Татьяна Александровна Грачева
Нарисуй Италию
Алёна улыбнулась, решив, что пребывание в посёлке будет не таким уж и скучным, как ей представлялось. Ира кипела и негодовала: двоюродная сестра лишила её даже призрачной надежды на взаимность со стороны соседа. И она сама выкопала могилу для своей безответной любви.
Впервые Ира видела Лёшу таким потерянным и неловким. Он пытался понравиться Алёнке, каждое утро начинал с подтягиваний на турнике прямо напротив окон их спальни, а строительство бани стало для него поводом работать без футболки и демонстрировать свою гибкую спортивную фигуру. Ира терпела почти неделю, пока не увидела, что Алёнка от заигрываний перешла к активной стадии и напрашивается на приглашение к Зелёному озеру.
Разливая мёд по баночкам, она решилась на откровенный разговор с двоюродной сестрой.
– Лёшка тебе нравится?
Алёна неопределённо пожала плечами.
– Он красивый. Удивительно, что в вашей дыре кто-то знает, что такое мелирование. Единственный, кто из твоих друзей хоть что-то понимает в моде.
Ира фыркнула.
– Ты из-за волос на него запала? Он не красит волосы. У него с детства такая странная шевелюра, и у Евгения Прокопьевича такая же, но он сейчас почти седой, и этого не видно.
Алёна удивлённо замерла. Один из явных плюсов Алексея для неё только что отвалился, как хвост у головастика.
– Впервые такое вижу. Это болезнь какая-то?
– Вряд ли.
Ира не стала уточнять, что у соседа есть ещё один секрет. Странная расцветка у Лёши не только на волосах. Однажды рано утром она подглядывала за ним на озере и увидела, что на смуглой ягодице неровное пятно более светлой кожи, напоминающее по очертаниям Италию.
– Алён, ты же уедешь скоро, зачем тебе это надо?
Девушка задумалась и ответила искренне. Сама удивилась, что исчезло желание юлить.
– Это так прикольно, что он не понимает, насколько красив, не осознаёт этого. Такой смешной и милый, когда старается понравиться.
– Тебе это прикольно? – Ира оскорбилась за Лёшу.
– Пройдёт совсем немного времени, и он поймёт это, уедет из вашего захолустья, и тогда девчонки накинутся на него. Представляю, каким он станет аппетитным через пять лет. Но уже не будет таким наивным и чистым. – Алёна наклонилась над столом, поманила сестру пальцем. Дождавшись, когда Ира приблизится, доверительно сообщила: – Я хочу быть у него первой.
Ира тут же покраснела от одной мысли о том, что Лёша будет с Алёнкой заниматься сексом. Даже ревность отступила на второй план.
– А с чего ты решила, что он… ну, это… ни с кем? Всё-таки ему шестнадцать.
Алёнка громко рассмеялась.
– Ну ты даёшь! Это стопроцентно видно, может, и нецелованный ещё. Такой лапочка.
Ира печально вздохнула. У неё бы точно не хватило смелости на откровенную атаку. От одной мысли о поцелуе с Лёшей она задыхалась и пылала, как шаровая молния.
Уже через день после беседы Алёнка получила приглашение на прогулку к Зелёному озеру. В плотных синих сумерках стрекотали кузнечики, где-то вдалеке слышался лай собак и нестройное пение под гармонь. Алена потянула Алексея за руку, заставляя опуститься на траву.
– Слышишь?
– Что? – он смотрел на её оголённые коленки и слышал только шум в ушах от бешено колотящегося сердца.
– Баян, что ли?
– А, это. Да, аккордеон. Я тоже умею.
Алёна удивлённо уставилась на Алексея.
– Серьёзно? Офигеть. Может, ты и лапти плести умеешь? – она покровительственно усмехнулась. – Ты меня поражаешь. Это потому что у тебя родители такие старенькие. Не мама и папа, а дедушка с бабушкой.
Алексей неловко улыбнулся.
– Они и есть бабушка с дедушкой. На самом деле моя мама родила меня и уехала в город, – озвучив придуманную версию, Алексей сразу же пожалел, что солгал. Почувствовал себя подлым, будто отрёкся от родителей.
Алена уже не слушала, к озеру она пришла не для светских бесед. Её ладонь скользнула по бедру Алексея, двинулась вверх и замерла в каком-то сантиметре от ширинки на джинсах.
Он затаился, глядя на тонкие пальцы, его тут же бросило в жар, а тело окаменело в мучительном ожидании следующего прикосновения.
Алёнка не торопилась, нарочно убрала руку, а потом неожиданно положила на его живот и поддела ногтем пуговицу на рубашке.
– Поцелуешь меня?
На вопрос Алексей ответил действием. Не разрывая поцелуя, Алёна опустилась на траву, потянув его за собой. Всё произошло быстро и неуклюже и заняло каких-то пять минут, даже песня под баян не успела закончиться. Если у него девушка и стала первой, то для Алёнки это точно не было дебютом. Они наскоро привели одежду в порядок, не поворачиваясь и не глядя друг на друга. После случившегося обоим было неловко.
– Проводи меня, уже поздно, – попросила Алёна, так и не повернувшись в сторону недавнего любовника. Ей не понравилось его молчание и задумчивость.
На пути к дому оба слушали тишину. Алексей довёл Алёну до калитки, уйти без слов не смог.
– Спасибо.
Алёна удивлённо вскинула брови.
– Спасибо? Ты уверен, что должен благодарить?
Алексей смутился.
– Извини, я не знаю, что говорить. Не хотел тебя обидеть.
Она неожиданно засмеялась.
– Какой ты смешной, Лёшка. Поцелуй меня. Этому ты здорово научился, на остальное уже нет времени. Завтра я уезжаю.
Алексей отреагировал на просьбу с опозданием, всё никак не мог отойти от ощущений, испытанных на берегу. Это было так необычно и так волнующе, что в нём тут же вспыхнуло едва задремавшее желание. Поцелуй получился страстным, Алена растерялась и с трудом его оттолкнула.
– Полегче.
– Извини, – тяжело дыша, Алексей отстранился.
Алена закрыла калитку, но ушла не сразу. Сложила руки на краю забора и лукаво сощурилась:
– Обещай, что не забудешь меня.
– Не забуду, – легко пообещал Алексей. Лгать не было необходимости, вряд ли он забудет первый свой опыт, пусть и не очень удачный.
– Влюбился, что ли, в меня? – немного высокомерно поинтересовалась Алёнка.
Он задумался на несколько секунд, прислушался к собственным чувствам. Лгать не умел и не считал нужным, иногда проявлял излишнюю прямоту.
– Нет. Но ты мне очень нравишься.
Алена изумленно выдохнула и отступила в глубь сада. Вроде ничего обидного Лёшка не сказал, но её охватила такая досада и злость, что захотелось вцепиться в его красивое лицо.
– Идиот!
Утром Алексей пытался поймать Алёну. Всю ночь ему не давала покоя собственная ложь насчёт родителей. Соседний двор наполнился гомоном незнакомых голосов, Ира бродила по саду злая, с ним не поздоровалась, Ваньке нагрубила. Алёну он поймал, когда она стояла у распахнутых ворот, вся такая городская, далёкая и неприступная. Её отец укладывал сумки в багажник, переговаривался с Филипчуком. Увидев Алексея, Алёнка нарочно отвернулась и с наигранной весёлостью заговорила с мамой.
– Алён, можно тебя на пару слов?
Она оглянулась через плечо, оценила уставшее помятое лицо Алексея и сжалилась.
– Ладно.
Отошла к скамейке, но садиться не стала, приготовилась выслушать о том, что он был неправ, и надменно принять признание в любви.
– Что ты хотел?
Алексей сначала опустил взгляд, а потом резко поднял его, посмотрел пристально, зелень глаз потемнела от расширенных зрачков.
– Я солгал. Они мои родители, а не бабушка с дедушкой. И мне наплевать, что думают другие, они замечательные.
Алёна опешила. Эта правда её совершенно не интересовала. Тоже мне великая тайна. Не на такое признание она рассчитывала.
– Ты за этим меня позвал?
– Да, – отозвался Алексей немного растерянно. – Жаль, что ты уезжаешь, до сентября ещё целая неделя.
Алёна перекинула волосы через плечо, нервно затеребила выбившуюся из прически прядь. Несколько минут пытливо разглядывала лицо Алексея, родинку справа на подбородке и светлые вихры на макушке.
– Я же видела, как ты смотрел на меня, как выпендривался на турнике. Неужели не влюбился? Скажи честно.
– Ты очень привлекательная, в нашем посёлке таких девчонок точно нет, – осторожно начал он. – Но… не влюбился. Иначе я не смог бы сейчас об этом так спокойно рассуждать. Мне кажется, любовь должна быть как удар молнии, как девятибалльный шторм, чтоб голову сносило начисто и душу рвало в клочья.
Алёна печально вздохнула.
– Звучит, если честно, просто ужасно. Больше похоже на безумие. Вот увидишь, когда влюбишься, ты свою любовь и не заметишь, бывает, она приходит тихо.
– Это вряд ли.
5 глава. ЖанЭд
В квартиру Алексей вернулся нарочно ближе к вечеру, надеялся не застать друга, но Костя вместе с Лерой ожидали его на кухне.
Он едва успел разуться, как они на него набросились.
– Поменяй футболку и идём в клуб.
– Я в тренажёрку хотел… – отмахнулся Алексей. – И что не так с моей футболкой?
Лера оглядела Лёшу, непроизвольно улыбнулась и поспешно спрятала эту предательскую улыбку от своего парня.
– Она мятая.
– Утром не успел погладить.
Костя подтолкнул Алексея в сторону комнаты, что стала его временным убежищем.
– Переодевайся. Пропустишь тренировку, ничего страшного. Воскресенье для того и нужно, чтобы немного развеяться и прополоскать мозги, завтра сходишь в зал, у тебя всё равно свободного времени целый вагон.
Алексей развернулся спиной и нехотя стянул футболку через голову. Лера замерла, разглядывая зигзаги тату, начинающиеся от шеи и уходящие за пояс джинсов. Линии повторяли анатомическое строение мышц, но при этом выглядели как замысловатый орнамент. Она невольно залюбовалась фигурой Алексея и тут же разозлилась на саму себя. Костя вполне мог увидеть её пристальный взгляд, понять неправильно и открыть шлюзы ревности.
Именно Костя задумал этот поход в клуб, ей же досталась обязанность раздобыть пару их квартиранту. Лера не сомневалась, что никто из её незамужних подруг не отвергнет такое знакомство, вцепятся в Лёшу руками и зубами. А вот понравятся ли ему предложенные спутницы? На этот вопрос она не знала ответа. Он не производил впечатления бабника или самоуверенного циника, но и простаком не выглядел. К тому же, естественно, догадывался, что нравится женщинам.
Лера никак не могла решить, кто ему больше подойдёт: смешливая разговорчивая Валя или романтичная утончённая Светлана. В итоге пришла к выводу, что лечение сексом Алексею сейчас нужнее всего и позвала страстную, прямолинейную Катюшу. Пусть попробует вернуть ему улыбку и прогнать из глаз тоску, пусть даже таким примитивным способом.
Алексей не оценил стараний Леры скрасить его одиночество. Да и какое одиночество может быть в клубе, где от музыки вибрируют внутренности, а воздух пропитался ароматами духов, дезодорантов и алкоголя. В мигающем свете его спутница выглядела немного зловеще, тени двигались по лицу, выхватывали ломаные движения, словно в фильме ужасов, где какая-нибудь восставшая тварь рывками приближалась к жертве. Катя почти сразу поняла, что с незнакомым красавчиком ей ничего не светит, и ввинтилась в толпу танцующих. Иногда оглядывалась, проверяя, не сделал ли коктейль его дружелюбнее.
Почти час Алексей потратил на притворство. Натянуто улыбался друзьям, поддерживал тосты и даже кивал в такт музыке, постепенно раздражаясь всё больше. Прошло то время, когда вечера в шумном клубе действительно доставляли удовольствие. Алексей горько хмыкнул: вот так, видимо, и приходит старость. Хотя он и раньше предпочитал более тихий отдых и в принципе танцевать не любил, хотя не упускал возможности посмотреть, как это делают другие. Даже в школьную пору медленные композиции ему нужны были скорее как повод познакомиться поближе и обнять девушку, создавая видимость танца.
Лучше бы он потратил это время на работу. Из-за его длительных прогулок зависло три заказа для свадебных салонов и один для фотостудии. Дальше откладывать уже некуда, завтра придётся засесть за макеты. Тем более он пообещал матери оплатить помощь Филипчука. А деньги, к сожалению, из воздуха не появятся.
Мигающий свет снова выхватил лицо Катюши и её руки, скользящие по короткому облегающему платью. Симпатичная девушка и без комплексов, но она не разбудила в нём ни одной эмоции. Словно в подтверждение безразличия, он широко зевнул и откинулся на спинку дивана.
Лера устала делать вид, что всё хорошо и вечер удался. Тронула Лёшу за локоть.
– Можем все вместе переместиться в другое место.
Алексей качнул головой.
– Оставайтесь. Просто я сейчас не самая подходящая компания для веселья. И не выспался, – добавил он в оправдание.
Костя услышал разговор и нахмурился.
– Гостеприимные же мы будем друзья, если отпустим тебя одного.
Алексей встал.
– Я бы хотел сейчас побыть один. Пройдусь немного. Потом такси вызову.
– Ну ладно, – нехотя согласился Костя. – Не броди долго.
Оказавшись на улице, Алексей вдохнул с удовольствием. После дождя воздух стал влажным и тяжёлым, осел на коже крупной росой, пропитался озоном. Мысли тут же свернули в привычное русло к мучительной дилемме: ехать в Москву или нет? Возвращаться в Комсомольский или в Питер, где он и прожил последние десять лет?
Размышляя, он побродил немного по ночному Краснодару, останавливаясь около уличных музыкантов и художников. Проголодался и заглянул в кофейню. Терпкий вкус кофе напомнил об утренней странной девушке, лишившей его завтрака. Он невольно улыбнулся. Что это всё-таки было? Может, новое развлечение у подростков: поесть на халяву?
Второй раз за вечер он поймал себя на мысли, что думает о своём возрасте. Неужели тридцать три года такая страшная цифра, что пришло время поглядывать на молодёжь несколько высокомерно и добавлять к фразам «а вот раньше…»? Он резко остановился, внезапно осознав, что это ведь то самое, что поставило непреодолимый барьер между ним и родителями – пропасть в целое поколение. А ведь и правда, о чём ему говорить с современными подростками, даже не подростками, а студентами? Не о чем. Старые диски не вставляются в разъём для флешки. Нет у них точек соприкосновения: ни общих тем, ни интересов.
Алексей вызвал такси. Уже опустившись на мягкое сиденье, почувствовал, что устал и вполне может заснуть в машине. Повернулся к окну, чтоб развлечь себя разглядыванием города. С заходом солнца Краснодар не засыпал, одевался в яркую иллюминацию и манил пройтись по улицам. Правда, дальше от центра город напоминал разросшуюся деревню, где встречалось все меньше атрибутов современной цивилизации. Недалеко от кафе, где состоялось «сумасшедшее чаепитие» взгляд Алексея выхватил зеленую шевелюру. Его утренняя знакомая шла по тротуару, размахивая рюкзаком. В другой руке она держала связку черных атласных лент.
Такси приостановилось на светофоре, и Алексей, приникнув к стеклу, чуть сощурился. Без очков он видел нечётко, но всё же смог разглядеть обрывок надписи на одной из лент: «От скорбящих род…». Он резко отпрянул, поняв, что ленты не праздничные, а траурные. Видимо, странное поведение девушки объясняется трагедией в семье, а он уже успел осудить всех подростков разом. У человека горе, а в таком состоянии люди способны на самые неадекватные поступки. Ему даже стало неловко за свои мысли.
Нелька не почувствовала пристального взгляда, сосредоточилась на музыке в наушниках и выглядывании в тёмных подворотнях вампиров и ещё какую-нибудь нечисти, которой положено там водиться и поджидать таких вот запоздалых и беспечных путниц. ЖанЭд не хотела отпускать её так поздно, Нелька несколько раз напомнила, что ей восемнадцать, а отец, который будет пострашнее любого вампира, ещё не вернулся из рейса. Два квартала она вполне способна преодолеть без приключений.
В воскресенье «Дива» не работала, и Нелька помогала ЖанЭд в её салоне ритуальных услуг. За восемь лет своего существования он так и не обзавёлся названием, хотя ЖанЭд три раза заказывала вывеску. Первый вариант «Последний приют» так и не увидел свет, второй – «Стикс» провисел два дня, третий – «Чёрный тюльпан» сорвала сама ЖанЭд, едва увидела, что ей наваяли рекламщики. Огромный цветок, лепестки которого были стилизованы под крышки гробов. В итоге она заказала вывеску с лаконичной надписью «Агентство ритуальных услуг» и успокоилась.
За годы существования на этом мрачном, но востребованном рынке салон разросся и протянул щупальца сотрудничества к нескольким кладбищам и гранитной мастерской. Похоронное бюро ЖанЭд теперь включало в себя основное здание, где продавались все ритуальные товары, два цветочных магазина и кафе, где можно было организовать поминки. ЖанЭд сама руководила бизнесом, не доверяя кассу бухгалтерам. Умудрялась везде поспеть и кого нужно отчихвостить. Свою глубоко запрятанную и отрицаемую перед всеми тягу к творчеству реализовывала через создание венков из искусственных цветов. Нелли чаще всего помогала именно в этом, иногда занималась уборкой в цветочном магазине.
За спиной Жанну Эдуардовну назвали гробовщицей, откровенно побаивались её пронзительного взгляда и раскатистого басовитого голоса. ЖанЭд отличалась резкостью в суждениях, не умела льстить и прогибаться под обстоятельства, но те, кого она впускала в своё огромное сердце, навсегда получали от неё индульгенцию за любой грех.
За украшением заготовки из проволоки Нелли проболталась ЖанЭд об утреннем споре.
Жанна Эдуардовна и не подумала ругать за нахальство или глупость, рассмеялась так, что задрожали крышки гробов у стены.
– Ну ты и везучая, Кузя. А если бы какой-нибудь псих попался или просто жмот?
Нелька прикрутила пластиковую гвоздику и пожала плечами.
– Спор есть спор. Только я не ожидала, что у этого красавчика такая выдержка. Думала, он сдуется ещё на кофе, а он весь завтрак позволил сожрать. Я чуть не лопнула.
– Небось ты сама этот спор и придумала – генератор хренотени.
– Придумала я. Но проигрывать не собиралась. Так получилось. А Виталик выбрала жертву. Красивого мужика, кстати, выбрала. Рисовательного.
– Какого?
– Рисовательного. Таких, как он, интересно рисовать.
– И как же ты это разглядела? Тебе же Нодар всю реальность застилает.
– А Нодар, кстати, не рисовательный. Он обожательный.
– Кузя, ты тупица. Сколько можно по нему слюни пускать? Найди себе уже нормального мужика, хоть этого – рисовательного. Уже пора отсчёт ошибок молодости вести и делать зарубки на спинке кровати, а ты всё вздыхаешь по никакущему Нодару.
– Да ну вас. Виталик тоже считает, что он никакой.
ЖанЭд на мгновенье задумалась. Сказала уже совсем другим голосом:
– Хоть в чём-то мы с ней сходимся. Что она там думает? Она же ничего мне не рассказывает. Куда поступать собралась?
Нелли не хотелось влезать в непростые отношения Колесниковых. Несмотря на разницу в возрасте, дружила она именно с ЖанЭд, к Виталине же просто привыкла. Нельке и Ялицким такой якорь здравомыслия был просто необходим. Именно Вита останавливала их разбушевавшуюся фантазию и напоминала, где начинаются границы законов.
Как у такой прямолинейной и грубоватой Жанны Эдуардовны родилась рассудительная дочь, от которой ни разу никто не слышал бранного слова, интересовало всех, кто сталкивался с их необычной семьёй. Этот феномен стоило бы рассмотреть на государственном уровне. Нелька подозревала, что разгадка кроется в генах отца, которого никто не видел, как и спортивную обувь на ногах Виталины. ЖанЭд не сдерживала эмоции и не умела хитрить. Разъярённого быка остановила бы одним взглядом, но собственную дочь опасалась и одновременно обожала до безумия. И, к сожалению, совершенно не понимала.
6 глава. Вороны
С того дня, как защитила детей от тирании Ведьмы и позволила называть себя ЖанЭд, Жанна Эдуардовна начала здороваться с Нелькой за руку, по-взрослому, угощая леденцами монпансье, добытыми из глубокого кармана брюк. А вот с Виталиной дружба не завязалась. Та отличалась редкостной рассудительностью и самодостаточностью. Ей хватало громкой мамы, заполняющей всё пространство вокруг своей масштабной личностью.
Детсадовская группа практически неизменным составом перешла в первый класс. Нелька с удивлением обнаружила, что она старше всех в параллели. Из-за маленького роста родители отдали её в школу в восемь с половиной лет. Она и сейчас не отличалась богатырскими габаритами, но уже не стояла на физкультуре в конце строя, сдвинулась на два человека вправо.
Почти сразу у Серёжи появился хвост в виде младшего брата. Болезненный Толик часто находился дома на лечении убойными количествами мёда и малины. Как только у него начиналась аллергия на сладкие «лекарства», он вымаливал у Серёжи возможность сопровождать его на прогулке.
В очередной раз Толик отдал свои лучшие фишки за поход с братом в парк. Сергей шёл впереди, всем видом демонстрируя досаду на увязавшегося следом брата. Нелька ждала их в парке, от нетерпения и кусачего мороза подпрыгивала на месте, прятала нос в воротнике куртки.
Сергей приблизился, дёрнул подбородком в сторону Толика.
– Прицепился со мной.
– Пусть будет. Поможет нам строить театр.
Нелька не понимала, почему друг так настойчиво пытается избавиться от младшего брата. Толик не был ни нытиком, ни ябедой и вообще очень напоминал Серёжу, только чуть меньше ростом. Оба смуглые и черноволосые, смешливые и готовые к любой шалости, как щенки-переростки.
Нелька двинулась в глубь парка, махнув рукой.
– Я там такое нашла.
Накануне зима неожиданно напомнила о себе морозом. Ещё днём под ногами хлюпала грязь, на клумбах зеленел неубиваемый непогодой газон, а ночью температура упала ниже нуля, удивив в первую очередь колонию ворон в парке. Они явно не ожидали такой пакости от природы, заиндевели и повалились на землю в самых разнообразных позах, растопырив крылья и вывернув лапы.
Нелька собрала замёрзших птиц под деревьями и уже начала творить из них экспозицию. Пять ворон с разинутыми клювами изображали хор. Нелька расположила их рядком на кустах шиповника, напротив них, на пне, установила дирижёра – ворону с распростёртыми крыльями и поднятой лапой.
Братья оценили размах выставки и включились в игру. Толик вставил в лапу дирижёра ветку, за что получил одобрительный кивок от Нельки.
Они переглянулись и почти одновременно запели переделанную ещё в детском саду песню, имитируя каркающие голоса, будто это и не они поют, а персонажи их театра.
Расцветали яблони в подвале
Поплыли ботинки над рекой.
Выходила на берег горилла
И кидалась тухлой колбасой.
Серёжа нашел ворону, замёрзшую в необычном положении: голова, лапа и крыло птицы были повёрнуты в одну сторону. Закоченевший труп тут же определили в полицейского-регулировщика, добавили в картину и других персонажей: хулиганов, скрывающихся от правосудия, ворону-художника и даже супружескую пару, застывшую в миг семейной разборки.
Толик занялся инсценировкой Олимпийских игр. Нервничал из-за того, что никак не попадалась ему птица-судья и бегун-победитель. Вскоре вороны в радиусе пятидесяти метров закончились, пришлось искать их по всему парку.
Братья ушли за порцией новых персонажей, а Нелька осталась приглядывать за их сюрреалистическим театром. Она отошла на несколько шагов назад, оценила, поправила «дворника» с веткой в клюве, одобрительно кивнула.
Так увлеклась сюжетом, который рождался в её голове, что шагов за спиной не услышала.
– Вы их что, руками трогали?
На тропинке стояла Вита в белой куртке и яркой красной шапке, а в пушистых варежках держала надкусанный батон хлеба. За её спиной стояла ЖанЭд в безразмерном мужском пальто, кажется, реально военном, а не просто в стиле милитари.
Нелька опустила взгляд на свои перчатки.
– Почти.
Вита приблизилась, оглядела экспозицию, не скрывая гадливости на лице.
– А эти что делают в дупле?
Нелька оглянулась на ЖанЭд, чуть замешкалась, но сказала:
– Сексом занимаются.
Вита слегка сдвинула брови, заметно смутилась, а её мама громко рассмеялась.
– Вы думаете, у ворон как у людей? А вообще круто, охренеть фантазия. Витка, гляди, а это что?
– Это хор, – объяснила Нелли, обводя рукой кусты с развешанными на них птицами.
Вита скривилась и покачала головой.
– Безобразное развлечение.
ЖанЭд, не прекращая посмеиваться, рассматривала галерею, переходя от одной сценки к другой. Из-за деревьев показался Серёжа. Он бежал вприпрыжку, сияя искренней радостью.
– Мы нашли ворону с задранным хвостом! Сделаем, типа ей пинка дают.
Толик добежал чуть позже, неся в каждой руке по парочке птиц, размахивал ими, как букетами, держа за лапы. Увидев Виту и её маму, резко остановился, растерялся и стыдливо спрятал ворон за спину.
– Привет. То есть здравствуйте, Жанна Эдуардовна.
Вита перевела взгляд с Серёжи на Толика, потом на Нельку.
– Вы с ума сошли, что ли? Это дохлые вороны.
– Можешь взять любую и придумать для неё историю, – великодушно разрешил Серёжа, а Нелька впервые увидела, как он смущается.
Витка попятилась.
– Нет. Спасибо.
ЖанЭд выхватила двух ворон из рук Толика.
– А я придумала. Глядите.
Женщина уложила одну ворону в ямку, другую поставила рядом, уперев в ветку.
– Нужно ещё парочку таких, грустных, с постными минами. Будут плакальщицами.
Нелли приблизилась.
– Это похороны, что ли?
– Погребение! – ЖанЭд воздела палец в небо. А что? Сексом они у вас занимаются, пусть и дохнут по-человечьи.
– Мам, пойдём домой. – Вита развернулась и направилась к выходу из парка.
– Скучная ты девка, Виталик, – ЖанЭд нехотя поднялась. – Ладно, пойдём.
Толик и Сергей несколько секунд смотрели вслед уходящей матери и дочке, потом одновременно скинули оцепенение и вернулись к оставленному театру.
Нелли отряхнула перчатки.
– И нам пора.
Задор прошёл, забава надоела.
Уже дома, делая уроки, Нелька неожиданно вспомнила шуточные похороны ворон. Задумавшись, не заметила, как принялась рисовать на черновике. Портрет ЖанЭд выглядел скорее карикатурой, но черты её лица, несмотря на гротеск, угадывались, только почему-то на заднем плане за спиной женщины оказался открытый гроб. Осознав, что она нарисовала, Нелли вздрогнула, поспешно накрыла рисунок учебником, немного подумав, положила сверху ещё парочку книг.
Надя отвлеклась от своей тетради, обернулась к Нельке.
– Ты чего гремишь? Таракана придавила?
– Нет. Фигню какую-то нарисовала.
Надя заинтересовалась, встала со стула и приблизилась к пирамиде из учебников.
– Покажи.
– Да ну, глупости.
– Покажи. Что там такое, что ты даже от себя спрятала?
Нелли нехотя сдвинула книги, открывая вид на портрет. Надя несколько секунд рассматривала рисунок, ткнула пальцем в гроб.
– Это что?
– Гроб.
– При чём тут гроб?
Нелли сощурилась, всматриваясь в лицо ЖанЭд.
– Не знаю, я не его рисовала.
Надя наклонилась над столом, упёрлась локтями.
– Нелька, а вдруг ты провидица, ну, типа нарисовала будущее Жанны Эдуардовны?
Она глянула на сестру.
– Надька – дура. Не пугай. Это страшно.
– Нарисуй меня? – попросила Надя.
Нелли резко дёрнулась вперёд, схватила рисунок и скомкала его.
– Фигня всё это. Какая из меня провидица. Это всё из-за ворон дохлых. Лучше давай уроки делать, а то папа поругает, что трындим не по делу.
Нелька сделала вид, что не было ни рисунка, ни странного гроба, но забыть не смогла, невольно стала присматриваться к ЖанЭд, выискивая в ней симптомы какой-нибудь смертельной болезни. Рисовать боялась и почти на год забросила карандаши.
Об этом рисунке вспомнила, только когда у ЖанЭд появился свой необычный мрачный бизнес.
