Татьяна Абалова
Психо. Байки Грижского леса
– Сорока уверяет, что пани Рудая никогда его не видела, сестра всегда уносила фотографии с собой. А Седая лиса, если и рассказывала что–нибудь об американце, то только в связи с любимыми сигарами. Пришли, ушли внучки, ей все равно. Ты же ее знаешь. Только у такой матери могла родиться Хиппи.
– А о Хиппи что говорят на птичьем базаре?
– Колесит по свету с каким–то цыганским табором. Она и до рождения близняшек пропадала. Помнишь, рассказывали, что видели ее в Вудстокском лесу?
– Да, пан Аист с Жабьего болота всех уверял, что она брюхатая была. Однако сюда Хиппи без лисенка вернулась. Врал, наверное.
– А потом она спуталась с корсаками из передвижного зоопарка и родила близняшек. Ой, чего это я говорю? – спохватилась пани Марта. – Они же не сестры. А кто из них родная внучка Седой лисе?
– Надо бы выяснить, откуда взялась вторая девочка, – задумчиво свел брови пан Фил. – Может, ее родители по всему свету разыскивают.
– Я завтра проверю, кто родной Седой лисе, а кто нет, – вставила свое слово мышь.
– А пока, никому ни слова. Пани Десмод, отдыхайте. Утром сбор. Продолжим наше расследование. Надо бы еще пани Рудую на птицеферме проведать. – Пан Фил широко зевнул. Не успела мышь вылететь в наступившую ночь, филин уже спал. Рядом притулилась его жена. Старики провели непривычно насыщенный день, а предстоящий обещал стать не менее хлопотным.
– Просыпайтесь, просыпайтесь! – верещала мышь, кружась у дупла филинов. – Мистер Блэк в Грижском лесу! Вы бы видели, на каком автомобиле его привезли! Сорока уже там, пытается зеркало стянуть!
– Тише, тише, пани Десмод, – прошептал филин. – Пусть Марта спит. Она уже не так молода, нужно ее поберечь. Куда лететь? Показывайте.
Черный–пречерный лис сидел в черном–пречерном автомобиле и курил черную–пречерную сигару. Рядом с ним сидела седая–преседая лиса и тоже курила черную–пречерную сигару. А вокруг них стояли, ходили, летали почти все жители Грижского леса. Они старались не шуметь, всем интересно было послушать, о чем же разговаривают богач и местная достопримечательность. Кабриолет, так машину назвал вечный путешественник пан Аист, давал прекрасный обзор – крыша просто отсутствовала.
– Хорошо! – Направила вверх дым Седая лиса.
– Очень хорошо! – Кольцами выдохнул дым мистер Блэк.
– Пустите меня! – раздался требовательный голос. Толпа расступилась. В импровизированном проходе появилась Сломанный коготок. Она шла вперед, не отрывая глаз от мистера Блэка. На ее шее красовался белый шелковый платок, и утренний ветер теребил его острые уголки.
– Смотрите, смотрите, она не хромает!
– Принарядилась!
– Ой, ой, держите меня, царица грижская!
Коготок не обращала внимания на недоброжелателей. Ее звездный час настал. Только присутствие пани Рудой могло омрачить ее шествие, но нахалка не появлялась со вчерашнего дня. Забилась, наверное, где–нибудь в щель и нос боится высунуть. Коготок постаралась запугать ее до смерти.
– Бабушка! – как можно более нежным голосом произнесла Коготок, скромно потупив глаза. Пусть американец видит, какие у нее длинные–предлинные ресницы…
– Ты кто, девочка? – раздался серьезный голос Седой лисы. – Я тебя не знаю. Иди куда шла.
Взрыв хохота на Старой горке разбудил пани Марту. Поморгав глазами, повертев головой, она заставила себя вылететь из дупла.
– Мистер Блэк приехал, мистер Блэк приехал! – щебетала стайка соек, спешащая туда, откуда доносились звуки веселья.
Пани Марта сделала круг над «кушеткой» и, взяв курс на птичник, скрылась среди деревьев.
Между тем, мистер Блэк покинул машину и подошел к Коготку. Взяв лису за лапу, он проводил ее к бабушке, а сам сел по другую сторону. Рудичка млела, чувствуя загадочный сигарный запах от шикарного меха американца. Ура! Он обратил на нее внимание! Вон с какой нежностью смотрит!
– Пан Фил, пан Фил! – мышь трепыхала крылышками у самой головы филина. Потоки воздуха ерошили перья. Как он это не любил!
Доктор медленно оглянулся на пани Десмод и все понял.
– Я сейчас сойду с ума?
– Да! – пискнула она и села доктору на плечо. – У Коготка и Седой лисы одна кровь. Они родственницы.
Пани Десмод сделала забор крови, пока американец и старая лиса наслаждались сигарами.
– Угу, – нейтрально ответил филин, ожидая, что мышь покинет его плечо. Но она сделала торжественную мордочку, и произнесла то, что навсегда разобьет сердце внучке Седой лисы:
– Мистер Блэк брат Коготка.
– Эх, глупая ты! – покачал головой филин, размышляя о лисе. – Зря старалась извести соперницу! Американец ушел–таки из твоих лап!
В этот момент, мистер Блэк поцеловал зардевшуюся Рудичку в ушко и произнес:
– Ну, здравствуй, сестричка!
Седая лиса улыбалась во все оставшиеся после долгой жизни клыки и не замечала крушения надежд своей внучки.
– Как сестричка? Не может быть!
– Может, милая, может! – похлопала ее по спине бабушка. – Твоя мама залетела от Блэка–старшего в Вудстокском лесу и сбежала, бросив на него мальчишку. Я разыскала внука, и вот он здесь, с нами.
– А где пани Рудая? – спросил мистер Блэк, беспокойно оглядываясь.
– Я здесь! – звонкий голос пани Рудой заставил расступиться толпу.
Она шла нерешительно, прихрамывая. На птицеферме пани Рудая чуть не угодила в капкан, расставленный кем–то очень злым, в том самом месте, о котором знала только она и Сломанный Коготок. Острые зубья содрали кожу с лапы, и пани Рудая всю ночь ее лизала, стараясь унять кровь и боль.
Мистер Блэк вышел из машины и подхватил теряющую сознание лису.
– Врача! – крикнул он.
– Доктор, как же все хорошо закончилось! – щебетала пани Десмод после окончания рабочего дня. Хотя филин сам был непосредственным участником событий, он не прерывал свою помощницу. Романтические истории полезны молодым женщинам. Тем более таким одиноким, как маленькая мышка родом из Аргентины.
– Как же я рада, что Седая лиса рассказала правду о пани Рудой. Надо же, она нашла маленькую, еще слепую лисичку у потухшего костра, где накануне стоял цыганский табор, и принесла в свою нору.
– Где одна, там вторая, – сказала она сама себе. Хиппи оставила ей новорожденную дочку и сбежала с циркачами. Седая лиса вырастила их, никому не сказав, что они не сестры. Все в лесу верили, что они близнецы, даже вы!
– Пани Десмод! – из дупла вылетела пани Марта. – Вы пойдете провожать мистера Блэка? Весь лес собирается у Старой горки.
Пани Десмод плакала. От переполнявших ее чувств, от радости за друзей. У Старой горки за ночь появилась беседка, увитая цветами. В ней лапа об лапу стояли мистер Блэк и пани Рудая. Только что Седая лиса объявила, что они стали мужем и женой. С неба посыпались мелкие цветы, зернышки и прочая свадебная мишура, которой полагалось попасть на головы новобрачных. Стайки птиц, носящиеся в прозрачном небе, создавали праздничную суматоху. Лягушки с Жабьего болота без устали драли глотки, соперничая в пении с соловьями. Длинноногие цапли начали выделывать всякие коленца, соблазняя и прочих жителей леса присоединиться к их танцам.
До самой ночи гудел Грижский лес, отмечая такое счастливое событие, как свадьба. Давно уехали на своем автомобиле жених с невестой, их путь лежал в Америку, Седая лиса спала в своей норе, обнимая новый хьюмидор с сигарами, а ее внучка Сломанный Коготок собирала узелок с нехитрыми пожитками, чтобы удалиться навсегда в заповедник, где она постарается начать новую жизнь. С чистого листа.
– Стоп! Снято! – прозвучало из уст пана Фила. – Всем спасибо!
– Чур, в следующем фильме я буду играть положительную героиню! – сестра пани Рудой отшвырнула в сторону сиротский узелок.
– С реквизитом поосторожней! – прикрикнул на лису пан Серый. – Так, все сдаем костюмы! Ты куда тащишь капкан? Положь, где взял!
– Стряхните с меня кто–нибудь муку. У меня все чешется! – ворчала лиса, исполнявшая роль Седой.
– Айда к речке! – мимо нее пробежал мистер Блэк, пачкая все, до чего дотронется, угольной пылью.
– Кто–нибудь скажет лягушачьему хору, что съемки закончились, или они так и будут голосить до утра?
– Кто видел дятла? Пан Под–Пантофлем, вам записка от жены! Поспешите домой! У вас родилось яйцо!
– Я не понял, а насчет моей жены и пана Русака правда или нет?
– Пани Десмод, а какая на вкус белладонна?
– Почем я знаю? У нас в лесу она не растет! Пан Фил, пан Фил, а прибавка к зарплате будет?
Так закончились съемки первого фильма Психо–вуда.
Вся кутерьма была устроена жителями Грижского леса только для того, чтобы пани Десмод перестала плакать и снова поверила в любовь.
