Татьяна Абиссин
Неповторимая
Пролог
Сумрак августовской ночи неохотно уступал место дню. Небо медленно светлело, словно в чернила по капле добавляли белую краску, на востоке появилась робкая золотисто-розовая полоска – предвестие зари. На листьях деревьев сверкали капли росы, прохладный воздух пах медом и свежескошенной травой.
Тишина, царившая вокруг, оглушала. Город, расположенный на высоком берегу реки, чьи каменные стены и башни были видны издалека, казался вымершим. Не гремели телеги по каменному мосту, не слышалось топота ног, ржания лошадей или криков возниц.
Только птицы беззвучно рассекали воздух над темной водой. Они пролетали, то поодиночке, то небольшими стайками, потом рассаживались на ветвях прибрежных кустов, поглядывали по сторонам, словно чего-то ждали.
Внезапно над рекой словно промелькнул алый вихрь. Он светился так ярко, что предрассветный сумрак на несколько мгновений превратился в сияющий полдень. Птица – а это была именно она – перевернулась в воздухе, и легко спланировала вниз. Задев крылом воду и подняв кучу брызг, птица сделала круг над рекой и, выбрав покрепче ветку, опустилась на неё.
Маленькие птички встретили её восторженным щебетаньем, словно подданные – королеву. Она в ответ чуть склонила голову и отряхнулась. Сияние, окружавшее её, погасло, и птица стала почти незаметной на фоне дерева.
Над рекой во всем блеске поднималось солнце. И, хотя его свет затмить невозможно, любой, кому посчастливилось бы увидеть загадочную птицу, не забыл бы этой картины до конца своих дней. А, может, посвятил бы свою жизнь тому, чтобы поймать её.
Потому что эта птица была фениксом.
Глава 1
Деревянный домик, находившийся в пригороде Лирсы, ничем не отличался от десятков таких же, расположенных по обе стороны улицы. Двухэтажный, с узкими окошками, выходившими на юг, украшенными деревянной резьбой, и высоким крыльцом, он считался бы достойным жилищем для семьи торговца, если не обращать внимания на досадные мелочи.
Во-первых, потемневший от времени и покосившийся забор, в котором порой меняли сгнившие прутья, хотя давно требовалось поставить новый. Во-вторых, запущенный сад – у госпожи Мирш не находилось времени, чтобы ухаживать за ним, поэтому клумбы заросли травой, а кустарники нуждались в обрезке. В-третьих, облупившаяся краска на стенах дома и следы потеков на крыше любому гостю подсказывали о том, что дела торговца тканями идут неважно.
Но Зельда не обращала внимания на подобные мелочи. В этом доме прошло её детство, она знала в нём каждую половицу, каждую ступеньку на лестнице. Она не представляла, как можно жить где-то ещё.
Птица влетела через распахнутое окно на втором этаже, сделала круг по комнате и опустилась на пол. Мгновение спустя в комнате появилась обнаженная девушка. Она взяла висевшее на стуле платье и быстро оделась. Потом подошла к зеркалу в деревянной раме и принялась укладывать волосы.
Зельда хмурилась – тяжелые каштановые пряди не так-то легко расчесать и закрепить шпильками. Наконец, она убрала волосы в узел на затылке, украшенный сеточкой из золотистых нитей. В уши надела скромные сережки, подаренные матерью, на шею – тонкую серебряную цепочку.
Как любой девушке, Зельде хотелось выглядеть как можно привлекательнее. Но отец, заметив, что знатные дамы не заходят в лавку, если их встречает хорошенькая девушка, запретил ей носить нарядные платья, и строго следил за этим.
Но скрыть свежесть и красоту Зельды было невозможно. Вот и сейчас в зеркале отразилась стройная, среднего роста, девушка, с нежным, как лепесток лилии, лицом и большими чёрными глазами, обрамленными загнутыми ресницами. Когда она улыбалась, на её щёках появлялись очаровательные ямочки. А если распускала свои тёмные волосы, они, словно блестящее покрывало, окутывали её до талии.
Неудивительно, что, когда Зельда шла по улице, почти все мужчины оборачивались ей вслед. А один молодой художник, приезжавший в гости к соседям семьи Мирш, попросил разрешения написать её портрет. На нём девушка, с пышными темными кудрями, с букетиком маков в руке, и в длинном платье из алого шелка, казалась волшебным существом, рождённым в пламени.
Люди восхищались портретом Зельды. А сам художник, сокрушаясь, говорил, что не смог передать и десятой доли её очарования.
Сам того не зная, живописец угадал правду – красота Зельды не была красотой обычной смертной женщины. Но об этом знала только сама девушка и её приёмные родители.
…Дверь со скрипом отворилась, пропустив женщину средних лет, с кипой отглаженного белья в руках. При виде Зельды она радостно улыбнулась, но улыбка исчезла, стоило ей заметить распахнутое окно.
Мирта бросила белье на кровать, потом с непривычной для неё поспешностью подошла к окну и захлопнула его. И только затем обернулась к дочери:
– Зельда, как ты могла? Неужели опять летала ночью?
Девушка наклонила голову. Виноватой она себя не чувствовала, да и не смогла бы отказаться от полетов. Всё-таки, феникс – птица, и её неудержимо тянет в небо. Но, попробуй, объясни это человеку, который всю жизнь провёл на земле.
«Она волнуется за меня», – вздохнула про себя девушка, и, подойдя к матери, прижалась щекой к её щеке.
– Прости. Я была осторожна, правда. Меня никто не заметил. Весь город спал. Но, даже если кто-то проезжал ночью, не обратил бы на меня внимания. Подумаешь, ещё одна птица…
– Ты не просто птица, – вздохнула Мирта. – Ты – феникс. Такие, как ты, большая редкость, и мечта любого, кто хочет обогатиться. Твое сияние… порой оно появляется независимо от того, хочешь ты этого, или нет. А люди не так глупы, как ты думаешь. Если кто-то узнает, что в Лирсе живет феникс, тебе не будет покоя. Сюда прибудут охотники со всей страны. И однажды тебя…
Не договорив, Мирта всхлипнула.
– Меня не так-то легко поймать, – усмехнулась девушка. Потом вздохнула и добавила уже мягче, – не волнуйся, со мной будет всё хорошо. Я постараюсь меньше летать и возвращаться домой до рассвета.
Судя по лицу Мирты, слова дочери её не успокоили. Но спорить она не стала, и перевела разговор на другое:
– Пожалуйста, спустись в лавку. Твой отец занят: привезли новые ткани. А я пока займусь уборкой комнат.
***
Зельда, напевая вполголоса, разворачивала тяжелый рулон бархатной ткани. Перед ней стояла госпожа Брейн, швея. Она собиралась шить платье для какой-то богатой заказчицы.
«Наверное, эта женщина – одна из приближенных правителя Лирсы, потому что никто другой не стал бы носить платье из светлого бархата. Он слишком легко пачкается».
Девушка провела ладонью по ткани, с удовольствием ощущая её мягкость. Заметив это, немолодая швея улыбнулась:
– Отличная ткань, не правда ли? Думаю, что тебе тоже пошло бы такое платье – длинное, до пола, с глубоким вырезом на спине. Ты же – красавица, Зельда. Стоит тебя принарядить, и не отличишь от знатной дамы.
Зельда смущенно опустила глаза. Неужели так легко угадать, о чем она думает? Да и какая молодая девушка откажется от роскошного наряда?
– Боюсь, мне негде его носить, госпожа Брейн. Не по лавке же щеголять, – представив эту картину, Зельда не выдержала и рассмеялась.
Взяв большие ножницы, она принялась аккуратно резать ткань.
– Кто знает? – загадочно обронила швея. – Может, я ещё увижу тебя в карете, запряжённой шестеркой лошадей? Скажу по секрету, ко мне обращаются почти все знатные дамы Лирсы. Большинство из них ничего особенного собой не представляют: не дурнушки, но и не красавицы. А вот ты…
Послышались тяжелые шаги, потом хлопнула дверь, и в лавке появился отец Зельды, Мелен Мирш. Он слышал последние слова женщины:
– Не стоит мучить мою дочь несбыточными мечтами, госпожа Брейн. Зельда выйдет замуж за торговца, и хорошо ещё, если богатого. К сожалению, в последнее время мои дела идут неважно, – сокрушенно вздохнул он.
Зельда проследила за его взглядом, остановившимся на одном из шкафов. Полупустые полки, лишь кое-где занятые отрезами тканей, и отсутствие в лавке слуг, словно подтверждали слова отца.
«Неужели всё настолько плохо?»
Как оказалось, госпожа Брейн разделяла её мысли.
– Не переживайте, сосед. В торговых делах всегда так: сегодня – пусто, завтра – густо. Но, если позволите дать вам совет… – женщина замолчала, с ожиданием глядя на хозяина лавки. Дождавшись короткого кивка, она добавила, – у вас прекрасные, но очень дорогие ткани, господин Мирш. В пригороде их почти никто, кроме меня, не покупает. Может, вам стоит перенести лавку в центр Лирсы, поближе к дворцу правителя?
Отец Зельды только рукой махнул. Девушка подумала о том, что, если бы у него были лишние деньги, он бы так и поступил. Но, в центральной части города и земля, и дома стоили значительно дороже.
Пока отец беседовал с покупательницей, Зельда осторожно сложила отрез ткани, и, упаковав его в бумагу, протянула госпоже Брейн.
– С вас два золотых.
Швея покачала седой головой:
– Дороговато, конечно, но для такой милой девушки, как ты, не жаль, – улыбнувшись хозяину и Зельде, она направилась к выходу. Мирш учтиво открыл перед ней дверь.
– До свидания, госпожа Брейн. Удачного дня.
Наклонившись к нему, женщина вполголоса добавила:
– И всё же, подумайте, господин Мирш. Такой товар, как у вас, требует богатого покупателя. Может, самого богатого в городе.
Зельда, случайно посмотревшая на отца, заметила, как он помрачнел. Ничего не ответив женщине, он закрыл за ней дверь, потом опустился на колченогую табуретку и задумался.
Глава 2
В доме Мирш обедали в два часа пополудни. Лавку на это время закрывали – всё равно днем покупателей не было – и Мирта накрывала на стол.
Иногда к обеду приходили соседи или друзья Миршей, правда, всё реже и реже. Мелен стыдился бедности, и старался не показывать знакомым, как скромно они живут. А для его жены гости и вовсе стали головной болью: их не будешь угощать тушеной капустой или кашей. На стол придется подать копченую рыбу, мясо и хорошее вино. А на что их купить, если муж разрешает тратить на хозяйство не больше золотого в месяц?
Гостей угощали в столовой, за широким столом, покрытым кружевной скатертью. Но, когда их не было, Мирш и его домочадцы собирались на кухне: Мирта с дочерью – за маленьким столиком возле очага, а торговец на стуле у окна.
Зельда взяла тарелку с гречневой кашей и неслышно вздохнула. На этот раз Мирта не добавила ни масла, ни кусочка жареного мяса.
Поймав её взгляд, мать только пожала плечами. А вот отец, съев пару ложек каши, с досадой отодвинул тарелку.
– Опять гречка! Надоело. Жена, у нас есть ещё что-нибудь?
Мирта покачала головой. Несколько мгновений в кухне слышался только скрип стульев да невнятное бурчание Мирша:
– Разве это – настоящий обед для мужчины? Ты не умеешь вести хозяйство, Мирта. Золото утекает у тебя между пальцев.
Зельда заметила, как вздрогнула мать от несправедливых обвинений, и не смогла сдержаться:
– Прости, отец, но даже самая лучшая повариха не приготовит жаркое из куска деревяшки. На один золотой в месяц можно купить только крупу, хлеб и соль. Если ты хочешь мяса, оставляй маме больше денег.
Она ещё не успела закончить, как отец, размахнувшись, ударил по подоконнику кулаком так, что посуда зазвенела.
– Я не спрашивал твоего мнения, Зельда. Мала еще старших учить! Но, если ты действительно хочешь помочь, я подскажу, как это сделать.
Зельда выпрямилась, удивлённо глядя на него. Что-то подсказывало ей, что ничего хорошего она не услышит.
– Дерек Боул, торговец пивом, делает тебе предложение, – медленно, с расстановкой, заявил Мирш, сложив руки на коленях.
Зельда услышала, как вскрикнула мать:
– Мелен, прошу тебя, не надо. Боулу почти пятьдесят, и второго такого пьяницы во всей Лирсе не найдешь. Его первая жена умерла совсем молодой. Говорят, случайно выпала из окна, но люди разное болтали.
Мирш протянул ей пустую чашку:
– Налей мне чаю. А что касается Боула… Какое имеет значение, что он старше Зельды и иногда выпивает? Главное, он богат, имеет свой дом, и готов жениться на ней без всякого приданого. Да нашей дочке еще завидовать будут!
«Да уж, завидовать, – с горечью подумала Зельда. – Скорее, вслух – жалеть, а за спиной – смеяться. Потому что, мой будущий муж – старый, толстый и несёт от него, как из винной бочки. Неужели отцу совсем меня не жаль?»
В кухне повисло молчание. Мирта теребила оборку передника, не поднимая глаз на мужа. Мирш неторопливо пил горячий чай с засохшим печеньем.
– Надеюсь, ты пошутил, отец? – наконец, спросила девушка. Ей не верилось, что отец, несмотря на сложности в торговле, всё же решится отдать её за старика.
Мирш тяжело поднялся, и, сделав два шага, навис над ней. Крепкий, коренастый, в молодости он с легкостью гнул монеты пальцами. Сдвинул косматые брови:
– Отчего же. Я забочусь о твоём будущем.
– Ты думаешь только о себе, – возмутилась Зельда.
– Не перебивай меня, – повысил голос Мирш. – Мать слишком избаловала тебя, девчонка, позволив отказать трем женихам. Но больше этого не повторится. Ты выйдешь замуж за Боула, даже если мне придется силой тащить тебя под венец.
Он уже выходил из кухни, когда Зельда негромко сказала:
– Не получится, отец. Ты забыл, что я – феникс. Я родилась свободной, и свободной умру. Если ты попытаешься применить силу, я обращусь в птицу и улечу.
Мирта порывисто обняла её:
– Дочка, нет! Не оставляй меня. Конечно, сейчас у нас – плохо с деньгами, но никто не заставит тебя выйти замуж против воли. Ты же – наш ребенок, пусть и не родной по крови, мы любим тебя. Правда, Мелен?
Мужчина бросил на неё равнодушный взгляд и вышел из кухни, громко хлопнув дверью.
Глава 3
На следующую ночь, несмотря на обещание, данное матери, Зельда снова обернулась птицей и улетела. Её по-прежнему тянуло в небо, в бесконечную высоту. Но на этот раз она не чувствовала радости от полета. Она проносилась стрелой над тёмной водой, вычерчивала в воздухе сложные фигуры, но делала это, скорее, по привычке.
Слова отца о замужестве с Боулом не выходили у неё из головы. И, хотя Зельда любила приемных родителей, она не могла смириться с выбором Мирша. Как феникс, она прекрасно понимала, что союз, заключенный не по любви, может убить её. Тоска по несбыточному, и связь с неприятным человеком погасит сияние феникса, и волшебное создание умрет. А вместе с ним погибнет и сама девушка.
«Неужели нет другого выхода? Нет, я никогда не соглашусь на это. Но, если отец выгонит меня из дома, хватит ли у меня сил и смелости, чтобы жить одной?»
Словно почувствовав её боль, маленькие птички слетелись со всей округи. Ласковым щебетом и прикосновением крыльев они пытались утешить феникса.
В эту минуту ночной туман, клубившийся над рекой, прорезал первый солнечный луч. Феникс встряхнулась, вспомнив о том, что обещала вернуться до рассвета, и, взмыла вверх.
Её путь лежал через небольшую деревню, расположенную совсем рядом с Лирсой. Зельда пролетела мимо пары деревянных домиков и вдруг замедлилась, привлеченная приятным голосом, напевавшим старинную песню, и также запахом свежего хлеба. Покрутив головой, она повернула к постоялому двору, стоявшему в центре деревни.
«Я только на минуточку, – пообещала себе феникс, – только посмотрю, кто поёт, и сразу домой».
Откуда у неё вообще появилось желание взглянуть на незнакомого человека, девушка не задумалась.
Вокруг большого дома, сложенного из бревен, в изобилии росли кусты смородины и малины. Опустившись на тонкую ветку, чуть прогнувшуюся под её весом, феникс внимательно огляделась.
Посреди двора стояла карета, украшенная позолотой и гербом в виде золотой розы, оплетенной терновником. Герб показался Зельде знакомым, но она никак не могла вспомнить, где его видела. Но девушка поняла, что на постоялый двор заехал богатый и знатный господин.
Но карета, несмотря на свою роскошь, ненадолго привлекла её внимание. Повернув голову, Зельда увидела сидевшего на скамейке молодого человека. Несмотря на простую дорожную одежду, его горделивая осанка и правильные черты лица выдавали отпрыска благородной семьи. Загорелая кожа лица контрастировала с растрепавшимися волосами оттенка пшеницы и голубыми глазами. В руке он держал свежеиспеченную булку.
Он вполголоса напевал песню, смутно знакомую Зельде. В ней говорилось о юноше, вернувшемся с войны и обнаружившем, что его невеста вышла замуж за другого.
Грусть, звучавшая в словах песни, нашла отголосок в сердце Зельды. Она подлетела поближе, как раз в ту минуту, когда незнакомец отломил от булки большой кусок и кинул его бродившим по двору голубям.
Началась суматоха. Птицы, хлопая крыльями, и отталкивая друг друга, бросились к добыче. Они даже не заметили феникса. Впрочем, Зельда, скрыв свое сияние, ничем не отличалась от обычной сороки, разве что в её оперении не было белых пятен.
Поэтому она совсем не ожидала услышать, как незнакомец обратится к ней:
– Ну, и чего ты испугалась? Подлетай скорее, пока голуби весь хлеб не уничтожили.
Прямо перед фениксом на землю упал последний кусок булки. Пока Зельда раздумывала, брать его или нет – она проголодалась, пока летала – хлопнула входная дверь. Голуби прыснули во все стороны.
Мужчина, в ботинках из тончайшей кожи, едва не пнул феникса. Птица вспорхнула и отлетела на несколько шагов в сторону.
Резкий голос с повелительными нотками произнес:
– Чем ты занят, Дельф? Швыряешь золото слугам, хоть, на мой взгляд, они заслуживают только оплеухи. А теперь решил накормить всех птиц Лирсы? Что за глупости?
Парень не смутился, напротив, его лицо осветила широкая улыбка:
– Не выспался, Арман? Почему Ваша светлость интересует хлеб, за который я сам заплатил?
Арман, казавшийся старше своего спутника года на два-три, скривил губы.
– Помяни мое слово, Дельф: умрешь в нищете. Хоть ты и унаследовал большое состояние, ты никому не можешь отказать, а люди этим пользуются. А теперь и не только люди, – презрительно добавил он. Потом наклонился и, подняв с земли камешек, швырнул его в феникса.
Взмахнув крыльями, Зельда торопливо скрылась среди зеленых ветвей. Она была обижена до глубины души – ещё никто с ней так не обращался. Но, даже если бы она не являлась фениксом, всё равно это не повод обижать, слабую и ни в чём не повинную птицу.
Выпрямившись, Арман неторопливо зашагал к стоящей неподалеку карете.
– Поехали, Дельф. Мы теряем время. Хочу как можно скорее оказаться дома.
– Как скажете, Ваша светлость, – парень поклонился, изящно, но отнюдь не угодливо. Потом повернулся в сторону улетевшей птицы.
– Прости, – непонятно за что, извинился он, и направился вслед за хозяином кареты.
Зельда проводила их внимательным взглядом. «Как странно, – думала она, – два человека одного возраста, оба богатые и знатные, так по-разному себя ведут. Один помогает бедным, второй наказывает слуг за малейшую провинность. Один бросает хлеб птицам, а второй – швыряется камнями. И всё это происходит в одно и то же время.
Интересно, какие у них отношения? Они называют друг друга по именам, но Дельф добавляет титул «Ваша светлость». Значит, второй мужчина выше его по положению. Но Дельф мне нравится гораздо больше. Он добрый и веселый. Я бы с удовольствием с ним познакомилась…»
Листок, спланировавший откуда-то сверху на голову феникса, заставил её отвлечься от мечтаний. Птица встряхнулась. Если бы она могла реагировать, как человек, то непременно посмеялась бы над собой.
Если забыть о её способности превращаться в птицу, то ничего особенного в Зельде Мирш нет. Тем более, что она настоящая сила феникса ей не подвластна. В народе ходили легенды об этих волшебных птицах, якобы они могли исцелять любую болезнь, продлевать жизнь своему избраннику, отгонять тьму, разрушать злые чары и многое другое. Но Зельда пока не чувствовала в себе этого. К тому же, ей приходилось скрывать свою истинную сущность, значит, и для Дельфа феникса не существует.
Тогда, что общего может быть между дочерью торговца тканями, наполовину разоренного, и юношей из благородной семьи, одного из приближенных правителя? А то, что Арман – правитель города, девушка догадалась, после некоторых раздумий. Она вспомнила, что золотая роза, оплетенная терновником, которую она заметила на дверце кареты, – герб правящей семьи Лирсы.
«Странно, что правитель приехал без охраны, только в сопровождении Дельфа. Возможно, он с кем-то тайно встречался.
Но что мне до этого? Пора возвращаться домой, и приниматься за работу. Надеюсь, мама не заходила в мою комнату, и не заметила, что меня нет. Не хотелось бы, кроме отца, поссориться ещё и с ней».
***
Зельда присела на кровать, чувствуя, как болят уставшие ноги. День выдался трудный: в лавку семьи Мирш заглянуло не менее сотни человек. Но только двое из них что-то купили, причем женщина приобрела дешевый ситец на платье. Остальные горожане лишь рассматривали выставленные отрезы тканей, приценивались к ним, просили развернуть рулон, поднести его ближе к свету, но так ничего и не купили.
Особенно рассердила Зельду молоденькая девчонка, похожая на служанку из богатого дома. Она вошла в лавку с гордо поднятой головой, и, оглядевшись по сторонам, презрительно поджала губы. Потом полчаса расспрашивала Зельду о новых тканях, заставила вытащить и развернуть рулон бархата и шелка, а, когда девушка отвернулась, стащила с прилавка моток кружев и сбежала.
Мелен Мирш был очень недоволен. Вечером, за ужином, он долго рассуждал о «неблагодарных девчонках, которые зря едят свой хлеб», и даже не могут «присмотреть за лавкой».
Зельда молчала. По опыту она знала, что отец не способен сердиться долго. Да и кружева, украденные служанкой, вряд ли стоили дороже серебряной монеты. А ещё она радовалась, что отец перестал говорить о её помолвке с Боулом. Может, вообще не вспомнит?
Девушка слабо улыбнулась. Хорошо бы завтра к ним заглянули богатые покупатели. Тогда отец сможет рассчитаться с долгами, и не будет настаивать на её браке с нелюбимым человеком.
«А если бы речь шла не о Боуле? – вдруг пришло ей в голову. – Я бы тоже сопротивлялась? Если б мужчина, похожий на Дельфа, посватался ко мне…»
Покраснев, Зельда прижала ладони к щекам. Почему она внезапно вспомнила о человеке, с которым никогда больше не встретится? И который даже не подозревает о её существовании…
Девушка решительно поднялась. Почему, собственно, не увидится? Они оба живут в Лирсе. И пусть домик Миршей находится далеко от дворца правителя, где служит Дельф, это не препятствие для феникса.
«Я никогда не была во дворце. А там, наверное, очень красиво. Почему бы не слетать туда, не посмотреть своими глазами. Может, и Дельфа встречу. А, если что-то пойдет не так, я могу стать невидимой. Заодно испытаю силу феникса».
Зельда подошла к окну и распахнула его. Над городом сгущались сумерки, стало гораздо прохладнее. Торопливо, чтобы не передумать, девушка взмахнула рукой.
В воздухе вспыхнула и погасла красная искра. Спустя мгновение из окна выпорхнула птица и растаяла в ночном небе.
