Татьяна Грач
Двоемирье. Книга 1. Ветер с юга
Пролог
Нужно было действовать гораздо раньше. Еще десять лет назад, когда всем желающим выдали разрешение пересечь Барьер, наплевав на его хрупкое равновесие. Заложили тем самым бомбу замедленного действия. Он еще тогда уверял, что ни к чему хорошему это не приведет. Но разве кто-то стал слушать советов простого министерского стажера, только пришедшего на службу? Что ж, теперь получайте головную боль для всех.
Юдвин Гарр с силой стукнул по кнопке выключения голографического экрана. Картинка застыла над столом, будто желая еще хоть немного побыть немым укором. За то, что не был достаточно настойчив тогда. За то, что все еще сомневается, даже глядя на последствия только что закончившегося бунта.
Сквозь дым, охвативший площадь и ближайшие к ней улицы, можно было разглядеть бегущих людей, а скорее, нелюдей в надвинутых на лицо капюшонах.
Разбитые стекла витрин, оставшиеся после них.
Огонь пылающей моторки подсвечивает намалеванные черной краской на стене два пересекающихся круга.
Ссутулившийся подросток, прижав к себе сломанную руку, пытается скрыться за углом здания. Ему не повезло оказаться на пути. Как и многим другим, чьи судьбы были сломаны в одночасье по вине бунтовщиков.
Можно было бы съязвить: «Я же предупреждал», только какой в этом теперь смысл?
Гореть бы им в Преисподней! Всем им, так и не сумевшим освоиться на новой родине, но винящим в этом правительство. Приносящим одни лишь проблемы. Считающим, будто кто-то чем-то им обязан.
Почему бы переселенцам наконец не успокоиться и не смириться со своим положением? Для них и так сделали слишком много. Будь они прокляты!
Впрочем, даже если бы проклятья имели свойство сбываться, Юдвин был уверен: в глубинах Преисподней вовсе не огонь пылает. Там нестерпимо холодно, почти так же, как сейчас в его кабинете без окон, больше напоминающем бункер. Он зябко поежился.
– Включить обогрев, – проговорил осипшим голосом. Автоматическая система услужливо заметила:
– Обогрев на максимуме.
Тихое равномерное гудение, окутывающее весь кабинет, подтверждало это. Вместо видеозаписи над столом теперь висела привычная голограмма с изображением карты континента, поделенного Барьером на северную и южную части.
Взяв из ящика стола планшет с почти дописанным проектом улучшения системы защиты в стране, Юдвин еще раз пробежался по нему взглядом. Лишь после этого откинулся на спинку кресла.
На этот раз к нему прислушаются. Не смогут проигнорировать главу службы безопасности. Второй бунт, организованный еще лучше прошлогоднего – это уже не просто случайность, как бы остальным ни хотелось в это верить.
Он протер глаза, уставшие от мерцающего сине-зеленого света, окутывающего стену прямо за ним. Здесь, в министерстве, это была единственная замена солнцу. Своего рода подарок от Барьера, находящегося пятнадцатью этажами выше.
Барьер всегда был столь же щедр к людям, сколь и жесток. Позволил использовать свою энергию для создания всех благ цивилизации. Но за все приходится платить свою цену, какой бы высокой она ни была.
Например, не иметь возможности оказаться рядом с любимыми людьми, когда это необходимо больше всего. Раздавшаяся звонкая трель коммуникатора с высветившейся на экране надписью «Дом» быстро напомнила об этом.
Юдвин нацепил на себя самую приветливую улыбку, на которую был сейчас способен. Засветившаяся в воздухе голограмма жены посмотрела на него с укоризной.
– Так и знала, ты еще на работе, – покачала головой Нараяна. Выбившийся из прически золотой локон упал на лоб. Юдвин с удивлением заметил глубокие морщинки. Причуды игры света, или он раньше просто не обращал на них внимания?
– Извини, придется немного задержаться. Конец полугодия, сама понимаешь, – не замедлил соврать он. Незачем беспокоить ее рассказами о настоящих проблемах, которые приходится решать. Она и так грустная. Слишком грустная… – Что-то случилось?
– Хочу тебя видеть, – Нараяна вздохнула и отвернулась.
– Но ты и так меня видишь, прямо сейчас, – улыбнулся Юдвин.
– Хочу видеть тебя дома, хотя бы иногда, – проговорила она совсем тихо. – Мне кажется, тебе уже совсем не до нас.
– Глупенькая, зачем говоришь такие вещи? – мягко произнес Юдвин, пытаясь скрыть досаду. Как объяснить ей, что он делает все это в том числе ради них. Ради своей семьи, ради их спокойствия. Единственное, что он мог сейчас произнести: – Это ведь неправда.
– Тогда скажи, какой сегодня день? – Нараяна нахмурилась, и морщинки на лбу стали еще заметнее.
День как день, один из многих, какие уже были и еще обязательно будут. Однако от него явно ждали другого ответа. Какого именно, Юдвин не имел ни малейшего представления.
Секундного замешательства оказалось достаточно.
– Не помнишь, конечно, – фыркнула жена. – Очень на тебя похоже, позабыть о дне рождения собственного ребенка.
Несправедливость такого упрека обескуражила настолько, что Юдвин бросил взгляд на светящуюся под картой страны дату. Убедился, что не ошибся.
Зачем Нараяна это делает? Шутит? Но выглядит по-настоящему расстроенной, а притворяться совершенно не умеет. Решила устроить маленькую месть за то, что так редко видит его в последнее время?
– Милая, ты что-то перепутала, – процедил Юдвин. С трудом заставил себя говорить спокойно, размеренно. На подчиненных этот тон всегда срабатывал безошибочно. – До дня рождения Зелле еще почти полгода.
– При чем тут наша дочь? – этот вопрос вызвал еще большее недоумение. Гнетущее чувство, что он никогда не сможет понять происходящее в голове жены, сдавило виски. – Если любишь меня, подумай еще раз, хорошенько.
– Ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу загадок, – это уже начинало порядком злить. Он ведь действительно не выносит загадок, если только они заданы не им самим.
– А наш малыш терпеть не может ждать, – пожала плечами Нараяна. – Надеюсь, ты успеешь вернуться до того, как придет время укладывать его спать.
Юдвин вскочил бы, закричал «Прекрати!», только бы поскорей остановить этот странный разговор, от которого голова идет кругом. Лишь многолетняя привычка держать себя в руках не позволила этого сделать.
– Послушай, милая… – он сжал подлокотник кресла так, что тот жалобно скрипнул. На языке вертелось лишь «Хватит морочить мне голову!». У них нет и никогда не было сына. Мог бы быть, если бы не то нападение во время бунта в прошлом году. Ошибка, за которую теперь расплачиваются они оба. Думал, она смогла с этим справиться, но это была лишь видимость.
Нараяна говорила абсолютно серьезно. Только теперь он заметил позади нее мерцающий зеленый огонек круглого праздничного фонарика. Одного, как обычно зажигают на первый день рождения.
Лекарь предупреждал, что такое может случиться. Юдвин не хотел верить до последнего. Не замечал мелких странностей, считая их милыми причудами. Теперь это совсем не мило. Остается одно: выдохнуть и сказать доверительно, словно маленькому ребенку: – Я приду так скоро, как смогу, и мы вместе отметим, договорились?
Юдвин дождался утвердительного кивка и лишь после этого сбросил вызов. Вновь вернулся к планшету и на этот раз уже без всяких сомнений дописал:
«6.1. Обязать всех совершеннолетних переселенцев, а также всех членов их семей, достигших совершеннолетия, носить браслеты Контроля. Уклонившихся от исполнения этого закона считать преступниками и лишить всех прав».
Глава 1. 10 лет спустя. Бегство
Порыв ветра сорвал с дерева пожелтевший лист, первый предвестник надвигающейся осени. А на южной стороне, говорят, не бывает ни осени, ни зимы. Врут, наверное. Лэнси поймала лист на лету и положила на шершавую ладонь, внимательно рассматривая кружевной рисунок. Такое хрупкое, нежное создание природы… и совершенно мертвое.
Лэнси сжала руку. Лист рассыпался золотистой пылью, которую ветер поднял вверх и развеял по лесу. Она не стала даже провожать его взглядом, вместо этого вернувшись к занятию, ради которого забралась вглубь леса в этот предрассветный час. Опустилась на колени у выпирающих из-под земли корней могучего каморника, поправила слишком длинную юбку и срезала маленьким складным ножичком переливающийся серебром мох.
– Потерпи, совсем чуть-чуть, ладно? – она провела рукой по месту среза, почти шепотом успокаивая дерево. – Скоро заживет, будешь как новенький. И тебе хорошо, и людям помощь.
Еще немного целебного мха было срезано с корней и отправлено в притороченную к поясу походную сумку. Лишь после этого Лэнси встала, погладила на прощание грубую, сморщенную от старости кору дерева.
– Спасибо, – уже чуть громче проговорила она. – Пусть будущей зимой твои сны будут сладкими. Такими же сладкими, какие дарит больным этот мох.
Если бы кто-то увидел, как девушка-подросток разговаривает с деревом в самой чаще леса, ее бы мигом определили в умалишенные. «Никто в здравом уме не стал бы сюда забираться», – весело подумалось Лэнси. Впрочем, репутация ее в Приозерском поселении и без того была весьма своеобразной, вряд ли ее можно было чем-то испортить.
Зеленовато-синий свет Барьера, видимый сквозь деревья, начал бледнеть, и это заставило поторопиться. Вот-вот рассветет, а значит все начнут просыпаться. Нужно непременно успеть вернуться домой раньше. Она уже направилась к виляющей между деревьями тропинке, но заметила прячущийся в тени холмик, усыпанный редкой и ценной травой живокоста. Такой удачи Лэнси упустить не могла. Достала ножичек, но тут же вспомнила, как в прошлый раз по неопытности совсем затупила его о твердые стебли. Теперь она поступит умнее.
– Ох, прости, – Лэнси отдернула руку, поранившись о незаметные шипы. – Будь мягким, как ветерок, добрым, как солнечный лучик, поделись своей силой с теми, кому она так нужна. Пожалуйста.
Переломить стебель оказалось непросто. Слишком уж сильна воля к жизни у этого неприметного с виду растения, но именно из таких и получаются самые действенные снадобья. Лэнси всегда это чувствовала. Еще ребенком умела определять, какие растения могут отдать свою силу для исцеления, и это отчего-то жутко злило бабулю. Пару раз Лэнси предлагала ей помочь полечить прихватившую спину, но больше нарываться на скандал и рисковать лишиться возможности заниматься любимым делом не хотелось. Пришлось научиться помалкивать.
Еще немного… едва слышный хруст возвестил об успехе. Лэнси перевязала собранную траву веревкой в пучок. Теперь можно, наконец, пойти к дому, хорошо знакомой короткой дорогой, напрямик. Добротный бревенчатый сруб, украшенный резными наличниками, гордость дедушки и повод для зависти соседей, стоял на самом краю поселения.
Солнце уже осветило своими лучами шпили энергоприемников на крышах.
Дойти незамеченной Лэнси, однако, не удалось.
– Тетя ведьма, тетя ведьма, – от заставшего врасплох тоненького детского голоска она вздрогнула.
В следующую секунду пришло осознание услышанного. «Ведьма, значит?» – Лэнси, конечно, догадывалась, что между собой односельчане зовут ее вовсе не по имени, но чтобы вот прямо так? Она насупилась, состроила угрожающую гримасу и обернулась.
– Какая я тебе тетя? – сделать голос грозным, упереть руки в бока, и вот кудрявый мальчишка лет пяти испуганно отступает назад. – К твоему сведению, мне уже триста сорок восьмой год пошел.
– Э-эм… но… т-тогда кто… как… как мне называть? – еле выговорил мальчик, заикаясь.
«Повелительницей лесов, рек и прочей живности отсюда и до Дальнего моря», – мысленно потешалась Лэнси, а вслух произнесла, все тем же грозным тоном:
– Зови меня бабушкой, внучок, – однако дольше притворяться она не смогла и тихонько прыснула со смеху. – Ладно, на этот раз прощаю.
– Меня… – мальчик нервно сглотнул застрявший в горле комок. – Меня мама прислала.
– За сон-травой, знаю, – вытянув руку вперед, Лэнси выжидательно смотрела на мальчика до тех пор, пока тот не сообразил, чего от него ждут, и не засуетился.
– А, да… – он долго шарил в карманах штанов, пока наконец не извлек на свет горсть позеленевших от времени медяков.
Лэнси быстро пересчитала монеты, цокнула языком.
– Тут на десяток меньше, чем я говорила.
«И на восемнадцать меньше, чем мне осталось собрать на идентификатор», – добавила она мысленно. Больше трех лет копила на новое будущее, и вот, осталось совсем немного.
Мальчик замялся и, кажется, вот-вот готов был расплакаться.
– Это все, что у нас есть. Помогите, пожалуйста, тетя ве… – он осекся, не договорив.
– Что же мне с вами делать? – Лэнси в задумчивости покрутила между пальцами кисточку с пояса.
«Придется получить их с кого-то еще», – с досадой подумала она, а затем вернула одну монету мальчику.
– Передай маме, что даже при крайней нужде нельзя тратить последнее – плохая примета. Оставшуюся плату принесешь позже, когда будет возможность.
«Если, конечно, я все еще буду здесь». Времени оставалось катастрофически мало. Всего две декады до шестнадцатилетия, а потом… Лэнси даже думать не хотелось, что будет потом, однако страшная перспектива маячила впереди все яснее. Будто недостаточно ей пожизненного клейма дочери переселенцев, еще и этот закон.
«Нет, я должна успеть сбежать до того, как получу браслет Контроля», – она машинально потерла запястье, пока еще свободное, как и она сама. А после… Она отлично помнила, хоть и была тогда еще ребенком, как десять лет назад уводили переселенцев на принудительные работы. Остались лишь она и Рик. «Малявки» – так тогда назвал их гвардеец, лицо которого Лэнси пообещала себе запомнить на всю жизнь, но не сдержала обещания. А потом и Рик пропал, как только исполнилось шестнадцать.
Если бы только можно было навсегда остаться пятнадцатилетней.
– Подожди меня тут, – бросила Лэнси, поворачивая незаметный рычажок на раме, отпирающий окно. Забираясь в спальню, она быстро отогнала мимолетное чувство зависти к оставшемуся на улице мальчику.
Похоже, дом был не слишком рад ее возвращению и не замедлил это продемонстрировать: Лэнси зацепилась юбкой о подоконник, неловко повалившись на устланный плетеным ковром пол. Казалось, грохот должны были услышать по всей улице, не говоря уж о спящих за стенкой.
«Да знаю я, что надо было вернуться раньше, нечего ругаться», – мысленно проворчала Лэнси, глядя на недружелюбный подоконник. Замерла, вжала голову в плечи и прислушалась. Мгновение… еще одно… Вокруг по-прежнему сонная тишина. Лишь убедившись, что никто не идет к комнате с возмущениями, она позволила себе расслабиться и выдохнуть.
Отыскать что-то в тесной спальне среди разбросанных кофт, старых игрушек и книг было совершенно невозможно. Невозможно для любого, кроме самой хозяйки комнаты, которая именно на это и рассчитывала. Маленькая хитрость, которая не позволяет другим соваться, куда не просят.
Лэнси выдвинула из-под кровати сначала один тяжеленный чемодан со старыми, но непременно «нужными» вещами, затем еще один. Лишь в самом дальнем углу, у стены, обнаружился потрепанный временем сундук с настоящими сокровищами, которые приходилось прятать даже от бабули. Пучки высушенных трав и кореньев, склянки с уже приготовленными микстурами… наконец она извлекла из сундука маленький бутылек, обернутый коричневой бумагой. Настой сон-травы – весьма действенное успокоительное, но, что еще важнее, обезболивающее средство. Редкость, к тому же Лэнси сама немного улучшила вычитанный в старинной книге рецепт – даже жаль было расставаться с последним бутыльком. Но ничего не поделаешь.
Тяжело вздохнув, она вновь пробралась к окну, на этот раз ничего не задев. Наполовину высунулась наружу, огляделась в поисках мальчика. Тот стоял спиной к дому, что-то высматривая высоко на дереве. Пришлось тихонько постучать по раме, чтобы обернулся.
– Держи, – Лэнси протянула лекарство обрадовавшемуся пацану. – Проследи, чтобы мама правильно это принимала. По капле перед сном, запивая стаканом воды. Днем – ни в коем случае. Запомнил?
Мальчик быстро кивнул. Хотел было убежать прочь, но Лэнси успела схватить его за ворот.
– Лэнси! – хрипловатый голос бабушки Ри и стук спускающихся по лестнице шагов не оставляли сомнений: разговор вот-вот перестанет быть тайным. Но несколько секунд в запасе еще есть.
– Повтори, – Лэнси не спешила отпускать выглядящего одновременно радостным и перепуганным мальчика.
– Перед сном… каплю, запить водой. Я запомнил, тетя ведьма, – с этими словами мальчик вырвался из чуть ослабевшей хватки.
Лэнси мигом скинула юбку и кофту, которые были отправлены к груде других, валяющихся на полу. Теперь оставалось только запрыгнуть в кровать и накрыться одеялом. Как раз вовремя – в этот момент дверь комнаты приоткрылась, и на пороге появилась грузная пожилая женщина. Все знакомые так давно привыкли звать ее бабушкой Ри, что она, наверное, уже и сама не помнила своего полного имени, слишком длинным оно было. Лэнси тоже звала ее так с самого детства. Привыкла считать родной, пусть и была всего лишь соседкой-сиротой, взятой на попечение.
– Ну ты и засоня, дорогуша, – бабушка покачала головой, глядя на свернувшуюся клубком Лэнси. – Солнышко встало, и нам пора.
– Ба, не надо разговаривать со мной, как с маленькой, – сонным голосом проговорила Лэнси. Для правдоподобности сладко потянулась, поморгала, глядя на улыбающуюся бабушку Ри. Только вот глаза совсем не улыбались. Глядя в них, Лэнси никогда не могла подавить в себе желание начать оправдываться, даже если ни в чем не виновата. А уж сейчас – тем более. – Я такой сон хороший видела, просыпаться не хотелось. Сейчас встану, только дай мне минуточку, ладно?
– Хорошо, но только одну минуточку, а то мы кругом опоздаем, – улыбка вдруг исчезла с лица бабушки Ри. – Надеюсь, ты не забыла о сегодняшних планах?
“Планах? Ох ты ж, братцы-ёжики, совсем вылетело из головы!” – Лэнси резко села на кровати.
– Конечно, как я могла забыть? Сегодня же день ярмарки, мы едем за покупками!
– Вот именно, – кивнула бабушка Ри. – Если не хочешь, чтобы мы туда добрались к пустому развозу, изволь поторопиться.
Выезды в город на ярмарки были, пожалуй, самым ярким событием в унылой череде совершенно одинаковых дней жизни Приозерского. Да и в жизни остальных окрестных сел тоже, судя по количеству народа, собирающегося каждый раз. Еще бы – когда еще выпадет возможность увидеть приезжих артистов и музыкантов, узнать интересное да и прикупить себе что-нибудь? Книги, например, как делала Лэнси время от времени, тайком от бабули. Но что сейчас важнее – найти новых покупателей для своих снадобий. Пропустить такую возможность было совершенно недопустимо, потому Лэнси поскорее надела самое нарядное платье из тех, что были в поле зрения.
– Бегу, бегу-у, – она буквально влетела на террасу, которая в хорошую погоду (а сегодня погода была исключительно хороша) заменяла столовую.
Ответом ей был тихий стрекот радиоприемника, включенного, как обычно во время завтраков, обедов и ужинов. Бабушка попросту не могла без него обходиться, как и большинство жителей поселения, ведь это было одно из немногих доступных развлечений в их краях. Даже телеприемник не станет работать в такой близости от Барьера, а выпросить у властей допуск на специальные щиты сельским жителям было почти нереально.
Знакомая заставка программы «Песня жаворонка» сменилась бодрым голосом ведущего:
– С добрым утром, дорогие слушатели! Добрым и знаменательным! Как же иначе, ведь годовщина окончания Великой Разделительной Войны не может быть обычной. Молчаливым напоминанием об этом событии служит Барьер, не позволяя повторить прежних ошибок. Как дань уважения к прошлому, мы провели небольшой опрос среди жителей страны, задав один единственный вопрос: сколько лет прошло с момента возведения Барьера?
– Двести пятдесят, – не раздумывая ответила Лэнси, пока опрашиваемые сомневались с ответом. Присела к столу, на котором уже ждала тарелка с восхитительными бабулиными пирожками.
– А ты откуда знаешь? – хмыкнула бабушка.
Лэнси собралась было ответить, что было бы странно не интересоваться историей того, что все время рядом с тобой, но… вряд ли бабуля поймет. Вон как подозрительно прищурилась, будто подловила на запретном.
– Услышала где-то, уже и не вспомню, – Лэнси пожала плечами. Как жаль, что приходится помалкивать. История-то очень захватывающая. О войне за ресурсы, которая длилась больше десяти лет и была остановлена в один миг безымянным ученым-миротворцем. Разделил страну Барьером, а сам… о его судьбе книги отчего-то умалчивали.
– Это надо у историков узнавать, – со смехом сказал один из опрашиваемых, словно услышав мысли Лэнси.
Перестав прислушиваться к бестолковой передаче, она потянулась к одному из пирожков, но вынуждена была остановиться под строгим взглядом.
– Руки мыла? – не дожидаясь ответа, бабушка Ри схватила Лэнси за руку и повернула ладонью вверх. Все случилось так быстро, что Лэнси даже не успела ее отдернуть. Разумеется, свежие царапины не ускользнули от внимания бабушки. – Так-так. Лэнсилита Ву, извольте объясниться.
Сердце Лэнси буквально ушло в пятки. Если бабуля обращается настолько официально – дело плохо. А уж если она узнает, для чего на самом деле Лэнси бегает в лес, то точно запрет ее дома до самого совершеннолетия, а потом… потом сбежать будет уже невозможно. Но попытаться сейчас оправдываться – это не поможет, сделает только хуже.
– Я просто ходила к озеру, прогуляться, – с вызовом в голосе начала Лэнси, на ходу придумывая, что сказать. – Неужели нельзя?
– К озеру – можно, но только к озеру, – судя по тону, бабушка не поверила ни единому слову. – Только я бы увидела в окно, как ты оттуда возвращалась.
От необходимости врать дальше Лэнси избавил появившийся на пороге дедушка Эйбот.
– И что это мы шумим с утра пораньше? – весело прищурившись, спросил он, пытаясь сгладить напряженную обстановку.
– Лэнси опять ходила в лес, – бабушка Ри вовсе не собиралась разделить с ним хорошее настроение. – Может, хоть ты сможешь ей объяснить, как это опасно?
«Да что опасного может быть там, где нет ни единого человека, кроме тебя самой?» – хотелось спросить Лэнси. Однако сейчас разумнее было промолчать. Тем более, дедушка уже ответил за нее.
– Вряд ли в лесу сейчас опаснее, чем у нас в поселении, или в городе.
– Да что ты говоришь? – скептически хмыкнула бабушка. – Ничего не хочешь нам поведать?
Дедушка огляделся по сторонам, хотя до ближайших «лишних ушей» вездесущих соседей не могло быть меньше десятка метров.
– Только тс-с, никому об этом. Вчера там очередного бунтовщика поймали. Представляешь, они уже и до наших краев добрались со своей агитацией!
Однако бабушку, похоже, не слишком впечатлило услышанное. Она лишь легкомысленно отмахнулась от этого известия.
– И где ты такое разузнал, позволь полюбопытствовать? В новостях ни слуху про такое.
– И не будет. Норс рассказал по секрету, а он ведь всегда в курсе правдивых новостей.
– Которые он сам и выдумывает, – рассмеялась бабушка Ри.
В ответ на это он достал из кармана свернутую вчетверо газету. Стоило лишь увидеть в верхнем углу знак «Объединения» – два почти полностью пересекающихся круга – как бабушка Ри в ужасе отпрянула назад.
– Сожги это, сейчас же! – она попыталась вырвать из рук мужа газету, но при его росте достаточно было лишь поднять ее повыше над головой, чтобы не допустить подобной расправы. Поняв, что все попытки тщетны, бабушка Ри решила сменить тактику. – Неужто ты хочешь навлечь на нас беду? Если кто-нибудь узнает…
– Обязательно сожгу, не сомневайся, – для придания правдоподобности своим словам дедушка Эйбот достал миниатюрное огниво, лишь после этого передав газету бабушке. – Только взгляни сначала.
Лэнси, про которую в ходе спора оба позабыли, и которая за это время уже успела умять три пирожка, заглянула через плечо бабушки Ри в газету.
Кричащий заголовок «Беспредел в тихом городке!» мог относиться к чему угодно. Лэнси, пожалуй, могла бы согласиться с бабулей, что это не стоит особого внимания, если бы не занимающая большую часть листа фотография. Трое гвардейцев на ней скрутили руки совершенно безобидному на вид мужчине в старых обносках. Ничего в нем не выдавало провокатора и возмутителя спокойствия, кроме разлетающихся по воздуху листовок с тем же знаком, что и газета, в которой было напечатано фото.
«Еще один борец за права и свободы граждан», – прочитала она напечатанный крупным, угловато-резким шрифтом текст. – «Был сегодня отправлен в застенки теми, чье название обязывает эти самые права и свободы защищать. Вы не прочтете об этом нигде больше. Не увидите в показываемой каждый день официальной хронике. Мы, «Объединение», единственные, от кого вы сможете узнать правду, пока мы еще способны ее до вас донести…»
Лэнси и не заметила, что читает текст вслух. Почти шепотом, но этого оказалось достаточно, чтобы бабушка Ри услышала и обернулась к ней.
– А ну марш в дом! – она погрозила пальцем и смяла газету. Один щелчок отобранного у мужа огнива – и бумага вспыхнула, за несколько мгновений обратившись кучкой пепла. – И не вздумай с кем-то такое обсуждать.
– Все равно не с кем, – обиженно бросила Лэнси. – У меня ведь нет здесь ни одного друга!
– Пусть так и дальше будет, для твоего же блага.
Лэнси хотела было возмутиться, но бабушка Ри уже развернулась и направилась в дом. Однако, остановившись на пороге, решила добить окончательно:
– Ах да, можешь уже никуда не торопиться. Раз в городе сейчас гвардейцы – на ярмарке тебе точно делать нечего. Да и мне, собственно, тоже – быстро прикуплю что надо, и обратно.
– Нет, – разочарованно выдохнула Лэнси. Это было бы слишком нечестно. Почему именно сейчас, когда ей так срочно понадобились деньги? Если это такое наказание за утреннюю прогулку, так почему бы прямо об этом не сказать?
– Она о тебе очень беспокоится, – словно бы услышал ее мысли дедушка Эйбот. Положил руку на плечо и стал объяснять, глядя прямо в глаза. – Сейчас начнутся облавы на переселенцев, и если попадешься гвардейцам на глаза… сама понимаешь, что тогда будет. Мы не для того тебя приютили малюткой.
– Да без разницы! – Лэнси оттолкнула удерживающую ее руку в сторону, и, едва сдерживая подступившие к глазам слезы, убежала в дом. Дедушка Эйбот лишь укоризненно покачал головой ей вслед.
Она все понимала. Попасть в лапы гвардейцам – перспектива не из самых приятных. Позже ее, как несовершеннолетнюю, наверняка бы отпустили на все четыре стороны, но перед этим… Да к чему об этом думать? Она смогла бы оставаться незаметной. Как объяснить это бабуле? Она даже и слушать не станет. Она никогда не слушает и всегда все делает «для твоего же блага», хотя самым лучшим было бы позволить Лэнси сделать задуманное. Сменить имя, стать другим человеком, раз не повезло с происхождением. Начать новую жизнь. Быть может, даже появится шанс получить разрешение на переход Барьера. Шанс не исчезнуть без вести, как другие.
Лэнси рывком отворила дверь в спальню, пнула в сторону попавшую под ноги подушку. Порыв ветра ворвался внутрь через открытое окно. Нахально растрепал хозяйке комнаты волосы, до этого собранные в аккуртный пучок, и с грохотом захлопнул дверь. Лэнси вздрогнула, будто от пощечины, мгновенно приходя в себя.
«И как же ты собираешься бежать, если не в состоянии даже на несколько часов улизнуть в город?» – ехидно поинтересовался внутренний голос. Лэнси вытерла слезы ладонью, открыла походную сумочку, куда отправились склянки и связки трав из сундука.
– Травки целебные, корни жгучие, соки, жизнь дарящие, отыщите руки жаждущие, заберите хвори людские, – Лэнси приговаривала это, словно заклинание, и была в этот момент действительно похожа на ведьму.
Послышавшиеся за окном шаги заставили Лэнси пригнуться. Бабушка Ри поспешила на ярмарку – ее шаркающую, переваливающуюся походку невозможно было спутать ни с какой другой. Прошла вдоль дома, теперь удаляется… Даже не глядя в окно, Лэнси могла сказать, что сейчас бабуля скрылась за деревьями и можно уже не бояться быть замеченной.
Выждать пару минут, вдруг она что-то забыла и решит вернуться? Но нет, все по-прежнему тихо. Вот теперь можно и отправляться в путь. Осталось только надеть удобные ботинки из мягкой кожи – пусть сильно поношенные, совершенно не подходящие к платью, зато дорогу до города позволят осилить без проблем.
Лэнси уже намеревалась в очередной раз воспользоваться окном в качестве двери, как раздался скрип двери настоящей. Пришлось замереть на подоконнике.
– Бабушка все-таки была права, – оперевшись рукой о дверной косяк, дедушка Эйбот с едва заметной полуулыбкой наблюдал за ее реакцией. – Она просила проследить, чтобы ты оставалась дома.
«Ну почему, почему, почему?» – хотелось кричать Лэнси. Вместо этого она осторожно сбросила сумку в кусты под окном, а сама демонстративно спрыгнула на пол.
– Я под домашним арестом? – на удивление равнодушным голосом спросила она.
– Видимо, есть за что, раз ты это так называешь.
– А как еще это называть? – Лэнси пожала плечами. – Мне как будто браслет Контроля раньше времени надели и теперь следят за каждым шагом!
Как Лэнси ни старалась сдерживать эмоции, голос все же дрогнул, заставив дедушку Эйбота грустно вздохнуть.
– Значит, вот что тебя волнует. Прости, мы с бабушкой хотели бы тебя уберечь от этого, но вряд ли сумеем.
– Знаю, – к Лэнси уже вернулось самообладание. – Зато кое-что ты можешь сейчас сделать. Отпусти меня на ярмарку, дай повеселиться последний разок. Пожа-алуйста. Отпустишь, а?
Дедушка покачал головой.
– Не могу, там сейчас и правда опасно. Лучше переждать, когда все утихнет.
«Тогда будет уже слишком поздно», – хотелось расплакаться, надавить на жалось, но слез, как назло, не было. Да и не помогут тут слезы, она это отлично знала.
Неужели дедушка надеется, что она сможет и дальше оставаться в этом доме? Неужели ни он, ни бабушка не понимают, что потеряют ее в любом случае? Вопрос только, по своей воле она уйдет искать лучшей жизни или заберут гвардейцы.
Лэнси спрыгнула с подоконника, подошла к дедушке ближе. Кое-что точно должно его убедить.
– Ну хочешь, на колени встану? – не дожидаясь ответа, она плюхнулась на колени, отчего дедушка испуганно замахал руками.
– Ладно, иди, развлекайся, – все-таки согласился, не мог не согласиться. – Только не попадись бабушке на глаза.
– Мог бы и не напоминать, – весело бросила Лэнси, прыгая на улицу, и помчалась в город, оставляя за собой облачка дорожной пыли.
В обычные дни старая разбитая дорога, ведущая в город, пустовала. Мало кому хотелось застрять в очередной невысохшей яме и вытаскивать свою колымагу, или вообще испортить мотор. Но только не в день ярмарки, когда жители деревни забывали о предосторожностях.
Уже с утра к городу устремилась вереница моторных повозок. Вместительных и готовых к бездорожью у тех, кто побогаче, легких двухколесок у селян с запросами попроще. Приходилось то и дело сходить с дороги в пожелтевшие заросли, чтобы очередная проезжающая мимо моторка не обдала грязью, но даже это не особо помогало. Лэнси на мгновение подумалось, что, будь на ее месте девушка посимпатичнее, кто-нибудь непременно предложил бы ее подвезти.
