Татьяна Луганцева
Дамочка с гарантией
Глава третья
Мартин вернулся в квартиру с пылающими щеками и, хотя старался вести себя тихо, чтобы не разбудить мать, сразу же столкнулся с ней лоб в лоб в просторном холле. Стефания Сергеевна запахнулась в бархатный халат светло-розового цвета, а на ее аккуратной голове красовалась сеточка, которую она по старинке надевала, чтобы сохранить укладку.
– Что такое? Ты куда ходил? Курил, что ли? Долго от меня будешь прятаться?
– Мама! Мне за сорок! Я что, школьник, которого ты ловишь на лестничной клетке? Да, я курю. Я знаю, что и ты благополучно куришь и скрываешь это от меня.
– Я твоя мать! Имею право не отчитываться перед тобой. А вот ты… молодой еще, здоровье подорвал в плену. Переживаю я за тебя. Я заметила, что ты, когда с Яной Цветковой расстаешься, начинаешь курить.
– Сильно ты… внимательная, – усмехнулся Мартин.
– Я твоя мать в первую очередь! И чувствую тебя как никто другой! Так, может, тебе с Яной не расставаться? Раз уж тебе так без нее плохо? – справедливо вопросила Стефания Сергеевна. – Только не говори, что вам мешают обстоятельства. Сейчас нет никаких обстоятельств, а вы не вместе. И кто в этом виноват?
– Кто? – обреченно переспросил Мартин.
– Конечно, мужчина. То есть, ты.
– Гениально. Это ваша женская логика?!
– Да, это она! Знаменитая и единственная, которая может привести к счастью, – кивнула Стефания и серьезно посмотрела на сына. – Ты не можешь простить ей, что она родила дочь не от тебя?
– Глупости. Не в этом дело.
– Дело, действительно, должно быть не в этом, – согласилась она. – Иначе это не мой сильный мальчик. А это не ее голос, извергающий проклятия, я сейчас слышала под окнами? – спросила Стефания. – Да и щеки у тебя… Яна побила?! Уверена, что ты заслужил.
– Конечно! Вы всегда солидарны! Заявиться почти ночью в компании таких же странных людей и отмутузить меня, пребывая подшофе, по-вашему, это нормально, – кивнул Мартин, расстегивая рубашку, которую натянул на себя только для того, чтобы выйти на улицу.
– Это означает только одно: что ты Яну до этого довел, – поджала губы Стефания. – Я, честно, думаю, что и моя вина есть в твоей неудачной личной жизни.
– Господи, мама! Ты-то тут при чем?! – искренне удивился Мартин.
– Я тоже повлияла на твою жизнь, ты – мой сын и самый любимый человек на свете, – Стефания сделала несколько шагов и опустилась на большой угловой диван, занимающий центральное место в гостиной. – Я не должна была тебя все время подталкивать к браку, настаивать на том, чтобы ты женился на Насте, потому что она показалась мне порядочной и покладистой. Я не принимала многих других твоих женщин! А ведь это все было не мое дело! Я и Яну не приняла. Странная, забирающая вокруг себя все пространство, не похожая ни на кого, оттого и пугающая, – перевела дух Стефания Сергеевна. – Еще о чем я думаю… Ты правильно сказал: тебе слегка за сорок, а мы живем вместе. Это же ненормально! Подумают, что ты маменькин сынок. Что с тобой что-то не так, что я мешаю.
Мартин заулыбался и, подойдя к матери, присел рядом.
– Мама, дорогая моя, у нас много недвижимости, и мы могли бы разъехаться. Но зачем? Ты – одна, и я – один. У нас двухуровневая квартира, плюс мансарда. Я тебе мешаю? Вряд ли. Ты мне мешаешь? Нет. Пока не задаешь такие глупые вопросы.
– Так я мешаю не тебе, а твоим женщинам!
– Мама, никому ты не мешаешь. Нет женщин. И, кстати, единственная женщина, которая не спрашивала, почему я живу с матерью, и не настаивала, чтобы мы разъехались, была Яна. Ее это, казалось, совсем не волновало. Ей было все равно.
– Знаешь, я ее прочувствовала. Она входит в число тех уникальных людей, которые только притягивают и приумножают, и никогда никого не отталкивают. А ты у меня вырос самовлюбленным дураком. Не хочешь принимать ее с этим бешеным наследством от другого мужчины? Это как получить от него пощечину? Какая же это глупость! Но если у тебя нет сил это принять, то и не надо! Оставь ее. Яна найдет, чем себя занять, а ты – идиот! Мой любимый идиот, – обняла его мать.
– Ты у меня очень мудрая женщина! – поцеловал ее в лоб Мартин. – Куда я без тебя? Без твоих советов.
– Хитрец. Поздно уже. Мне и так не спится, а тут крики, свисты. Но все, кажется, угомонилось, может, и мы пойдем отдыхать? – предложила Стефания Сергеевна. Незаметным движением она вытащила его рабочий телефон и унесла к себе в спальню, чтобы постоянные звонки, в том числе от страждущих женщин, не мешали ее любимому и единственному сыну спать.
Мартин поднялся наверх. Второй этаж и мансарда были полностью в его распоряжении. Стефания Сергеевна решила все-таки разделить пространство их обитания, объяснив сыну, что у нее больные ноги и ей тяжело подниматься по лестнице. Их старинный дом как памятник архитектуры проходил капитальный ремонт и реставрацию, был сделан дополнительный вход не с фасада, а со двора, который сразу вел на второй этаж. А Мартин установил еще и внутри квартиры мини-лифт, вмещавший максимум двух человек, чтобы мама не поднималась по лестнице из-за «больных ног». Но, как показало время, Стефания Сергеевна не пользовалась лифтом, а вот Мартин иногда приводил ночных посетителей, вернее, посетительниц ко второму входу и вел сразу же в мансарду, чтобы сексуальными криками девушек не будить и не пугать мать. А утром таким же путем их спроваживал, чтобы не нагружать пожилую женщину ненужными знакомствами. А Стефания Сергеевна не вмешивалась в его жизнь, только ждала, когда он остепенится.
Мартин рухнул на свою большую круглую кровать, заправленную черными простынями из натурального шелка. Сон никак не шел, так было всегда после встреч с Яной. Он провел горячей широкой ладонью по груди и улыбнулся, вспомнив и снова ощутив на ней удары ее маленьких кулачков. Он держал ладонь на груди, словно стараясь удержать эти ощущения, и чувствовал, как у него учащается пульс.
«Черт! Брошу все к черту и полечу к ней! Просто физически похищу и не отпущу. Точно! Стану маньяком. Видимо, это мое. Круг замкнется. Когда-то мою жену взял в плен маньяк, а сейчас уже я дошел до этой мысли. Не знаю, как еще удержать эту женщину, она словно какой-то волшебный персонаж, лунный свет, все время ускользает. Иногда мне кажется, что удержать Яну можно только физически».
С этими мыслями Мартин потихоньку провалился в сон, но ненадолго. Разбудил его легкий ветерок, сквозняк, внезапно возникший в комнате. Мартин открыл глаза. Дверь в комнату была раскрыта, в проеме маячил какой-то силуэт. Мартин включил прикроватную лампу и уставился на Стефанию Сергеевну, которая по бледности кожи и ужасу в глазах больше напоминала человека, которого только что укусила смертельно опасная змея, и он знает, что умирает, и должен сказать напоследок самое важное.
– Господи, мама! Что случилось?! – вскочил с кровати Мартин и подбежал к Стефании.
Стефания Сергеевна сразу же ухватилась за руку сына, словно только этого и ждала, чтобы не упасть. И тут же ее повело в сторону. Мартин подхватил мать на руки и усадил в кресло.
– Мама? Тебе плохо? Врача?! Что делать? Только скажи!
– Мальчик мой… Любимый мой… Господи, за что тебе такая судьба?! Зачем я его взяла? Хотела, чтобы ты выспался. Правильно говорят, что благими намерениями дорога в ад вымощена.
– Мама, ты о чем? Успокойся! Чем я могу помочь? Что ты взяла?
– Телефон, твой телефон. Чтобы тебя не изводили звонками, дали отдохнуть.
– Так ты из-за этого переживаешь? – сверкнул белозубой улыбкой Мартин. – Да черт с ним! Ради тебя я могу его и выбросить.
– Какой ты у меня красивый, добрый и очень сильный мальчик, – погладила Мартина по шелковистым волосам Стефания Сергеевна.
– Мам, я давно не мальчик…
– Для меня ты всегда останешься мальчиком. И тебе понадобится сила. Сейчас. Прямо сейчас. Пообещай мне, что ты не натворишь глупостей, – Стефания Сергеевна подняла на сына полные слез глаза.
– Мама, говори. Я выдержу все.
– Ох, не уверена я в этом, – всхлипнула мать. – Звонил твой заместитель. Я ответила. Хотела сказать ему, чтобы оставил тебя в покое до утра. А он… он… – схватилась за сердце Стефания. – Он сказал, что ему только что сообщили: твой самолет разбился. Мартин! Мартин! Боже! Помогите! Что с тобой?! Господи, он не дышит! Мартин!
Глава четвертая
Вегетарианцы – это люди, которые отказываются есть других живых существ. Яна не была вегетарианкой, но понимала тех, кто испытывает отвращение к мясу или даже рыбе. Но вот никто же не подумал об овощах! А они ведь тоже живые, растут себе на грядках, впитывают воду, разные микроэлементы, греются на солнышке или, как корнеплоды, прячутся в уютной земляной норке. А бедную маленькую морковку оттуда за макушку вытаскивают и всю кожу ножичком счищают.
Именно такой морковкой Яна себя и почувствовала, когда холодная соленая морская вода обожгла ее худое тело. Она не успела толком ничего осмыслить и понять, что произошло, когда упала в воду с большой высоты и с большой скоростью.
А произошел какой-то шум, хлопок, резко изменилось положение самолета, подул какой-то жуткий ветер. Стюардесса Алиса сначала упала на Яну, лежащую ничком на массажном столе. Потом она грязно выругалась, поднялась на ноги и, с трудом хватаясь за все, что можно было ухватить, поспешила к каюте пилотов. Но навстречу ей уже вышел второй пилот. У Яны, у которой полностью заложило уши и возникла резкая головная боль, замедлилась реакция на происходящее.
Всю свою жизнь Цветкова боялась именно этого момента, это был ее ночной кошмар, и сейчас мозг просто отказывался верить в происходящее. Да-да! Именно в то, что они терпят авиакатастрофу. Нет, оставалась надежда, что пилот вышел в салон, чтобы успокоить пассажиров. Что он сейчас скажет: «Не волнуйтесь и не паникуйте! Мы попали в зону турбулентности и заодно немножко коснулись зоны шторма. Сейчас все наладится, мы тихо и мирно полетим дальше». Но вместо этого он закричал диким голосом:
– Самолет потерял управление! Мы стремительно теряем высоту! Шансов нет! Командир на ручнике пытается сделать невозможное! Оба двигателя накрылись! Ждать нечего! Мы почти долетели, но до земли не дотянем! Единственный выход – прыгать! Пошли! Алиса, открывай дверь!
– Куда прыгать? – не поняла Яна, отлепившись от стола.
Почему-то ей приходили очень глупые мысли в голову, словно это была защитная реакция. Например, сейчас она подумала, а не отпечаталась ли у нее на лице окружность от отверстия в столе, ведь значительное время она лежала лицом вниз. Кого это сейчас могло волновать и кому это было интересно?!
– Прыгайте вниз! Алиса! Реагируй быстрее! У нас много топлива, ждать нельзя!
– Без парашюта? – охнула Яна.
– Какой парашют? Их отродясь в большую, гражданскую авиацию не дают! С ними шансов погибнуть больше! Мы максимально, насколько можно снизились и летим над морем. Если повезет не расшибиться о воду, то есть шанс выжить! Скорее! Если рухнем, шансы уменьшатся.
Ну, а дальше была обжигающая боль соприкосновении с водой и огромная тяжесть в груди, которая сразу же навалилась на Цветкову. Последнее, что она запомнила, – ее собственный истошный крик:
– Это – низко?! Вы с ума сошли?! Я разобьюсь! Высота десятиэтажного дома! Нет! Не надо! Не убивайте меня! Я – мать троих детей! Пощадите!
Она сопротивлялась как могла, намертво вцепившись во что-то. И уже совсем из последних сил Яна Карловна Цветкова выдала самое сокровенное:
– Люди, да я же плавать не умею! Какое море?! Что вы делаете?! Да мне все равно, где умирать! Я не хочу быть утопленницей! Оставьте меня в покое! Передайте Мартину, что я его люблю!
И все. Боль, темнота, невозможность дышать.
Психика человека интересно работает в таких экстренных ситуациях. Яна так до сих пор до конца и не поверила, что случилось самое страшное, то, чего она боялась всю жизнь. А вот когда ее тело погрузилось в воду, она реально запаниковала, потому что, как ни старалась, не могла направить свое тело вверх. Она вошла в эти огромные толщи воды с такой силой и такой скоростью, что тело и под водой продолжило свое губительное движение вниз. Она слабо забирала руками, ногами и пыталась подняться наверх, хотя Яну это вряд ли спасло бы потом, ведь она не умела держаться на поверхности воды, но инстинкт есть инстинкт. И в какой-то момент Яна даже начала некоторое движение вверх, но ее силы были слишком малы, а толща воды слишком большая, и Яне не хватало кислорода. Она не умела задерживать дыхание и поняла, что проиграла эту битву. Соленая вода начала проникать в легкие. А это было обидно, потому что Яна только-только увидела, как сверху пробивается свет. Ей почти удалось подняться. Последней мыслью Яны было: «Я же говорила… нельзя меня было скидывать. Я не планировала утопиться».
Яна сама не успела разобраться, верит ли она в чудо или в загробную жизнь. Темнота, поглотившая ее, не дала ей в полной мере определиться. Да и смерть от утопления оказалась не такой уж долгой и мучительной. Она умерла почти сразу. От взрыва и огня было бы, наверное, быстрее, но болезненнее. Но Яну безумно удивило, что после смерти люди могут перерождаться не только в других живых существ, пусть даже в кошечку или собачку, а вообще в неодушевленные предметы. Она превратилась в твердый, каменный фонтан, который сильно сдавливали со всех сторон, наверное, бетон или опоры. Из ее внутренностей все время извергалась вода. Но, несмотря на то, что она превратилась в камень, Яна почему-то продолжала чувствовать боль, тошноту, рвоту.
– Давай, давай, девочка! Господи, как же она уже наглоталась! Дочь моя! Любовь моя! – услышала Яна.
Она узнала голос своего отца и закашлялась.
– Еле выцепил ее, еле нашел, еще бы немного и Яна ушла бы в пучину, – сказал другой голос, тоже знакомый Яне, и она уже даже поняла, что он принадлежит ее другу – патологоанатому Витольду Леонидовичу.
Она открыла глаза и просто ослепла от синевы моря, неба. И ее снова рвало водой. Эта вода обжигала и отравляла ее изнутри. Цветкова уже увидела Ивана и Витольда, но сказать им ничего не могла. Словно в фильме ужаса, Яна открывала рот, а оттуда лилась вода.
– Давай-давай… дыши! – подбадривал ее Иван Демидович. – Все хорошо!
– Мы выжили? – наконец произнесла Яна.
От удара о воду у нее горела вся кожа, першило в горле, щипало в глазах, и продолжало тошнить.
– Пока да… – туманно ответил ей Витольд Леонидович, пытаясь надеть ей на голову какое-то седло или крышку от унитаза.
– Что ты делаешь? Что это такое? – не понимала Цветкова.
– Да это ты с ним вылетела из самолета. Оторвала от массажного стола, наверное, – пояснил Иван. – Надень на себя как спасательный круг, вроде не тонет.
– Скорее, как спасательный ошейник, – поправила его Яна, осматриваясь по сторонам, что было делать крайне неудобно.
А везде можно было увидеть линию горизонта, где море сливалось с небом, и ничего больше не просматривалось, ничего – до рези в глазах.
– А где самолет? – спросила она.
– Улетел, – хихикнул Витольд Леонидович. – Нас вот скинул и унесся. А пока мы всплывали, его уже и след простыл.
– Берегов не видно, что же нам делать? Почему нам сразу не дали погибнуть? Так же умирать дольше и мучительней, – сказала Яна и добавила: – Я не умею плавать.
Мужчины держали ее с двух сторон.
– Мы это уже поняли, – ответил ей Иван Демидович. – Я хоть и умею, но долго тоже не продержусь. Я не спортсмен.
– Но ничего, этот ошейник тебе, Яна, не даст утонуть, ты продержишься, – подбодрил Витольд, ломая круг и надевая ей на шею.
– Что значить: я продержусь? Вы мне тут Леонардо Ди Каприо не включайте! Мы все должны продержаться! Я тут одна дрейфовать в этом сиденье от унитаза не собираюсь! Держитесь все за этот обломок! – приказала Яна и закричала: – Смотрите! Смотрите! Вон там! Какой-то столб дыма! Это что? Вулкан? Торнадо?
Мужчины посмотрели в указанном направлении.
– Это дым. Наверное, там разбился наш самолет. Если горит, значит, дотянули до земли или острова. Плывем туда! Это наш ориентир!
Мужчины стали грести слаженными движениями, волоча за собой Яну. Она попыталась было им помочь, хаотично болтыхая руками и ногами, пока они оба не взмолились, чтобы она не отнимала у них последние силы и дала грести спокойно.
– Хватит биться в конвульсиях! Просто расслабься, – попросил Иван.
Волна за волной, гребок за гребком… Яна не понимала, приближаются они к цели или нет. Вообще складывалось впечатление, что они стоят на месте.
– Выжили летчики и Алиса? – спросила Яна.
– Узнаем. Летчики до последнего тянули самолет, чтобы мы выпрыгнули, может, и сами спаслись? Уж стюардессу свою должны были… – ответил Иван Демидович.
– Если бы вы меня не вытащили из моря, я бы не всплыла! – ответила Яна. – Поэтому, если она выпрыгнула одна…
– Не будем преждевременно о грустном, – вздохнул Витольд. – Я вообще не понял, что произошло. Все случилось так быстро.
– Я тоже не успела толком испугаться, – согласилась с ним Яна. – Надеюсь, что топлива в самолете было много и он будет долго гореть. – Поймав несколько недоуменный взгляд Ивана Яна сбивчиво пояснила: – Это же для нас как ориентир! Если дым исчезнет, нам некуда будет плыть!
– Ладно-ладно, уйми свои садистские наклонности. Мы все поняли. Похоже, самолет упал далеко. Плывем, плывем, а толку нет, – ответил Витольд Леонидович.
– Сдаваться нельзя. Это так кажется. Мы немного продвинулись, – ответил Иван. – Плывем дальше.
– Мы же не пропадем в море? – заглянула ему в лицо Яна.
– Нет, конечно! Я уверен, что летчики успели подать сигнал бедствия и сообщить координаты. Или с земли диспетчеры должны были засечь, в каком квадрате пропал самолет. Нас обязательно будут искать. Если мы не успеем доплыть до земли, нас и в море подберут, – успокоил дочь Иван Демидович.
Яна на какое-то время затихла, а потом поняла, что начинает уже замерзать в этой воде. Мокрые длинные волосы тянули ее вниз. И ей приходилось постоянно выплевывать соленую воду, которая попадала в рот.
– Ну, Цветкова дает! – вдруг выдал Витольд Леонидович.
– Чего я даю? – не поняла Яна.
– Да ты все… Я боюсь летать самолетами… А поедемте, ребята, на море, подлечить нервы? А поедемте! То есть, я не знаю, как правильно говорить? Поедем! А мы полетим на частном великолепном самолете! А полетели! И что? Вот это мы подлечили нервы!
– Не бухти, Витольд! Зато сразу вылечишься от всех болезней! – ответил ему Иван. – Принимай соленые ванны!
– Мне кажется, что мы уже распухли от соли и воды, – сказал Витольд, – накупались уже в первый день!
– Это смешно! – усмехнулся Иван, все время с тревогой глядя на Яну.
– Мы счастливчики. Мы выжили после авиакатастрофы! – Иван подмигнул Яне.
– Еще не выжили, – возразил ему Витольд. – Эх, Яна, может, это твой бывший тебе отомстил? Зря ты на него набрасывалась. Решил проблему разом.
– Ты чего такое говоришь? Если бы мы были не в воде, я бы тебя на дуэль вызвал! – возмутился Иван Демидович и плеснул Витольду водой в лицо.
– Тьфу! Да я пошутил. Но самолет-то его!
– Его… Представляю, что с ним будет, когда он узнает, – пробормотал Иван.
– Это когда он узнает, что лишился многих миллионов, то есть своего самолета? – отозвался Витольд, и снова получил порцию воды в лицо.
– Опять шутишь? Я имею в виду, что погибли люди, а особенно Яна, – пояснил Иван Демидович.
– Бедная моя мама, мои дети… – ужаснулась Яна.
Мужчины замолчали. Каждый прикидывал, кто может расстроиться, узнав о его смерти.
Лицо Ивана Демидовича помрачнело.
– Порхал всю жизнь, столько женщин было, а ведь никто и не пожалеет, если умру. Мало того, кто-нибудь даже обрадуется. Скажет, что так ему, старому козлу, и надо! Только сейчас подумал об этом.
– Моя мама помянет, – успокоила его Яна.
– Она будет о тебе горевать, ей не до меня будет.
– Отгорюет обо мне и вспомнит про тебя. Ты – отец ее единственного ребенка. Да и любила она тебя всегда, – ответила Яна.
– Откуда ты знаешь? Она тебе сама сказала? Почему ты так говоришь? – возбудился Иван.
– Женская интуиция. Но жить с тобой она, конечно, не будет, так что губу закатай обратно. У мамы сильно развит инстинкт самосохранения, – ответил Цветкова, всматриваясь вдаль. – А акул здесь нет?
– Меня просто поражает твой оптимизм, – ответил Витольд. – Сплошной позитив!
– Просто впереди что-то торчит, похожее на плавник, – пояснила Яна.
– Только этого еще не хватало!
– Если я буду сильно кричать, это отпугнет акул? – спросила Яна.
– Вряд ли, а вот мы оглохнем, – отозвался Иван Демидович.
Они проплыли еще какое-то время, но ни акул, ни других предметов, похожих на плавник, не встретили.
– У тебя уже галлюцинации начались, как мираж в пустыне, – хмыкнул Витольд Леонидович. – А вот самолет еще дымится. Совсем не затихает.
– И хорошо, мы плывем к нему, мы его видим. И, мне кажется, мы стали чуть ближе, – сказал Иван, дыша уже тяжеловато. – Плохо, что Алису по дороге не нашли.
Дальнейшие события каждый из участников никогда в своей жизни не хотел бы вспоминать. Они плыли и плыли. Кожа, казалось, насквозь пропиталась солью. Силы покидали то одного, то второго, они поочередно подбадривали друг друга и не давали самим себе упасть духом. Им везло, течение понемногу относило их в нужном направлении. И наконец темная земля показалась перед их воспаленными глазами. Странно, но почти не наблюдалось растительности, а дым продолжал идти откуда-то из-за горы.
– Странно, на море нет масляной пленки, она должна была появиться от топлива самолета, – отметил нудный Витольд.
– Может, самолет там… в глубине острова, какие проблемы? – возразил Иван Демидович. – Посмотри, какая огромная земля. Издалека остров казался таким маленьким.
Когда ноги Яны коснулись дна, она даже не поняла, что это твердое дно, на котором можно спокойно стоять. Ее пальцы увязали в чем-то вязком, липком, словно это была грязь или трясина.
– Что это? Какая-то гадость, как будто мы в болоте. Странный песок… да это и не песок. Он темный и очень неприятный, – ответила Яна, понимая, что мужчины даже говорить не могут от усталости.
Все трое начали увязать в этом иле, теряя уже даже не остаток сил, а рассудок. Они выбрались на берег и упали на землю, подняв облако едкой, темной пыли.
– Тьфу! Что это за грязь такая? – посмотрела на свои черные ладони Яна. – Надеюсь, что спасательная операция не только началась, а уже идет полным ходом. Темно тут как-то. Да и жарковато.
Витольд поднялся на ноги и медленно пошел в гору.
– Эй, путник, ты далеко собрался? – прокричал Иван Демидович. – Какой неугомонный.
– Я хочу посмотреть. Скоро вернусь, – ответил патологоанатом, неумолимо удаляясь от них.
Яна с Иваном Демидовичем в изнеможении лежали на земле, в этой непонятной грязи. Они смотрели в потемневшее небо.
– Люди живут и даже не задумываются, что счастье уже в том, что можно нормально ходить по земле. А не падать в воздухе и не тонуть в воде, – произнес Иван, за последние несколько часов испытавший и то, и другое.
– Да уж… это точно не наша стихия, – подтвердила Яна. – Видела бы нас мама.
– Да не дай бог! Ты что?! Она бы уже прокляла меня, не дав ничего объяснить, впрочем, как всегда. В итоге, мы все бы оказались в полном дерьме, а она на троне в короне.
Яна засмеялась:
– Похоже на маму. Но именно такому человеку я могу доверить свою маленькую дочь. А это дорогого стоит. Ты же тоже когда-то полностью возложил на ее хрупкие плечи воспитание своей дочери?
– Укол в самое сердце. Ей доверить можно все, – вздохнул Иван и обеспокоенно оглянулся вокруг. – Что-то здесь не очень хорошо дышится.
– Чего ты хочешь? Море, влажность. Нам бы найти пресной воды, у меня уже губы скоро потрескаются от соли и жажды, – пожаловалась Яна. – Хорошо, не наколотые химией.
– Сейчас отдохнем чуть-чуть и пойдем вглубь острова на поиски воды. Только дождемся Витольда, чтобы не разминуться. Мы все в одинаковых условиях, все измотаны, напуганы и испытываем жажду, – ответил Иван.
– А мы никуда не пойдем, – раздался голос Витольда рядом.
Яна с Иваном синхронно повернули головы и вопросительно уставились на него.
– Чего?
– Я имею в виду, по острову. Тут нечего исследовать и нечего искать. Это не остров, это действующий вулкан. Мы ошиблись, дымится не разбившийся самолет, а кратер вулкана. Я не шучу. И эта грязь и черная пыль вокруг – это вулканический пепел. Он здесь покрывает все вокруг на многие метры и в ширину, и в глубину. Здесь нет ничего живого, и нет жизни. Мы с вами, господа, оказались на пороховой бочке. И нас в любую секунду может накрыть огненной лавой, – ответил Витольд и сел рядом с ними на пепел.
– И вот теперь я присоединяюсь к Яне и очень жду окончания спасательной операции, – сказал Иван Демидович, отряхивая пепел со светлых волос Яны, которая, услышав слова Витольда, тоже села в позу сфинкса.
– Если вулкан действующий, кто же нас здесь будет искать? – задала она вопрос в никуда. – Твою же… Мартин, найди меня!
