Татьяна Алюшина
Девушка с проблемами
Санька как во сне, почти ничего не соображая, сунула свои документы, оплатила охрану драгоценного личного автотранспортного средства и кое-как пришла в себя, когда они оказались вдвоем на дороге, отойдя от стоянки.
– Спасибо вам огромное, – поблагодарила она и, неожиданно изменив тон, спросила: – Сколько я вам должна за помощь?
Как халдею из кабака.
Он возмутился так ощутимо, что Санька даже зарделась, осознав свое хамство.
– Вы что, офонарели?!
Как-то очень искренне, честно возмутился, как тогда в машине, когда спросил, не испугалась ли она, – искренне, честно и очень по-мужски.
Без дураков и трепа беспредельного.
– Наверное, – призналась Сашка.
И неожиданно для него и для себя самой ухватила его за запястье и потащила вперед по дороге, под фонарь, в центр освещенного пространства – рассмотреть!
Остановилась, развернула к себе и принялась разглядывать.
Он был выше ее на голову – никакой, обыкновенный мужик, худощавый, даже стройный, пожалуй, явно что-то спортивное – торс, обтянутый дорогой стильной майкой, летний пиджак от известного модельера, крепкие мышцы ног в джинсах. Скулы, морщинки возле глаз и на щеках еле-еле, от улыбки, что ли, нос не тонкий, не длинный – нормальный мужской нос, глаза карие, не черные – шоколадные, лоб высокий, темные волосы коротко стриженные – не «ежик» безумный, а короткая дорогая стрижка.
Нормальный.
Нормальный, просто нормальный мужик.
Симпатичный, нет, не то – интересный по-мужски. Обычный.
Нет. Не обычный!
Обычные сейчас другие – либо сдавшиеся, оплывшие, вечно недовольные всем, либо победившие, сытые, стероидно накачанные, уложенно-упакованные, следящие за всеми своими жестами, словами, движениями – самовлюбленные до забвения.
Этот другой. Естественный.
Не бедный – сразу видно. Не рисующийся. Обычный на первый взгляд.
Странный.
Глаза меняются от темно-золотистого до молочного шоколада.
Странный. Непонятный.
– Рассмотрели? – спокойненько так спросил он.
– Да.
Она что-то совсем уж без сил осталась.
– Спасибо вам огромное, – ну, на искреннюю благодарность у нее еще запас есть. – Без вас я бы пропала!
Домой! Ванну, горячую, с пеной! Можно коньяка, если он есть в доме, от стресса – и спать, спать!!
– Пропали бы, – согласился он без пафоса и выпендрежа. – И что вы сейчас собираетесь делать?
Санька пожала плечами. Даже это незатейливое движение далось ей с трудом.
Вот как намучилась!
– Поймаю такси и поеду домой.
– Домой? – удивился он искренне.
– А куда же? – в ответ удивилась она.
– Да вы что?! – возроптал мужик. – Вам нельзя домой! Да вас там ждут наверняка!
– Да с чего меня ждать-то!! – возмутилась Сашка посягательствам на свои мечты о ванной, постели и коньяке.
Нет, сначала коньяк, если он есть, а потом спать. Вот в таком порядке!
– Не знаю я с чего! – повысил голос мужик. – Это ваши дела! Но дома вас уж точно будут ждать, раз гонялись с таким усердием!
– Вас как зовут? – уставшим тоном, которым порой разговаривала с нерадивыми подчиненными, спросила Санька. – Елисей?
– Почему Елисей? – сбился с назидания недалекой девице мужик.
– Ну, королевич Елисей, спасает принцессу, и все такое, – предположила Сашка.
– Во-первых, не королевич, а прынц, а во-вторых, зовут меня Иван.
– Это тот, который младший из троих? – не удержалась от намека на стандартную сказочную приставку к данному имени Сашка.
– Не грубите! – предупредил спаситель, улыбнувшись. – Я у родителей один.
По дороге, на которой они так и стояли под фонарем, неспешно пылил задрипанный «жигуленок» явно в поиске ночных пассажиров. Санька махнула рукой, «жигуль» лихо подрулил к ней, и хозяин, выказывая рвение, перегнулся через сиденье и распахнул дверцу.
– Куда?
– На Большую Никитскую.
– Садитесь! – обрадовался ночной «бомбила».
Ну еще бы – центр, значит, хорошо заплатят!
Мужик, обозначенный теперь как Иван, схватил ее за локоть.
– Вам нельзя туда ехать! – сделал он еще одну попытку вразумить Сашку.
– Спасибо вам огромное, Иван. До свидания! – очень, очень по-деловому, как на совещании, ответила она, выдернула локоть из его цепких пальцев, забралась на заднее сиденье, проигнорировав предложенное переднее, и хлопнула дверцей.
Водила быстро рванул с места, опасаясь, что она передумает или ухажер остановит, и бодро, радостно поинтересовался:
– Поругались, что ли?
– Заткнитесь, а? – попросила Санька и прикрыла глаза.
Она зайдет домой, сразу, не разуваясь, шагнет в ванную, пустит воду во весь напор, из обоих кранов, и добавит своей любимой лавандовой соли! Снимет с себя все, затолкает ногой куда-нибудь в угол и заляжет в воду по самые уши! Будет долго-долго лежать и мокнуть!
А потом можно и коньяка тяпнуть, грамм пятьдесят, если он есть, конечно, в доме!
Только бы доехать!
Она откинула голову на спинку сиденья и, запретив себе думать о случившемся, еще раз, теперь смакуя детали, представила свое возвращение домой, в свою уютную квартиру. Этим смакованием предчувствия удовольствия она как бы отгораживалась от ночной проселочной дороги, ужаса, который пережила, и мужика этого, принца-спасителя.
Александра открыла глаза и выпрямилась на сиденье.
– Здесь остановите!
Почему она вдруг решила не тормозить такси у подъезда – всего лишь поворот направо с улицы, немного вперед и влево?
Все из-за мужика этого, непонятного!
Иван. Имя ему не шло, он был какой-то… как бы определить? Европейский, что ли? Русскими просторами от него явно не веяло, и богатырями этой же прописки, и простодушием. Совсем иной типаж.
«Вам нельзя домой, вас там будут ждать!» – передразнила она его мысленно, заодно ругнув и себя за то, что вспомнила эти наставления и вот перестраховывается, и придется теперь тащиться до подъезда…
Порывшись в сумке, отыскала кошелек и протянула водителю деньги. Довольный удачным извозом частник не удержался от комментариев.
Ну еще бы! Как у него вообще терпежу хватило молчать всю дорогу? Извелся, наверное, бедненький.
Сцапав большой лапой деньги и пересчитывая купюры с ловкостью карточного шулера, он довольно поучал:
– Да не расстраивайтесь, девушка! Помиритесь!
Санька, не удостоив ответом, быстро выбралась из воняющего бензином нутра машины.
Ее всегда поражало и очень искренне возмущало это поведение частных извозчиков. Они что, и вправду уверены, что к пакету предоставляемых ими услуг по перевозу клиентов из пункта «А» в пункт «Б» в обязательном порядке, как нагрузка-довесок, прилагаются их довольные, снисходительные беседы с пассажиром?
Или нытье и бесконечные жалобы на жизнь, нехватку денег, правительство, жен, детей, коррумпированных чиновников? С детской непосредственной уверенностью, что сидящий волею случая в их машине чужой, неизвестный им человек обязан разделять их точку зрения и слушать всю эту чухню, выдаваемую с железобетонной уверенностью в своей правоте, а заодно и терпеть эдакую снисходительность в тоне всезнающего мужика?
При этом машина может быть совершенно зачуханная, раздолбанная, как внутри, так и снаружи, с лоснящимися пассажирскими сиденьями от въевшейся навеки грязи с унизительно подстеленными под ноги газетами, чтобы не убирать лишний раз; с вонью в салоне – бензиновыми парами, чесночным выхлопом от самого водилы, дешевой елкой-озонатором, подвешенной на зеркале, запах которой доводит всю эту смесь в салоне до апофеоза. С надрывным стоном коробки передач и устойчивым стуком в моторе. И что характерно – чем раздолбаннее и вонючее машина, тем беспардонней и наглее хозяин и выше денежные требования.
«Да что это я?! – удивилась своему внутреннему бурчанию Санька. – Мне-то какое дело? Я на такси-то почти не езжу».
Ее шаги гулко отдавались эхом, которое отскакивало от стен домов, мечась между ними, как заполошный надувной шарик.
Совсем поздно уже. Сколько?
Она посмотрела на экран сотового, который держала в руке, как спасительную гранату – последний аргумент в любых тупиковых дебатах.
Без четверти три! Ничего себе!
Для центра это не имело никакого значения, и на самой Большой Никитской перемещались люди, машины, но стоило свернуть во двор, и непрекращающийся гул мегаполиса с его активной жизнью, никогда не замирающей, ретушировался, замолкал, потревоженный эхом ее шагов.
Домой! Домой!
В уют и защищенность своей квартиры!
Саша прибавила шагу.
Когда до подъезда оставалось метров пятнадцать, она заметила темную машину.
Чужую. Инородную.
Все обычно стоявшие в их дворе машины она знала как родные – эта была незнакомой.
Сашка сбилась с шага, но продолжала идти. Может, гости к кому приехали? Могут же друзья остаться на ночь? Могут! Или пить до утра?
Ну, могут, конечно, чего пугаться-то?
Передние дверцы машины распахнулись одновременно, издав громкий звук в темноте.
Александра не стала смотреть дальше и думать не стала, а, развернувшись на месте, как волчок, рванула из двора, подгоняемая громким топаньем и матом сзади:
– Стой, сука…!!
Она услышала, как дверца машины хлопнула еще раз, завелся мотор…
«А вот это хрен вам! – на бегу соображала она. – Заехать к нам во двор – пожалуйста! А вот развернуться и выехать – проблема!»
Уж она-то знала!
Сашка бежала быстро, так быстро, как могла, позабыв про каблуки, усталость – про все позабыв, и выскочила на улицу, как пущенный из пращи камень – ее даже занесло на повороте.
«Что дальше?!»
Она неслась, не выбирая направления, подгоняемая в спину матом и приближающимся топотом ног.
Куда?!
Может, в ресторан какой забежать? Не будут же они ее там скручивать по рукам и ногам на глазах у публики?
И поняла – будут!!
И никто слова против не скажет, разве что охрана нежно и ненастойчиво попросит освободить помещение, и в милицию не позвонят! Зачем? В этом безумном городе полно больных на голову людей, выделывающих такие кренделя спьяну, или обколовшись, или накурившись, или от ощущения безнаказанности ввиду имеющихся за спиной денег и связей. Что ж теперь, из-за каждого разбушевавшегося идиота или идиотки ментов звать?
Может, она от мужа или любовника богатого сбежала, и его охрана возвращает блудную пассию домой? А может, из проститутского «питомника», не заплатив сутенеру!
Да мало ли что можно предположить, только чтобы не вмешиваться!
Между прочим – бог его знает, что за девку тут ловят? – вмешаешься, можешь и сам по мордасам схлопотать!
Все эти мысли летели у нее в голове очень, очень быстро – со световой скоростью.
Куда?!
Орало, вопрошало, тряслось страхом у нее внутри!
Куда?!? Где спрятаться?! Как?! Куда бежать?!
Возле нее, сбросив скорость, но не останавливаясь, притормозила машина. Сашка отшатнулась в сторону, перепугавшись чуть не насмерть!
Догнали?!
Дверца пассажирского сиденья распахнулась на ходу, и из машины проорали:
– Садись!! Быстро!!
Не понимая, кто это, что это, откуда, она интуитивно почувствовала, что это ее единственный шанс на спасение. Ухватившись за распахнутую дверцу, она скакнула внутрь, пребольно ударившись коленкой, неуклюже, кое-как затолкав себя внутрь, хлопнула дверцей и сразу же высунулась по пояс в открытое окно, посмотреть на своих преследователей.
Машина рванула, мгновенно ускоряясь после ее неэстетичного загружения, и преследователи, двое, остановились, во все горло обещая ей вслед массу «приятностей» при следующей встрече, подкрепляя свои слова жестами.
Ага, значит, второй «кавалер» из двора не смог выехать и присоединился к напарнику ножками!
Оравших она хорошо рассмотрела – это были не те из джипа на дороге, другие.
«Что-то меня сегодня матерят и многое обещают на этом сленге!» – неуместно хихикнула Санька, провожая взглядом преследователей.
Ну и слава богу!
Еще не остановившись, продолжая быстро двигаться и бежать где-то в подсознании, она развернулась к водителю и стукнулась локтем о торпеду. Зашипев от пронзившей всю руку, как током, боли, Сашка схватилась за локоть и подняла наконец глаза на спасителя.
– Вы!!!
– Я, – подтвердил давешний прынц, по имени Иван.
– И на коне! – ляпнула ошарашенная Сашка.
– А принцев без коней не бывает! – радовался чему-то мужик. – Без коней какой принц-то? Накрайняк и на волке можно!
– И откуда дровишки? – полюбопытствовала Сашка.
– Ну откуда они обычно бывают, вестимо?
– Что, ваша страдалица сама починилась и из полей примчалась?
«Как-то полей у меня сегодня чересчур! То Лилькины домашние просторы, то бой в полевых условиях, то спаситель, из них образовавшийся сказочным образом, теперь вот и машина, тоже сказочным!» – понемногу остывая от перепуга, стресса и бега, подумала Сашка.
– Да нет! – продолжил радоваться жизни Иван-царевич. – Моя стоит там же, где я ее оставил!
– В поле, на дороге?
Опять эти поля! Может, с головой что-то от страха?
– Ага! – подтвердил он.
«Чему он так радуется? Точно – придурок!»
– А эта?
– Угнал! – ухарски бодро отрапортовал он, сверкнув на Сашку золотистым глазом.
– Что сделали?.. – совершенно обалдела она.
– Угнал, – довольно повторил он. – Надо же было вас спасать как-то. Опять.
Сашка смотрела на него, как взрослые смотрят на балаганного Петрушку, не понимая, почему дети заходятся смехом от его незатейливых шуток.
– Вы криминальный элемент? – поинтересовалась Санька.
Он хохотнул. Что-то он всю дорогу похохатывает, так, по-мужски, низким глухим, коротким смешком.
Он неожиданно процитировал:
– «Я народный элемент, у меня есть документ…»
Совершенно сбитая с толку Сашка автоматически закончила за ним цитату, думая совсем о другом:
– «Я вообще могу отседа улететь в любой момент!»
– Ого! – обрадовался еще больше Иван-царевич. – Вы знаете Филатова!
– Вы что, ее действительно угнали? – переспросила она, проигнорировав его радость.
– Да.
– Зачем?
– Я же не смог вас остановить, когда вы рванули домой, хотя было понятно, что вас там будут ждать!
– Да с какой радости?! Зачем я кому-то далась на самом-то деле?! – разоралась вдруг Сашка.
– Я не знаю, – серьезно, совсем иным тоном, без намека на балагурство, ответил он. – Вам лучше знать, но кому-то вы очень понадобились в срочном порядке. Может, обсудить дела насущные в «дружеской» беседе, может, для чего другого, но, судя по настойчивости, с которой вас приглашают на рандеву, вполне логично и понятно, что домой вам соваться нельзя было.
– Ну, значит, я тупая! А вам-то какое дело до всего этого?! Зачем вы встряли, вон еще и машину угнали! От излишнего благородства?! – орала она, не осознавая, что перешла на крик.
– Пожалуйста, – хладнокровно, с некой мужской отстраненной брезгливостью ответил он.
Сашка замерла, оценив в полной мере, что орет на человека, который ее спас. Дважды. Кем бы он там ни был.
Истеричка! Тупица! Дура!!
– Остановите, – попросила она.
А что, извиняться?
Высмотрев место для парковки – слава богу, такое возможно в центре в три часа ночи, он остановил машину и даже заглушил мотор.
В салоне повисла, клубясь по углам и давя на затылок, тяжелая тишина. Сашка думала, он ей не мешал и молчал, ожидая.
Она сложила ладошки в замок и прижала к груди, как школьница, которую в очередной раз обидел незаслуженно мальчик от большой и тщательно скрываемой любви.
– Мне надо разобраться, что происходит. Все разворачивалось очень быстро, да еще моя вечная усталость, я думала, что завтра обдумаю случившееся. Вот высплюсь и разберусь.
Александра развернулась к нему всем корпусом, продолжая жалостливо прижимать сцепленные руки к груди. Он смотрел на нее, и выражение его лица было странным – смесь сочувствия, снисходительности и где-то в глубине плавящегося шоколада недоверия.
– Вы должны мне помочь! – решительно заявила Сашка.
Он поднял вопросительно брови – еще помочь?
Находясь вся внутри своих переживаний, страхов, Сашка не заметила его реакции, опустила, расцепив, руки на колени и посмотрела прямо ему в глаза.
– Я прошу вас, пожалуйста! Помогите мне в рассуждениях! Нельзя же просто тупо убегать!
– Можно, – перебил он, – если очень припечет, то можно и нужно тупо убегать!
– Ну, будем считать, что ненадолго мы убежали! – и вдруг неожиданно спросила: – Как вы смогли угнать машину? Вот так просто? Вы в этом бизнесе подвизаетесь?
От неожиданности Иван сбился с волны, на которую настроился, на которую она его настроила своими сжатыми ладошками, уставшим измученным лицом, решительностью и просительно-настойчивым тоном.
Она его заинтриговала. Сразу.
Понравилась. Включила сексуально-интригующий моторчик, как включается он у любого нормального тридцатидевятилетнего, здорового во всех отношениях мужика при встрече с интересной женщиной. А тут еще гарниром к основному блюду и работа, и неожиданность ситуации, в которой ему пришлось выступать в пошлой до тошнотворности роли героя-спасителя, и ее нестандартное поведение, и все «нельзя», потому что работа, и все, что он уже знал о ней, прочитав ее данные. И хоть он видел ее фотографию на компьютере и наблюдал, как она выходила из машины и садилась в нее, но, столкнувшись взглядом в непосредственной близости первый раз, почувствовал странную смесь эмоций.
Усаживаясь в ее машину, он был уверен, что в первую очередь надо вывести дамочку из ступора и остановить истерику с паникой, и обалдел! Она сидела в весьма интригующей позе – с расставленными ногами и торчащей между ними ручкой коробки передач, и вид у нее при этом был совершенно царственный – холодный, рассудительный, отстраненный.
Он рассмотрел ее всю в одно мгновение. Короткая стильная стрижка с оставленными кое-где длинными прядками, цвет волос – сразу видно, родной, естественный – темный, теплый, с рыжим отливом. Не голубые, не серые, а очень светлые, какие-то балтийские глаза, тонкий нос и офигенные губки – вишневые, без тени помады, она вообще была без какого-либо макияжа. Тонкие брови, которые она все время хмурила, и маленькая морщинка, уже образовавшаяся между ними.
А фигурка – класс!
От новомодных глянцевых журналов с их трактовкой «правильных» и идеальных женских форм ее отделяло килограммов пять, великолепно распределенных по аппетитной попке, полным грудям и мягким линиям.
Э-эх!! Скорбно, потому что нельзя!
А ведь все это – балтийские глаза, сдвинутые бровки, груди, попка, рыжая, слегка выцветшая от солнца длинная челка, которую она то и дело откидывала назад умопомрачительным жестом, – все это двигалось, дышало, пахло женщиной и наитончайшими дорогими духами, в придачу к тому же обладало убойным юмором, силой воли и разящей язвительностью.
Она принимала каждый его пас, каждую подачу и жестко, сильно, уверенно отправляла назад. Он балдел от словесной пикировки и получал удовольствие от достойного противника в язвительном дурашливом поединке.
Опупеть!
Конечно, он помнил, что данная барышня, может быть, по самую макушку замешана в чем угодно, и еще более непонятно, каким боком она неожиданно образовалась в их деле, да еще подверглась попытке похищения.
И тем не менее, лихо закладывая виражи по улицам, уходя от хлопцев в джипе не без излишней рисовки – вот как она его завела, – он испытывал такую радость от своего ухарства, от неожиданного удовольствия обмена язвительно-балагурскими замечаниями, что, видимо, расслабился.
Она нахамила, извинилась, бесцеремонно рассмотрела его под уличным фонарем, пресекла все попытки остановить и, хлопнув дверцей, умотала на дребезжащем «жигуленке».
Ну и кто, спрашивается, был в стрессовой ситуации? Он или она? И на чьих умственных способностях данная ситуация отразилась?
Послав подальше все свои встрепенувшиеся мужские инстинкты, он сказал себе все, что положено, в весьма конкретных выражениях, не забыв пройтись по теперь уже вызывающим сомнения ее мыслительным способностям.
А он был уверен, что умная. Ошибся, что ли?
Он позвонил мужикам, описал ситуацию, приказал отогнать его машину, когда получится, позвонил Буру, отрапортовав.
Ну что ж, надо снова выручать девку шальную.
Когда он повернул на Большую Никитскую, сразу увидел ее птицей летящей по улице. Иван вздохнул тяжко – а кто сомневался!
Ох, бабы, бабы! Даже самые умные из вас бывают порой непроходимыми идиотками! Извечное противостояние «Мэ» и «Жо».
И все бы ничего – барышню спасли, и приструнили, и даже позволили себе снисходительность мужскую. И вдруг вот так – с бухты-барахты, без перехода от сцепленных лапок у груди и страдальчески наморщенного лобика:
– Вы в этом бизнесе подвизаетесь?
Ну не девка, а…
– Нет, не там, – быстро пришел он в себя, – я уже вам говорил, что по молодости увлекался экстремальным вождением и всем, что связано с машинами. В принципе я могу вскрыть любой автомобиль.
– Ну да, – не поверила она, – а по старости это стало делом вашей жизни? И вы можете вскрыть даже такой джип со сложной сигнализацией?
– Даже такой, – не дал развить тему его трудоустроенности Иван. – По-моему, вы хотели поговорить о другом?
– Да, – сбилась с ернического тона Сашка, сразу отвлекаясь от расспросов. – О другом.
И вновь удивила его неожиданным поворотом разговора:
– Нам, наверное, надо познакомиться, «Иван» – это как-то маловато для знакомства.
– Я хотя бы Иван, а вы все еще незнакомка.
– Да, неправильно, – согласилась Сашка и протянула ладошку для рукопожатия. – Александра Владимировна Романова.
Он принял ее ладонь, слегка сжал холодные тонкие пальцы.
– Иван Федорович Гуров.
Представился.
Они посмотрели друг на друга, она вытащила ладошку из его руки и перевела взгляд вперед, на улицу.
– Может, где-нибудь кофе выпьем? Так разговаривать удобней. И вы не будете больше косить под идиота, – попросила Саша.
– Не буду, – пообещал он и завел машину.
А она в который раз лихо заложила вираж разговора. Он уже начал привыкать.
– Вы извините, если я грублю, язвлю, излишний снобизм проявляю. Я не привыкла с людьми общаться, в том смысле, что помимо деловых, в личных отношениях.
– Извиню и приму к сведению, но это странно, – ответил он, вглядываясь в витрины, мимо которых они неспешно проезжали.
– Что странно? – уточнила она и напряглась.
Сейчас начнет умничать, говорить всякие прописные истины, глупые комплименты!
– Вы молодая, интересная женщина, вы же, наверное, не только работаете?
На глупые комплименты это не тянуло. Уже хорошо!
Сашку всегда раздражало, когда окружающие излагали свои убеждения о том, как надо жить. По стереотипу – должно быть так, и точка! А все, что не так, – не может, не должно, права не имеет быть! Например, что незамужняя девица нигде не бывает, ни с кем не общается и так далее.
Ух, как она это терпеть не могла!
– Вот, по-моему, вполне приличное заведение, – отвлек ее Иван. – Вы здесь бывали?
Сашка наклонилась вперед к лобовому стеклу и рассмотрела вывеску кафе.
– Бывала. Вполне сойдет.
Они устроились возле огромного витринного окна за столиком на двоих и заказали по чашке кофе, отказавшись от предложенного официантом спиртного и творческих успехов шеф-повара заведения в виде фирменных блюд. Только кофе.
– А может, вам хлопнуть? – заботливо поинтересовался товарищ Гуров. – Все-таки у вас стресс.
– Нет, – отказалась Сашка, – мне думать надо!
– Тогда излагайте, что надумали, – ненавязчиво, но все же поторопил он ее.
– Да! – Сашка сделала глоток кофе. – Думаю, надо начать рассуждения от печки, так сказать. А именно: какие могут существовать причины для похищения человека? Это либо деньги, либо месть, либо какие-то межличностные отношения.
– Нет, – не согласился он, – нет, Александра, это почти всегда деньги, в девяноста пяти процентах из ста.
– В смысле?
– Видите ли, – пояснил он, – в девяноста пяти случаях из ста всех криминальных действ, всех уровней, от разборок бомжей до геополитических, это деньги или материальные вопросы, в остальные пять процентов входят межличностные претензии, в том числе и месть. Власть – это к пункту первому. Убой друг друга после распития на кухне сильно алкогольных напитков и сигание с десятого этажа от большой любви мы с вами не рассматриваем, я думаю.
– Нет, не рассматриваем, – согласилась она, – значит, деньги или месть.
По большому счету она сейчас делала за него его работу – с воодушевлением, подогреваемым, как в печке котелок, непосредственной угрозой ее жизни, пыталась понять, что и кому могло от нее понадобиться. А заодно помогала ему сообразить, с какого она и Лилия Иванова боку к его делу.
– Тогда от печки, – предложил он. – У вас есть богатый муж?
– Нет.
– Любовник или бойфренд?
– Нет.
– Богатые родители?
– Нет.
– Вы чиновник высокого уровня. Из тех, через которых проходят многомиллионные деньги и решения?
– Нет.
– Какие у вас доходы?
– У меня своя, частная фирма, уже семь лет.
– С какими оборотами? – Он поймал себя на том, что ведет разговор в форме допроса, и сбавил напор и тон. – Я имею в виду: достаточно ли интересна ваша фирма конкурентам или людям, желающим ее заполучить?
Александра напряглась от тона и формы его вопросов, расслабилась немного, когда он пояснил, о чем спрашивает, и призадумалась.
– Ну, естественно, она интересна и конкурентам, и просто желающим что-то заполучить. Фирма небольшая, но имеющая свою марку, имя, налаженное производство, постоянных клиентов и довольно известная в своих кругах. Мы занимаемся косметическими средствами – шампуни, кремы, гели и все в этом русле, а еще продаем составляющие компоненты, основы для косметических средств, другим фирмам, даже известным. С конкурентами мы не толкаемся, все давно и прочно заняли свои ниши, имеют свою клиентуру, с рэкетом, бандюками и ментами давно разобрались, расплатились и полюбовно, довольные друг другом, распрощались. Время теперь другое, хотя всякое еще бывает. Обороты приличные, но весьма далеки от безумных каких-то, я ж не нефтью занимаюсь! Так, средний бизнес, к криминальной фармакологии я никогда отношения не имела, предложений навязчивых последнее время не поступало, – рассуждала вслух Санька.
– А когда поступали и какие? – живо поинтересовался Иван Федорович.
– Да поначалу каких только не поступало! От простодушных «сдаться и не выступать» до интеллигентных «работать на паях».
– Не сдались? – улыбнулся он, блеснув глазами.
От радости, что ли?
– Ща-а-с!! – пообещала язвительно Сашка.
– Значит, выстояли?
– А-а! – махнула рукой неопределенно Саша. – Что теперь об этом говорить, дела давно минувших дней!
– Так, а строили и вели к процветанию фирму вы одна? Партнеры были?
– Нет. Одна. Всегда.
– Из всего вышесказанного следует, что вы считаете, что у вас не тот уровень бизнеса, чтобы вызвать чей-то жгучий интерес так жестко «уговорить» вас все отдать? – подвел итог своим расспросам и ее ответам Гуров.
– Иван Федорович, я не знаю, чем вы занимаетесь, подозреваю, что не картошку окучиваете, но все же думаю, какое-то представление, и скорее всего не умозрительное, о нашем российском бизнесе имеете.
Сашка посмотрела на него в ожидании утвердительного ответа. Но он никак не отреагировал, даже не кивнул – смотрел на нее с интересом, и все.
Ладно.
– Никто не будет ни с того ни с сего вот так просто похищать человека, чтобы заставить его отдать бизнес или поделиться, – продолжила она свои пояснения. – Во-первых, это не такая уж простая процедура в плане документального оформления, а во-вторых, это делается совсем по-другому. Сначала придет какой-нибудь адвокат или непонятный представитель кого-то, изложит «пожелания» и предложения, потом вам напомнят об этом несколько раз по телефону, не забыв припугнуть, параллельно начнется прессинг всяческих инстанций, неприятности от мелких до глобальных. Словом, запустят обычный в таких случаях механизм, суть которого сводится к одному: у кого окажутся нервы крепче, связи круче, и денег хватит на всю эту кутерьму. И это в лучшем случае! В худшем: хоть я делаю все, чтобы не подставиться, но бизнес есть бизнес, и если в одно далеко не прекрасное утро кто-то решит, что ему нужна моя фирма, и натравит на меня рейдеров, то я прекрасно отдаю себе отчет, что меня вполне могут сожрать, а я потом запарюсь в судах доказывать, что я собственник. И пока я бегаю по судам, фирму тем временем перепродадут пару раз так называемому добросовестному покупателю, и пишите письма! И все это банальней, наглей, более действенно и для рейдеров безопасней, чем похищать, пытать, заставлять что-то подписывать! Да и отработано уже не один раз, не дает сбоев, и не надо разборок с ментами!
– Саш, – вдруг перебил он ее монолог спокойным, снисходительным тоном, – не нервничайте вы так!
Сашка внутренне остановилась, словно на стену налетела.
– Да, – и повторила: – Да.
Допила остывший кофе. Горько и невкусно, холодный кофе почему-то всегда невкусен. Странный напиток: горячий – замечательно, холодный – гадость!
– Из вашей эмоциональной речи я понял, что никаких таких предложений вам не поступало? – вернул ее к продуктивному разговору Иван.
– Правильно поняли. Даже намеков отдаленных не было.
– Хорошо. Идем дальше. Кто наследует ваше имущество в случае вашей смерти? Дети? Муж? Родители?
Сашка уставилась на него удивленно, даже пару раз хлопнула глазами от неожиданности, как филин.
– Никто, – растерянно ответила она, – мама, наверное.
– Завещания нет?
– Нет.
– Может, вас хотели заставить написать завещание с последующим вашим устранением? – предложил он версию.
Санька задумалась. Покрутила головой в поисках официанта, увидела, махнула ему рукой и заказала еще кофе, когда он подошел к их столику.
Надо подумать, вот так сразу и не ответишь. Она не заметила, как перед ней оказалась чашка горячего кофе, сделала глоток, обожглась и удивилась.
Ах да!
– Моя мама отсудит все и у всех, кому бы я чего ни завещала!
– По ныне действующему законодательству она сможет отсудить только половину. И мама ваша не препятствие, раз у вас нет других наследников. Она ведь не молода, и если кто-то решился действовать с вами подобными методами, то ваша мама – это так, семечки.
– Да господи боже мой! – возмутилась громко Сашка. – Да на хрена такие сложности?! Красть меня, убирать маму! Это же больших денег стоит – нанимать кого-то для исполнения, озадачиваться результатом и реализацией плана!
Она возмущалась громко, так что оборачивались малочисленные ночные посетители в зале, но Сашка не видела ничего вокруг. А он смотрел жалостливо и молчал, давая ей пошуметь.
«Нет, странный он все-таки какой-то!» – подумала Сашка и вмиг успокоилась.
– Извините.
– Да орите на здоровье! – разрешил Гуров. – Но лучше бы вы коньку выпили, помогает стресс снимать.
– Да не хочу я коньку! Я разобраться хочу, понять хоть что-то!
– В таком случае, – очень жестко, резко сказал он, – возьмите себя в руки и думайте!
– Беру! – последний раз громко, как обиженная девочка, которую загоняют домой за уроки, пообещала Сашка.
– Примем за версию номер один завещание, – вернул ее на дорогу рассуждений Иван, – такое возможно?
