Тальяна Орлова
Несвобода
Глава 1
Всегда случается последняя капля. С самым терпеливым, кто, казалось бы, готов был вынести что угодно, даже с ним приключается последняя капля. К счастью, после грандиозного скандала – самого грандиозного в моей жизни – я успела схватить хотя бы сумку, в которой лежали паспорт и деньги.
Средства с карты обналичить не удалось – отец уже заблокировал. Я даже не разозлилась. Разве он не поступил правильно, если хотел вернуть меня домой? Да вот только я не вернусь. Просто потому, что так растеряю остатки самоуважения. После всех мерзостей, которые сегодня прозвучали в гостиной, вернуться – это признать, что они правдивы. Меня назвали нахлебницей, неблагодарной стервой, паразитом. Это из того, что могло бы миновать цензурный фильтр. А когда я ответила, что другие люди детей рожают не для того, чтобы они всю оставшуюся жизнь оправдывали ожидания родителей, получила пощечину от матери. Однако она же остановила отца, когда тот бросился с кулаками. Остановила блестящей фразой:
– Не надо, Лёш! Не дай бог, нос сломаешь!
Моей последней каплей была не пощечина, не предыдущие оскорбления, а именно эта формулировка. Именно она меня успокоила, охладила нервы, привела в порядок мысли. Какой смысл кричать, что-то объяснять и доказывать? У меня даже нос – результат пластической операции, оплаченной родителями. Настолько дорогостоящей и важной в их жизни процедуры, что мама в первую очередь вспомнила о нем. Вот именно тогда я и выбежала из дома, пока не остановили, успев схватить только сумку и ветровку. В спину расслышала папин смех – он и не сомневался, что я вернусь. Но я тоже в решении никогда не возвращаться не сомневалась.
На самом деле все произошло не сегодня, а происходило всю мою жизнь. Родители допустили единственную ошибку: позволили мне учиться в МГУ на очном отделении. Детство же я провела в изоляции – никаких детских садов, никаких обычных школ. Даже в элитной гимназии я училась только до пятого класса, после чего родители заявили, что это опасно. Сама дура, хватило ума рассказать им о небольшом конфликте с одноклассницей. С того же дня меня перевели на домашнее обучение, как в благородных домах прошлого. Профессиональные репетиторы научат куда лучше, раскроют больше талантов. И там я уж точно застрахована от зависти или возможных угроз. Третий ребенок в богатой семье после двух братьев, я росла не возможной наследницей, а выгодной инвестицией. Я на помощь матери и не рассчитывала: она, вышедшая замуж за отца по взаимной договоренности их родителей, всю жизнь ощущала себя в доме лишней. Они не женились – они объединяли капиталы. И по той же причине не разводились. А я стала камнем преткновения всех их чаяний и неудач. И слишком долгое время не имела возможности этого понять.
После школы меня после долгих уговоров устроили на престижный факультет, и вот только там я со всё растущей тревогой осознала, в каких ненормальных условиях жила. Очень много времени ушло на то, чтобы понять: никто из ровесников и не думал мне завидовать. Наоборот, люди, с которыми удалось перекинуться хоть парой фраз, смотрели с жалостью. Никто со мной не стремился общаться, как будто боялись заразиться черной кармой. А я уж тем более не умела находить общий язык с одногруппниками. Так, почти молча, и отсидела первый курс. И уже это было прекрасно. После полной изоляции мне нравилось хотя бы находиться в одном помещении с людьми.
А на втором к нам перевелась Ирина. Она просто не разглядела сразу во мне изгоя и только потому щебетала, щебетала о переезде из Саратова в Подмосковье да с каким трудом ей из старого вуза удалось попасть к нам. А потом было уже поздно: я вцепилась в новенькую мертвой хваткой, она была просто вынуждена стать моей подругой – хотя бы из жалости к моим потугам. Ирина жила в общежитии – настолько иной жизнью, чем я, что я слушала ее рассказы о заваривающейся лапше или кипятильнике в кружке как о каких-нибудь сказочных приключениях. Она с тем же удивлением внимала историям о том, как мне в восемнадцать лет сделали пластику носа, а еще через полгода подправили форму ушей.
– Неужели ты была настолько некрасива? – переспрашивала Ира.
Я пожимала плечами:
– Как-нибудь принесу фотографии, если любопытно. Но ведь ты понимаешь: чтобы выйти замуж, надо быть не просто красивой – надо быть идеальной. Повезло еще, что я сразу родилась с нормальным телосложением и удачным цветом волос.
– Ну да! Замуж исключительно красавицы и только блондинки выходят! – смеялась подруга.
– Смотря за кого, конечно. Если мужчина очень богат, то у него огромный выбор. Сейчас уже редки случаи, когда солидные женихи смотрят только на выгодность брака. Соответственно, внешность имеет первостепенное значение. Быть красивой для меня – не привилегия, а обязанность.
– А-а, – протянула Ира. – Теперь ясно, почему все вокруг тебя считают высокомерной сучкой.
Оказалось, что именно такое впечатление я и производила. Но теперь на моей стороне появился хоть один человек, и вот благодаря открытой и веселой Ирине другие тоже постепенно начинали воспринимать меня иначе. По крайней мере в стороны теперь не шарахались и даже какие-то вопросы задавали. Открыто говорили о том, что я обязана хоть изредка присоединяться к студенческим вечеринкам, которые специально для укрепления корпоративного духа и проводятся. И смеялись, не веря, что родители меня никогда в жизни не отпустили бы на подобное мероприятие. Что не просто так сразу после последней пары я срываюсь к стоянке, где меня уже ждет личный водитель. И что никогда до сих пор у меня не было даже товарищей, не то что друзей… Несмотря на огромное недопонимание с ровесниками, второй курс я с уверенностью называла лучшим периодом своей жизни.
И именно по этой причине лето после него было невыносимым. Официальные приемы, банкеты, чтение по вечерам вслух на немецком или музицирование уже казались таким ужасным времяпрепровождением, что я считала дни до окончания летних каникул. Но старалась терпеть, не выходить из себя, а вечерами улыбалась, представляя себе, как расскажу на институтской перемене о посмотренном фильме или последней театральной постановке, и как Костя заявит, что такой отстой смотрят только пенсионеры, и как Люся переспросит, когда же я зарегистрируюсь в соцсетях, и как сморщится Маша, а потом не выдержит и примется меня передразнивать. Все начнут смеяться, как всегда смеялись, хотя я не наблюдала в ее тоне и жестикуляции никакого сходства с собой. Возможно, никто из них не считал меня приятной компанией, но я совершенно точно в этих вечерних мечтах видела их самыми лучшими, самыми живыми людьми на планете. И снова считала дни, часы, минуты, когда смогу каждый день ходить в институт.
* * *
Наверняка это перенапряжение и сказалось. Утром позвонила Маша и спросила номер телефона Ирины. У нее мобильник новый, номера безвозвратно утеряны. Но мой домашний у нее оказался записан в блокноте – они, мол, собирались с одногруппниками розыгрыш устроить, да потом передумали. Мало ли, вдруг я про строгость отца не преувеличивала. Зато связь со мной, единственной, осталась. Я быстро отключила вызов, запомнив цифры, и убежала в свою спальню, пока домработница не заметила. Оттуда сразу перезвонила Маше. В старинных любовных романах пишут, как замирает сердце героини от мимолетной встречи с предметом мечтаний. Вот осознание, что я целых пару минут могу поговорить с одногруппницей, остановило мне и сердце, и мысли.
Продиктовала телефон Ирины, но пояснила, что та приедет в Москву только в последних числах августа. Маша расстроилась – я даже слышала, как она вздыхает:
– Жаль. Хотела ее в кино вытащить. Или еще куда…
– Но ведь из нашей группы многие живут в Москве! Костя, например. Алина, Ольга…
Я перечислила тех, о ком знала наверняка. Косте родители шикарную квартиру в центре Москвы купили, у Алины папа владеет сетью супермаркетов, у Ольгиной матери свое издательство. Знала, потому что они сами об этом говорили! Но оказалось, что мои слова можно переиначить:
– Ага. И перечислила всех богатеньких. Тусить с элитной тухлятиной – так себе развлечение. Без обид, Арин, я не тебя имела в виду!
Меня – в первую очередь. Да, в нашей группе было несколько студентов из богатых семей, но в тухлости ни один из них не смог бы со мной соперничать. Возможно, Маша в самом деле не хотела этого говорить и мгновенно пожалела, что вырвалось, потому как затем выдавила:
– Арина, а давай в кино вместе сходим? Составь мне компанию.
И тут меня разорвало на двух разных людей. Одна понимала, что Маша не особенно хочет со мной общаться, я никоим образом ей не симпатична, а другая… другая не могла поверить, что можно так запросто просто сходить с одногруппницей в кинотеатр. Что эту самую другую еще ни разу в жизни не приглашали в кино под совершенно человеческой причиной «составить компанию». Эта другая я внутри ревела о бездарно прожитой жизни. И именно она ответила:
– Конечно! Куда мне приехать?
Я знала, что меня не отпустят. Потому собралась, выждала момент и, буквально крадучись, улизнула. Добралась до места на такси, с превеликим удовольствием посмотрела фильм, а потом Маша предложила выпить по банке пива. Я понимала, что скандала все равно не избежать, потому согласилась. Пиво пахнет блевотиной, и из-за содержащихся газов его трудно сразу проглотить. Я осилила два глотка, а потом Маша сослалась на срочные дела. Мне так не хотелось возвращаться домой, что я еще долго просто ходила по улицам.
Оказалось, что я даже близко не представляла масштабов бедствия. За четыре часа моего отсутствия отец успел подать даже в федеральный розыск. А потом, когда я явилась живой и невредимой, получила по полной программе. Хотя началось с простого: «Это общество на тебя дурно влияет. Сегодня ты пьешь в подворотне с какой-то нищей мразью, а завтра будешь ложиться под первого встречного. Потому что все так делают, а у тебя характера не хватит устоять против влияния толпы». И когда прозвучала уже предсказуемая идея о том, что высшее образование будущей жене богатого человека не особенно нужно, я не выдержала. Там уже слово за слово, и потекло по нарастающей.
Больше всего угнетало, что родители были правы в сути: я никогда не отличалась такой же силой воли, которая была у старших братьев, я всегда была наивной, как сказочная принцесса. Вот даже Маша – разве я не понимала сразу, что она меня терпеть не может? Но я навязалась. Как навязывалась каждому встречному. Возможно, родители и не просто так меня сдерживали, они видели мою непроходимую слабость? Но ведь до меня только сейчас дошло окончательно: мне такая жизнь не нужна. Я сама себе такая не нужна. Родители напрасно уверились, что я быстро прибегу обратно. В тот момент я была твердо уверена, что даже если буду умирать от голода – не вернусь.
В Москве оставаться нельзя. Сейчас папа отсмеется и кинется меня разыскивать. Я насчитала имеющейся наличности меньше чем на десять тысяч. Карманные расходы, которые я утром самолично позаимствовала. Я ведь понятия не имела, принимают ли оплату картой в кинотеатре. А до тех пор мне попросту не выпадало возможности оказаться в таких местах, где платят наличкой, как в Средневековье. Но сейчас эти деньги оказались моим единственным спасением, хоть их и было катастрофически мало.
Добралась до метро. Пришлось спрашивать у людей, куда идти, на какую ветку сесть. Подходила только к пожилым женщинам или к семейным парам с детьми, боясь нарваться на еще большие неприятности. Они дружелюбно всё объясняли, одна даже поддержала:
– Да не волнуйся ты так. Все приезжие поначалу паникуют в метро, а потом так привыкаешь, как будто всю жизнь в метро и прожила.
Я улыбнулась ей благодарно. Я хочу это почувствовать: как будто я всю жизнь прожила в метро.
Направлялась в тот самый городок, где жила Иринка. Билет на электричку, к счастью, оказался дешевле, чем я предполагала.
И до сих пор ей не позвонила. Боялась, что откажет. Боялась, что она вообще может быть не дома, а отдыхает где-нибудь с семьей. Боялась, что она повторит, что живет родителями, и те окажутся против. Я решила, что лучше испугаться этого после, а пока просто ехать и ехать в дребезжащем вагоне с надеждой на то, что мир окажется прекрасным местом.
Глава 2
В такое позднее время пассажиров было немного, потому мне удалось и тихо поплакать, и успокоиться. Ведь все равно психике это было нужно, так и повезло, что без свидетелей.
Ира, конечно, удивилась, ответив на мой звонок:
– В смысле – «приехала»? Ты на вокзале, что ли?
– Ну да. В гости… Соскучилась очень.
– Я… Ариш, я ведь с родителями живу. Ну, записывай адрес, раз такое дело.
Сразу снова отключила телефон, даже не глядя на входящие. Дошла до нужного дома пешком. Этот город казался таким… камерным по сравнению с тем, что я видела раньше. Ведь и за границей я бывала только в мегаполисах. Я шла, иногда спрашивая у прохожих дорогу, и пока легко справлялась с настроением. Даже веселилась от незначительных мелочей. На перекрестке обнаружила пробку: тут всего населения тысяч пятьдесят, а они словно специально собрались в одном месте и устроили затор! Много частных домов – иногда огромных и красивых, а иногда напоминавших лачуги.
Ирина жила в пятиэтажке. Удостоверившись, что я нашла правильную квартиру, позвонила в дверь. Подруга открыла с улыбкой, пригласила войти. Только остановила и указала на обувь:
– Эй, куда прешь? Мы с маманей полы только сегодня мыли!
Я разулась и нерешительно направилась дальше. Квартира оказалась давяще маленькой. Две или три комнаты, а вся гостиная не больше четырех метров в ширину. Да еще заставлена мебелью так, что воздуха не хватает. Я подобные только по телевизору видела. Улыбнулась родителям подруги. Мама тут же подскочила с дивана:
– Так, голодная? Идем на кухню! Прости, но чем богаты… Арина, ты не подумай, что мы не рады, но в другой раз лучше заранее звони. Я бы хоть колбаски купила!
Она еще много подобного говорила, но я не чувствовала вины за хамское вторжение. Наверное, все эмоции уже истратились на другие переживания. Мне хотелось обнять эту женщину, чтобы она наконец перестала извиняться. Но, конечно, я этого не сделала.
Родители Иринки оказались приветливыми людьми, но какими-то зажатыми. Даже ни о чем толком не спрашивали, говорили о совсем общих вопросах: не идет ли в Москве дождь сегодня, нравится ли мне учеба. А потом постелили мне на полу в комнате дочери.
Причины странностей Ирина объяснила позже, когда мы уже укладывались спать:
– Маманя сама не своя. Но так-то она у меня нормальная. Ты, Ариш, сама прикинь – вот я ей же про тебя рассказывала, а потом ты хрясь и к нам заявилась. В этих своих ботильонах, на которые отец за полгода не заработал бы. Они рады тебе! Просто растерялись от неожиданности.
А ведь я и не подумала, что они не рады! Накормили странным супом с плавающими макаронами – слишком жирным, но невероятно вкусным. А я даже комплимент кулинарным способностям тети Светы, как она просила ее называть, не отвесила – тоже растерялась. Ничего, утром обязательно скажу.
Но утром все изменилось, и все дружелюбие этих восхитительных людей как ветром сдуло. В восемь утра Ирине позвонила Маша. Сообщила, что к ней ночью приходили какие-то люди, меня разыскивали. Кое-как ушли, но она лично со мной больше и словом не обмолвится – на кой черт такие проблемы? Мать вон до смерти перепугали. Иринка впечатлилась ужасом Маши и соврала, что вообще про меня с июня не слыхала.
Ирина, конечно, сразу об этом сообщила. А тетя Света моментально сообразила:
– Арина, ты сбежала из дома?
Я опустила голову, не зная, с чего начать объяснения. Тогда и папа подключился, он заметно нервничал, хотя и старался говорить тихо, без давления:
– Тебе почти двадцать, взрослый человек! Но это не значит, что можно заставлять родителей беспокоиться. Позвони им – скажи, что с тобой все в порядке.
– Я… я не буду звонить, – взгляда от пола так и не оторвала. – Вы не вполне себе представляете ту ситуацию…
– А нам и не надо представлять, – вздохнула тетя Света. – Конечно, у всех бывают конфликты с родными! Вот у всех без исключения! Я однажды так взбеленилась на дочку, что мокрой тряпкой ей по заднице зарядила! Подтверди, Ир!
– Зарядила! С пустого места взорвалась. Я у Ритки на свадьбе загуляла, ну и ночевать там осталась. А позвонить забыла. Ритка, правда, сама же и позвонила! Но я как домой через три дня вернулась, маманя на меня с мокрой тряпкой кинулась! А я ей ору: «Поздно уже воспитывать, мамань!». А она мне: «Месяц из дома выходишь не будешь, раз телефоном пользоваться не умеешь!». Но ничего, недельку подулась и сдалась.
Нет, они не просто не представляли – они даже не могли бы себе представить. Как и я не смогла бы представить, что у меня есть подруга, у которой я могла бы три дня жить, а после меня дома бы не убили. Я пыталась улыбнуться:
– Это… так мило. Но я домой не могу вернуться. Ради самой себя – не могу. Вам, наверное, кажется, что избалованной девочке блажь в голову ударила? Даже если правы… не вернусь.
– Допустим, – вмешался Ирин папа. – Но и у нас не останешься. Ведь это вопрос времени, пока отец тебя найдет. Посмотри на нашу жизнь, Арина, – он неопределенно махнул рукой в сторону. – Думаешь, нам нужны проблемы, которые твой отец способен устроить?
С этим я спорить уже не могла. Они мне даже не родственники – из-за чего подставляться? Тетя Света не торопила и накормила изумительным обедом. Наверное, воспитание или гостеприимство не позволяли ей напоминать о том, что уже сказано. Муж ее вообще уехал на работу – из-за этого стало немного легче. Вот только Ирина услышала то, что я хотела сказать. Она затащила меня в свою комнату, чтобы поговорить:
– Ариш, ты прости меня, но родаков уговорить не смогу…
– Я поняла уже.
– Что, совсем домой не вернешься?
– Совсем. Я даже так решила: если умирать буду на улице, то и это лучше. Все быстрее выйдет.
– Э! Ты на фига этим пафосом разбрасываешься? Никто пока не умирает! Постараюсь деньжат подкинуть – тысячи две сейчас есть. А через пару дней и маманька растает. Ты не смотри, что она такая грозная, она на самом деле лапша лапшой – точно займет, если уж понадобится. А пока надо жилье подыскать… недорогое. В смысле очень дешевое. С завтрашнего дня работу поищем. Я объявление на супермаркете видела, может, возьмут. А если не возьмут или сама сдашься, тогда и вернешься к своим – с легким сердцем и полным осознанием.
– Я не сдамся! – сказала уверенно.
Иринка только отмахнулась:
– Ты сутки как из дома выбралась. Дай себе еще недельку, а уж потом решения принимай.
Я поморщилась. Ирина была единственной, кто оказал поддержку, но притом даже она в меня не верила.
Глава 3
Подруга больше двух часов потратила на телефонные переговоры. Она перелопатила все объявления и про всех знакомых вспомнила. Подобные сверхусилия просто не могли не увенчаться успехом – она нашла комнату, всего за пять тысяч в месяц. Сдавали какие-то родственники троюродного брата одноклассника Ирины. На краю города, что я не посчитала проблемой – тут такие расстояния, что и пешком ходить можно из одного конца в другой. Я была до одури счастлива этой первой победе. Ирина с отцом, когда тот вернулся, проводили меня до вокзала, а там уже подруга сделала все возможное, чтобы я осталась в одиночестве и не села в электричку.
Самая крайняя многоэтажка мне уже издалека понравилась. Седьмой этаж. На стук никакой реакции, лишь потом я заметила дверной звонок, наполовину замазанный штукатуркой. И через пять минут дверь все же открыли.
– А, это ты подселенка? Заходи!
Я замерла на пороге. Почему-то казалось, что комнату непременно должна сдавать одинокая бабушка, а не молодой парень. Он прикрыл зевок ладонью, а потом снова приглашающе махнул.
– Простите, – я старалась говорить как можно вежливей. – Я не думала, что комнату сдает мужчина.
– Дискриминация по половому признаку? – он улыбнулся. Симпатичный, ямочки на щеках. – Да не переживай. Тут еще моя девушка живет. Жена почти. Она часа через два приедет.
Я с облегчением выдохнула. Если девушка живет, то почему бы и нет? Женщины ассоциируются с большей добропорядочностью. Мало ли, вдруг у молодой пары финансовые затруднения, вот и решили одну комнату сдать? Мне только вести себя потише и им не надоедать. А за такую сумму я альтернативу не найду. Никто же и не ожидал, что все будет совсем просто? И только перешагивая порог, подумала о том, что он ведь мог и соврать про жену. Убьет меня прямо сейчас, никто и не найдет. Может, не зря меня родители наивной идиоткой в наш последний разговор называли?
Но теперь метаться было поздно, да ведь иногда и рисковать нужно. Иначе совсем не выживешь. Осмотрелась – красиво и чисто. А на плечиках в самом деле висела женская куртка, что успокоило меня окончательно. Эта квартира была намного больше, чем у семьи Ирины. Хоть и намного меньше, чем я привыкла видеть до вчерашнего дня. Теперь хотя бы было с чем сравнивать.
– Так, давай покажу. Ты куда в обуви? У нас домработниц нет!
Сам он вообще стоял босой на линолеуме. Я быстро разулась и поспешила за ним.
– В общем, тут, – он открыл одну дверь. – Пыль сама протрешь, если заселишься.
Я заглянула. В малюсенкой комнатушке из мебели обнаружились только кровать, стол и платяной шкаф, в который и десять нарядов не поместится. Меня полностью устраивало. А хозяин продолжал объяснять:
– Кухней можешь пользоваться, но посуду за собой убирай. Коммунальные я отдельно не считаю, но если увижу, что мотаешь слишком много, то пересмотрим размер аренды. Гостей не приводить, домашних животных не заводить. В остальные комнаты лучше вообще не заглядывать, если уж не прижмет. Ванная у тебя своя – вот эта. Так что, можно сказать, полный комфорт и изоляция. Ну что, нравится?
Я быстро закивала головой, словно он меня выгонял:
– Очень нравится! Спасибо вам большое!
– И давай на «ты», – улыбнулся снова. – Я Кирилл.
Улыбка его сильно преображала. На первый взгляд – обычный: высокий, худощавый, а в растянутой футболке вообще смотрится тощим. Очень светлые волосы взъерошены, будто я его с постели подняла. Но стоило ему улыбнуться, и ничего от обычности не оставалось. Очень располагающее к себе лицо. Таких обычно в рекламу приглашают или в сериалах сниматься: вот бывают такие актеры, которые даже не особенно хорошо играют, но улыбнутся – и все, смотришь дальше.
– Арина! – я пожала протянутую руку.
– Ну, если все устраивает, Арина, тогда плата за два месяца вперед, и заселяйся. Много у тебя вещей?
Я начала было волноваться, но заставила себя говорить спокойно:
– Кирилл, а я могу пока только первый месяц оплатить?
– У меня тут благотворительный фонд? – он нахмурился. – Еще скажи, что у тебя ни денег, ни работы, чтобы я окончательно обрадовался.
– Есть работа! – смело врала я. – Вот как аванс получу, так сразу и отдам. Можно?
Он подумал, а потом махнул рукой:
– Ладно, заселяйся. Но натурой брать не буду, даже не рассчитывай.
Я дружелюбно посмеялась ему в спину, чтобы показать, как хорошо понимаю юмор. Потом сидела в комнате, смотрела в окно на рядом стоящее здание и настраивалась на светлое будущее. Надо пересчитать деньги, подумать, какие из продуктов купить – так, чтобы не слишком разориться, но и протянуть как можно дольше. Лучше позвонить Ирине и посоветоваться.
Минут через пятнадцать Кирилл постучал в дверь и пригласил вместе выпить чаю, чтобы познакомиться ближе и показать кухню. Девушки его до сих пор не было, но я приняла приглашение.
– А ты почему до сих пор не переоделась?
Он выставлял чашки на стол. Кухня была относительно большой и очень светлой. Я после полумрака даже щурилась. Отвечать пыталась приветливо и подбирала слова:
– Оу, мои вещи только на днях привезут! Накладка получилась, на таможне сумку задержали.
– А ты откуда?
– Из Москвы! – Я поняла, что от волнения путаюсь в показаниях. – Шучу я про таможню! Папа просто задержался, привезет, когда сможет.
– Ясно. И кем же ты здесь работаешь?
– В супермаркете… продавцом. – Я до сих пор верила, что найденная Иринкой вакансия выстрелит. Но если повезет, тогда получится, что я и не соврала.
– Так. – Кирилл теперь смотрел еще внимательнее. – Ты приехала из Москвы, чтобы работать здесь продавцом? Я все правильно уловил?
– Ну… – я развела руками.
– Или в Москве все торговые точки закрыли, или ты мне тут чешешь. Притом видок-то у тебя как у фотомодели. От твоих волос за версту баблом несет. Вот Даша придет, у нее поинтересуюсь – сколько стоит такой блеск в прическе навести.
– Я… – пыталась на ходу придумать внятную причину. – Я и есть фотомодель! Дело в том, что я… со своим бойфрендом рассталась. И я так…
Он кивнул, потому я замолчала. Потом сам же и придумал объяснение:
– Понятно теперь. Сорвалась без вещей и денег. И работы у тебя никакой нет. Можешь дальше не рассказывать.
Я постаралась заглянуть ему в глаза:
– Не выгоняй, Кирилл. Ты прав, работы пока нет, но я твердо настроена найти!
Он задумчиво качал головой, но на меня не смотрел:
– Ладно. Живи пока.
– Спасибо! – Я всерьез обрадовалась и потому затараторила: – И должна сказать, что удивлена! Твоя квартира шикарна, не похоже, что есть такая сильная нужда в деньгах… ну, чтобы комнату сдавать.
И хоть он смотрел на холодильник, я разглядела ямочку от улыбки на его щеке.
– Смотри, какое дело, Арина. Я делаю тебе отсрочку платежа, а ты сегодня вечером помалкиваешь. Идет?
– О чем?
– Обо всем.
Не прошло и обещанных двух часов, как все стало понятно. Я из комнаты не выходила. Сначала услышала женский голос, сперва спокойный, но постепенно переходящий на крик:
– Чья это обувь, Кир? Где эта шалава?
– Даша, а я уже говорил, что мы с тобой расстались? Точно, на прошлой неделе. А ты все не уходишь и не уходишь.
– Потому что у тебя маразм, Кир! От любимых не отказываются! И я от тебя не отказалась – дала время одуматься.
– А я вот не одумался. Вещи, кстати, твои собрал. Помочь унести до машины?
– Думаешь, я не знала, что ты ни одной юбки не пропустил?! Но притащить ее сюда… где я живу… Да у любой наглости есть границы!
– Вот я и жду, когда ж ты наконец-то обидишься. С вещами помочь?
– Кир, ты сволочь! – в голосе уже слышались рыдания. – Ублюдок! Ненавижу! Что я матери скажу?! Что прожила с парнем два года в ожидании свадьбы – и вот, вернулась?
– Привет ей от меня передавай.
Моя дверь с грохотом распахнулась, и девушка уставилась на меня. Я спонтанно сжалась, но она и не собиралась бросаться в драку. Наоборот, говорила теперь тише, сдавленней:
– Дура ты. И я дура. Потому что идем за ними куда ни позовут. Потому что не видим, что за внешностью у них нет души. Он и мне изменял, и тебе будет. Сиди здесь, живи здесь, надейся, что на тебе он и остановится. А он не остановится, дура. Такие никогда не…
И окончательно разревелась. Кирилл увел ее и, по всей видимости, все-таки выгнал. Я еще долго сидела в тишине, а потом вышла. Он был на кухне.
– Я правильно поняла, что ты и не собирался сдавать комнату?
– Ну, мне сегодня троюродный брат позвонил, спросил, нет ли у кого из знакомых дешевого жилья для какой-то девицы. И я решил, что или мне Дашу силой вышвыривать, или так. Но ты живи пока. Договор есть договор. Деньги мне точно не помешают.
Я села напротив:
– Но теперь я не уверена, что мне этот договор нужен!
– Есть другие варианты?
– Нет. Иначе меня уже здесь бы не было.
– Вот и я о том. Живи, пока твой столичный хахаль за тобой не явится. И если к тому времени не остынешь, то и я могу от него тебя прикрыть. Разыграем ту же сцену в обратную сторону.
Я молча отправилась в свою комнату. Пока все равно идти некуда, потому поживу. Кирилл этот, скорее всего, непроходимый бабник и балбес. Но не станет же он меня насиловать? Даже пока не приставал. Может быть, хоть какое-то время нам удастся сохранять нейтралитет. А мне как раз время и нужно.
* * *
Утренний разговор притупил последние сомнения. Я, по-прежнему не определившись с мнением, вышла на кухню, когда услышала там шум. Кирилл стоял возле плиты, но успел приветливо мне улыбнуться:
– Яичницу жарю. На двоих. Понял, что у тебя и продуктов никаких.
– Я… да! Извини, пожалуйста. Я сегодня куплю что-нибудь. Спасибо!
– Вытри пока со стола.
Я взяла тряпку с раковины и намочила. Но Кирилл, наблюдая за моими действиями, завопил:
– Ты что делаешь? Отожми сначала!
Попыталась сделать так, как сказал. Он, к счастью, не стал акцентировать внимание на моем промахе.
– В общем, ты мне должна три яйца и бутылку растительного масла.
– Хорошо. И заварку куплю! Пойду запишу. Вот ведь, а я думала, что растительного масла нужно совсем немного…
– Куда? Садись за стол. Про бутылку я так ляпнул, чтобы грозного домовладельца показать.
– А-а, понятно, – ответила я серьезно.
– Ты ведь пошутила про масло, да? Кстати, раз уж я тебе завтрак приготовил, то ты готовишь ужин – этим и рассчитаешься.
Я опешила:
– Кирилл, к сожалению, это невозможно. Я не умею готовить.
– Здрасьте! Я ее яишенкой фирменной кормлю, а она мне тем же ответить отказывается?.. Нет, ты что, правда не умеешь? Даже яичницу?
– Не умею. Но если объяснишь, то постараюсь сделать. Мне все равно учиться надо.
Он забыл про хлеб, который доставал из пакета, и уставился на меня:
– Ты откуда такая явилась? Нет, ну понятно, что у кого-то мать готовит или там повариха, или вообще только в ресторанах, но чтобы яичницу не уметь…
