Татьяна Анатольевна Хрисанфова
Тростинка

Ведь недавно все было иначе: была свобода, были семьи, были заботы.

А теперь: только неизвестность!

Охранники сидели и стояли вокруг пленных. Худой старый воин, устремив взгляд зорких глаз в степную тревожную темень, тянул нескончаемо заунывную песню. Пел воин о былых походах, о том, как на вырученные с добычи монеты, он купит много шелковых халатов. Ведь хан Бадух справедлив и щедр. Он выделит старому воину много рабов. Некоторые молодые воины, стояли на страже с закрытыми глазами. Целыми днями и ночами надо было стеречь добычу. Для сна оставалось не слишком много времени.

Старый воин встрепенулся, сквозь песню ему послышался топот многих конских копыт. Он тревожно прислушался, и тут же раздался его гортанный крик.

Затопали ноги, зазвенели мечи, воины вскидывались в седла, и вот уже несется половецкая конница навстречу росичам.

Отряд Властимира не смог подобраться незамеченным.

В ночи, освещенной лишь тусклой луной, да непроницаемыми звездами, завязался бой. Полетели стрелы навстречу росичам. Но те успели закрыться деревянными щитами, и теперь стрелы впивались в них, щетинясь оперением. Навстречу врагам блеснули обнаженные мечи, полетели остро заточенные копья.

Вот уже столкнулись две конницы, рубя на ходу врага направо и налево. И падали воины с коней, и убегали кони в степь, теряя своих хозяев.

По непонятным путям судьбы Юрий, в пылу сражения, столкнулся со своим обидчиком. Ни один из них не подозревал, какую роль играет в судьбе другого. Юрий, ослепленный своим горем, зарубил уже двоих врагов, когда перед ним возник молодой половец с хитрой улыбкой на узком лице. Он сходу проткнул росича копьем насквозь. Росич покачнулся, но напрягая свое сильное тело, поразил приблизившегося врага мечом, снеся с плеч его голову. Оба воина упали под копыта коней.

Уголек, как леший, носился по полю, уворачиваясь от вражьего оружия, и пытался ухватить всадников за ноги или хватал за шею, упавших на землю.

Властимир успевал отбивать атаки увертливых половцев и сам наносил меткие удары мечом. В темноте трудно было определить потери, трудно понять, кто кого одолевает. Кругом слышались крики росичей и вопли половцев. То и дело вонзались мечи в человеческую плоть, заставляя падать замертво. Раненые, не обращая внимания на кровь, продолжали биться с врагами. Вопили сбившиеся кружком пленные, ревели коровы, разбегались по степи лошади.

Хан Бадух и Борил скрестили мечи в пылу драки. Оба были достойными противниками. Но Борил был моложе хана и вскоре перевес был на его стороне.

– Ты – знатный воин, – прокричал ему Бадух.

Борил понял, что хан хочет предложить ему что-то. Он подал коня назад и опустил меч. То же сделал и Бадух.

– Если отпустишь меня, выкуп пришлю, – хитро прищурился хан.

– Мне не нужно твое золото, – передохнувший Борил снова заносил меч над головой хана. Тот хитро прищурился, давая понять, что у него есть еще предложение.

Борил опустил меч:

– Ну!?

– Я ведь пригодиться тебе могу, бесстрашный князь, – лицо Бадуха лоснилось от пота, на губах змеилась понимающая улыбка.

Выражение лица хана поразило Борила. Тот словно угадал его тайные мысли. А что, может и пригодиться в будущем этот знатный половец в его коварных задумках?

Борил повернул коня и через плечо бросил:

– Беги!

«Найти его всегда успею», – подумал Борил, удаляясь.

Примирения в этом бою не могло быть. Победитель должен быть один. Устали руки, поднимающие мечи и опускающие их на вражьи головы. Устали враги, но, даже окруженные, не сдавались. Все мелькали мечи, стуком озаряя ночь, все падали тела убитых.

Наконец, половцам удалось пробить себе небольшую брешь и они, ощетинившись копьями, отступали в темноту. В росичей летели редкие стрелы, но было ясно, что бой выигран ими. Властимир не велел преследовать половцев в ночи: пленных удалось отбить, потери немалые среди дружины, и неизвестно, что подстерегает воинов впереди?

Борил не стал спорить. Он рассудил так, что вся ответственность за бой ляжет на брата. Ежели вернуться половцы, тот виноват будет, что отпустил их. Ежели не вернуться, так и отвечать не за что.

Снимали с плеч мужчин деревянные колоды, развязывали опухшие женские руки. Кормили, кто, чем мог. У кого-то лепешки ржаные завалялись в суме, у кого яблоко румяное. Развели костры и заварили похлебку. Голодные люди жадно хлебали не доспевшее варево, пили привезенную воду. Бабы время от времени голосили, вспоминая нехорошими словами басурман. Угомонившись, наконец, выставили дозор и забылись в недолгом, беспокойном сне.

Утром поднявшиеся воины ходили по полю битвы. Немало полегло воинов с обеих сторон. Собрали своих раненых. Женщины промывали раны, рвали рубахи да перевязывали. Похоронили убитых, вырыв огромную яму. Убитых и раненых половцев оставили на поле. Властимир не велел добивать врагов.

Кто выживет да доберется до своих – его счастье. А добивать раненых – не прибавит доблести воинам, – остановил он свою дружину.

Борил опять не перечил, но своих дружинников, которые собирали на поле боя оружие, да обыскивали в поисках золота убитых, не останавливал. Через два дня достигли городских ворот. Встречали дружину с караваями на золотых блюдах. Разодетая толпа бежала по улицам, приветствуя князей Властимира и Борила. Радомир устроил пир в своих хоромах, угощая братьев и их славных воинов. Пировали целый день и всю ночь. Утром следующего дня уезжали домой, провожаемые все той же толпой.

Уже подъезжая к родному городу, Властимир вдруг почувствовал непонятную тоску в сердце. Вон и ворота до боли знакомые с детства видны. Так чего же потянуло его на проселочную дорогу? Остановился князь в раздумье.

Не захотелось ему в терем к молодой жене.

Хотелось князю в лес, под осокорь присесть да отдохнуть с дороги.

Бьет конь копытом кованым, не терпится коню на родную конюшню, где конюх почистит да овса отборного насыплет щедро.

Но князь дергает за узду, воротит коня на дорогу, ведущую в лес. Уголек зло трясет густой гривой: недоволен он прихотью хозяина. Не сговариваясь, за князем выстраивается отряд из близких воинов. Цепочкой двигаются они в направлении леса, потом поворачивают на еле приметную тропинку.

Вот уж и осокорь знакомый.

Облетают листья с него, застилают землю вокруг плотным желто-зеленым покрывалом. Суетится старый дядька Назарий, покрикивает на дружинников, что шатер ставят. Двоих из них он в лес отправил, чтобы зверушку какую поймали. Зайца или косулю, ежели повезет. Князь пировать да отдыхать будет после битвы.

У городских ворот встречали возвращающуюся дружину, тревожно оглядывая въезжающих в ворота. Женщины бросались к стременам, найдя глазами своего родного мужа или сына. Дружина спешилась на площади.

Слышны были бабьи вопли. Видно им сообщили о потере.

Обнимали возвратившихся, а те утешали родственников не возвратившихся дружинников. Постепенно народ растекался по домам, утихал шум на площади.

В одних домах пировали возвращение, в других голосили неутешные вдовы.

В княжьих хоромах томилась молодая княгиня.

Властимир не прибыл со своею ближайшей дружиною. Но княгине доложили, что он жив и даже не ранен. Милица не могла уразуметь, как мог князь не поспешить домой. Ведь она так ждала его, так переживала, так молилась! Ночей не спала, о нем думала.

Зачем ему этот лес?

Не выдержав, Милица побежала в покои няньки Проси. Та дремала, сидя на лавке.

Милица уткнулась ей в колени:

– Няня, отчего он не поспешил ко мне? Ты лучше его понимаешь, объясни мне! Как мне сделать так, чтобы он всегда рядом был?

– Их-х-х миленькая! Поживешь – попривыкнешь. Утрясется всё. А мужики, они дома не должны сидеть. Доля такая у них, воевать надо. А ежели дома будет сидеть возле тебя, так откуда же злато да серебро в сундуках водиться будут? Людишек опять же надо на земли сажать. Села– города закладывать.

Милица вытирала слезы. Нянька не утешила ее.

Глава 8

Властимир чутко прислушивался, сидя под осокорем. Сквозь редкие листья было видно корявые ветки, уходящие ввысь.

Князь долго рассматривал осокорь, подняв глаза. Разочарованный, он встал и направился к костру.

В лесу быстро темнело.

На вертеле жарилась молодая косуля, дразня запахом, исходящим от нее.

Уже расстелены были скатерти. Дружинники переговариваясь, сидели на расстеленных попонах, ожидая угощения. Из города привезли корчаги с хмельным медом.

Князь присел к столу, и слуги тут же принесли жаркое, стали наливать в подставленные кубки медовуху. Пили за одержанную победу, пили за князя: он хоть и молод, но воин смелый, да удачливый.

Андрей, сидя рядом с Властимиром, одобрительно отзывался о том, как князь поступил с половцами. Дружинники согласно кивали головами, поддерживая воеводу. Все были рады, что закончился поход благополучно.

Властимир слушал рассеянно. Он словно ждал кого-то.

И опять наливали медовуху, ели мясо, ломали высокие караваи, заботливо переданные нянькой. Хрустели румяные осенние яблоки, фиолетовый терн вязал языки. Нагулявшись, воины потянулись ко сну.

Не спалось только князю. Он сидел возле костра и смотрел в темноту.

И опять, как месяц назад, в кустах он увидел зеленый взгляд.

Князь попытался подняться на ноги, но темная тень, быстро метнулась в чащу.

Властимир направился к шатру, пора было укладываться спать. Он откинул полог и услышал тихий смешок. Освещаемая желтой луной, посреди шатра сидела девушка.

–Это ты, русалка!? – обрадовался князь, кинувшись перед ней на колени. Он взял ее за руки и потянул к себе.

– Погоди князь! – рассмеялась девушка. – Не поил, не кормил гостью…

– Ты голодна? Так пойдем к столу! – Он потянул ее за собой.

Стеша не сопротивлялась. Они вышли из шатра и направились к застолью. На скатерти оставалось много еды, которую не успели еще убрать.

– Ты чего хочешь? – спросил князь.

Девушка ухватила кусок жареной косули, и ее белые зубы впились в сочное мясо. Властимир протянул ей кусок хлеба.

Ела она с удовольствием.

Князь, как завороженный, смотрел на нее.

– Зовут-то тебя как? – спросил князь.

Девушка засмеялась:

– Cтеша я!

– У русалок тоже имена есть? – удивился Властимир.

– Да не русалка я! Не русалка. Ты не видел никогда настоящих русалок .– Стеша потянулась за яблоком, – а не хочешь ли ты, князь, познакомиться с ними?

Властимир недоверчиво смотрел на девушку:

– Нет никаких русалок! Тебе видно бабушка твоя сказки сказывала, а ты и поверила!

– А вот и есть! Возьми вот эту метелку полыни, да пойдем в лес. Русалки, они не любят запах полыни горькой, не подходят близко. Мамо сказывала, что русалки были когда-то девушками. Любили они да только с любимыми разлучили их, вот с горя они и бросились в озеро. Еще мать говорит, что как только опускается такая девушка на дно, так сразу становится русалкой, хвост у нее вырастает, и уж не помнит она, что с ней раньше было. Только тоска остается сердечная, вот и тоскуют русалки на берегу да хлопцев молодых подзывают. А потом видят, что это не тот, о ком тоскуют, злятся очень. Щекочут парней до смерти да тащат в омут.

– Бабке твоей виднее. Она у тебя с нечистой силой, сказывают, хороводы водит, – усмехнулся Властимир.

– Неправда это! – вскинулась Стеша. – Мамо всех лесных жителей знает. И они ее уважают. В лес свободно пропускают. Их понимать надо. Разговаривать с ними, тогда они не сделают человеку никакой беды. Как можно говорить, что они нечистая сила? Они живут в подземном мире. А к нам приходят через ворота. Ворота те – речки да озера лесные. Потому и живут они к воде близко. А как беду чуют близкую, так и уходят вниз, через ключи, что со дна бьют в речках да прудах. Вот познакомлю тебя с ними. Далеко, в чаще, Дух живет. Туда никто не ходит – боятся его люди. Да напрасно – он безвредный, строгий только, любит во всем порядок.

– Ну что ж веди!

Девушка взяла князя за руку, и они углубились в лес.

Тропинка, расступаясь перед ними, петляла между огромными деревьями.

А деревья поднимали толстые ветки, чтобы не задеть ночных посетителей.

Озеро тихо накатывало мелкие волны к пологому берегу, доверяя ему свои тайны.

Тропинка пробежала по краю берега и затерялась в лесной мураве.

Князь споткнулся о прибрежную кочку.

– Неловок ты, князь. У сапог носы острые, вот и задеваешь за траву. В лаптях удобнее по лесу бегать. А летом – так босиком благодать. По ранней росе пробежишься и здоров целый год. А еще мамо велит на утренней зорьке в росе купаться. Говорит, что век красота да молодость сохранятся от влаги утренней.

– Ты, видать, так и делаешь? – усмехнулся Властимир.

– Конечно, – не почувствовала в его голосе девушка насмешки, – роса по утрам холодная!… Зато потом целый день усталости не чуешь!

– Посмотрим, какая ты в старости будешь! – уже не скрывал своего веселья князь. Ему было легко с ней.

Тропинка казалась широкой дорогой, а луна светила ярче солнца. И не было уже недавнего боя, где он потерял многих своих дружинников, не было душного терема, где ждала его молодая жена. Была только эта тоненькая, гибкая девушка, так похожая на тростинку. Они дошли до конца озера и остановились.

– Дальше болото, не проходимо оно, – пояснила девушка, – туда никто не ходит. А на другой стороне, как раз, живет Дух. Его позвать надо.

– Где ты? – крикнула она, приложив ладонь к губам.

– Где ты? – послышался настороженный голос из лесной чащи на другом берегу.

– Я здесь! Я – Стеша, – крикнула девушка.

– Я здесь, – глухо раздалось в ответ.

– Со мной князь! – сообщила Стеша

– Князь? – недоверчиво переспросили из чащи.

– Поздоровайся с ним! – предложила Стеша Властимиру.

Тот приложил руку ко рту и закричал, зычно разрывая лесной покой:

– Эгей, я – князь Властимир!

В ответ промолчали.

– Ну вот, ты его напугал! – разочарованно произнесла Стеша, – он теперь и со мной говорить не станет.

– Привередлив Дух твой, – в словах князя опять слышалась недоверчивая усмешка.

– Затаился! Пусть себе отдыхает, а мы дальше по болоту пойдем. Там кикимора живет!

– Кикимора? Ну, у тебя и знакомые…

– Она может и не показаться: от Духа теперь узнала, что ты грозный и не выйдет к нам! – укорила его Стеша.

Она прыгнула на кочку, потом, на другую.

– И ты по кочкам прыгай, – обернулась Стеша, – иначе нельзя: топь вокруг.

Властимир, дивясь самому себя, все-таки запрыгал с кочки на кочку.

Цепочка зеленых кочек завела их вглубь зеленого болота, повернула к деревьям, росшим прямо в болоте и образующим небольшую полянку из низкорослых березок да сосенок.

Стеша прыгнула с кочки на изумрудную траву на поляне, и Властимир последовал за ней. Он устало присел под березкой.

– Акулька, выйди ко мне! У меня лепешка для тебя припасена!

Дребезжащий смешок послышался из–за ближайшей хилой сосенки.

– Не стесняйся! Князь – мой друг, не обидит тебя! – ласково говорила Стеша в пустоту.

Властимир оглядывался по сторонам, стараясь разглядеть в лунном свете небывальщину. Недоверчивый смешок послышался над головой князя, и от березки, около которой он сидел, отделилась непонятная фигура. Князь разглядывал пришелицу.

Росту небольшого, одета в березовую хламиду, на голове торчащие во все стороны кудельки из тонких веточек. Сложив руки перед собой и потупив глаза, Акулька, заплетая ногу за ногу, подошла к Стеше:

– Давай гостинец-то! – жеманясь, протянула она руку.

Стеша вытащила из-за пазухи краюху хлеба и вложила в длинные костлявые пальцы-сучки. Акулька быстро сжала руку, словно боялась, что хлеб отберут.

Князь сидел тихо, не доверяя своим очам.

– Не забижают тебя? – участливо спросила Стеша.

– Уж и не говори! – изогнулась Акулька, – Леший все балует! Как зачнет филином ухать, так страшно, так страшно! А ему хоть бы хны, все хохочет! – лицо Акульки плаксиво задрожало.

– Ну, Акулька! – упрекнула ее Стеша, – обещалась же мне ты: не бояться!

– Не буду, не буду! – зачастила Акулька, снова заискивающе улыбалась. – Так пойду я!

Она отступила на шаг назад и словно растворилась в березке.

Князь беспомощно оглядывался вокруг, пытаясь понять, куда сгинула Акулька.

Стеша засмеялась:

– Не ищи! Она приходит незаметно и уходит так же. На сегодня хватит тебе знакомств. Пора и почивать тебе, князь! Идем, отведу тебя к шатру.

– А ты? Ты ведь не исчезнешь?

– Идем! Я отведу тебя к осокорю, – взяла его за руку Стеша.

Они снова прыгали в лунном свете по кочкам. Тропинка повела опять мимо озера.

– Теперь возьми в руки полынь, князь! – предупредила Стеша.

Властимир, не успев спросить, зачем нужна полынь, увидел, как из воды, недалеко от берега, вынырнула девушка со светлыми волосами, переливающимися зеленовато-желтыми оттенками под матовым лунным блеском. Она вынырнула и усевшись на нахлынувшую волну, поглядела в его сторону. Рыбий хвост служил ей вместо ног. Изогнув его, она спокойно плескалась в невысоких волнах.

– Иди ко мне, князь, – сладко звучал ее голос в ночи. Этот голос, наполненный ласковой негой, усыплял разум.

Властимиру захотелось кинуться в ее объятия.

Стеша выхватила веточку полыни и растерла ее в руках.

Горько–терпкий запах понесся над озером.

Русалка недовольно поморщилась:

– Погоди же! Мерзкая ты девчонка! – Она шевельнула хвостом и плавно ушла под воду.

Очнувшись от бреда, Властимир, чуть ли не бегом, последовал за недовольной Стешей. Они быстро вышли на поляну, где стоял осокорь. Спутанные кони, зафыркали, учуяв пришедших. Властимир позвал Уголька и тот тихо заржал в ответ, признавая хозяина.

– Вот и пришли мы! – Стеша явно собиралась уходить.

Властимир ухватил ее за руку:

– Останься!

Она недоверчиво подняла на него глаза:

– Ты правда хочешь, чтобы не уходила я?

– Правда! – князь притянул ее к себе.

Стеша обвила руками его шею, а он жадными губами впился в ее губы. Властимир, словно былинку, подхватил на руки покорное тело девушки и понес в шатер. Не отпуская, он целовал ее и снимал одежду с нее и с себя.

– Русалка ты моя лесная! – шептали его губы, целуя ее загоревшиеся щеки, нежную шею, опускаясь ниже к ямке у основания шеи.

Стеша отвечала на его поцелуи не менее страстно, держа в руках лицо Властимира, и покрывая его горячими поцелуями. Он, не в силах сдерживать себя, обхватил губами маленькую грудь и тут же, перевернувшись на нее, коленом раздвигал ее ноги. Она теснее прижималась к нему, в желании соединиться с ним. Ее руки ласкали его плечи, как ласточки мечась по его напрягшемуся телу. Наконец, он застонал и откинулся на подушку. Левой рукой он приподнял ее бессильно поникшую голову и положил себе на грудь. Растрепавшиеся волосы щекотали бороду, а он, не замечая ничего вокруг, гладил ее плечо и шею. Вдруг он почувствовал, как по ее щеке медленно сползает слезинка.

– Ты что? – он тревожно приподнялся на локте, – я обидел тебя?

– Нет! Просто мне никогда не было так хорошо.

– Русалка ты моя! – он нежно гладил ее пушистые волосы.

– Я не русалка! – она встрепенулась в его руках.

– Хорошо, хорошо, – улыбнулся князь, – ты напоминаешь мне тростинку. Буду звать тростинкой.

– Зови! – она счастливо улыбалась в темноте.

– Я хотел спросить тебя… – неуверенно произнес Властимир.

– О чем?

– Почему тогда летом, ты осталась в шатре? Ты же могла уйти?

– Не могла! Я давно люблю тебя, князь. С тех пор, как впервые увидела под осокорем. Не знаю, сколько весен прошло с тех пор. Но тогда весна была. Ты приехал на белом коне. Раньше я видела только твоих братьев да отца, когда они приезжали за данью в деревню. Они не такие, как ты. Ты добрый…

Властимр теснее прижимал ее к себе. Стеша гладила его грудь, проводя пальцами по расслабленным мышцам. Под правым соском, она нащупала неровный бугорок.

– Это чего? – ее пальцы ощупывали тугой продолговатый шрам.

– Рана старая. Не болит уже.

Стеша ласково прижала губы к шраму.

Властимир не выдержал, опрокинул ее на спину и, наклонившись к ней, стал целовать ее покорные губы.

Поздним утром князь Властимир с небольшим отрядом въезжал в город. Встречали их немногие прохожие на улице. Въехав на подворье, Властимир соскочил с коня, бросив удила на руки старому конюшему. Бодрым шагом последовал в покои.

– Баню топите! -послышался его голос из опочивальни. – Эй, Назарий, неси рубаху на смену!

Холопы бросились выполнять приказание князя. Дядька Назарий на протянутых руках внес чистую рубаху.

Милица вошла в опочивальню и, вспыхнув, отвернула лицо. Властимир стоял обнаженный по пояс, а Назарий протягивал ему рубаху.

Не замечая, жены, Властимир через голову натянул рубаху, подпоясался серебряным, наборным ремешком. Слуга кинулся оправлять складки на поясе.

Милица подошла и протянула мужу гребень. Он небрежно взял его и стал чесать светлые волосы. Милица украдкой любовалась мужем. И лицом красив, и статью пригож. Только не нашлось у князя слов примолвить жену молодую, только не потянулась рука приголубить хоть мимолетом. Милица улыбалась мужу, а слезы обливали сердце внутри, застилали глаза. Она отвернулась и тихо вышла.

Властимир не заметил ее исчезновения, он расспрашивал холопа о делах домашних, о хозяйстве.

И тот обстоятельно пересказывал все произошедшее в отсутствие князя.

Глава 9

Наступил октябрь, в народе прозванный грязник. Принес с собой семь погод. С утра дождик сеет-веет, ветер по лесу ревет, вершины дерев туда-сюда мотает. То снег зарядит, закрутит белыми хлопьями, заметает тропки да дорожки. К вечеру, глядишь, опять грязь развезет дождем мелким, противным. Ветры в начале месяца дуют Астафьевы: ежели северный – к стуже, южный – тепло долго продержится, коли западный – к дождям, а коль с востока задует – к ясной погоде.

На Сергия-именинника капусту рубили, до Покрова хаты утепляли: завалинки приваливали, пазы конопатили, чтобы тепло зимой держалось.

А еще октябрь на Руси свадебником зовут. Урожай убран, хлеб в амбарах, пора свадьбы играть, покрывать девок платками. На то он и Покров – после свадьбы замужняя женщина никогда не выйдет на улицу без платка. В деревне играли свадьбы во многих хатах.

В лесной избушке посреди хаты, на земляном полу, тлел очаг. За дверью шумел ветер, приносил на своих крыльях то холодный дождь, то мелкий снег, тут же таявший и превращавший тропки в непроходимое месиво. В такую погоду люди все больше по домам сидят, никому не охота мокнуть да мерзнуть в лесу или на проселочной дороге.

В избушке гостей не ждали.

На раскиданной на полу соломе сидела Стеша, помешивая варево в котелке, висящем над очагом. Дверь резко распахнулась, и порог переступил молодой парень. Он весело стянул с головы потрепанную, мокрую шапку и отвесил поклон:

– Спокойно ли ночевали?

– Проходи, – улыбнулась Стеша, – сейчас похлебка дойдет. Ты не ел, поди?

– Как не поесть перед дорогой? К вам по непогоде голодным ноги не дотянешь.

Стеша снова улыбнулась:

– Тебе, видно, непогода не мешает по лесу шастать. Дела ли в нашей стороне у тебя нашлись? Иль безделье справляешь?

– В деревне свадьбы играют…, – Василь многозначительно помолчал.

Молчала и Стеша.

– Вот и нам бы пожениться! Охота тебе в лесу с ведьмой жить?!

– Мамо – не ведьма! Ты и сам не веришь тому, что в деревне о ней говорят, – глаза Стеши непримиримо блеснули.

Она налила похлебку в деревянную миску и подала Василю. С полки Стеша достала деревянные ложки и, сидя на полу, они ели из одной миски.

– Как в детстве, – улыбнулась Стеша, подавая Василю ломоть хлеба. – А помнишь, ты всегда самое вкусное мне отдавал?

Василь согласно закивал головой.

Они, молча, доели похлебку, и Стеша, вымыв миску, поставила ее на висевшую на стене закопченную полку.

– Ты, Василь, для меня так и останешься молочным братом. Ну, какой из тебя жених? – засмеялась Стеша, потрепав парня за непокорно торчащий чуб.

– Летом я сам пастухом буду. Люди будут мне платить. Заживем не хуже других! А, Стеш? – он за руку притянул ее к своей груди и преданно заглядывал в глаза, пытаясь прочитать в них хоть маленькую надежду.

Но Стеша отпихнула его:

– И не мечтай, Василько! Другой в душе у меня!

– Гусляр из княжьей дружины! Я думал – ты выбросила его из головы! Что-то не особо он к тебе спешит? Думаешь, коня по грязи не хочет маять? Если любит, так и грязь не помеха! Я к тебе пешком пришел…

Стеша отвернулась, стараясь скрыть набежавшие слезы. Василько прав! Князь давно не появлялся в лесу. Она, не смотря на непогоду, все ходила к осокорю, все ждала его. Снег, дождь и ветер не могли прогнать ее. А он так ни разу и не приехал. Может, княгиня молодая опутала его своими чарами? Тешится теперь князь с женою, а о тростинке, что в лесу живет, забыл, поди, давно. Мечется душа девичья, от каждого стука трепещет, все ждет: вот появится князь, снова будет Стеша целовать его, кудри светлые перебирать, а он речи сладкие опять говорить ей будет.

Долго ли, коротко ли поливала осень дождями землю, а зима пришла неожиданно. Сразу снегом занесла города да деревушки русские. Перемела дороги широкие, тропинки лесные, покрыла поля покрывалом светлым, на солнышке переливающимся разноцветными огоньками, словно самоцветами изукрасила. Реки сковала льдом, синим толстым, не видать под ним воды быстрой. Редко на дороге всадники появляются, мороз заставляет народ домоседничать. Заставляет, да видно не всех.

Глава 10

Князь Властимир, не смотря на трескучий мороз, третий день охотился в окрестных лесах с приближенными дружинниками да боярами. Лица их побагровели и обветрили от стужи, на усах и бородах висели белые сосульки. Отдирать их приходилось вместе с волосами, болезненно морщась до появления слез на глазах.

Много дичины было набито да домой отправлено за эти дни. Можно было бы восвояси повернуть, дать прийти в себя потревоженным лесным жителям. Но азарт не давал князю спокойно покинуть лес.

Еще с начала охоты заметили холопы матерую волчицу. Она одиноко мелькала среди лесной чащи, то появляясь на прогалинах, то внезапно исчезая среди сгустившихся деревьев. Словно не замечая вооруженных копьями и луками людей, не боясь псов, что рвались с поводков, еле удерживаемые холопами, она медленной рысью удалялась от охотников. Поведение волчицы раззадорило князя. Не смотря на возы с косулями, зайцами, лисам, белками, да куницами и прочей лесной живностью, князь охоты не прекращал. Он загнал уже одного коня, но пересев на другого, плеткой гнал его в глубокие сугробы. Дружинники, не переча князю, следовали за ним.

Волчица уводила людей все дальше в лес.

Первым не выдержал бесполезной погони холоп из деревни, постоянно сопровождающий князя в его лесных походах. Холоп знал все чащи, потайные дорожки и тропки лесные. А еще холоп знал все деревенские байки да сказки. Он то и остудил княжий пыл.

– Не достать нам ее, княже. В бирючью лощину она уводит нас. Бают: логово ее там. Зимой человеку не добраться туда. Там и летом прохода нет, завалено сухостоем кругом. Никто не ходит в ту лощину. Бояться люди. Бают: волчица – не волчица вовсе, оборотень она.

Властимир свысока посмотрел на холопа:

– Сказки это. Язычников в деревне множество. Надо книги читать греческие, там о вере новой пишут. Вы же все пням молитесь! Крещение приняли, а Перуну подношения приносите в дубовой роще.

– Не спеши судить людей, княже, – с достоинством произнес холоп, – лучше послушай, что они сказывают…

Властимир, уставший от погони, заинтересовавшись рассказом, велел спешиться и развести костры.

– Жарьте косулю, попоны стелите, – приказал он, – медовуху несите, послушаем холопа.

Дружина нехотя спешивала коней. Холопы несли срубленные сучья и пахнущие смолой сосновые лапы. Вскоре костер весело полыхал, согревая теплом бородатых охотников. Уже оттаивали замерзшие бороды, веселее блестели уставшие глаза в преддверии наливаемой в походные кубки медовухи. От костра потянуло сладким запахом жареной косули. Расслабившиеся дружинники садились на седла, брошенные на снег, и постеленные попоны, собираясь пировать, да сказки слушать.

Обстановка располагала к повествованию, и князь жестом велел холопу начинать. Тот с достоинством огладил бороду и оглядел всех собравшихся, как бы желая убедиться, что все внимают его рассказу.

– Давно то было… Не так давно, чтобы сказкой это стало. Живы еще те, с кем случилось то, о чем баять буду.

Слушатели недоверчиво переглянулись, но рассказчику перечить никто не стал. Князь промолчал, ничем не выдавая своих чувств. Верил он или нет?

– Немало воды утекло с тех пор, – рассказчик приподнял шапку да почесал макушку, припоминая давние события, – случилось то с женщиной, что в лесу живет. Она всегда там жила, сколь помню я, – он опять отвлекся и оглядел сидящих вокруг костра. В глазах его промелькнуло что-то отчужденное, словно он памятью перенесся в то время, о котором повествовал. – Была у нее дочь. Девка красоты неописуемой. Сохли по ней парни деревенские, – вздохнул он, – а приезжие, которые впервой ее видели, чуть ума не лишались от вида ее.

– Ты тоже хотел жениться на ней? – ехидно заметил Андрей.

Холоп стянул шапку и раздумчиво покачал седой кудрявой головой:

– Хотел! Как не хотеть? Среди подруг она выделялась. Только и смотрели на нее, других не замечали…

– Так подруги и извели ее из зависти? – подал голос гусляр.

– Нет. Подруги завидовали, да что тут поделаешь? Мирились в деревне с ее красотой. Да она на парней смотрела равнодушно. Не трогал никто ее сердце.

– Так чего же случилось? – поторопил рассказ холопа Властимир.

– Случилось! Воевода местный заприметил ее. С той поры не давал ей прохода. Куда она идет, он навстречь ей. Обещал выкупить ее у батюшки вашего. Да только не соглашалась она.

– Вот девка блажная! – не выдержал Андрей, – Жила бы в тереме, нужды не знала!

Холоп осуждающе посмотрел на воеводу: видно не понять тебе, господин, простых людей.

Рассказ холопа, по непонятным причинам, заставил сердце князя забиться чаще. Он осуждающим взглядом остановил Андрея, попытавшегося прикрикнуть на мужика.

Холоп продолжал:

– Пошли как-то девки по ягоды в лес. Разбрелись кто куда. А воевода следить велел за каждым шагом девушки той. Донесли ему, что ягоды она сбирает. Он, как тать, за ней в лес прошмыгнул. Потом рассказывал воевода, что девку он силой взял на поляне той. А когда встала она с земли, будто поглядела на него с ненавистью, да сказала: «Не будет тебе удачи, воевода.» Тут же о землю ударилась и обернулась волчицей. Сказывал воевода, что на послед оглянулась на него волчица, а глаза-то у нее зеленые-презеленые, как листья на деревах. С тех пор встречают в лесах местных волчицу с зелеными глазами. Сколь ни охотятся на нее, никто не смог даже ранить. Не уловимая она!

Среди дружинников раздался ропот:

«…таких сказок много слыхивали. Об оборотнях! В любой деревне: то медведь мужиком оборачивается и к бабе под бочок ночью ложится, то бабы оборачиваются кошками да по ночам коров доят. Не удивил ты. Да и девок воеводы берут к себе, а как надоест, так в деревню с приплодом привозят. Не все девки такие неподатливые!»