Татьяна Лакизюк
Хроники Драгомира. Книга 4. По ту сторону бездны

8

Потянулись две недели до следующего этапа поединков. Выбывшие участники, с одной стороны, расстроились, но с другой – с облегчением вздохнули. Ведь нет ничего хуже ожидания, тем более когда не знаешь, что впереди. Если с первым этапом все было понятно, каждый участник демонстрировал свое изобретение, то второй всегда оказывался полной неожиданностью для всех. Изобретательная Эссантия умудрилась ни разу не повториться. Участников могло ждать все что угодно, начиная от испытания страхом и заканчивая вопросами на эрудицию.

После этого этапа выпускники становились финалистами. И тогда начиналась настоящая гонка. Но до финала мало кто доходил. Долгое ожидание и неизвестность изматывали участников, и почти все подходили ко второму этапу на пределе нервов, а в поединках главное – ясность ума и спокойствие. Эссантия не раздавала дары просто так. Их нужно было заслужить.

Аметрин, Кианит и Эгирин были немного раздражены и старались не попадаться друг другу на глаза. Ждать вместе оказалось еще труднее, чем по отдельности. Кианит с Эгирином с головой ушли в доработку изобретений, а Аметрин оттачивал боевые навыки в компании Луны и Сентарии, которая после поединков немного оттаяла и уже более любезно разговаривала с юношей, почти простив его невнимательное отношение к себе.

Луна спускалась вниз в самом радужном настроении. Вот-вот должен был приехать Аметрин, а следом и Сентария. Они запланировали длинную прогулку по Манибиону, на которую их давно подбивал Стефан.

Наскоро перекусив, девушка побежала в сад. Любимым местом Стефана была та самая беседка, которая хранила уже немало романтических тайн, дипломатических переговоров и даже военных стратегий.

Луна не ошиблась. Стефан действительно был в беседке. Проснувшись рано утром, он поспешил в сад, чтобы записать накопившиеся наблюдения. Только здесь он мог уединиться, ведь вокруг целый день крутились любопытные драгомирские девушки, которым хотелось поглазеть на пришельца из мира по ту сторону земли. Да какого пришельца! Который поразил самого Гиацинта, столько лет скрывавшегося в тени Обсидиана. И пусть он не убил предателя напрямую – тот сам нашел свою смерть, – все равно девушки считали Стефана героем. Тем более он не боялся черных книг!

Поток любопытных девиц вокруг гостя не иссякал, что крайне раздражало Луну. Она терпеть не могла жеманных красавиц, которые манерно растягивали гласные и хлопали ресницами так усердно, словно хотели создать небольшой ураган. Стефан некоторое время упивался всеобщим вниманием. Но вскоре оно ему надоело, так как мешало работе.

Поначалу ему было тоже любопытно посмотреть на них. Ведь не каждый день встретишь девушку, которая запросто переплывает море, или поднимается над облаками, или разжигает огонь одним взглядом, или мило беседует с самым свирепым животным.

Кроме того, все драгомирцы необыкновенно красивы, и Стефан, не стесняясь, любовался прелестными созданиями, что веселыми стайками порхали вокруг него.

Но больше его интересовал все-таки сам Драгомир – история возникновения, культура, оружие, достижения и многое другое. В отличие от вечно занятой Луны, времени у Стефана было много, и, обложившись книгами, он с удовольствием знакомился с этим интересным миром.

Вот и сегодня, взяв в библиотеке увесистый том, он пошел в беседку. В полной тишине, нарушаемой лишь пением птиц да шорохом листвы, он с головой погрузился в чтение, как вдруг чьи-то прохладные руки закрыли ему глаза. Вздрогнув от неожиданности, он хотел вскочить, но вкрадчивый голосок пропел в ухо:

– Угадай кто?

– Откуда я знаю, – злясь на собственный испуг, грубовато ответил Стефан.

– А ты подумай!

– Может, не будем утомлять друг друга перечислением всех моих знакомых девушек? – сухо спросил Стефан.

– Фу… Какой ты бука… – укоризненно протянул голосок. – Я думала, что мужчины из мира по ту сторону земли настоящие джентльмены, а они настоящие грубияны.

Руки исчезли, Стефан заморгал, прогоняя темноту из глаз, и увидел абсолютно незнакомую девушку, которая грациозно присела на скамейку напротив. Она разглаживала складки на открытом белоснежном платье, украшенном затейливой вышивкой голубого и синего цвета, и, капризно надув губы, смотрела на юношу.

Стефан в изумлении разинул рот. Он знал, что выглядит глупо, но, к своему ужасу, ничего не мог с этим поделать. Он пытался закрыть упрямый рот, но тот через мгновение вновь открывался. В довершение ко всему юноша еще и онемел от восторга. Перед ним сидело самое прелестное создание в мире.

«Во всей вселенной», – мысленно поправился он, ведь только ему известны целых два мира, а кто знает, сколько их еще?

Нет, конечно, Луна бесспорно лидировала среди всех красавиц, но она была недосягаема, как звезда на небе, и Стефан позволял себе лишь украдкой любоваться и тайно вздыхать. А сидящая перед ним девушка была более земной, если, конечно, так можно сказать о воздушной красавице. Ее пышные волосы, мягкой волной окутавшие плечи, не оставляли сомнений в принадлежности к кристаллианцам. Кроме того, она сидела вполоборота, и Стефан успел увидеть на левой лопатке символ, выложенный из кристаллов. Он не разглядел саму картинку, что еще больше разожгло любопытство.

Девушка и не думала стесняться, а наоборот, продолжала сидеть, меняя позы и кокетливо поглядывая на ошарашенного Стефана. Была ли она довольна произведенным эффектом? Конечно да. Даже не так, а: да, да, да! Давно ее не баловали вниманием, отчего она страдала.

– Меня зовут Сильвина, – нежно пропела она, протягивая холеную белоснежную руку для приветствия.

– Э-э-э, – Стефан судорожно пытался вспомнить свое имя, но в голове не было ни единой мысли, кроме сомнения в собственных умственных способностях.

– Мне тоже очень, очень, очень приятно познакомиться, – с придыханием на каждом слове «очень» произнесла Сильвина, загадочно улыбаясь.

– Э-э-э, – ответил Стефан, решивший оставаться верным выбранному стилю общения.

– А ты, как я понимаю, Стефан? – спросила Сильвина.

– Он самый. Это ответ на твой вопрос и следом вопрос от меня: что ты тут делаешь и что тебе нужно? – в их очаровательный, а главное, содержательный диалог вмешался чей-то третий, причем весьма раздраженный голос.

В один миг волшебство разбилось вдребезги, Стефан закрыл рот и обрел дар речи. На них с презрительной гримасой смотрела Луна. За ее спиной маячил хмурый Аметрин, с которым девушка встретилась у входа в сад. На его лице застыло непонятное выражение. Там были и удивление, и презрение, и затаенная боль. Сильвина теперь ассоциировалась у него с отцом. А вспоминать о нем Аметрин не любил. Он злился на Сильвину Мало того что она заявилась на поединки, не забыв почтить бывших друзей своим визитом, так еще и пришла в сад Манибиона, что было вообще верхом цинизма.

– Я повторяю вопрос: что тебе здесь нужно? – чеканя каждое слово, произнесла Луна.

В ее голосе было столько ярости, что Стефан невольно поежился.

– А что такое? Манибион стал твоим личным петрамиумом? – Сильвина высокомерно подняла брови. – К твоему сведению, девушка из мира по ту сторону земли… – эта фраза прозвучала с нескрываемым сарказмом, – ..у нас в Драгомире любой человек может пойти туда, куда ему захочется.

– Не знаю, как там у вас в Драгомире, а вот у нас в Драгомире предателям не рады. В любом месте, – процедила Луна, в упор глядя на Сильвину.

Та не обратила никакого внимания ни на взгляды, ни на слова. Она встала и, медленно обойдя скамейку, на которой все так же застывшим изваянием сидел Стефан, зашла ему за спину и приобняла за плечи.

– Не беспокойся, – бросила она Луне, обдав Стефана запахом невероятных духов, – я пришла не к тебе.

Стефан вдохнул упоительный запах и вновь потерял способность думать. В голове были волнующая легкость и восхитительная пустота. Сильвина выпрямилась, из-за чего он неподдельно расстроился, но не отошла и собственническим жестом положила руки ему на плечи. Скосив глаза, он разглядывал тонкие пальцы с миндалевидными ногтями, покрытыми нежным лаком. На кончике каждого ногтя красовался крохотный кристалл, из-за чего они блестели. Стефану ужасно захотелось потрогать эту ладонь и убедиться, что перед ним реальная девушка.

Луна сжала кулаки. Видеть эту самодовольную физиономию в сочетании с глупой улыбкой Стефана было выше ее сил.

– Уходи отсюда, – сквозь зубы процедила она. – Иначе я за себя не отвечаю. Думаешь, я забыла, что именно ты рассказала Гиацинту о портале? Думаешь, хоть кто-то об этом забыл? Ни один драгомирец не желает видеть тебя. Ты предательница, и только возраст позволил тебе избежать наказания.

– Ой, ну знаешь ли… – презрительно протянула Сильвина. – Я тебя сюда и не звала. Ты сама пришла и… между прочим, помешала нам. Так что это ты убирайся. Разве не видишь, ты тут лишняя?

Ее хранитель принял угрожающую позу, широко растопырив крылья. Когда-то, при знакомстве с Сильвиной, эта красивая птичка – редкий вид колибри с поэтическим названием дивный шпательтэил^[6] – очень понравилась Луне. Но первое впечатление оказалось обманчивым. Характер у Лодди был под стать его подопечной. Поэтому несмотря на то, что он был, казалось, создан для восхищения, его, как и Сильвину, никто не любил.

Фиччик, которому, в отличие от Луны, хранитель Сильвины не понравился с первого взгляда, встал в бойцовскую стойку, угрожающе навострив длинные уши. У него чесались лапы выдернуть блестящие длинные перья из похожего на ракету хвоста Лодди.

Луна разозлилась не меньше Фиччика.

– Уходи, – повторила она.

– А то что? – Сильвина вызывающе взглянула на нее, а потом, уже для Стефана, опустила ресницы, и их тень красиво легла на лицо, заставив юношу замереть от восхищения.

– Я не посмотрю, что ты девушка, и наваляю тебе от души, – сказала Луна, воспользовавшись выражением рыжеволосых братьев.

В отличие от Стефана, она видела напускное жеманство Сильвины, и это выводило ее из себя. Уж кого-кого, а притворщиц она не любила никогда, ни в одном мире.

Аметрин успокаивающе сжал ее руку, хотя сам буквально кипел от злости. Конфликтовать с девушкой, даже такой, как Сильвина, было не в его правилах, поэтому он, призвав на помощь все свое самообладание, лишь угрюмо смотрел на нахалку и не вмешивался в спор.

– Фу! Какая грубиянка! А ты точно девушка? Или мальчик в юбке?

– Ну ты доигралась, – побледневшая Луна сделала шаг вперед.

Фиччик приготовился. И тут до Стефана наконец дошло, что вокруг не порхают в романтичном танце бабочки, как ему казалось, а летает настоящий ураган из пылающих искр, сжигающих все вокруг.

Он резко встал и вмешался, опередив Аметрина буквально на долю секунды:

– Луна, в чем дело? Я чего-то не знаю? Что случилось?

– А случилось то, что эта… кхм-кхм… – Луна проглотила оскорбление, готовое сорваться с языка, – эта девица и есть та предательница, которая рассказала Гиацинту о планах Аметрина на портал. Помнишь отряд воинов, который мы видели, когда убегали от башни?

Стефан кивнул:

– Еще бы! Разве такое забудешь!

Картина вооруженных до зубов воинов, которые со свистом и улюлюканьем неслись к порталу, живо предстала перед его глазами. В тот момент он до смерти перепугался, еще ничего толком не зная об этом мире.

– Так вот, это она их подослала!

– Э-э-э… понятно, – выдавил из себя Стефан. – А зачем ты это сделала? – спросил он у Сильвины.

– Я тебе как-нибудь обязательно расскажу, – прошептала та, словно речь шла о каком-то волнующем секрете.

Однако благоразумие подсказывало Сильвине, что пришло время удалиться. Луна сжимала кулаки, да и Аметрин явно держался только благодаря военной выучке. К тому же разговор повернул в нежелательную сторону…

– Увидимся, – пропела она и ласково провела рукой по щеке Стефана, отчего тот покраснел. – А ты не ревнуй, – бросила она Луне. – Он все равно не будет твоим.

И, прежде чем потрясенная такой наглостью Луна нашла, что ответить, Сильвина вспорхнула, обдав Стефана искрящейся пылью, пакетик с которой незаметно достала из кармана. И эффектно (с этим не поспоришь) улетела ввысь.

Впечатленный Стефан, вновь открыв рот, долго глядел ей вслед, пока не получил от Луны ощутимый тычок в бок.

– Прекрати на нее глазеть, – потребовала она.

– А что, ты правда ревнуешь? – брякнул Стефан, чьи мозги, видимо, окончательно расплавились.

– С ума сошел, – обиделась Луна. – Думай, что говоришь!

– Ой, и правда, – спохватился тот. – Извини.

А в голове между тем крутилось: «Какая девушка, ах… какая девушка…»

– Вот бессовестная! – фыркнула Луна. – Бывают же люди, которых ничего не берет! Аметрин, ты как? – участливо спросила она.

– Нормально, – буркнул тот.

– Ну и хорошо, я за тебя волновалась. А ты, – обратилась она к Стефану, – хватит стоять столбом, идем во дворец. Скоро приедет Сентария, и мы пойдем на прогулку, куда ты так хотел попасть. Я за этим, собственно, и пришла, чтобы тебя позвать. И, как оказалось, вовремя, а то бы ты поплыл окончательно. Сразу хочу сказать, чтобы ты не обольщался. Сильвина так себя ведет со всеми лицами мужского пола в возрасте от пятнадцати и до ста пятнадцати лет. Она считает себя первой красавицей в Драгомире и требует всеобщего поклонения. Так что ты один из…

– Да, друг, Луна права, – подтвердил Аметрин.

Стефан слушал их, но продолжал глупо улыбаться. Луна раздраженно пихнула его в бок.

– Да очнись ты уже!

Стефан виновато кивнул и поспешил за друзьями, впервые в жизни забыв книгу на столе. История Драгомира как-то незаметно отошла на второй план. Все его мысли заняла Сильвина.

9

Выйдя из сада, Луна с облегчением увидела Сентарию, которая торопилась им навстречу. Луна переживала, что подруга по какой-нибудь причине не приедет. Дело в том, что у нее был коварный план. Дождавшись, когда Сентария поравняется с ними, она горестно воскликнула:

– Ой, совсем забыла! У меня же сейчас анатомия! Друзья, простите! Просто вылетело из головы, что Эгирин попросил перенести занятия на утро. После обеда он работает с Сардером. И я вынуждена подстраиваться под его график. Это быстро, всего лишь час. Вы же подождете меня?

Сентария растерянно оглянулась, но, увидев Стефана, выдохнула.

– Хорошо, мы подождем тебя. Погуляем пока в саду.

– Замечательно, – фальшиво обрадовалась Луна.

Она не умела притворяться, и, видимо, друзья что-то заподозрили: все трое повернулись и с недоумением поглядели на нее. Чувствуя, как к щекам приливает кровь, Луна заторопилась:

– В общем, вы тут оставайтесь, а я пошла. Я быстро!

Она направилась к школе целителей, но вдруг остановилась и еще более невинным голосом произнесла:

– Стефан! Чего застыл? Тебе надо отдельное приглашение? Ноги в руки, и за мной. Ты же хотел посмотреть школу изнутри. Сегодня у нас нет никаких магических секретов, так что поторопись. Не упускать же такой шанс. А Аметрин пока развлечет Сентарию.

Она схватила за руку растерявшегося Стефана и потянула за собой. Тот ничего не понимал, ведь он уже много раз бывал в школе целителей и от него там не скрывали никаких секретов. Наоборот, зная, что он собирает материал для книги, преподаватели охотно делились информацией… И вообще, он бы предпочел прогулку по саду с друзьями. Стефан не особо любил стерильную школу Манибиона, которая давила на него своей белизной. Он уже собирался возмутиться, но вместо этого неожиданно взвизгнул. Это Луна, почувствовав, что Стефан замедляет шаг, ущипнула его за самое чувствительное место на руке, практически около подмышки, где кожа тонкая и нежная. Это было больно, о чем Стефан тут же сообщил страдающим голосом.

– Тише, – прошипела Луна без тени сочувствия. – Что ты как осел, честное слово. Быстро за мной, пока они не очнулись.

– Да объясни ты, что случилось? – проворчал Стефан, но тем не менее послушно зашагал за девушкой, которая почти бежала.

– Ну ты и правда осел! – воскликнула Луна почти с восхищением. – Когда еще представится шанс оставить Аметрина и Сентарию наедине? Аметрин отходит от меня, только когда я на занятиях. Вот и пришлось мне организовать внеплановый урок для себя и Эгирина, чтобы дать им возможность поговорить. И за тобой я пришла, чтобы вытащить из сада. Никто не должен им мешать.

– А… Так это ты сама придумала себе занятие? – протянул Стефан, начавший соображать.

– Долго же до тебя доходит, – усмехнулась Луна.

– И на тренировку Аметрин не сможет пойти, ведь не оставит же он Сентарию одну, – начал рассуждать Стефан.

– Именно, – торжествующим тоном ответила девушка и усмехнулась.

– Ну ты голова!

– А то!

За разговорами они быстро дошли до школы и поздоровались с Эгирином, который стоял на крыльце.

– Вовремя ты! – воскликнул Эгирин. – Урок вот-вот начнется. Я уже хотел идти за тобой.

– У меня все рассчитано, – гордо сказала Луна, внутри сходившая с ума от беспокойства.

«Только бы все получилось, только бы все получилось», – думала она.

Зайдя в школу, она привычно повернула в правое крыло, где располагались лаборатории. Стефан был прав, называя школу Манибиона стерильной. А как ее по-другому назвать, когда внутри и снаружи преобладал белоснежный цвет, столь любимый целителями? И стены, и потолок, и двери кабинетов, и даже шторы были белыми. Только пол избежал этой участи и был выложен золотистой плиткой. Все-таки белый пол – это непрактично.

Надев халаты, конечно же белого цвета, и сразу став похожими на взрослых целителей, друзья заторопились на урок анатомии. Придя в кабинет, битком набитый учебными пособиями, позволяющими детально изучить строение человека, они с облегчением увидели, что преподавателя еще нет. Значит, не опоздали.

Воспользовавшись отсутствием целителя, Стефан тут же начал дурачиться. Он встал позади искусственного скелета и в шуточном приветствии протянул его костлявую руку к Эгирину.

Луна бродила среди экспонатов, задумчиво разглядывая то огромный глаз, то разрезанное пополам сердце размером с арбуз. Наконец она остановилась у анатомической модели человека. Его брюшная полость была заполнена искусственными органами, полностью соответствующими реальным человеческим и по внешнему виду и по размерам. Луна рассеянно глядела на манекен, но мысли ее витали далеко. Она переживала за друзей и пыталась представить, что у них происходит. Как сквозь туман до нее доносился хохот Стефана, который продолжал развлекаться, заставляя скелет отдавать честь, а затем и вовсе танцевать, поставив его ноги на свои изрядно стоптанные ботинки. Луна машинально дотронулась до отполированной поверхности манекена, и неожиданно печень с грохотом повалилась на пол. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент хлопнула дверь и в класс торопливо вошел запыхавшийся преподаватель, видимо, забывший о внеплановом занятии. Испуганно присев, Луна подняла муляж и попыталась пристроить его обратно. Но упрямый орган никак не хотел держаться в положенном месте и постоянно выпадал наружу. Пришлось Луне спрятать печень за спину и, улыбаясь во весь рот, поздороваться с преподавателем.

– И вам здравствуйте, мои дорогие ученики, – приятным баритоном отозвался тот и быстро пошел по классу, жестом приглашая друзей следовать за ним. – Итак, сегодня у нас с вами краткий экскурс в историю анатомии. Я расскажу, как появилась эта наука, столь важная для целительства, – на ходу начал он лекцию.

Подойдя к доске, он повесил на нее плакат с портретами ученых, заложивших основы анатомии. Луна уже с трудом удерживала муляж за спиной, поскольку он стал скользким из-за вспотевших от волнения ладоней. Преподаватель, не сбиваясь с лекторского тона, мерно проговорил:

– Луна, будь добра, верни печень на место. Онуфрий жалуется, что ему холодно. Сквозняк, понимаете ли!

Стефан и Эгирин недоуменно взглянули на девушку, которая тут же залилась краской. Пятясь, она подошла к манекену и вновь попыталась вернуть тому утраченное.

– Как вы сказали? Онуфрий? – переспросил Стефан, еле сдерживая рвущийся наружу смех.

– А что такое? – поднял брови лектор. – На мой взгляд, подходящее имя.

– Обожаю целителей, – все-таки расхохотался Стефан, – только вы могли дать имя учебному пособию со всеми внутренними органами наружу!

Целитель даже не улыбнулся. Увидев, что Луне наконец удалось втолкнуть упрямый муляж на место, он невозмутимо продолжил:

– Вот и отлично. Онуфрию вновь тепло, и я могу спокойно читать лекцию, не отвлекаясь ни на чьи жалобы.

Луна тряхнула головой и встала рядом с Эгирином, который тоже едва сдерживал улыбку. Стефан хоть и отсмеялся, но рот у него невольно растягивался до ушей, выдавая отличнейшее настроение.

В саду же царила мрачная атмосфера. Аметрин и Сентария брели по тропинке, стараясь не соприкасаться руками и выдерживая расстояние. На беду, Фиччик и Чиру, которые решили остаться в саду, забрали с собой Лиссу и Серафима, и теперь из кустов доносился веселый писк. Хранители устроились на качелях и вовсю развлекались, оставив парочку в полном одиночестве.

Сентария, в отличие от недогадливого Аметрина, сразу же раскусила хитроумный маневр подруги и теперь мучительно молчала, не зная, с чего начать разговор. Аметрин же словно не замечал гнетущей обстановки и продолжал спокойно шагать вперед, только немного сбавив скорость, чтобы его спутница не сильно отставала. Судорожно сжав похолодевшие ладони, Сентария глубоко вздохнула и, решившись, тихо произнесла:

– Луна оставила нас одних, чтобы мы могли поговорить.

– А что? Что-то случилось? – спросил Аметрин, притормозив.

– Почему сразу «случилось»? – растерялась Сентария. – Все хорошо. Просто нам нужно поговорить.

– Понял! Слушаю тебя! – практически отрапортовал Аметрин.

Деревья вокруг чуть слышно застонали, искренне желая девушке терпения. Сентария от его тона забыла все заготовленные фразы и вновь замолчала. Деревья, уже не скрываясь, завздыхали, а цветы печально опустили бутоны.

«С таким сухарем не видать нам романтической сцены», – уныло думали они.

Тут, к счастью, рядом появилась Лисса, которая внутренним чутьем поняла, что ее подопечный ведет себя как полный чурбан, и поспешила на помощь, пока тот окончательно не оконфузился. Хотя обычно хранители не вмешиваются ни в семейные, ни в любовные дела.

– Неужели ты не понимаешь, что тебе нужно наладить отношения с Сентарией? – раздраженно воскликнула она.

Чтобы общаться с Аметрином, нужно было иметь неисчерпаемые запасы терпения. И уж чем-чем, а терпением Лисса никогда не отличалась. От ее напора Аметрин растерялся:

– Что значит наладить отношения? Я что, умудрился их испортить?

– Еще как! – фыркнула Лисса. – Бесчувственное ты бревно!

Благодарные деревья осыпали хранительницу пыльцой. Цветы подняли бутоны и разбавили тишину мелодичным перезвоном. Они изо всех сил старались помочь Сентарии, которой предстоял нелегкий разговор. На ветке примостились крохотные певчие птички и нежными голосами завели трогательную мелодию, а ветер добавил к атмосфере чарующий шепот листьев. Даже солнце немного приглушило свет, чтобы ничто не отвлекало молодых людей.

– Надеюсь, ты все понял? – немного угрожающе произнесла Лисса. – Не буду вам мешать, но чтобы к моему возвращению ты все решил.

Хранительница погрозила пальчиком, словно перед ней стоял не двухметровый детина, а неразумный озорник. Подмигнув оторопевшей Сентарии, она взмахнула хвостом и удалилась к другим хранителям.

Когда они остались одни, Аметрин, уже немного оправившийся после отповеди Лиссы, вновь принял невозмутимый вид и поинтересовался:

– Так что случилось у нашей королевы роз и фиалок?

– Вообще-то я развожу орхидеи, – вспыхнула Сентария. – Мог бы уже и запомнить. Не первый день меня знаешь!

– Ох, извините! – тут же ощетинился Аметрин.

Сентария была единственной, кто мгновенно мог вывести его из себя.

– Так что же стряслось у королевы орхидей? И вообще, разве могут быть какие-то проблемы у таких злючек-колючек? Вот уж не подумал бы.

Сентария сглотнула непрошеные слезы и хотела что-то запальчиво возразить, но усталость и переживания последних месяцев нахлынули на нее. Закусив губу, она глубоко вздохнула. Из последних сил сдерживаясь, чтобы не разреветься от обиды, она выдавила:

– Да ничего у меня не случилось. Иди куда хочешь. Без тебя обойдусь.

Она развернулась и побежала по тропинке, ведущей к дворцу, ничего не видя от слез. Но при этом Сентария высоко подняла голову, а спину выпрямила так, что та даже заболела от напряжения. Еще не хватало, чтобы Аметрин понял, как ей плохо. Ни за что она не покажет ему свою слабость. Она просто не будет с ним разговаривать. Никогда.

Аметрин растерянно смотрел ей вслед, и вдруг ему стало так тяжело на душе, что он даже опешил. Он понял, что не хочет, чтобы Сентария ушла вот так. Аметрин быстро догнал девушку, схватил ее за руку и с изумлением увидел заплаканное лицо. При виде ее слез что-то расплавилось в груди и ему даже стало трудно дышать. Кое-как набрав воздуха, он горячо заговорил:

– Прости! Сам не знаю, что на меня находит. И почему я становлюсь таким тупым и грубым? Что ты хотела сказать? Я слушаю тебя.

Он пытался заглянуть ей в глаза, но Сентария упрямо отворачивала лицо.

– Это уже неважно, – обронила она.

– Нет, важно! Я чувствую, что это важно и для тебя, и для меня. Я очень хочу знать… И я… Прости меня.

– Я хотела сказать, что мы должны наладить нормальное общение. Мы не можем постоянно цепляться друг к другу. Из-за этого страдаем и мы сами, и Луна. А уж она совсем не виновата, что мы никак не можем поладить.

– А мы разве не можем поладить? – искренне удивился Аметрин. – Мне кажется, я всегда хорошо к тебе относился.

– Да, конечно. Извини, – пробормотала Сентария, не зная, что еще сказать.

Выходит, она себе что-то придумала, а на деле ничего и нет. Он к ней всегда хорошо относился, и точка. Чувствуя, как колотится сердце, Сентария все же нашла в себе силы тихо улыбнуться и сказать:

– В общем, Луна моя подруга, а ты ее друг. Поэтому нам нужно научиться терпеть друг друга.

– Дао чем ты говоришь, Сентария? Разве я когда-то отворачивался от тебя?

«Нет, – подумала Сентария. – Ты всего лишь меня не замечал…»

Не дождавшись ответа, Аметрин лихорадочно продолжил, машинально схватив девушку за руки:

– Подумаешь, пару раз укололи друг друга. Мне даже нравится, что ты такая колючая. Тебе слово, ты в ответ два. Это же здорово, когда человек может постоять за себя. Терпеть не могу этих красавиц, которые только ресницами хлопают и слова тянут. А ты, наоборот, ого-го. Огонь, короче. Хоть и не из наших, но тоже боевая.

Деревья, слушая это, уже хотели застонать от огорчения, но поняли, что это максимум, на что способен Аметрин, и в его устах это настоящий комплимент. Немного поскрипев ветками, они продолжили подслушивать. Шанс увидеть романтическую сцену увеличивался на глазах. Может, хоть у этих что-то получится? А то ходят тут одни, ходят и ходят, а толку нет. Ни тебе объятий. Ни даже крохотного поцелуйчика.

– О-огонь, – повторила Сентария, удерживаясь, чтобы не захлопать ресницами, ведь, как выяснилось, Аметрин этого не любит.

– Ну да! – тот обрадовался, что Сентария с ним заговорила. – Я вовсе не хочу с тобой ругаться. А уж тем более враждовать. И вообще, мне нравится, когда ты рядом.

Выпалив последнюю фразу, Аметрин застыл от неожиданности. Он сам не понял, откуда она взялась и как получилось, что он ее произнес.

– Правда? – прошептала Сентария.

Ее лицо озарилось такой улыбкой, от которой Аметрин почувствовал, что готов повторить эту фразу еще много раз.

– Да! – смущенно сказал он.

– Мне тоже нравится быть рядом с тобой, – тихим голосом призналась она и очаровательно покраснела.

Аметрин не мог толком вдохнуть, так тесно стало в груди.

Деревья застыли в томительном ожидании: вот он, момент, которого они так ждали! Не в силах сдерживаться, листья зашептали: «Целуй! Целуй! Целуй!» Сентария легко разобрала их шепот и покраснела еще больше.

Вдруг в ближайших кустах раздалось звонкое «апчхи!» и следом злобное шипение:

– Тише ты!

Аметрин быстро раздвинул ветви и увидел счастливые мордахи Пиритти и Пироппо. Они глупо улыбались и изо всех сил подмигивали ему всеми глазами одновременно. Братья, по всей видимости, не испытывали ни малейшего сожаления, что их обнаружили. А вот деревья очень разозлились. Куст, в котором прятались братья, вытащил из почвы узловатый корень и ощутимо огрел обоих пониже спины.

– Ай! – взвизгнули они и вывалились на тропинку.

Впрочем, братья тут же забыли о шлепке и растянули рты в таких многозначительных ухмылках, что молодым людям впору было провалиться сквозь землю от смущения.

Пиритти, непрерывно подмигивая, из-за чего создавалось впечатление, что его бьет нервный тик, радостно протянул:

– Маме она понравится. Точно-точно!

– Да чтоб мне сгореть на месте, – добавил не менее довольный Пироппо.

– Ах вы… – Аметрин не смог закончить фразу: все слова объявили забастовку и ушли в туман, не сказав, когда вернутся.

Ему оставалось лишь издавать невразумительные звуки, которые даже при большом уважении к Аметрину никак нельзя было назвать словами.

Сентария, глядя на это, звонко расхохоталась, тем самым положив конец неловкой сцене. Вся компания пошла к школе Манибиона, из открытых окон которой как раз донесся раскатистый звонок, извещающий о конце урока. Пиритти и Пироппо, торжественно маршировавшие впереди, периодически оглядывались с улыбками на пол-лица, так что Сентария не знала, смущаться ей или опять смеяться. А Аметрин, к которому пока не вернулся дар речи, просто грозил им кулаком.

– Ну что? Как ваши дела? – спросила запыхавшаяся Луна. – Привет, Пиритти! Привет, Пироппо, – быстро поздоровалась она, как и Сентария с Аметрином, совсем не удивившись их появлению.

– Ой, Луна, мы такое видели… Такое видели, – затараторили братья, выпучив глаза.

– А ну-ка тихо! – грозно цыкнул на них Аметрин. – Ничего такого вы не видели.

– Видели, видели, – ухмыльнулись мальчишки.

– Я сказал прекратить! – начал наливаться краской Аметрин.

– Фу ты ну ты, какие мы грозные, – отреагировал Пиритти.

– Да иди ты! – подхватил Пироппо. – Что хотим, то и говорим!

Аметрин шагнул к братьям, намереваясь тряхнуть их за шиворот, чтобы стрясти это нахальное выражение с их лиц. Но не успел. Мальчишки живо спрятались за спину Сентарии. Когда Аметрин растерянно остановился, выражение их лиц стало невыносимо нахальным.

– И ничего ты нам не сделаешь! – приплясывая, пели они. – У нас теперь вон какая защитница есть!

И начали из-за спины девушки корчить гримасы, изображая воздушные поцелуи и сердечки.

– Фух… Значит, все хорошо! А я так беспокоилась, – пробормотала Луна и смутилась, поняв, что выдала себя и свой грандиозный план заодно.

Подойдя к подруге, она крепко обняла ее, искренне радуясь и одновременно сгорая от любопытства.