Таша Ле
Сказки ведьминого сада

Анна действительно была счастлива от того, что нашла себе наконец достойную ученицу. Талантливую преемницу, которой можно без страха передать все свои драгоценные знания и десятилетиями накопленный бесценный опыт.

То, что Лилит от рождения является ведьмой, Анна догадалась очень быстро, в первые дни их знакомства. Она увидела, как под руками девочки начавший вянуть от дневной жары белоснежный цветок ипомеи вдруг ожил, поднялся и вновь раскрылся. А луноцвет, цветущий днём – такое чудо возможно только в руках настоящей ведьмы. Спустя пару дней, когда Лилит для удобства подвязала узлом свою длинную юбку, Анна заметила на левой ноге девочки, с внутренней стороны небольшое родимое пятно в виде звёздочки. И теперь уже никаких сомнений в истинном происхождении Лилит не оставалось.

Сама Анна ведьмой не была, а своему искусству целительства и природной магии она научилась давным-давно. Ещё будучи ребёнком, она случайно попала в услужение к одному знатному господину. Тот был уже стар, одинок и имел в своём доме прекрасную библиотеку. Он обучил маленькую Анну грамоте, а после чего предоставил ей свободный доступ к своим бесчисленным книгам. Через несколько лет он помер и способную девочку, умеющую читать и писать, забрала к себе женщина, живущая недалеко по соседству. Вот она как раз и занималась магией, причём всеми её видами. Чего только не насмотрелась Анна, пока работала служанкой у той колдуньи.

Женщина обучать Анну своему таинственному ремеслу вовсе не собиралась, наоборот, она её использовала только лишь как расторопную, но молчаливую помощницу. На подхвате – подай, принеси, запиши, убери, ну и в том же духе. Однако Анна не растерялась, она отлично понимала, что у такой бедной и безродной девушки, как она, шансов прожить более-менее обеспеченную жизнь крайне мало, поэтому начала тщательно записывать всё услышанное и увиденное. Тайком, разумеется. Тогда она ещё не осознавала, что таким образом приступила к написанию своего собственного гримуара – книги заклинаний, заговоров и магических ритуалов.

Надо сказать, что для колдовства те времена были не самые лучшие. На ведьм охотились, их преследовали, топили в воде, жгли в огне. Костры инквизиции пылали повсюду. Любую невинную женщину могли обвинить в колдовстве. Будь то юная девушка, вздумавшая пройтись по улице в новых красных башмачках, или же почтенная мать многочисленного семейства, которая в неудачное время зашла к соседке, а у той после её визита вдруг перестали нестись все куры. А уж яркие рыжие волосы, зеленые глаза и необычной формы родинки априори считались дьявольской отметиной. Страшные времена стояли – мрачные, тяжёлые и беспросветные от стелющегося над городами и деревнями дыма костров.

Но Анна умудрилась ни разу не попасться, и даже подозрений на себя не навлекла. Свои чуть золотистые волосы она предусмотрительно подкрашивала специальным настоев болотных трав, дабы не привлекали чужое внимание неподобающим блеском. Одежду выбирала себе самых пуританских расцветок и фасонов. Без надобности по улицам не шастала, с соседями общалась ровно столько, сколько требовалось для поддержания минимальных дружеских связей. И колдовала потихоньку.

А вот женщина, взявшая к себе Анну в качестве прислуги, спустя восемь лет попала-таки в руки правосудия и была заточена в местную тюрьму по обвинению в колдовстве. Условия содержания там оказались настолько ужасными, что даже последние мыши и крысы сбегали из камер несчастных осуждённых. Дожить до исполнения приговора доводилось далеко не каждому. Вот и хозяйка Анны, промучившись в тюрьме пару месяцев, в конце концов умерла там от голода.

Так Анна сама стала колдуньей.

Теперь жительницы их небольшого городка со своими бедами и горестями стали ходить к Анне, как некогда ходили к её хозяйке. Конечно, это было опасно. Смертельно опасно! Причём для обеих сторон. Но ведь за колдовством приходят только тогда, когда другие способы не помогают, а оставлять всё как есть уже нет никаких сил.

Раз в неделю Анна старательно рассыпала по подоконнику крупную соль, выкладывала вокруг своего дома срезанные стебли крапивы, а в комнатах расставляла скромные букетики из веточек мяты, полыни и чабреца. Над входной дверью она повесила маленький мешочек, в ткань которого зашила высушенный и измельчённый укроп. А когда выходила на улицу, то непременно прятала в кармане платья жёлудь и вешала на шею амулет из белого вереска.

То ли это нехитрое колдовство помогло, то ли простая осторожность вкупе с удачей, но таким образом Анна дожила до весьма преклонных лет целой и невредимой. Личная жизнь её не сложилась, но зато она с юных лет занималась любимым делом, с радостью и добрыми помыслами помогала нуждающимся в её услугах людям, и этого ей хватало с лихвой. А когда с возрастом здоровье Анны пошатнулось, да и сил поубавилось, она переехала из города в уютную деревушку вблизи гор, где спустя несколько месяцев с удивлением обнаружила, что и здесь, в этих глухих краях у неё по-прежнему есть клиентура. Местные женщины, как и везде, нуждались хотя бы в крошечной доли колдовства.

А теперь вот ещё и ученица появилась. Да какая! Истинная ведьма, с врождёнными способностями и талантами. С открытым миру сердцем и распахнутыми наивными глазами, голубыми, как июльское небо. Надо только её уберечь, уберечь от соблазнов и злых помыслов, которые всегда рядом с нами. А с ведьмами тем более. Ведь тьма живёт в любом человеке, но далеко не каждому суждено с ней смириться и научиться ей разумно управлять.

К четырнадцати годам Лилит под руководством и присмотром Анны выучилась готовить целебные снадобья от удушающего кашля, желудочных кровотечений, головных болей и приступов жесточайшей лихорадки. Она теперь самостоятельно справлялась с изготовлением травяных настоек, бальзамов и порошков, помогающих при учащенном сердцебиении, бессоннице, ревматизме и женских недомоганиях. Но об этих своих новых умениях и приобретённых знаниях Лилит никому не рассказывала, даже любимой тётушке Марии. Ведь Анна очень доходчиво объяснила юной девушке, что необходимо быть крайне осторожной и осмотрительной. Да, времена стали другими, открытые преследования на женщин, занимающихся целительством, к счастью прекратились. Но всё же люди остаются прежними… Зависть, жадность и скудоумие – вот те качества, которые в два счёта могут спровоцировать какого-нибудь обывателя на ложный донос.

– Будь аккуратна, Лилит, – наставляла Анна девушку. – Не хвастайся своими умениями. Не рассказывай о том, что знаешь. Вот увидишь, придёт время и жаждущие получить помощь сами тебя отыщут. А пока храни при себе великую тайну и учение целительной природной магии.

Единственным местом, в котором Лилит позволялось хоть немного продемонстрировать своё удивительное мастерство, стала пекарня Марии. Собственно, ничего существенно не изменилось – как несколько лет назад Лилит готовила там чай, так она его и продолжала готовить. Но, если раньше это были травяные сборы, приготовленные по наитию, по особенному ведьминому чутью, то отныне Лилит настаивала свой необычный чай, следуя строгим инструкциям Анны. Да и разновидностей напитка теперь прибавилось. После открытия пекарни здесь подавали только утренний чай и вечерний. Первый – обычно с листьями чёрной смородины и земляники, а иногда и с крапивой или мятой. А во второй маленькая Лилит добавляла лаванду, мелиссу или пустырник. Сейчас же предлагаемые виды чая в пекарне Марии множились с невероятной скоростью. Теперь Лилит готовила напиток, ориентируясь на индивидуальные особенности каждого посетителя. Разумеется, она и не думала доводить до сведения этого самого посетителя свои намерения. Дабы не выдать себя.

Непринужденная беседа и внимательный, ясный взгляд пронзительных голубых глаз – так это выглядело со стороны. Но Лилит молниеносно подмечала все детали – уставший или осунувшийся вид посетителя, его бледная или наоборот слишком красная кожа лица, желтоватые белки глаз, тяжелая походка, дрожание пальцев, отёкшие ноги, расчёсанные пятна, а иногда и багрово-фиолетовые подтёки от синяков… Ей хватало ровно одной минуты, чтобы безошибочно определить, какой именно ингредиент она сейчас добавит в свой чай. Надо ли говорить, что благодарных покупателей у пекарни Марии становилось всё больше и больше.

Таким вот немудреным способом Лилит и практиковалась в целительстве. В дневное время. А по вечерам она под присмотром Анны готовила уже серьёзные лечебные снадобья для приходящих в её дом женщин.

Однако Анна оказывала помощь не только в излечении телесных недугов. Любовная магия – заговоры, привороты, отвороты и действенные колдовские напитки – вот что составляло чуть ли не большую часть просьб пришедших под покровом ночи посетительниц. Молоденькие неопытные девушки и отчаявшиеся взрослые женщины просили либо приворожить своего возлюбленного, либо же наоборот умоляли дать им действенное средство, способное охладить пыл надоевшего любовника. Приходили и те, кто мечтал избавиться навечно от мужа-тирана. Такие женщины обычно не уточняли способ «избавления», они прятали заплаканные глаза, прерывисто и часто вздыхали. Анна вручала им самые сильные амулеты, специальные колдовские отвары и точные инструкции по применению того и другого. Тщательное следование этим инструкциям гарантировало бедной женщине, что её мучитель покинет в скором времени дом – уйдёт однажды ночью и никто уже не сможет его отыскать.

Лилит очень быстро освоила изготовление любовных напитков, травяных свечей и амулетов. Но к самому ритуалу —например, заговору на свечу, – Анна её не допускала. И вовсе не от того, что юная ученица могла что-либо напутать в порядке действий или ошибиться в произносимых словах. О, нет! Анна опасалась, что мощная сила истинной ведьмы во время магического ритуала может выйти из-под контроля пока ещё неопытной Лилит. И колдовской отвар, призванный всего лишь выгнать из дому незадачливого ухажёра, в ведьминых руках Лилит превратится в смертельный яд.

Если бы Анна вдруг поделилась с Лилит этими опасениями, та бы тут же рассмеялась своим лёгким и звонким смехом. Девушка не считала себя ведьмой. Да ей никто и не намекал на это. Анна лишь уклончиво говорила про её «особенные способности к целительству», да про то, что Лилит отличается от других и это лучше держать в тайне. Ну, про своё отличие девушка и сама догадывалась, однако большого значения этому факту не придавала.

Лилит не была тогда ведьмой, потому что не считала себя таковой. А ведь мы всегда являемся именно теми, за кого сами себя принимаем.

На своё пятнадцатилетие Лилит получила от Анны роскошный подарок.

– О, ты мне подарила такую же прекрасную книжку, как и у тебя! – воскликнула Лилит, восхищённо поглаживая пальцами бархатно-мягкую обложку, изготовленную из телячьей кожи.

– Да. Это твой личный гримуар, – не без гордости ответила Анна. – Пока в нём чистые листы бумаги, но они ждут, когда ты своей рукой начнёшь записывать здесь все рецепты, заговоры и ритуалы, которым я тебя обучила.

– О, ты так добра ко мне! Я прямо сегодня начну!

Лилит с восторгом и обожанием вертела в руках полученный гримуар, бережно перелистывая пустые страницы из дорогой тонкой бумаги. Она беззаботно улыбалась, жмурилась от ещё яркого осеннего солнца и смешно морщила свой маленький точёный носик.

– Но послушай меня внимательно, моя девочка, – с грустной и чуть тревожной улыбкой произнесла Анна. – Ради всех святых, никому и никогда не показывай свой гримуар! Только ты имеешь право его читать, и уже тем более исполнять все записанные в нём заклинания. Никто, кроме тебя, Лилит!

– Я поняла, не волнуйся, пожалуйста. Я буду его всегда очень надёжно прятать. Его никто не найдёт – я окурю гримуар дымом полыни, а в месте, где он будет спрятан положу веточку вербены.

– Хорошо, – в этот раз Анна улыбнулась мягко и нежно.

Она по праву могла гордиться своей талантливой ученицей. Лилит всё схватывала на ходу, никогда ничего не забывала и не путала. Помимо того что девушка обладала ясным и пытливым умом, она ещё умела искренне сопереживать и утешать. Да, из неё получится лучшая целительница из всех ныне живущих!

Вечером этого дня в пекарне Марии наливали бесплатно всем желающим терпкое и душистое домашнее вино, чтобы они могли выпить за здоровье «милой Лилит». Мария испекла несколько больших пирогов с брусникой, и разрезав их на ровные треугольнички, тоже раздала посетителям пекарни.

От тётушки Лилит получила в подарок изящный гребень и заколку для волос. И то, и другое было украшено камешками прозрачного топаза. Простая и добросердечная женщина инстинктивно угадала, что её любимой девочке очень скоро потребуется защита от интриганов и обманщиков. А прозрачный топаз как раз символизирует собой истину и пресекает любые попытки ввести хозяина удивительного камня в заблуждение.

Подаренный гребень Лилит пока отложила в сторону, а вот заколкой стразу же подобрала свои шелковистые и чёрные, как безлунная ночь, волосы. Она ещё смотрелась в ручное зеркальце, когда в его тусклом отражении заметила вошедшего только что в пекарню молодого мужчину.

Он был ей незнаком, и судя по запылившейся в дороге одежде, приехал в их деревню откуда-то издалека.

Сердце Лилит застучало с удвоенной скоростью, и она почувствовала как её вдруг бросило в жар. Мужчина растерянно оглянулся по сторонам и тоже заметил Лилит. Теперь уже он не мог оторвать взгляда от хрустальной и чистой голубизны её глаз.

А сердце ведьмы продолжало бешено стучать. Тёмная сторона её сущности в этот миг впервые обозначила своё присутствие. И Лилит поймала себя на том, что губы её беззвучно шепчут заговор.

Лёгкий, простой заговор. На вечную любовь.

Глава 3.

Проснувшись, Софочка первым делом подумала, что померла и попала в ад. Тело болело немилосердно. От сна на жёстком полу ныла спина, а правое бедро ломило так, словно по нему пару раз проехался старый раздолбанный локомотив. В голове что-то гудело. Она неловко перевернулась на бок и выяснила, что ко всем прочим бедам ещё и отлежала себе руку.

– Да что ж такое-то, – жалобно простонала Софочка и кое-как поднялась на четвереньки.

Отлёжанная правая рука подвернулась, и потеряв равновесие тело Софочки приняло критический наклон, в следствии чего её лоб со звонким и крайне обидным звуком встретился с полом. Пушистый коврик, конечно, смягчил внезапную встречу со спрятанной под ним добротной и ещё крепкой паркетной доской, но удар всё равно вышел ощутимо болезненным.

Софочка с минуту постояла в вынужденной йоговской асане «собака мордой вниз», после чего выдохнула, вдохнула, и предприняла вторую, более осторожную попытку подняться на ноги. К счастью, в этот раз удачную.

Прислонившись к стене, она прикрыла глаза и попробовала определить источник шума и какого-то странного гудения в своей собственной голове. Шум постепенно стихал, становясь более прерывистым, ритмичным, и в конце концов он совершенно непонятным образом трансформировался в отдельные слова. Да-да, Софочка теперь ясно слышала в своей голове быстро произносимые кем-то слова. Она мотнула головой. Тонкий женский голосок бормотавший в её мозгах какую-то тарабарщину становился всё тише, но прежде чем он умолк насовсем, Софочка успела разобрать некоторые фразы.

«Пусть любовь моя вольётся в твои уста… Пронзит до самого сердца… Отныне ты мой, я твоя…»

Потом в ушах Софочки зазвенела привычная тишина. Всё стихло, шум исчез. Она осторожно отодвинулась от стенки, потёрла пальцами свои виски, пригладила волосы и подошла к висящему в коридоре большому зеркалу.

– Значит так, – твёрдо сказала она своему бледному отражению. – Всё хорошо. Голоса в голове – это дурной признак, конечно… Что-то вчера я переутомилась… Стоп. А почему я на полу-то проснулась?

И тут она наконец-то вспомнила вчерашний вечер. Импозантного, но очень странного посетителя по имени Рудольф. Оживающую лисицу на чудном воротнике его древнего пальто. Трость со злобно скалящимся чёрным пуделем. И рекамье.

– Рекамье! – в ужасе воскликнула Софочка.

Она резко развернулась вокруг своей оси и уставилась на невыносимо изящную антикварную кушетку времён Людовика Восьмого.

Ничего не происходило. То есть, абсолютно. Потускневшая от времени обивочная ткань не светилась и не переливалась всеми цветами радуги, как это было вчера. Наоборот, теперь при безжалостном дневном свете данный предмет мебели выглядел весьма потрёпанным и уставшим. Хоть и не лишённым очарования.

Софочка приблизилась к рекамье и дрожащей рукой провела по округлому изгибу его подлокотника.

И снова ничего не произошло. Рекамье не светилось. И уж, тем более, не разговаривало.

– Уфф, – с облегчением выдохнула Софочка. – Привиделось, значит. А я так и знала! Надо меньше работать и больше отдыхать. И никакого колдовства. Никакого больше колдовства. Это всё в прошлом.

Обойдя по кругу рекамье, Софочка победоносно хмыкнула и пошла собираться на работу. Юбилей юбилеем, а рабочий день, увы, никто не отменял.

День у неё прошёл тихо и мирно, в обычных трудовых хлопотах. До обеда ей позвонила с поздравлениями мама, Женька и парочка подруг с прошлых мест работы. После обеда отзвонились мужчины – отчим, бывший муж и нынешний начальник. В четыре часа Софочка сбежала с работы, в половине пятого она уже сидела в кресле салона красоты у своего любимого мастера, а без четверти шесть официант ресторана принёс ей первый бокал шампанского.

Женька как всегда опоздала. Она подбежала к столику запыхавшаяся, раскрасневшихся, и с невероятным для конца января букетом.

– Лаванда! – ахнула Софочка. – Господи, где ты её нашла?

– А, пустяки, – отмахнулась довольная произведённым эффектом Женька.

Фиолетовая дымка крошечных соцветий расплывалась по серебристой упаковочной бумаге, тем самым преувеличивая истинный размер в общем-то скромного букетика.

Лаванду Софочка обожала. И сама толком не могла объяснить почему. Скорее всего это наследственное. Бабушка – та, что всегда называла маленькую Софочку исключительно Софьей – всю жизнь разводила цветы. С апреля и до конца октября она жила на своей загородной даче, где выращивала самые разнообразные и подчас диковинные растения. На самом деле, великолепный сад заложила ещё её мать – прабабка Софочки.

Чего там только не было! Пышные кусты белоснежных роз соседствовали с яркими бордовыми лилиями, вдоль забора густо рос колючий шиповник, а по ночам по всему саду плыл тяжёлый и сладкий аромат цветущего дурмана. Но особую зависть у соседей вызывали аккуратные, как будто бы сошедшие со страниц заграничного журнала, квадратные грядочки с розмарином, чабрецом и мелиссой. В советские времена не так-то просто было раздобыть качественные семена, не говоря уже про рассаду и саженцы. Как бабушка умудрялась содержать такой сад? Не понятно. Лаванда у неё тоже, кстати, была. И с ней она возилась, наверное, больше всего, так как поначалу крайне капризное растение категорически отказывалось расти в неласковом подмосковном климате. Однако в результате лаванда у бабушки исправно цвела и благоухала каждое лето. Не взирая на погодные условия. И скептические высказывания соседей.

Софочка хорошо помнила, как бабушка рассказывала ей про некоторые растения. Это было очень похоже на волшебную сказку, но очень приближенную к реальности.

– Сирень обязательно должна расти возле дома. Своим цветением она обещает удачу и мир в семье. А рябину необходимо посадить, чтобы защититься от пожара. И не вздумай, Софья, изводить полынь с участка, это – не сорняк. Она защищает от злых умыслов и недобрых взглядов.

Маленькая девочка слушала свою бабку с восторгом. И, конечно, верила во все эти дурацкие приметы. Эх, сколько лет с тех пор минуло… Уже и бабушки давно в живых нет, и в загородный дом теперь никто не ездит. А в каком заброшенном состоянии сейчас находится некогда прекрасный сад даже представить страшно.

В ресторане они с Женькой засиделись допоздна. Софочка принципиально не стала зазывать на празднование своего юбилея всех подряд. И в одну кучу. К родителям она заедет в ближайшие выходные и сводит их в открывшееся неподалёку итальянское кафе. А остальных ей и видеть особо не хотелось. Какой смысл-то? Времена её сверкающей солнечным светом молодости канули в лету, захватив с собой не только все радости жизни, но и желание искать те самые радости. Как будто какая-то неведомая тьма одним махом вдруг взяла и заслонила сияющее счастьем солнце.

Вот лишь Женька – её бессменная и верная подруга – всегда оставалась для Софочки желанным гостем.

– Я хочу выпить за тебя, – сообщила порядком захмелевшая Софочка под конец их застолья.

– Вот тебе раз, – удивилась Женька. Она обычно переносила алкоголь гораздо лучше своей подруги, но в этот юбилейный вечер особой трезвостью тоже не отличалась. – Мы вроде за тебя сегодня пьём? Но вообще, мне приятно… Черт возьми, нам уже по полтиннику… Как так произошло? И куда, хотелось бы мне знать, это долбанное время летит?

– Время – субстанция таинственная и крайне загадочная… Подожди-ка, – Софочка откинулась на стуле и грозно осмотрела зал. – Где мальчик-то наш? Хочу сладкое заказать.

Мальчик, в смысле официант, увидев блуждающий и расфокусированный взгляд клиентки, тут же бросился к ней. По его прикидкам, чаевые эти две тётки должны были дать очень неплохие. А судя по его скромному опыту, именно такие самостоятельные и состоятельные посетительницы обычно отваливали щедрые чаевые. Тут главное – отбиться потом от их навязчивого внимания и пошлых шуток.

– Я к вашим услугам, – нежно проворковал официант, подлетев к столику, – дамы что-то желают? Ещё шампанского? Или, может быть, десерт? У нас есть вкуснейшие и свежайшие низкокалорийные десерты.

– Низкокалорийные? Голубчик, мой… А вы что же считаете, что мне требуется исключительно низкокалорийная пища? Жень, ты представляешь, он только что фактически обозвал меня толстой. Я толстая?

Софочка скорчила в высшей степени оскорблённую гримасу и для пущего эффекта выпятила нижнюю губу. Она старательно сдерживала смех, глядя как у незадачливого официанта от ужаса исказилось лицо.

– Нет! – испуганно воскликнул тот. А про себя тут же подумал, что чаевых ему точно не видать.

Женька не стала давиться от хохота и разразилась громким и очень искренним смехом. На весь зал.

Продолжая выпячивать губу, Софочка теперь ещё и пучила глаза от поистине нечеловеческих усилий по сдерживанию собственного хохота, и в конце концов сдалась. Несчастный официант – совсем ещё молоденький мальчик – топтался возле их столика с трагически поникшей головой. А его щёки и уши медленно, но уверенно приобретали красивый и насыщенный пунцовый оттенок.

Спустя несколько минут развеселившимся дамам принесли комплимент от шеф-повара. Нежные профитроли с шоколадным кремом. Совсем не низкокалорийные и божественно вкусные.

– Однако как удачно мы поржали над мальчиком, – заметила Женька, дожёвывая профитроль. – Ты, кстати, обратила внимание какие у него смешные оттопыренные уши? Такой милаха. Надо чаевые ему обязательно оставить.

– Оставим. Хватит о нём. Я ведь хотела выпить за тебя, – напомнила Софочка. – Эх, Жень… Сколько, мы с тобой вместе пережили! Страшно вспомнить…

– Ой, брось! Ничего не страшно. И ещё переживём, если потребуется. Какие наши годы?

– Ну ты-то и сейчас стройна, как лань. А я вот из всех животных больше всего похожу теперь на медузу. Слушай, а медуза – это животное? Или кто?

– Рыба. Но очень странная, – заржала неугомонная Женька.

– Не-е, рыбой я точно быть не хочу, – мотнула головой Софочка. – Тогда обзовусь сообразно общепринятым критериям, я – старая корова.

– Категорически не соглашусь. Во-первых, ты не старая. В наше время умные пятидесятилетние женщины только жить начинают. Ты же умная? Ну вот. А во-вторых, коровой ты стала по собственному желанию за последние несколько лет. Уж прости, но тут всё в твоих руках.

Софочка с недоумением взглянула на свою руку, несущую ко рту очередной кусочек изумительно пахнущего лимонного штруделя.

– Да-да, вот в этих руках, – подтвердила Женька и нагло запихнула в свой собственный рот огромный кусок такого же штруделя.

– Ведьма ты, – беззлобно выдохнула Софочка. – Жрёшь на ночь и не толстеешь. Не знала бы я тебя столько лет – задушила б, честное слово.

Женька шумно запыхтела, изображая обиду, но тут же поперхнулась недожёванным штруделем, и принялась чихать и кашлять одновременно. Софочка хотела было потребовать у официанта воды для своей пострадавшей подруги, но в последнюю секунду передумала.

– Милый, а принеси нам ещё шампусика, – сказала она, ласково улыбаясь мальчонке с прелестными оттопыренными ушами.

Мальчонка тактично собрал со стола вычиханные Женькой кусочки штруделя и ушёл за шампанским. Всякие посетители, конечно, бывают в ресторанах, но этих двух тёток он запомнит надолго. Покидая заведение, Софочка томно ему улыбнулась, а Женька попросила разрешения потрогать его уши. Мальчик разрешил. В результате все остались довольны, дамы – нескучным хмельным вечером, а официант щедрыми чаевыми.

Разъехались на такси. Долго обнимались на прощание, чуть не раздавив в крепких дружеских объятиях букетик лаванды, чмокали друг друга в щеки и ржали на всю улицу, разумеется. Оба такси приехали почти одновременно, и приняв своих пассажирок, умчались в разные стороны.

С Женькой Софочка познакомилась ещё будучи первоклашкой. Они с ней стояли рядом на праздничной линейке первого сентября, отчаянно волнуясь и предвкушая «настоящую взрослую жизнь». Но дружбы тогда между ними не случилось, и Софочка познакомилась со своей соседкой по парте – девочкой Катей, с которой они очень мило дружили вплоть до четвёртого класса. А в четвёртом классе их обеих настигла безудержная любовь к одному и тому же мальчику, и нежная девичья дружба треснула по швам.

Сейчас смешно вспоминать, но завоевать объект любви Софочке помогла её бабушка. Она сделала внучке талисман. Нет, десятилетняя девочка не очень-то верила во всякого рода волшебство, да и вообще к тому времени она была уже пионеркой, и носила это звание с гордостью и должным уважением. Но миниатюрная подвеска была до того хороша и притягательна, что Софочка не удержалась и надела её себе на шею. Талисман представлял из себя совсем маленький мешочек тёмно-вишнёвого бархата с зашитыми в него кусочками высушенных яблок вперемешку с лепестками цветов той же яблони. На самом деле Софочка даже расстроилась, когда узнала насколько просто и банально устроен её волшебный талисман.

– Не волнуйся, силы в нём достаточно, – успокоила девочку бабушка. – Но есть два условия.

– Ух ты, прямо как в настоящей сказке! – от предвкушения Софочка зажмурилась. – Какие условия? Сложные, да? И опасные, конечно же?

– Вот слушай. Первое. Ты и сама должна предпринимать какие-то действия, чтобы этот мальчик обратил на тебя внимание. Узнай, что ему нравится, чем он увлекается, какие книги читает. Найди общую с ним тему разговора. Не навязывайся, но и не будь груба. Улыбайся, у тебя очень милая улыбка. Следи за своей одеждой, она должна быть чистой и опрятной. И волосы, Софья. Твоя коса вечно растрепанна, поэтому положи в портфель расчёску и причёсывайся по мере необходимости. Запомнила?

– Да, бабушка. А второе условие?

– А второе условие простое, но самое важное.

Девочка притихла, открыв рот. Она ожидала услышать в эту минуту что-то невозможно таинственное и страшное. Тайну великого древнего колдовства. Или жуткую историю, от которой у всех нормальных людей волосы встают дыбом. Но бабушка не оправдала этих ожиданий.

– Итак, Софья, слушай второе условие: никому и никогда нельзя рассказывать о своей магии.

– Какая же это магия, бабуль? Кусочки высохших яблок в обычном мешочке! Вот если бы там была чья-нибудь засушенная кровь или кости…

– Софья! Что за дикие фантазии? Ты меня с ума сведёшь.

Но девочка лишь довольно захихикала в ответ, и нацепив на шею свой первый талисман, крепко обняла бабушку.

И что вы думаете? Талисман ей помог.

Мальчик в результате оказался не таким уж и привлекательным объектом для Софочкиной любви, и она потом в нём быстро разочаровалась, но дело не в этом. Он действительно сразу обратил на неё внимание, сам подходил на переменках поболтать, часто провожал до дома, и как положено, носил её тяжеленный портфель.

Рассорившись с Катей, Софочка некоторое время обходилась и вовсе без подруг. Ну, а в шестом классе они вдвоём с Женькой лучше всех написали районную контрольную по алгебре и их обеих отправили на городской конкурс. Так и подружились. Женька до сих пор шутит, что их дружба на самом-то деле была математически просчитана.

Школу они закончили с достойными оценками в аттестатах и с вполне ожидаемыми радужными перспективами на поступление в «правильный» институт. Обе успешно сдали вступительные экзамены в знаменитую Плешку и легко прошли по конкурсу. Диплом престижного ВУЗа и актуальная на все времена экономическая специальность позволила им в будущем не испытывать серьёзных проблем с поиском работы.

А вот с личной жизнью у закадычных подружек сложилось не всё так радостно и однозначно. Женька на последнем курсе института выскочила замуж, и ровно через три месяца после вручения диплома родила своего первенца – старшую дочь. А когда ребёнку исполнился годик, муж от неё сбежал. Софочка старалась быть рядом с Женькой и помогала ей, чем могла. Спустя несколько лет та снова вышла замуж и родила сына. Второй муж виделся ей совершенно прекрасным человеком. Первые три года. А на четвёртый внезапно обнаружилось, что ещё до Женьки он неоднократно лечился от алкоголизма и вот пока не долечился. Борис – так его звали, – уходил в классические запои с завидной регулярностью и постоянством.

– Ну хоть какая-то в жизни стабильность, – мрачно шутила на эту тему Женька.

Софочка поначалу яростно спорила с подругой, с пеной у рта доказывая насколько прекрасна была бы её жизнь, уйди она от Бориса. Рисовала заманчивые картинки идеального будущего. Соблазняла появившимся бы в таком случае у Женьки новыми возможностями и перспективами. Умоляла серьёзно подумать и взять нити судьбы в свои руки. Ругалась, обзывая «бесхарактерной амёбой». И даже открыто злорадствовала, когда пьяного в стельку Бориса в очередной раз приводили домой сотрудники милиции.

Но ничего не помогало. Женька твёрдо решила страдать. И надо признать, делала это самозабвенно и с упоением.

Впрочем, в трезвые свои периоды Борис по-прежнему оставался милейшим человеком, интересным собеседником и заботливым отцом семейства.