Татьяна Луганцева
Как с гуся вода
© Т.И. Луганцева, 2022
© ООО «Издательство АСТ», 2022
Как с гуся вода
Люди с детства в той или иной степени любят зиму. Конечно, когда наступают холода и начинает дуть пронизывающий ветер, многие корчат недовольные гримасы и думают: «Скорее бы лето!» Тогда возвращается тепло и становится так радостно на душе. Это время, когда девушки ходят с красивыми распущенными волосами, хвастаются не только маникюром, но и педикюром. А самое главное – никто не надевает всю эту кучу теплой одежды, утяжеляющую человека на несколько килограммов.
Но спросите любого: согласился бы кто-нибудь жить совсем без зимы? Не задумываясь, многие ответят – конечно! А если поразмыслить… Никогда больше не видеть снега? На это согласится далеко не каждый. Исчезновение свежего холодного снега станет чем-то вроде тоски по родине, своеобразной томительной ностальгией. В конце концов, мы же не африканцы! Русские люди любят зиму, они вспоминают свое детство, санки, лыжи… Зима может быть такой же зажигательной, как бразильский карнавал, только с лучшим убранством. Такой ледяной, до мозга костей пробирающий, чистый, прозрачный воздух, яркое слепящее солнце, миллиарды снежинок, и каждая – со своим удивительным природным узором, переливающаяся своим неповторимым преломлением лучиков света в морозных гранях… Свежий снежный хруст под сапогами словно говорит: все в этой жизни будет хорошо.
Бывают и иные зимы – теплые, влажные, с обильным снегопадом. Снег идет крупными хлопьями. Хлопья эти ложатся в большие рыхлые сугробы, оседающие неторопливо и степенно – на ветках деревьев и кустарников, на одежде и даже на ресницах. Деревья с благодарностью принимают пушистый сверкающий снежный наряд от небесного кутюрье. И ни один модельер на земле еще не придумал ничего более красивого. Леса превращаются в сказочные чащобы, ветки деревьев застывают в гордом любовании собой и не шевелятся в новых белых шубках.
Для Родимцевой снежная зима ассоциировалась с детством и только с самыми хорошими воспоминаниями. Их семья жила в маленьком сибирском городке. Зимние ночи бывали так длинны, что казалось, день не наступит никогда. Каждое утро дедушка сажал ее на деревянные самодельные санки и катил за три километра в садик, куда свозили всех детей в округе. Можно было доехать и автобусом, старым и редко ходившим, но дед предпочитал пройтись для здоровья и дать ребенку подышать свежим воздухом. Она очень хорошо помнила, как ее, завернутую в несколько слоев теплой одежды, словно в большой кокон, сажали в санки, и дед, которого она представляла своей лошадкой, начинал свой долгий, неспешный, монотонный путь.
Она сама была тогда маленькой принцессой или Золушкой, которую везли в карете во дворец. И вот сидела она таким закутанным кулем, ей было тепло, и все было нипочем – и щиплющий за нос морозец, и колючий мелкий снег, секший лицо иголками, словно желавший нарушить это благостное состояние. Приятное скольжение отполированных лезвий санок по утоптанной спешившими на работу людьми дороге завораживало ее. Неспешный путь вводил ее в транс, давал полное расслабление и чувство комфорта. Девочка наблюдала за сверкавшими в свете фонарей и звезд сугробами, проплывавшими мимо, и представляла, что ее дорога, как у настоящей принцессы, усыпана бриллиантами, вымощена драгоценными камнями…
Прошли годы. Жизнь оказалась отнюдь не прекрасной сказкой, как ей думалось в детстве. Не было больше маминых рук, укутывавших ее с особой тщательностью и заботой. Ушли в прошлое заботливо связанные бабушкой шерстяные носочки, не стало и сильных рук деда. В детстве ей казалось, что это не закончится никогда, что эти добрые крепкие руки все время будут тянуть ее санки вперед, к заколдованному замку, по дороге, усыпанной снежными алмазами. Сказка кончилась, это случается рано или поздно в жизни любого человека.
В жизни Снежаны – так звали девочку – это доброе привычное волшебство оборвалось настоящей трагедией. Во время одного из привычных утренних путешествий на санках морозным утром с дедом Снежаны, заменившим ей отца, случился сердечный приступ. Веревка, привязанная к санкам, безжизненно повисла и упала на мёрзлую землю. Убаюкивающее скольжение полозьев по заледеневшему снегу оборвалось. Снежана явственно ощутила закрадывавшийся в душу страх, услышала стук своего маленького сердечка. На воплощении ее мечты, на сугробе из искрящихся снежинок лежал неподвижный дедушка. Страх сковал ее холодным обручем… Их нашли только через два часа – в садике обеспокоились, почему не пришла Снежана, и позвонили им домой. Морозный воздух, припорошенный снегом мертвый старик и маленькая, испуганная, почти уже замёрзшая девочка…
Снежана очень испугалась. Она долго звала деда и плакала, пока у нее не пропал голос. Никто не пришел им на помощь, от холода занемело все тело, а снег, впервые оказавшийся врагом, бесстрастно присыпал ее и мертвого дедушку белыми хлопьями. Конечно, маленькая девочка не могла осознать, что она побывала на волосок от смерти. Она поняла это, лишь когда выросла. А после того несчастья Снежана долго пролежала в больнице. Полгода она почти не разговаривала, стала очень замкнутой и нелюдимой. От нее ускользал смысл фразы: «Дедушка больше не будет жить с нами, он теперь на небе». Она помнила синюшное лицо деда с открытыми неподвижными глазами. Он не отозвался на ее отчаянный плач, и маленькая Снежана смутно чувствовала, что произошло нечто ужасное. Она злилась на это непонятное небо, отобравшее у нее деда, и на него самого, так внезапно разрушившего ее прочно установившийся детский мир – сказку. Уже в школе, узнав, что же это такое – смерть, Снежана ночами плакала. Она вспоминала деда и обвиняла в его смерти себя. «Старый человек не должен был везти меня на санках так далеко!» Или: «Я должна была не реветь, как полный несмышленыш, а позвать на помощь, и его, возможно, еще успели бы спасти…»
Так как дед был единственным мужчиной в их семье, сразу же почувствовалась нехватка мужского внимания и заботы. Бабушка, прожившая с мужем почти пятьдесят лет, после его кончины угасла за год, потеряв опору и интерес к жизни. Она тихо умерла во сне. Снежане уже не требовались объяснения, что бабушка ушла на небо. Она даже робко, тайно по-своему обрадовалась, что деду теперь будет не так одиноко там, наверху…
Снежана была тихой примерной девочкой, не вызывавшей ни у кого нареканий. Она окончила школу твердой «хорошисткой» с примерным поведением и отличной характеристикой. Несмотря на то что они остались совсем одни, мама снарядила Снежану в другой город, чтобы дочь поступила в институт – она понимала, что так будет лучше. В их маленьком городке имелось всего два училища: педагогическое для девочек и слесарное для мальчиков. Судьба большинства детей была предрешена. Кое-кто из стремившихся к чему-то лучшему отличников уезжал, пробовал получить высшее образование, и большая их часть обратно в эту «дыру» уже не возвращалась. Мать так и сказала Снежане:
– Хоть я и рискую сойти с ума в полном одиночестве, но жизнь тебе портить не собираюсь. Здесь у тебя одна судьба – стать воспитательницей в детском саду. Все! Потолок! А так – выучишься, человеком станешь. Ни у кого из нашей семьи особого образования не было, перед тобой все дороги откроются. Я смогу гордиться тобой, – со слезами на глазах добавила она, – тем более что школу ты окончила хорошо. Хотя, конечно, я буду за тебя очень переживать. Как-то тебе придется во взрослой жизни?
Снежана окончила институт неподалёку от Москвы, а затем мама сделала ей еще один подарок. Она продала свою трёхкомнатную квартиру и заявила:
– Поезжай-ка ты, дочка, в Москву! Да, да, именно туда! Купи жилье, устраивайся на работу и живи, как люди!
Этот щедрый жест был вызван уколом совести. Мать впервые за всю свою жизнь, в возрасте сорока пяти лет, наконец-то встретила мужчину и создала семью. За спиной ее словно выросли крылья. Она не была больше одинокой и почувствовала себя счастливой. Мало того: у нее родилась крепкая, здоровая девочка, желанный ребенок. Все внимание матери переключилось на малышку. Снежана, учившаяся далеко от дома, оказалась в роли одинокого птенца, уже выросшего, но все еще не умеющего летать.
Она сама к тому времени уже получила первые уроки взрослой жизни, пережила первую и, как это часто бывает, несчастную любовь. В общежитии Снежана познакомилась с одним парнем на курс старше ее. Он был очень любезен и обходителен, носил ее сумку и пакеты с продуктами, давал свои конспекты. Снежана просто «купилась» на его красноречивые обещания, что они сразу же поженятся, как только закончат институт.
«Потому что мы сейчас – бедные студенты, а ты заслуживаешь самой роскошной и красивой свадьбы на свете! Пока что я тебе ее устроить не могу, а вот в будущем…» Снежана прожила с ним три года, а потом ее кавалер благополучно женился на женщине на десять лет старше. Знаком он с ней был всего неделю, но успел оценить степень ее благосостояния – по квартире, машине и «брюликам», которыми она обвешивалась без меры. Снежана думала, что она никогда не оправится от этого предательства, но, как ни странно, жизнь продолжалась.
Она купила жилье. Денег хватило на однокомнатную квартиру на окраине Москвы. Но все равно Снежана чувствовала себя человеком, она знала, сколько в Москве приезжих, они снимают запущенные неуютные квартиры или мотаются из дальнего Подмосковья в Москву на работу. Несколько лет девушка проработала учительницей в школе, затем занялась частным репетиторством, потом полностью перешла на частные уроки, дававшие ей и заработок, и свободу. К тридцати годам, не считая истории с однокашником, разбившим ее сердце, Снежана испытала пару неудавшихся романов с женатыми мужчинами и обрела полную уверенность в том, что она никогда не узнает, что же такое счастье, любовь, семья. Периодически рядом с ней возникали какие-то самоуверенные типы с глупыми шутками, но девушке совершенно не хотелось с ними связываться. Счастье обходило ее стороной, на ней словно клеймо стояло. Часто, прогуливаясь по парку, Снежана видела счастливые лица влюбленных, светящиеся глаза матерей с колясками и понимала, что они ничем не лучше и не хуже ее. Просто им на роду написано быть счастливыми, а ей – нет. И тонкая ниточка надежды, которая, как говорят, умирает последней, ускользала куда-то, необратимо и ужасающе. Снежана думала, что и из школы она ушла из-за того, что устала отвечать на неделикатные вопросы коллег: «Почему ты такая грустная? Отчего у тебя потухшие глазки? Когда же появится твой принц на белом коне? Неужели еще никого не встретила? И чего только этим мужикам надо? Все же при тебе!»
Кто понаглее, тот и продвигается в жизни. Снежана так не могла, хоть и понимала, какими способами некоторые женщины добывали себе счастье, как бы подворовывая на время чужих мужей и принимая из их семейного бюджета деньги – «спонсорскую помощь». Постоянно подливала масло в огонь и ее институтская подружка Лика.
– Не пойму я, подруга, что мужикам требуется? Почему ты маешься в одиночестве всю жизнь? Уже молодость прошла, а так ничего и не получилось, – заявила как-то она.
– Только не голоси, как на похоронах! – поморщилась Снежана. – Кому-то везет, кому-то нет…
– Ага! Мужикам надо улыбаться, вешаться на них, все делать для них, а не ходить с видом Снежной королевы. Они избалованные, за них бороться надо, завоевывать их! А ты как думала? На одного мужика по пять баб приходится. Вот он и будет выбирать. Чем ты лучше оставшихся? Сейчас уже не прокатит «путь через желудок» или «она мастерица в постели». Надо совмещать все качества, все!
Снежана растерянно посмотрела на подругу. Вот уж Лика-то старалась, просто из кожи вон лезла. Старания ее были вознаграждены, но весьма своеобразным образом. Лика никогда не оставалась одна, с ней все время были мужчины, но – разные. Снежану такое положение дел не устраивало. Она с детства была настроена на одного, своего собственного, принца. Только, похоже, затерялся он где-то в жизненных лабиринтах, а возможно, и в юбках других принцесс…
– Ты не устала быть одна? – допытывалась Лика.
– Что ты хочешь услышать от меня? Крик моей души? Хочешь увидеть ее истекающую кровью изнанку? Конечно, мне плохо одной, но изменить свое отношение к жизни я не могу! Вот уж такой я уродилась!
– Бедная ты моя, – обняла ее Лика. – А мой бывший, Костик-то, намекал мне, что не против познакомиться с моей подругой поближе.
– Ты с ума сошла! – отстранилась от нее Снежана.
– А что? Он отличный любовник!
– Да как я с ним – после тебя? После своей подруги?!
– А я что – заразная? Да ладно, не смотри так на меня! Все я поняла. Так и зачахнешь ты в самом соку! У нас на работе тоже одна такая умная была, и все одна да одна… А потом смотрю, в больницу загремела, что-то ей там по-женски отрезали, в общем, конец делу. Сказали, что для нормального функционирования женской репродуктивной системы необходима регулярная половая жизнь. А говоря проще, по-русски, с мужиками надо спать, а плохие они или хорошие – это уже второй вопрос! Иначе и у тебя что-нибудь заболит, и тогда уже поздно будет. И матерью никогда не станешь.
* * *
Эти разговоры ни к чему конкретному никогда не приводили. Но произошел некий случай, придавший Снежане, так сказать, невиданное ускорение. Она два раза в неделю ездила давать уроки русского и английского языков к одному очень богатому клиенту, Всеволоду Владимировичу Шубину. Прочие ученики приходили к ней домой и платили значительно меньше. Чем конкретно занимался Всеволод Владимирович, Снежана не знала. Платил он ей исправно и более чем прилично.
Девочка, Злата, его дочь, нравилась Снежане, у них сложились вполне дружеские отношения. Злата была смышлёной и любознательной. Вначале возникли некоторые разногласия – девочка была избалована и считала, что Снежана – всего лишь очередная прислуга, а прислуге платит ее папа, поэтому учительница должна исполнять свои обязанности, а не воспитывать дочь хозяина, и слушаться Снежану вовсе не обязательно. Но Снежана смогла разъяснить Злате, что та должна уважать своего преподавателя. А ее отец отнюдь не выбрасывает деньги на ветер, платя ей зарплату – за эти деньги Снежана вкладывает знания в голову его дочери.
– Я уважаю тебя, ты, в свою очередь, уважаешь меня, – сказала она Злате.
– Ага, а при этом тебе платят деньги! – выпалила девочка.
– Любой труд оплачивается, – терпеливо пояснила Снежана.
– Хорошо… а могу я называть тебя не Снежана Игоревна, а просто Снежана? А то у тебя что имечко, что фамилия – смех один, – сморщила носик Злата.
– Ты можешь называть меня по имени, но обращаться к взрослому человеку следует на «вы», – ответила она, пряча улыбку.
Злате исполнилось уже тринадцать лет, она была высокой девочкой с намечающимися пышными формами, длинными темными волосами и круглым лицом с курносым носом.
Шубины проживали в роскошном четырёхэтажном коттедже с цокольным этажом и мансардой, в элитном посёлке «Восход» неподалёку от МКАД. В доме периодически появлялись домработница, кухарка, охранник, он же телохранитель, сопровождавший Злату в поездках. На дом приезжали и врачи, и массажисты, и сотрудники ресторанов быстрого питания, и масса каких-то неприятных людей – партнеров Всеволода Владимировича по бизнесу. К девочке приходила и учительница музыки. А три раза в неделю ее возили в элитную частную школу в Подмосковье.
Злата привязалась к Снежане и заваливала ее кучей вопросов. Снежана старалась держать себя в рамках и не выходить за пределы обязанностей учителя. Но девочка как-то сумела влезть к ней в душу и стать чем-то большим, чем просто ученицей.
«Это понятно, – размышляла Снежана, – у девочки нет ни матери, ни сестры, ни кого-либо близкого рядом, с кем она могла бы поговорить, посоветоваться о чем-то, поделиться… Отец все время на работе, да и не очень-то он ее балует своим вниманием.
Конечно, Всеволод Владимирович заботится о Злате. Она одета, обута, накормлена, он следит за состоянием ее здоровья, дает ей хорошее образование, ни в чем ей не отказывает… Но как бы это выразиться… точно так же он заботится и о своем лабрадоре – сюда приезжает специалист и вычесывает ему шерсть.
Заботится хозяин и о своих породистых лошадях: за ними установлен регулярный ветеринарный контроль, дорогой корм взвешивают на весах по граммам. Все у Шубина учтено, все оплачено, дом ухоженный, богатый, крутой. Но ведь для маленькой одинокой девочки, запертой в стенах дорогой клетки, этого мало! Она не собака и не лошадь, у нее есть и мозги, и сердце, ей нужны любовь, внимание, человеческое общение. Ведь она входит в такой возраст… может, уже и влюбилась в кого-то, а поговорить ей не с кем».
Как-то раз Снежана набралась храбрости и напрямую заявила об этом Всеволоду Владимировичу. Он сидел в своем кабинете на втором этаже, водрузив ноги на стол, и недоуменно рассматривал Снежану. Примерно так смотрели бы люди на таракана, вдруг подавшего голос.
– Извините, – прищурился он. – Вы…
– Снежана. Снежана Игоревна, – быстро ответила она, переминаясь с ноги на ногу и отметив про себя, что он не предложил ей присесть.
– Так вот, Снежана Игоревна, за что я вам плачу? Правильно: за то, чтобы вы учили мою дочь… как это? Чему?
– Русскому языку, литературе и английскому языку, – перечислила Снежана, уже понимая, что диалог не получится. И все же она должна была попробовать.
– Вот именно! Кстати, как успехи у моей дочурки?
– Отличные.
– Вот и хорошо, вот и славно, а остальное не должно вас заботить.
– Но у Златы даже нет подружек, ей не с кем поделиться! – не отступала Снежана.
– А чем ей делиться? – удивился Всеволод.
– У каждой девочки ее возраста есть мечты, тайны, о которых ей хочется поговорить с близкой подругой. Вам не понять!
– Да, маленькой девочкой я никогда не был, – согласился Всеволод, смеясь и рассматривая учительницу так бесцеремонно, словно она была его собственностью. – А все, о чем вы мне имели честь поведать, – полная чушь! Девичьи сплетни! Мне в моем доме не нужны толпы ненужных зевак и глупое хихиканье.
– Но к вам ходят друзья…
– Дорогая моя Снежана Игоревна, у меня нет и никогда не было друзей. Больше скажу, их никогда и не будет. Потому что в наше время, тем более если у человека крупный бизнес, у него могут быть только партнеры, подчиненные и враги. И никому из них он доверять не будет: не имеет права. Меня так отец воспитывал, говорил, что человек в этой жизни может рассчитывать только на себя. И свою дочь я так же воспитываю. Вам с ней недолго возиться осталось. Когда Злате исполнится четырнадцать лет, я отправлю ее в частный закрытый колледж для девочек в Англию. Пусть получает образование и познает реалии жизни.
– Но это неправильно… она не должна быть одна, да еще в таком возрасте, – упорно повторила Снежана.
– А вы-то сами знаете, каково это? – Он вновь сощурил свои жесткие серые глаза с холодным металлическим отливом.
– Жить одной, вдали от близких? Знаю. Жизни это действительно как-то учит, но отнюдь не самым ее приглядным сторонам. А вот острое чувство одиночества и желание любви здорово мучают человека, – сказала Снежана.
– Любви? – презрительно усмехнулся Всеволод Владимирович. – Чушь собачья! Вы поощряете девчоночий интерес к мальчикам?
– Но это как раз вполне нормально! Заявляю, как педагог с высшим образованием!
– Если бы я узнал, что моя дочь встречается с каким-нибудь сопляком, я бы положил этому конец в тот же день! И уж поверьте мне, не поскупился бы на любые способы, методы и средства. – От резких слов хозяина дома повеяло таким холодом, что Снежана ему сразу же поверила. Ей стало совсем неуютно.
– Вы… запретите ей любить? – спросила она.
– Если понадобится, проявлю всю свою жесткость и силу воли. А сейчас, в ее тринадцать лет, еще рано об этом говорить. Вы учительница или сводница? О чем мы, собственно, беседуем? – вдруг вспылил он, нервно закуривая толстую сигару.
– Учительница…
– Вот и помните об этом!
«Знай свое место», – мысленно перевела Снежана.
– И потом: она – моя дочь. Если я почувствую, что с ней что-то не так, – приглашу на дом психолога.
«А ведь может оказаться уже поздно, – подумала Снежана. – Да и существует ли у вас, Всеволод Владимирович, какой-либо орган, которым вы смогли бы что-то почувствовать?»
– Снежана, что вы сами знаете о любви, чтобы разглагольствовать об этом с моей дочерью? – спросил он, немного успокоившись.
– Не волнуйтесь, Всеволод Владимирович, я знаю свои обязанности и имею представления о пределах подобных разговоров с девочкой-подростком.
– Я спросил о вас. – Хозяин дома растянул тонкие губы в неприветливой улыбке.
– Обо мне? – Снежана подняла бровь. – Не вы ли сами напомнили мне о моем месте и границах моей деятельности? Думаю, рассказ о моей личной жизни не поместится в эти жесткие рамки.
Всеволод Владимирович встал, обогнул стол и подошел к Снежане.
– Ну же, не сердитесь! Присаживайтесь. Я хочу с вами поговорить.
«Наконец-то соизволил предложить мне стул. Стою перед ним, как крепостная крестьянка!»
– Ну же, расскажите мне о себе, – смягчив тон, проговорил Всеволод Владимирович, пытаясь расположить к себе собеседницу.
Но вряд ли Снежана попалась бы на этот крючок. Она прекрасно знала, каков ее хозяин и на какие меры он пойдет, если что-то или кто-то не подчинится его воле. Всеволод Владимирович был весьма видным, по-своему красивым мужчиной лет сорока, с жёсткими темно-пепельными волосами, серыми глазами и плотно сжатыми губами. Он предпочитал классические мужские костюмы и белые рубашки, которые он менял так просто, словно они были одноразовыми.
– Я не хотела бы говорить о себе. К тому же вы наверняка навели обо мне справки, прежде чем взять на работу в свой дом.
Всеволод сухо рассмеялся:
– А вы умная! Ладно, не стану вас допрашивать. Все, что требуется, я действительно знаю. А чтобы вы не утверждали, что я не участвую в жизни своей дочери, скажу: я знаю, что вы для нее стали человеком особенным.
Снежана смутилась.
– Да… я…
– Не надо лишних слов. Злата с нетерпением ждет вашего прихода. Она говорит о вас только хорошее. Я желаю получше познакомиться с человеком, ставшим… м-м… другом для моей дочери. Возможно, вы и есть та жилетка, которой девочки доверяют свои секреты? Я предлагаю вам отобедать со мной. Нам накроют в саду.
– Благодарю вас, – нейтрально ответила Снежана. Нельзя не уважить хозяина дома, платившего ей такие большие деньги за частные уроки.
– Тогда по рукам! – обрадовался Всеволод Владимирович. – Жду вас в саду минут через десять. Там все приготовят.
Снежана покинула его кабинет и решила заглянуть в ванную, припудрить носик. Ей не было так уж приятно общение с этим человеком, но, с другой стороны, за полгода ее работы у Шубина она впервые была удостоена такого внимания. Возможно, за обедом ей еще удастся поговорить о Злате и выдоить из скупого на ласки и внимание сердца хозяина хоть что-то для своей ученицы.
Снежана внимательно посмотрела на себя в зеркало. Отражение показало стройную молодую женщину, подходившую под категорию девушки. Худенькая, с вьющимися волосами светло-золотистого оттенка, красиво обрамлявшими ее аккуратную головку. Светлые, большие, распахнутые навстречу миру глаза, тонкий прямой нос и нежные пухлые губы. Снежана всегда знала, что она очень привлекательная женщина, даже сексапильная. Но поведение ее отличалось строгой сдержанностью. Она была в черном брючном костюме и ярко-бирюзовом джемпере-водолазке. Вид у нее не слишком праздничный, но ведь она не рассчитывала на обед с хозяином дома.
Снежана щелкнула замком сумки, достала блеск для губ и поярче накрасила губы. Ресницы у нее были длинные, с эротическим загибом. Она провела по ним кисточкой, наложив слой туши, и ресницы затрепетали. Всё, она готова.
Садом Шубин называл большую, крытую стеклянной крышей веранду с теплыми кирпичными стенами, заставленную экзотическими растениями. Великолепный зимний сад – кусочек лета, уголок рая, тропиков посреди холодной снежной русской зимы.
Бывают в жизни каждого человека моменты, западающие в душу, запоминающиеся с небывалой яркостью на долгие годы. Со Снежаной это и случилось, хотя она никогда об этом не думала. И главное – где? Рядом с туалетом, да еще в доме Всеволода Владимировича! Она вышла оттуда и столкнулась почти лоб в лоб с мужчиной, словно бы спустившимся на грешную землю из какого-то другого мира. Она остановилась и уставилась на него во все глаза. Высокий, не меньше метра восьмидесяти. Широкие плечи, узкие бедра… от таких фигур у Снежаны, оказывается, просто сносило крышу. Правда, узнала она об этом только сейчас. Лицо вполне обычное, а глаза… тёмные, глубокие. Густые черные волосы. У Снежаны даже голова немного закружилась. Они посмотрели друг на друга так, словно окружающего мира вообще не существовало.
– Всеволод Владимирович ждет вас, – наконец прервал затянувшуюся паузу мужчина.
– Да, да… я уже иду…
– Время – деньги, он не может долго ждать. – Голос незнакомца звучал некой неземной музыкой, а его бархатные темные глаза, казалось, смеялись.
Снежана почти с ужасом ощутила, что она готова упасть к нему на грудь и сказать: «Я на все согласна!» Поразительно на нее подействовала его внешность!
– А вы кто? – неловко спросила она.
– Обслуживающий персонал, – скромно ответил мужчина и протянул ей руку, – Дункан.
– Маклауд? – машинально проговорила Снежана, имея в виду бессмертного горца из художественного фильма. Что это – сон? Чудесный сон?.. Но она была не против, чтобы этот сон длился долго-долго. Вечно.
Мужчина улыбнулся так обаятельно… лучше бы он этого не делал! Ей стало совсем не по себе.
– Меня на самом деле зовут Дункан, но в России друзья называют меня Дима.
– Уже лучше, – ответила Снежана, протягивая руку. – Снежана.
– Очень приятно.
– Мне тоже, – покраснела она, чувствуя, что всю ее колотит от непонятного озноба. Что с ней происходит?
«Какой он красивый! Кто это? Откуда он? Боже мой! Такой мужчина… наверняка у него кто-то есть. Сколько сердец он, наверное, разбил! В глазах читается, что он все знает о нас, женщинах, видит нас насквозь. Он заметил и мою реакцию… Как я, наверное, смешна… Я просто ошалела от него! Но что я могу сделать? Нельзя быть таким красивым! Стоп! Никогда в жизни я так не терялась. Что он обо мне подумает? Как стыдно… но я ничего не могу с собой поделать. О чем это я? Нет, не то… Где я? Или – кто я? Почему мне так сладко, и страшно, и хочется плакать и смеяться одновременно? Я с ума схожу…»
– Снежана, вы слышите меня? – услышала она его слова сквозь какой-то туман, окутавший все ее существо.
– Да? Что? Да, я слышу! – Она оперлась рукой о стену. Твердая, крепкая. Помогает прийти в себя.
– Я говорю, что хозяин ждет!
– А! Вот оно что! – Она обрадовалась, что сумела вернуться в реальность. – Идемте… Что мы тут стоим?
– Действительно, – согласился Дмитрий и пошел вперед.
Все ее внимание было приковано к его фигуре. Она только сейчас спокойно смогла рассмотреть, что сложение у Димы идеальное, но он этого никак не подчеркивал. Одет он был с подчеркнутой небрежностью. Широкие черные штаны и пуловер в полоску, похожий на матроску моряка. Хотя Дима больше походил на пирата, а не на матроса.
Он вывел Снежану в просторное полукруглое помещение с окнами во всю стену. Стеклянный потолок давал просторный доступ свету. Всеволод Владимирович поспешил им навстречу.
– Где же вы, Снежана, десять минут уже давно прошли!
– Я не смотрела на часы, – ответила она, еле сдержавшись, чтобы не добавить: «А когда увидела ваш обслуживающий персонал, просто потеряла счет времени».
– Вы уже познакомились? – спросил Всеволод. – Это мой садовник, Дун… впрочем, зовите его Дмитрием.
– Да, мы уже познакомились, – мягко ответил Дмитрий.
– Дело в том, Снежана, что официантов я вызвать не успел и обслуживать нас будет Дмитрий. Он не профессионал в этом деле, но, надеюсь, ты не против?
– Конечно, нет, – икнула Снежана. Он решил перейти на «ты»?
Она села за круглый стол с белоснежной скатертью и сложила руки на коленях. Дмитрий накрыл на стол, разложил приборы и огласил:
– Повар сказал: сегодня на обед суп из чечевицы, котлеты, капуста с укропным соусом и молочное желе с черникой.
– Очень хорошо. Неси, – откликнулся Всеволод.
Снежана удивилась. «Боже, что он ест?! Что это за гадость?» – подумала она.
Словно услышав ее немой вопрос, хозяин дома пояснил:
– Я питаюсь только растительной пищей.
– Вы вегетарианец? – откликнулась она, думая о другом.
– Но не из-за убеждения, что убивать животных жалко. Я просто берегу свое здоровье, не засоряю организм трупным ядом, который, что бы там ни говорили, всё равно выделяется при гибели животных.
«Почему-то я так и подумала», – вздохнула мысленно Снежана.
– Но сегодня я сделаю исключение – ради тебя, дорогая. Дима принесет нам бутылку дорогого сухого красного вина.
Официант, он же садовник, кивнул головой и куда- то направился, красиво и уверенно ступая.
Всеволод перехватил мимолетный взгляд Снежаны.
– Хорош, правда?
– Простите? – смутилась она.
– Да ладно извиняться! Дима прекрасен, как Аполлон, к тому же он обладает чертовским обаянием. Я редко беру в дом людей с улицы, но он сумел убедить меня, что он мне нужен. И вот он – в моем доме.
– Он садовник? – уточнила Снежана.
– Понимаю твою иронию… Этот парень больше похож на охранника или личного массажиста… но он действительно классный садовник. Я проверил его, он чист. А уж сколько он рассказал мне о растениях в этом зимнем саду! Я сразу ему поверил. У меня по всему дому цветы, бывшая жена развела. Выбросить жалко, а уход за ними нужен соответствующий, этим Дима и занимается. А теперь все же поговорим о вас…
* * *
Снежана и сама не помнила, как она выдержала этот обед. Дима ненавязчиво, бесшумно и легко обслуживал их, а она несла какую-то чушь. О том, что у нее жизнь не сложилась из-за ее глупой мечты о единственном принце, о непростом детстве и несбывшихся амбициях. Всеволод спокойно слушал ее, изредка вставляя нейтральные комментарии. Затем они заговорили о Злате, ее успехах и о том, что беспокоило Снежану, а именно – об изоляции девочки от других детей.
– Что случилось с ее матерью? – спросила она и испугалась, увидев как изменилось лицо Всеволода Владимировича.
– Эта тема в нашем доме закрыта. Я прощаю тебя только потому, что ты этого не знала, – резко ответил он.
– А может быть, наоборот… Поговорим об этом, и вы не будете так резко реагировать на вопросы о ней? – предположила она. – У меня ведь не праздный интерес. Я учитель и, надеюсь, друг вашей дочери, и мне эта информация необходима, чтобы лучше понять ее, – она словно оправдывалась, скребя вилкой по тарелке.
