Татьяна Дивергент (Свичкарь) Право на рай

– Это ваша вещь. Берите, берите… Подарок, – говорил он.

…Олег сидел в библиотеках, обращался к ювелирам, к специалистам по антиквартиату – но никто не мог сказать о фероньерке ничего, что объяснило бы страх ясновидящей.

И лишь случай свел его с историком, специалистом по Средневековью. Этому седому человеку с орлиным носом, хватило одного взгляда, брошенного на золотистый камень, напоминающий глаз хищника.

– Жутковатым украшением вы обзавелись, – сказал он.

Олег готов был вцепиться в этого мужчину.

– Да расскажите же! – Олег двигал фероньерку по столу, поближе к ученому, – Что это такое? Мне все говорят – ничего особенного, и лишь одна женщина напугалась этого камня до такой степени, что у нее затряслись руки.

– Надеюсь, никому в вашей семье не придет в голову носить эту вещицу, – ученый, тем не менее, не побоялся коснуться цепочки, пропустил ее между пальцев. – У этих камней, и у этого вида украшений – своя мрачная история. Если надеть фероньерку с этим камнем, так, чтобы он лежал на лбу – да еще при натуральном, природном свете – солнечном или лунном – вас впечатлит эффект. Он будет подобен действию сильнейшего нар-котика, того, что дарует состояние блаженства. Такие украшения могли давать – как милость тем – кто приговорен к смертной казни, даже самой страшной, вроде сожжения на костре.

– Вместо общего наркоза? – попытался пошутить Олег.

Но ученый не принял его лёгкого тона.

– Жертвоприношения, сожжение… что угодно… надев это не себя, человек находился будто в ином мире, он не чувствовал боли. Случалось, толпа, собравшаяся посмотреть на казнь, считала, что ее обманули, потому что жертва не издавала ни звука. И палачу приходилось разгребать багром пылающие дрова, и показывать человеческие ост-ан-ки, чтобы люди поверили. При этом ни камню, ни цепочке ничего не делалось – они легко переносили огонь.

Узнику получить такое украшение перед смертью – было большой милостью.

Но если этот камень женщина надевала просто так… Я говорю женщина, потому что – какому же мужчине придет на ум нацепить на себя женскую побрякушку? Так вот…особа эта впадала в состояние транса – особенно, если на камень падал свет – солнца …или луны… Не знаю уж, что за прекрасные миры она там видела, райские кущи, что ли… Как вы понимаете, надежных свидетельств тут быть не может – уж о каких экспериментах говорить! Но, – голос ученого изменился, будто за насмешкой скрывалась тревога, – Когда неосторожная дама возвращалась в реальный мир, ей тут было, простите, тошно. После того, что она видала, лицезреть нашу действительность она уже не могла. Слишком уж разительный контраст. Оставалось только наложить на себя руки. Есть воспоминания о таких случаях…

– Что же, и моя Оксана могла?…

Олег не договорил. Ученый пожал плечами.

– Только не говорите тем, кто занимался ее розыском, – посоветовал он, – И вас примут за сумасшедшего, и меня – заодно с вами. А подругу свою…Ну, не следует так уж, наверное, полагаться, на старинные свидетельства. Давно я не слышал о таких камнях, не всплывало ничего подобного. Я уж полагал – их и не осталось вовсе. Спрятаны, или уничтожены… А вот поди ж ты.

– Что же мне теперь с ним сделать? – Олег поднял камешек за цепочку и покачивал его, – Он же не должен больше принести кому-то вред…

Но ученый уже отвлекся, уже обдумывал что-то иное.

– Если его никто не будет носить, то никакого вреда он не причинит. Положите его куда-нибудь в укромное место, в сейф, что ли… А выбрасывать не советую. Лучше при случае продайте знатокам…коллекционерам. Хорошие деньги получите, если найдете того, кто в этом разбирается. Ба-а-альшая редкость у вас сохранилась.

С тех пор вестей от Оксаны так и не было, камень хранился в футляре, а когда Олег приехал в этот маленький городок, он не нашел ничего лучше, чем положить его в сейф.

И вот как все это было объяснить Юльке?

– Послушай, – мягко сказал он, – Я не собираюсь ни поднимать шум, ни – Боже упаси – как-то тебя наказывать. Но, пожалуйста, верни мне это украшение. Иначе может случиться беда…

– Да не знаю я!

Наконец, слезы брызнули. Чувствовалось, что Юльке хочется сорваться на крик, на визг даже – но его непременно услышали бы из-за двери.

– Потеряла я его… Сама не знаю, зачем взяла. Ну ерунда же, ну скажи, что это дешевка…Взяла! На память просто. А теперь – не знаю, где… В сумочке эта дрянь лежала, где выпала – да х…

– Ты пробовала искать?– он говорил нарочито спокойным тоном, чтобы и она успокоилась.

– Да по дороге я потеряла! – ей было уже все равно, услышат ее или нет, – Наверное, уже сто раз кто-то поднял! Скажи, сколько она стоила, эта дрянь, я тебе отдам…

Олег махнул рукой.

– Иди, – сказал он.

Юлька поняла это по-своему.

– Ты меня увольняешь? – она часто моргала, и тушь растекалась все больше.

– Иди работай, Юля… Больше ни ты, ни я ничего сделать не можем. Никто тебя не тронет, иди…

Олег отошел к окну, и смотрел в него. Он стоял спиной к Юльке, но она все равно понимала, что он смертельно устал.

*

Это был тот уголок пляжа, который Соня не любила больше всего. Здесь река разделяла берег надвое. В море уходил длинный пирс, по правую руку была небольшая гавань, где стояли яхты, дальше начинались частные пляжи баз отдыха. Слева же – тянулся общественный городской, и вот тут-то, возле реки и было самое бойкое его местечко.

Платные шезлонги и зонтики, вышка спасателей, чуть выше – набережная, где всегда музыка, и шум, и выкрики торговцев, и эти несчастные расписные попугаи, которых фотограф приковывает к жердочке металлической цепочкой….

Загорелые ребята-спасатели уже не раз предлагали Соне присоединиться к ним, но она шарахалась, как черт от ладана.

– А чего так? – недоумевал Артем, – В следующем году школу окончишь, восемнадцать лет…зачем тебе куда-то уезжать. Если что, ты ныряешь лучше всех нас, пока мы лодку заведем, да пока до места доберемся, ты уже вытащишь уто-пленника… Как тогда, помнишь?

Вот из-за этого «тогда» Соня и не согласилась бы на такой вариант ни за что. Это случилось дальше отсюда, ближе к горам. Двое совсем молоденьких парашютистов – парень и девушка… Их отнесло ветром, запутались в стропах, стали тонуть… Как та девочка кричала… И довольно далеко от берега. Соня тогда бежала к морю – как была – в сарафане, шлепки сбросила только. Не потерять глазами место, где девочка ушла под воду, не потерять, успеть…

Девчонку эту она тогда вытащила на берег. А парня…когда спасатели нашли его – было уже поздно. Какая там слава… Соня держалась только пока была вся эта суета на берегу. Отвечала на вопросы, еще что-то этой девочке говорила успокаивающее.

А потом ведь не домой пошла, а к Митьке – слава Богу, он тогда приехал на каникулы. И он возился с ней до поздней ночи, как с маленькой – и чаем отпаивал, и обнимал, и плакала она у него на плече. Он же и бабушке позвонил, и в третьей часу пошел ее провожать.

– Почему у меня такое чувство, что я человека уби-ла? – в сотый раз спрашивала у него Соня, и ее трясло крупной дрожью.

И он в сотый раз ей отвечал:

– Ты не убила, ты спасла…

– Но я выбрала… Ее выбрала, а не его…У меня же не было права делать какой-то выбор… Кто я такая? А он – единственный сын был у матери.

– Девушка тонула ближе к берегу, шансов спасти ее было больше. Твой мозг как компьютер все за тебя просчитал. Поплыла бы туда, где он – скорее всего, они бы оба погибли…

…Да, это место возле мыса видно было и отсюда. Соня до сих пор избегала на него смотреть. Но ей нужно было в дайвинг центр, она собиралась сказать, что подумала – и все-таки согласна сопровождать туристов к тому самому затонувшему кораблю. Только, конечно, сначала надо побывать на месте и посмотреть на все самой.

А пока Соня увидела девочку лет пяти, которая плакала, стоя у края воды, и мама ее утешала. Рановато приехали для туристов.

Соня хотела пройти мимо. Но девочка плакала так горько, что остановилась Соня почти против своей воли.

– Что случилось?

– Кукла у нее утонула! – в сердцах сказала мать, – Говорила, не подходить к морю… Так нет, решила украдкой выкупать свою игрушку. Теперь вот найти не может. Я тоже не полезу искать – вода ледяная…

– Игрушки же вроде не тонут. – Соня была удивлена, – Легкие они….

– Да это ручная работа…недавно тут купили. У мастерицы. Вон, не успела еще наиграться, и рыдает, – чувствовалось, что мать тоже расстроена, и только внешне старается скрыть это за раздражением, – А у меня почки больные, я в такую воду не сунусь…

– Покажи, где ты ее потеряла…

– Девушка, не надо! – теперь мать испугалась, – Еще вы заболеете, мы будем виноваты. Пропади она пропадом, та кукла…

– Не-е-ет! – раздался вой.

Снять сарафан было делом одной секунды. Холодной воды Соня не боялась. На глубине она почти всегда такая – когда пройдешь термоклин, место, где верхние слои нагреваются солнцем. А о «сухаре» – гидрокостюме, в котором под водой остаешься сухим, пока и мечтать не приходилось – цена не та. Спасала закалка, выработанная с детства.

Соня не ежилась, входя в море, не «привыкала», как это делают многие. Несколько быстрых шагов – и она нырнула. Мелководье (пляж все-таки, дети тут купаются) довольно быстро сменилось глубиной. На песчаном дней чуть подрагивала сетка – рисунок, создаваемый солнечными лучами.

А еще это был День медуз – точно снежных хлопьев между небом и землей – их сегодня тут было множество. Соню они не раздражали. В конце концов – это было их море, это она была у них в гостях.

…Куклу она увидела почти сразу. Фарфоровая красавица лежала где-то на пяти метрах. Шляпка, фиолетовое платьице «под старину», протянутые ручки – точно кукла просила о помощи…

Соня нырнула. Малышка, выходит, даже не раздела свою подружку, решила купать ее в полном наряде. Вокруг одной из ручек куклы была обвита какая-то цепочка.

…Мать удерживала девочку за руку, а та – то подпрыгивала от нетерпения и волнения, то прижимала ладошки к груди. Соня подняла куклу над головой и поплыла к берегу.

– Ах, какое же вам спасибо великое…– девочка, схватив свою любимицу, поблагодарить забыла, но мать была щедра за двоих, – Но вы же… Давайте я хоть сколько-то заплачу…

Соня только отмахнулась.

– Мама! – девочка распутала и сняла цепочку, и теперь держала в руках странное украшение.

– Это не наше, – сказала мать, – Может быть – вы потеряли? Ваше?

Соня покачала головой. Все трое разглядывали безделушку – камень темно-золотистого света, внутри которого сиял вертикальный луч, напоминающий зрачок. А цепочка была уже почерневшей от времени.

– Может, река вынесла, – сказала Соня, – Тут она как раз впадает в море, иногда течение что-то приносит…

Она умолчала о том, что несколько лет назад река подмыла старое сельское кладбище, о котором все давным-давно уже забыли. И отдыхающие были немало напуганы, найдя как-то раз на берегу – череп…

– Возьмите хоть это себе, – мать протягивала украшение Соне, – Ну, пожалуйста. Это не наше, точно. И вряд ли вы найдете хозяина. А вещица, может быть, старинная. Вон, какой черный металл.

– Дай, – сказала девочка матери.

И, забрав у нее украшение, потянулась, чтобы надеть цепочку на шею Соне. Девушка покорно нагнулась. Солнце уже начинало нагревать ее мокрую спину, но камешек, который лег на грудь, был холодным… таким холодным…

– Это тебе, – сказала девочка, – Ты носи, тебе идет…

Соня внутренне умилилась, как эта маленькая плюгав-ка, от горшка два вершка, уже рассуждает чисто по-женски. Ей самой никогда такой не стать, хоть целый век проживи. Так и будет бегать – сарафан на голое тело, туфли на босу ногу.

До дайвинг-клуба оставалось всего-ничего – перейти подвесной мост через реку – и дальше, мимо базы отдыха.

Девочка, сама хорошенькая, как кукла, с такими же длинными локонами, все оглядывалась на Соню, когда мать уводила ее. Их встреча осталась бы мимолетной, Соня бы даже не узнала, как зовут малышку, если бы мать не окликнула ее:

– Настя, ну идем же… Сначала позавтракаем, потом я куплю тебе мороженое.

Так в памяти осталось имя – Настя. Соня шла по мосту, он пружинил, покачивался под ногами – туристов манила сюда рыба, полно было мелкой рыбешки внизу, в реке. Дети любили ее кормить. А рыбы должно быть, считали этот мост – местом, где с неба падает манна небесная. Но многие боялись, что мост ненадежен – повизгивали, держались за поручни. Хотя был он тут всегда, сколько Соня себя помнила, и ни разу с ним ничего не случилось.

Однако мысли девушки были заняты не тем. Встреча с маленькой Настей пробудила в ней ту подсознательную тревогу, которую она не могла бы сформулировать, и в которой не решилась бы себе признаться.

Соня боялась, что Митя однажды не вернется. Учиться ему оставалось всего-ничего, и променять потом Питер на их маленький городок… Да и что ему делать тут с его профессией? Океанологи работают по всему миру – но это какие-то морские суда, научно-исследовательские институты, станции, и тому подобное. Здесь ничего подобного нет.

Соню и так уже удивляло то, что Митька мотается домой по нескольку раз в год. Вот и сейчас приехал – вроде как на майские праздники. Говорил, что отец просил помочь – что-то он там строить надумал, говорил, что соскучился по морю…Не по ней же он соскучился на самом деле.

Соня один раз была в Питере. Бабушка отпускала ее в прошлом году на новогодние каникулы. Под честное Митино слово, что он с нее глаз не спустит. Хотя, если выбирать, что опаснее – ходить по незнакомому городу, или нырнуть метров на шестьдесят… Наивная бабушка!

Но Соня и вправду чувствовала себя, как на другой планете. Митя поселил ее у одной из своих однокурсниц, заходил за нею рано, и с утра до позднего вечера – они бродили, бродили, бродили… и упивались этим городом, который Митя вместе с ней словно заново открывал для себя.

Но в бездонном белом метро, на этих бесконечных эскалаторах – сколько было девушек, которым она не то, что на подметки – в пыль под ногами не годилась. Эскалатор плыл медленно, Соня рассматривала свежие личики, чудеса макияжа, одежду, которая наверняка стоила больше, чем она могла себе вообразить – и мрачнела. Митя был уже из этой жизни, из этого мира. Он очень вырос, Соня была ему теперь ниже плеча. Эти темные вьющиеся волосы, это обаяние, эта небрежность, эта цепочка на руке…

И хотя все сердце ее оставалось с Митей, облегчение испытала она, когда он посадил ее в поезд, и молодая женщина, которая возвращалась в тот же город, что и Соня, заговорила с ней о родных местах.

Может быть, она и Митя – тоже становятся двумя мирами, которые соприкасаются, но не пересекаются? Термоклин… И больше он не приедет – ни на каникулы, ни вообще. У него будет своя судьба.

….Дайв-клубов в городке было несколько. Но лишь «Морская звезда» стала для Сони чем-то вроде второго дома. Не зря Игорь, которому этот клуб принадлежал, любил повторять:

– Дело-то семейное…

Это действительно стало делом их семьи, и работали тут все – сам Игорь, его жена Лена, и двое их детей. Мальчишки, совсем еще маленькие, старшему и десяти лет еще не исполнилось, тем не менее были полезны – хоть чайник поставить, хоть фотографии, сделанные под водой, перегнать на флешку. Скоро начнется «горячий сезон», но и сейчас Соне тут все обрадовались.

Небольшой щитовой домик на самом берегу, ярко расписанный – на голубом фоне плавали медузы и осьминоги почему-то красного цвета. Обычно Соня сразу проходила в тот дальний закуток, что гордо именовался «кабинетом». И сейчас, пока мальчишки готовили чай, Лена и Игорь взахлеб рассказывали ей о своей задумке.

– Конечно, это вам не девятнадцатый век, а середина двадцатого, но может, даже и лучше – кораблик сохранился очень хорошо. И вокруг такие живописные пейзажи, скалы подводные… Даже жутковатое впечатление производят, готичные такие…

– Там кто-то погиб? – осторожно спросила Соня, – На этом корабле?

– Рыбаки, – Игорь слегка нахмурился, – Несколько человек. Тела не нашли… Да теперь-то не осталось уже ничего…Вот сейчас первая группа приедет. Там запросы очень большие, есть профессиональные фотографы…Им надо товар лицом, это ж как реклама нам будет…

– А опыт у них хоть какой есть? Погружались раньше?

– У некоторых и сертификаты есть. Ну мы сначала пробное сделаем, посмотрим с Леной, как и что, потом уже ты подключишься. Конечно, сопровождать будем все трое. Трос – от нашего катера до корабля, спускаться будут по тросу…

– Течение там?

– До двенадцати метров, глубже -тихо…

– А рядом там, у берега, в основании мыса – пещеры, куда мы с Митькой ныряли…, – почему-то Соня сказала это печально.

– Ты только туристам-то про пещеры не говори, – попросил Игорь, – Они загорятся, а подготовки за плечами для таких погружений – считай, никакой. И хуже нет, чем в таких местах их контролировать. Чтобы никто не зацепился ни за что… А Митя в городе сейчас? Что-то мне показалось, что я его видел…

Соня кивнула утвердительно.

– Что ж он с тобой не пришел?

– Отец при-пахал его строить гараж. Но Митька много интересного рассказывал, когда приехал. Представляете, он даже в штольнях затопленных побывал за это время. Там целая группа собралась, но он прошел дальше всех. Говорит, совершенно фантастическое ощущение, когда плывешь по этим узким ходам, и свет фонаря падает на эти рельсы, остатки крепей, вагонетки.. Как будто фантастический фильм.

Соня говорила, а самой ей вспоминалась фраза Мити, и брошенный им на нее острый взгляд: «Даже не проси, тебя я туда не возьму».

*

Только к вечеру освобождается Митя, и наконец бабушка может блаженствовать – все дома, возле нее. Дети сидят на ковре, у камина – который горит не для тепла, а исключительно для уюта. И даже кошка вернулась из загула, и теперь старается вернуть былую красоту – сосредоточенно вылизывает пушистую белую шубку.

– Будешь бле-вать шерстью, – мрачно предсказывает ей Соня.