была?
– На моих. Не единственный он, дом-то этот. Немцы за семь лет тогда двенадцать домов в городе построили. Хорошие они были люди. Не озлобленные, работящие. Женщину вместе с ними привезли, она санитаркой на фронте была, так в плен к нашим и угодила. А тут в больницу устроилась, уже наших мужиков выхаживала.
– Наверное, жениха среди местных быстро нашла?
– Нет, – покачала старушка головой. – Хотя многие к ней клинья-то подбивали, да она из своих себе партию выбрала.
– Сердцу не прикажешь, – улыбнулась я.
– Точно, – тихо ответила Антонина Петровна и замолчала.
Воспоминания о тяжелом детстве давались ей нелегко, и я думала, как бы мне вернуть ее в хорошее расположение духа и узнать побольше о доме Ольховых. В этот момент я увидела в окне, как к кормушке с пакетом яблок приблизился Клим. Старушка тоже приметила его.
– Глянь-ка, только о женихах заговорили, а твой тут как тут.
Самым разумным было бы поблагодарить за чай и откланяться. Негоже оставлять жениха одного с яблоками и снегирями. Так милости от старушки я вряд ли сыщу. А с другой стороны, очень хотелось узнать хоть что-нибудь на интересующую меня тему.
Разум все-таки победил. Напомнив себе, что съезжаем отсюда мы не сегодня, я решила, что наш разговор можно будет продолжить в другой день. С Климом мы столкнулись в дверях.
– Уж не знаю, целое яблоко им класть или резать надо… – обратился он к хозяйке, протягивая через порог пакет с фруктами.
– Эх вы, избалованное поколение, – посетовала она, принимая пакет. – Скажи еще разжевать им да выплюнуть. Или этим, как его… блендером пробить.
Мы рассмеялись, а Клим пообещал, что завтра явится к кормушке за мастер-классом. Покинув ее палисадник, мы закрыли за собой калитку и решили выйти на улицу Ильича, к скверу. В этот момент в противоположном конце двора я заметила знакомый силуэт. Ксюша возвращалась домой, игнорируя вычищенные дорожки и упрямо шагая по диагонали, прямо к своему подъезду. Мы ее либо не заинтересовали, либо она предпочла сделать вид, что нас не заметила.
– И старуха еще что-то говорит о нашем поколении, – укоризненно заметил Клим.
– А ты ожидал книксена?
– Как минимум приветствия.
– Может быть, ее мама учила не разговаривать с незнакомыми.
– Даже с такими очаровательными?
– Это ты о себе?
Он не ответил, только сам себе улыбнулся, даже не взглянув на меня. Мы проследовали тем же путем между двумя домами, что и в первый наш визит, и вышли к скверу. Ни горки, ни детской площадки тут не было, а потому стояла умиротворяющая тишина. Я принялась рассказывать то немногое, что успела узнать за чаем с липовым цветом.
Мы делали второй круг, когда из «избы», как мы успели ее прозвать, вышла пара. Высокий худой мужчина в длинном пальто и шляпе, а под руку с ним пухлая женщина в смешном пуховике, который переливался на солнце всеми возможными цветами, и розовой шапке с помпоном. Если бы мы увидели их с чуть более дальнего расстояния, я бы, вероятно, приняла ее за очень крупного ребенка.
– Если это хозяева «избы», неудивительно, что Ольховы не смогли найти с ними общий язык.
– Не забывай, Елена, внешность бывает обманчива.
Эти слова заставили вздрогнуть. Во-первых, Клим редко обращался ко мне вот так, по имени. Во-вторых, тон, которым он это сказал, был, пожалуй, слишком серьезным. Кого он имеет в виду? Джокера? Поэта? А может, намекает на опасность, которая может исходить от него самого?
Странная парочка тем временем направилась в нашу сторону, и вскоре стало понятно, что их планы совпадают с нашими. Они неторопливо зашагали по скверу. Причем, насколько можно было судить, делали это в тишине. Клим это тоже отметил:
– Похоже, они в целом люди молчаливые.
– Да уж, разговорить их так же просто, как Антонину Петровну, вряд ли получится.
– Но ты хочешь попытаться?
– Разве не твоя очередь? – съязвила я.
Мы прошли мимо памятника Гоголю, чтобы быстрее поравняться с ними. Клим обратился к парочке:
– Извините, как пройти к Никитской церкви?
Мужчина остановился, то же самое пришлось сделать и женщине, поскольку шли они под руку. Он быстро объяснил, как найти интересовавший Клима храм.
– Спасибо, мы впервые в вашем городе. Не подскажете, что еще обязательно стоит посмотреть?
– В Интернете поищите, – отрезала женщина и потянула мужа за собой. – Мы торопимся.
Нам ничего не осталось, кроме как последовать в указанную соседями сторону. Когда мы выходили из сквера, парочка заходила на очередной круг.
– Свечку ставить будем? – спросил Клим, когда мы подошли к храму с высокой колокольней.
– Воздержимся, – ответила я. – Но погреться зайдем.
Внутри царил полумрак и было безлюдно. Даже небольшая церковная лавка пустовала. Это показалось мне немного странным. Клим остался стоять при входе, у коробки с дежурными платками. Я сделала ему знак подойти поближе, но он не сдвинулся с места. Обойдя храм вдоль правого придела, я постояла у иконостаса и направилась к выходу, решив, что погреться можно и у Ольховых. Клим открыл передо мной дверь, и мы снова оказались на улице. После нескольких минут в тепле мороз показался ужасно колючим, и к особняку мы припустили с марафонской скоростью.
– Почему ты не прошел в храм? – спросила я, когда мы раздевались в небольшой прихожей нашего временного жилища.
– Все церкви похожи как две капли воды, – пожал плечами Клим. – Так стоит ли тратить время?
Мне так не казалось, но от спора я воздержалась. Вместо этого вернулась к интересующей нас теме:
