Татьяна Грац
С другой точки ощущения
Плейлист
Операция Пластилин – Дом на дереве
Eminem – Without me
Операция Пластилин – Ходить по небу
GOSHU – Зачем/Зачем 2
Ёлка – Около тебя
Oomph! – Die Schlinge
Виктория Дайнеко – Сотри его из memory
Шаг вперед 2: Улицы – Финальный танец
Eminem – Houdini
Операция Пластилин – Регги
Элджей & MORGENSHTERN – Cadillac
Quest Pistols Show – Революция
GOSHU – Танцы до утра
Пролог
Сколько себя помню, я всегда чем-нибудь болела. В садике я была нечастым гостем: ветрянка, ротавирус, грипп – увы – стали моими постоянными спутниками. Не уверена, что мы дружили, а вот боролись – постоянно. Иногда даже на выживание.
Практически всю начальную школу я просидела дома с ангиной. Ко второму классу у меня обнаружилась аллергия. Вроде на березу. Лечили-лечили – вылечили. Но аллергия так и не прошла. Кажется, она все же была не на березу.
Может быть, на мою карту болезни повлияло кислородное голодание. То самое, когда я долго не хотела появляться на свет. И, уж конечно, сама бы я до такого не додумалась, это предположили врачи, а родители согласились. Я не стала им мешать. Ужасно и тяжело было наблюдать за тем, как мои папа и мама каждый раз подрывались или, наоборот, замирали, когда у меня появлялся кашель или я чихала больше обычного. Вот тогда родители пробовали отгадать, во что же в этот раз выльется моя болезнь. Возили меня к докторам в другие города, клали в больницу на всякий случай, показывали экстрасенсам, впихивали витамины и невкусные смеси. И еще пытались накормить, потому что с самого рождения я весила катастрофически мало. Если бы не моя звучная фамилия – Василёк, думаю, так бы и прозвали – Пушинка Кристина Эдуардовна.
Как бы прискорбно не звучал рассказ о моем детстве, все же история пойдет далеко не об этом. И совсем не о том, как в восемь лет я садилась на свой зеленый велосипед «Аист» и ехала прочь к дереву на Тульской, взбиралась на него, подолгу сидела там и писала истории в своем красном блокнотике. Тогда это был большой секрет – уехать из дома, пока родители на работе, а бабушка затянула громкую трель дневного сна. Сейчас меня бы удивило то, как четко я возвращалась домой к ее пробуждению и делала вид, что все это время сидела в зале за мультиками. К слову, то дерево потом срубили, тем самым лишив меня секретной писательской базы.
А еще эта история точно не о том, как в средней школе я покупала себе после уроков чипсы и пыталась съесть всю пачку, спрятавшись за забором соседки тети Нади, чтобы никто не смог меня обнаружить. Такое уж дело, что, когда тебе что-то запрещают, этого хочется вдвойне. В списке запретов были не только чипсы, но и быстрый бег, мандарины и апельсины, лак для ногтей и ацетон, прогулка в сырость-слякоть-холод-жару, собаки… Видите ли, кто-то когда-то обнаружил у меня еще и маленький процент аллергии на шерсть собак! Но это не весь список, а лишь часть.
Думаю, к этой истории можно было бы приписать Арсения. Но все же наш поцелуй с ним в девятом классе тоже не является причиной, почему я бы хотела все рассказать. Мы просто сидели у меня дома, смотрели фильм и ели вишню. Вдруг подумали, что хотим встречаться. Поцелуй оказался слюнявым, кислым, да еще и с косточкой, которую я не успела выплюнуть… С того момента мы с Арсением решили, что лучше остаться друзьями. Нам просто не повезло – мы не влюбились друг в друга, хотя были знакомы с первого класса. Арсений иногда носил мой портфель до дома, а я иногда отдавала ему свой второй завтрак в школе, как вы могли подумать, те самые апельсины с мандаринами. А вообще он считался моим лучшим другом (ну уж после того несчастного поцелуя точно) и, пожалуй, единственным.
С девочками мое общение не заладилось изначально. Они любили платья и косметику, а я – детский джинсовый комбинезон с шортами и вечные царапины с корочками от лазания по деревьям; они играли в куклы и дочки-матери, а я вместе с Арсением практически каждый день открывала и закрывала игрушечный магазин под названием «ВасМарс». Отсюда можно догадаться, что фамилия Арсения начиналась на «Марс». Для меня она была сложная, послушайте только: Марстовратов. Поэтому я его называла Арсений, Арс или Марс.
Так о чем это я? Точно, подружек у меня не имелось. Наверное, ощутив себя в полной мере пацанкой, к пятнадцати годам я все же отрезала длинные русые волосы до плеч. К моему пацанскому образу добавились кеды и объемная серая кофта, которую летом я меняла на объемную майку.
Если говорить честно, то я сама избегала общения с одноклассницами. Мне казалось, что они занимаются ерундой и их пустяковые проблемы можно решить на раз-два. Будто эти девчонки все выдумывают, и на самом-то деле у них нет никаких сложностей. С их фигурами и длинными ресницами можно было очаровать кого угодно, даже того же самого Арсения, который после нашего поцелуя все-таки предпринял попытку встречаться с другой одноклассницей. Я не ревновала, Арс действительно был самым симпатичным мальчиком в нашей школе, и добиться его расположения считалось выигрышным делом. Поэтому многие девочки завидовали мне. Мне, которая могла так запросто подойти к Марсу и дать дружеского пинка. Мне, которая частенько прогуливалась в его компании домой после школы. И мне, с которой он по-прежнему обожал смотреть фильмы по телевизору с чем-нибудь вкусненьким.
К счастью или нет, но в моей жизни появилось нечто такое, что решительно повлияло на мою точку зрения относительно девочек, мальчиков, да и людей в целом. Я узнала о них намного больше. Гораздо больше. Уверена, узнай я о таком чуть раньше, точно бы перестала так рьяно нарушать родительский список запретов…
Итак, все-таки эта история про мои первые шажки в писательстве и карьере журналистки; про родительскую тревогу и трепетную любовь к своему ребенку; про поцелуи и первые внезапные отношения; про кофейню «ВасМарс», силу дружбы и обещания.
Глава 1. Арсу восемнадцать
Арс знал, что я терпеть не могла шумные компании. Но это знание нисколько не помешало ему отметить свое восемнадцатилетие в «ВасМарсе», пригласив почти весь бывший одиннадцатый «А». Почему почти? Потому что оставшиеся свободные места были подготовлены для друзей Марса со двора.
Как я уже говорила, кофейня «ВасМарс» была когда-то всего лишь игрушечным магазинчиком, где мы с Арсением играли в продавца-покупателя. Волшебное место, где можно было отхватить редкий фантик от конфеты всего за три зеленых листа! Коробочка от сока, пустая бутылка лимонада, колесо от какой-то старой машинки, ручки и карандаши, потрепанные детские книжки – это лишь часть того, что продавалось в нашем магазинчике. Но больше всего мне нравилась мамина прихватка в клеточку, напоминавшая лоскутное одеяло для кукол или красивый носовой платок. В общем-то, нечасто Арсу удавалось выкупить эту драгоценность даже за десять зеленых листов. Сдавалась я только тогда, когда он приносил огромные листья от лопухов на высокой ножке. Разумеется, в конце игры я втайне от мамы возвращала прихватку на кухню.
В то время пока я, широко распахнув глаза, заходила в магазинчик, Арсений мечтательно смотрел в никуда, будто внутрь вселенной. Он видел себя управляющим. Но не магазина, а кафе. Сдается мне, он с самого начала – с первого класса – промывал своему отцу мозги о предпринимательстве. Иначе как бы Марс-старший назвал свою кофейню «ВасМарс»? Ее построили в 2006 году, как раз таки на том самом месте, где раньше стояло мое дерево – на Тульской, 150.
Сначала я сильно обижалась, не разговаривала с Арсом несколько дней, но, когда все же взглянула на эту постройку, поменяла свое решение. Кофейня «ВасМарс» напоминала детский шалашик, сделанный из дерева, как будто бы без гвоздей. Но если присмотреться, то можно было увидеть торчащие шляпки. Бруски выпирали в разные стороны, словно это несколько неровных башен «Дженга», которые вот-вот упадут, если вытащить хотя бы одну рейку. Полы тоже были деревянными, но выкрашенными в черный цвет. На крыше лежал обычный серый шифер, как у многих домиков с моей улицы. По вечерам внутри кофейни загорались лампочки. Они излучали теплый свет, нависая над каждым столиком. Точно это были отдельные островки со своими собственными аборигенами и их порядками.
Посетители обожали «ВасМарс», как и я – за возможность перекусить, но все же больше за уютную обстановку. Когда можно забиться в дальний угол, занять маленький островок и снова оказаться на территории своей писательской базы, как в детстве. Другие, полагаю, любили ютиться у окон, смотреть на прохожих и зеленые насаждения рядом. Мама Арса высаживала цветастые клумбы постоянно. Так, розовые нарциссы заменяли фиолетовые крокусы; в мае она отдавала свое предпочтение бархатцам; в июне из окон пестрели клематисы и чайная роза; лишь раз за все время я видела здесь дельфиниумы. И это было волшебно! Весь периметр кофейни тогда окрасился в ярко-голубой цвет. Проблема была только в значительном росте этих цветов. Они молниеносно вытягивались к небу и вырастали до окон, почти наполовину, что совсем не впечатлило отца Арса. Верно будет сказать, что это он попросил быстренько выкорчевать «голубые пальмы» из клумб.
Сейчас во всю набирали цвет эхинацеи – большие ромашки с припухшей, колючей серединкой. Да и вообще к 2011 году мало что изменилось в кофейне. Отец Арсения по-прежнему считался отличным владельцем и управляющим заведения, ему даже вручили грамоту «За самое уютное место в Калуге». Он с любовью поддерживал атмосферу своей постройки, иногда заменяя перегоревшие лампочки, подкрашивая стены, списывая сломанные коричневые стулья, принимая и увольняя официантов и работников кухни. Однако один сотрудник числился здесь с самого открытия и работал до сих пор. Арсений.
Арс уже на протяжении пяти лет ждал, когда же отец передаст ему должность управляющего. Марсу-младшему казалось, что его наступившее восемнадцатилетие является отличным поводом для того, чтобы взгромоздиться на карьерную ступеньку повыше. Из официанта сразу в управляющие. Именно поэтому Арс сегодня слишком взволнованно и суетливо носился по кофейне. Он играл две роли: восторженного именинника и услужливого официанта. А я не могла скрыть своей насмешливой улыбки. Время от времени поглядывала на летающего по залу друга, потягивала молочный коктейль из длинного стеклянного бокала и делала заметки в тетради.
– Чего ты там все пишешь? – проносясь мимо, раздраженно спросил Арс. – Помогла бы хоть.
– Я и помогаю. Напишу статейку о величайшем празднике в «ВасМарс» в честь сына владельца кофейни. Кстати, надо сделать парочку фотографий. Попозируешь мне?
– Это запросто!
Арсений любил внимание. Он сразу выпрямился, приподнял острый подбородок, поправил густые каштановые волосы и еле заметно улыбнулся. Вроде как он не хотел улыбаться, но для фото – уж ладно. Я достала фотоаппарат и собиралась сделать снимок, тогда Арс опомнился и отставил поднос с напитками на стол.
– Это на снимке ни к чему, – прокомментировал он.
– Да брось, все знают, что ты официант, – хмыкнула я.
– Надеюсь, сегодня это изменится.
– Мечтай. И поменьше болтай. Ты получился с открытым ртом!
– Арсений! – позвал Марс-старший.
Арсений тут же рванул с места. Он также забыл про поднос, в два счета оказался рядом с отцом. А я осталась сидеть на месте, листая получившиеся фотографии.
«Да-а, местной редакции будет нечего предложить. Либо Арсения с открытым ртом, либо ускользающего из кадра Арса-Флэша», – подумала я.
Я уже полгода работала внештатным журналистом. Писала статейки, брала интервью у важных личностей нашего городка, участвовала в разных мероприятиях. Короче говоря, делала все, что и обычный журналист, только в самом штате не числилась. Как мне объяснили, это выгодно – не платить сотруднику месячную зарплату за целую ставку или полставки, а выдавать разве что вознаграждение за проделанную работу. К слову, получала я немного. Да и работала тоже мало: репетиторы, последний звонок, экзамены, вальс. Особенно вальс. Он уничтожил во мне подобие грациозности и женственности. Пока мои одноклассницы легко кружились в танце, я виновато отдавливала ноги Арсению. Он терпел, почти не кривил лицо от впивавшихся в его пальцы мысков моих туфель, которые заставила меня обуть бабушка. «Выпускной бывает раз в жизни!» – говорила она. А я хотела верить, что такой провальный вальс тоже бывает раз жизни.
Арс вернулся слишком быстро. Поникший и задумчивый. Все его праздничное настроение испарилось. Синие глаза выражали беспроглядную тоску и ни капельки надежды. Я любила его глаза, они всегда говорили больше, чем сам Арсений. Хотя во всем его виде можно было заметить гнетущее разочарование. То, как он упал на стул и безвольно уставился в окно, говорило о неудачном разговоре с отцом.
Я тут же подсела к нему. Совсем не хотелось хитрить, но из печального Арса и слова нельзя вытянуть! Это как во время нашего марш-броска по Калуге, когда мы решили весь день ходить по кафешкам и пробовать кофе, чтобы узнать, где подают самый лучший. Лишь к концу путешествия Арс признался, что натер ногу до крови. Видите ли, не хотел меня расстраивать и омрачать своей мозолью нашу задумку.
– Ты как? – спросила я.
– Вась, не надо, только не…
В тот момент я уже коснулась его руки и была далеко от тихого «Вась, не надо». Там, где я оказалась, время шло иначе. Оно могло тянуться до бесконечности, когда в реальности прошло бы не больше секунды. Арсений стоял на берегу Оки и с силой бросал в реку камни. То, что я видела сейчас, происходило в сознании самого Арсения. Именинник не желал поворачиваться ко мне лицом, поэтому пришлось пялиться в его каштановый затылок.
– Ты поговорил с отцом? – начала я, осторожно приближаясь к метателю гальки.
– Поговорил. И знаешь, что он сказал? Что я получу должность управляющего, если поступлю на физмат!
– Ну и чего переживать? Ты хорошо сдал экзамены, скоро появятся списки, я уверена, ты прошел.
Мою загоревшую на солнце кожу обдувал ветер, прохладный, как и все краски этого берега. Небо потихоньку заволакивало тучами, высокие камыши приклонялись к земле при каждом мощном порыве. Песок на берегу казался ледяным и серым, застывшим, как фигурка из мрамора, ноги нисколько не проваливались и почти не оставляли следов.
Я подошла на самое близкое расстояние. Арсений прекратил кидать камни и взял меня за руку. Крепко-крепко. В реальной жизни он так никогда не делал. Арс стеснялся своей эмоциональности и – совсем немножко – нашей дружбы, но продолжал любить меня как сестру. Место, где мы находились сейчас, убирало оковы, здесь не нужно было сдерживаться или натягивать лживые улыбки. Все маски и социальные роли оставались далеко за пределами сознания и не могли пробраться внутрь.
– Я не подавал документы на физмат, понимаешь? – признался Арс, усевшись прямо на песок и потянув меня за собой.
– Как не подавал? Я же помню, ты говорил, что подал! – удивилась я, чуть позже поняв, что выбрала не ту интонацию для разговора. Повышенным тоном я наверняка делала Арсу больнее. Мой голос тут же смягчился. – Хорошо. Дай угадаю, ты подал документы на?..
– На хореографический, – резко сказал он.
– Вот это контраст! Погоди, сколько ты экзаменов сдавал?
– Семь.
Я подскочила и покрылась мурашками от услышанного. Или от разыгравшейся бури перед дождем. Я, конечно, нисколько не сомневалась в сообразительности Арсения, но сдавать лишние экзамены только для того, чтобы порадовать отца – это выглядело глупо. Еще более глупым казалось то, что Арс не подал документы сразу на две специальности – можно было получить сразу два высших образования.
– Я не хочу больше ему врать, – проговорил Арсений, будто услышал мои размышления. – Я стоял с документами в руках и метался, что же выбрать. Дорогу, которую желает для меня отец или собственный путь. Ты же знаешь, я люблю танцы.
– Даже тот вальс? – невольно усмехнулась я, окинув взглядом ноги Арса.
– Даже тот вальс. Потом обязательно научу тебя его танцевать, – нахмурился сквозь улыбку он, словно почувствовав былую боль в ступнях. – Баллы у меня хорошие, творческий конкурс я уже прошел. Крис, я скажу ему.
– Когда?
Арс потупился. Раскрыл свою ладонь и отчего-то уставился на мою: маленькую, бледную, с шершавой кожей на тыльной стороне. Будь он моим отцом, точно бы предложил крем для рук. Но Марс намного легче и проще смотрел моим болезням в глаза. Он посмеивался над тем, как тщательно я изучаю состав продуктов на этикетках, шутил, что во время приготовления паштета ни одна корова не пострадала. Или выхватывал коробочку с запрещенной родителями едой у меня из рук и бросал в корзину, разрешая мне это купить. Наверное, этого мне и не хватало в жизни: немного легкости и свободы со стороны.
– Когда будут списки, – все же ответил Арс.
– Хорошо. Точно скажешь? Мне не нужно лезть к тебе в голову и каждый день напоминать об этом? – уточнила я.
– О-о-о! Кареглазое такси, притормози! Я благодарен тебе, что ты здесь, но злоупотреблять моим гостеприимством не стоит.
Я по-дружески пихнула Арса локтем в живот и засмеялась. Он широко улыбнулся мне в ответ. Разумеется, как только мы снова окажемся в кофейне, он забудет этот разговор. У него останется только принятое им решение. Оттого он часто пел для меня строчки про кареглазое такси. Я будто бы подвозила его из пункта «Проблема всей его жизни» в пункт «Выход из ситуации», а после – скрывалась, растворялась на перепутье дорог.
То же самое произошло и сегодня. Я медленно убрала пальцы с руки Арса, и механизм реальности запустился. Берег с накрапывающим дождем исчез, а кофейня и сидящий перед окном Арсений тут же оказались рядом, в той же декорации, какой я ее оставила до погружения в сознание своего друга. Арс встряхнул головой. Обычно это погружение ощущалось другими как «что-то я засмотрелся куда-то», но не более того. Он кинул на меня пронзительный взгляд, а затем прищурился.
– Было, да? – догадался Арс.
– Самую малость, – виновато улыбнулась я, отмахиваясь.
Арс пожал плечами и направился к двери, чтобы встретить гостей. Но я-то заметила, как изменилась походка Арсения: она стала легче, будто что-то тягостное наконец отпустило его, больше не прижимало к земле. Арсений выпрямился и шел вразвалочку, напевая себе под нос. Во всем его виде было что-то радостное и светящееся. Арс наверняка больше не думал об экзаменах и списках, о том, что ему предстоит сказать отцу правду. Я сняла с него эту необходимость на сегодня. И была счастлива.
Арсений, растянув губы в улыбке, принимал гостей, смеялся и шутил, хлопал по плечу бывших одноклассников, обнимал девчонок, не стесняясь взяться ладонью чуть ниже дозволенного. Приглашал их за стол. Разумеется, он обещал сесть рядом со мной, чтобы я не чувствовала себя одинокой. Но не успел. Меня окружили со всех сторон веселые голоса и чужие тела. Лица – многочисленные, но одинаковые. Все они выражали только одно – напускную радость. И это было правильно. Если бы человек сидел за столом с кислой миной на лице, его бы никто не понял. Праздник же.
Не каждый день исполняется восемнадцать лет. Особенному популярному мальчику, перецеловавшемуся почти со всеми девочками из одиннадцатых и десятых классов, но так и не нашедшему пока ту самую. Парню, который вырос, но все еще боялся осуждения отца. Будущему то ли хореографу, то ли управляющему.
Я все-таки посмотрела на отца Марса. Он сидел чуть поодаль, в темноте. Избегал света лампочек, свисавших с потолка, словно вампир солнечных лучей. Со стороны можно было подумать, что он недоволен. Но побывав много раз в родительском сознании, я с уверенностью могла сказать, что он был честным в этот момент. Испытывал те самые чувства, которые вызывает у отца взрослеющий ребенок: минувшие годы детства Арсения, гордость и страх за него в будущем. И так по кругу. Именно эта искренность была настоящей любовью, неподкупной, Марса-старшего к Марсу-младшему. И мне нравились эти чувства куда больше, чем игривые мордашки гостей за столом.
Вскоре мама Арсения вынесла торт, и я заулыбалась.
– С днем рождения! – мама Арса поставила торт на стол, поцеловала сына в щеку и прошла быстрым шагом до столика своего мужа. Самую главную роль этого вечера она выполнила. Дело оставалось за малым: дождаться, когда молодежь вдоволь наорется и наестся; разложить нетронутую еду по контейнерам; прибраться и закрыть «ВасМарс» до завтра.
Моя задача заключалась в другом – все-таки попробовать притронуться к этому красному и бисквитному красавцу, наверняка невозможно вкусному, возвышавшемуся над столом. Съесть от именинного тортика хотя бы крошечку и постараться не умереть… от маминых визгов. Потом, когда вернусь домой. Да, мне уже исполнилось восемнадцать, но мою гипоаллергенную диету никто не отменял.
– Первый кусочек для Ва-асеньки! – растянул мое прозвище в улыбке Арсений и передал тарелочку с тортом.
И что же тут можно сделать, когда мечта идет прямо тебе в руки? Мой ответ: «Съесть!» И только. Как и обещала, всего крошечку.
