Тальяна Орлова
Моя судьба под твоими ногами
Пролог
Быть может, они могли бы назваться самой красивой парой из всех, что когда-либо стояли перед алтарем этого древнего храма. Невеста – худенькая, невысокая девушка, которую издали легко перепутать с подростком. Ее большие зеленые глаза кажутся еще огромнее на фоне бледного лица, а губы сжаты так плотно, как если бы вообще не были приспособлены к улыбке. Рыжие волосы прикрыты жемчужной фатой – незачем лишний раз раздражать зрителей жутким цветом волос.
Жених заметно старше невесты. Он высок, широкоплеч; осанка и отсутствие лишних движений выдают в нем воина, тяжелый взгляд – человека, принимающего важные решения, смуглая кожа вкупе с иссиня-черными волосами и темно-карими глазами – представителя высшей расы накхаситов. Но сейчас в мужчине нет привычного величия. И только гордость не позволяет ему опустить подбородок или позволить смятению отразиться на выражении лица. Нет, он смотрит на всех свысока, пристально всматривается в глаза людям и ждет, когда они не выдержат и отведут взгляд. И все отводят – со страхом, уважением, презрением или злой усмешкой – все делают вид, что каменный пол храма занимает их куда больше невероятно красивой пары, ожидающей хранителя для ритуала венчания.
Он смотрит на всех по очереди, но только не на свою будущую жену – опасается, что нервы могут сдать. Ведь где-то есть предел и его выдержки. И тогда он убьет ее прямо здесь – одним ударом, ему плевать, будет ли гадюка страдать или скончается в тот же момент. Ему важно одно: чтобы ее больше не было. Потому и не смотрит на невесту. Крайдин Сорк больше не может позволить себе ни единой ошибки.
Он говорит тихо – так, чтобы лишь она могла расслышать:
– Только попробуй ссутулить спину, мразь. И тогда ты не доживешь до завтрашнего дня.
Ему очень важно, чтобы и она не показала его врагам слабости. Предел его выдержки вовсе не в ней, а в этом паническом страхе, что его новоиспеченная супруга добавит повода для насмешек. Но она в ответ фыркает – это почти смех, если бы девушка в этот момент могла смеяться. И говорит тоже тихо, цедя сквозь зубы каждое слово:
– Или я не доживу до завтрашнего дня, демон, или ты. Клянусь всеми богами, я до последнего вздоха буду искать возможность убить тебя.
– Хоть какое-то развлечение, – отвечает он ей едва слышно и равнодушно, наблюдая, как вперед к алтарю выходит служитель в темной рясе.
Святой хранитель не может заставить себя посмотреть на Крайдина и рыжую, имя которой не хочет произносить даже мысленно. Но ему придется. Раз уж великий полководец, генерал армии Накхаса влюбился в эту недостойную тварь и решил дать ей свою фамилию, то у хранителя нет власти его остановить. Хотя сердце старого служителя ноет, ревет от отчаяния. Как мог лучший представитель их рода, великий сын великого отца пасть так низко и назвать своей избранницей женщину, которая не достойна даже находиться в святом месте? Неужели Крайдин не понимает, что с этого дня он перестанет быть героем своего народа? Но ни один из живущих не посмеет высказать генералу Сорку это в лицо. Если он сам не понимает своего позора, то никто не станет рисковать жизнью, чтобы об этом очевидном позоре заявить. Промолчит и святой хранитель. Ему велено повязать паре брачные ленты, а остальное – уже за рамками его полномочий. Гости притихли в ожидании, когда же служитель начнет. Но он все медлит, тянет последние секунды. Ведь сердце ревет от отчаяния, а глаза не хотят видеть происходящего.
Крайдин ловит заминку. Замечает, как какой-то мелкий чиновник неловко переминается с ноги на ногу и пытается незаметно отойти подальше, к стене. Почти все гости жмутся к стенам, не хотят находиться возле прохода. Это не та свадьба, которую принято считать праздником. Сегодня народ Накхаса переживает проигрыш в череде побед. Сегодня лучший из лучших, кровь от крови самого короля, терпит крах. И Крайдин знает, что никто из присутствующих не осмелится сказать об этом прямо. А ему очень хочется, чтобы кто-нибудь сказал. Если бы сейчас кто-то оказался настолько смел, чтобы закричать: «Остановись, Крайдин! Что ты творишь? Что вы все творите, если смотрите на это извращение молча?», то этот человек вмиг стал бы самым близким другом генерала. Но здесь нет смелых.
Он мельком смотрит на невесту. Она слишком бледна. Только бы не упала в обморок. Сцепила зубы, спина прямая, подбородок вздернут. Ну, в этом не подвела. Рыжая прядь чуть выбивается из-под фаты, но поправить некому. Никто не хочет прикасаться к невесте. Крайдину пришлось буквально заставить слуг привести будущую жену в порядок: отмыть, одеть, немного откормить после тюремного заключения и долгого похода. Даже слуги относились к ней с брезгливостью, и кто бы их судил? Может, стоило приказать покрасить ее волосы в черный цвет? Но нет, это бы не помогло. От нее за версту несет гнилым духом ее проклятого племени. Ведьму хоть налысо обрей, она все равно останется ведьмой. Представители высшей расы никогда не вступают в браки с низшими. А ведьмы – низшие из низших. Самый обычный воин из армии Крайдина не опустился бы до того, чтобы прикоснуться к ведьме, как не стал бы есть крыс, даже умирая от голода. Есть грань, ниже которой накхасит упасть не может. А Крайдин берет такую в жены… Интересно, кто-нибудь в храме об этом скажет? Хоть кто-нибудь.
Невесту он ненавидит, но она ненавидит его еще сильнее. И произнесенные ими слова не имеют никакого смысла. Он не сможет ее убить сегодня же, не будучи в этом обвиненным. Не по своей воле Крайдин сейчас стоит в храме, не по своей же воле будет вынужден называть это существо своей супругой. Конечно, он сможет от нее избавиться чуть позже, если она не успеет первой.
Марисса мысленно повторяет себе только одно: не заплакать, не позволить мути слез затуманить ее взгляд, не дать ни одному демону повода обвинить ее в слабости. Если она не сдержит слез, то перестанет себя уважать. Она перенесла боль, голод, страх, мучения в тюрьме и была свидетелем убийств, а то, что происходит сейчас, – ерунда. Вся жизнь Мариссы, все ее страдания обретут смысл, когда она сможет вонзить тонкое лезвие в горло мужа и наблюдать, как монстр захлебывается кровью, а свет в его глазах меркнет. Как бы он ни ненавидел ее, она ненавидит его стократно сильнее. И у Мариссы для этого есть основания.
Мерзкий служка в черной рясе и с кривой спиной все-таки сделал шаг вперед и вскинул вверх правую руку. Клоунада начинается. Через несколько минут Крайдин Сорк, генерал армии Накхаса, бастард умершего правителя, станет законным супругом Мариссы, потомственной ведьмы, дочери Раиды, внучки Налары. Единственной из своего племени, оказавшейся так близко к врагу. И пусть голос служки-накхасита дрожит, рука Мариссы в нужный момент не дрогнет. Ведь она все хорошо помнит.
Глава 1
Марисса до последнего не верила в панику, как дети не умеют верить в то, что привычный мир внезапно может стать другим. И хоть она по местным меркам ребенком уже не называлась, но все равно подсознательно полагала, что старики преувеличивают. Марисса вежливо кивала и вместе со всеми охала, слушая рассказы о накхаситах, которых все здесь называли демонами, но ей постоянно казалось, что беда обойдет стороной: или демоны пройдут мимо Приреченки, или вообще вернутся восвояси, вдоволь награбившись. Или решат присоединить полуостров к Накхасу миром, ведь воинов здесь отродясь не водилось. А сельский староста кивнет, пожамкает губами и согласится – какая крестьянам-то разница, в чью казну налоги уплачивать? Вот так или как-нибудь иначе все и разрешится. Ведь не может быть такого, чтобы все привычное дочиста разрушилось, чтобы осенью некому было собирать урожай, а зимой лопатами разгребать снег с дорог. Не бывает так, что сегодня люди улыбаются и ходят друг к другу в гости, печалятся, но у их печали совсем другие основания, просто живут, как сотни поколений до них жили, а завтра вдруг всего этого не станет. Никто, собственными глазами не видевший настоящей беды, в эту беду долго не мог поверить. Вот потому-то старики с посеревшими лицами смотрели в землю, а малышня продолжала бегать по дворам и со смехом размахивать палками, играя в героические сражения.
И нельзя сказать, что существование Мариссы было совсем безоблачным. Но ей ни разу до сих пор не приходилось испытывать ужаса, а юное сердце к ужасам должно подготовиться. Единственное страшное событие в ее жизни произошло в том возрасте, которого она совершенно не помнит. Ведьм обычно не жалуют, побаиваются, однако и сия чаша девушку миновала.
А вот мать ее была самой настоящей ведьмой. Из тех, что не могут жить с людьми по причине затянувшейся на столетия взаимной неприязни. Ведьмы любят одиночество и не выносят общественных порядков. Ведьмам хорошо дышится только на свободе, потому они никогда не выходят замуж и не связывают себя другими узами. Живут себе на болотах, крыс своих разводят, жаб собирают, помогают кому-то за соответствующую плату. Или вредят кому-то за соответствующую плату. В общем, участвуют во взаимовыгодном сотрудничестве, но особо не вовлекаются. Большой беды в них местные не усматривают, хотя отчаянно ненавидят. В первую очередь именно за то, чего сами себе позволить не могут. Ведьмы красивы и по природе нечисты. Потому берут любого мужчину в свою постель, а как надоест – выгоняют и берут нового. И не то чтобы ни один отказать не смог, да только у ведьмы всегда в запасе найдутся приворотные заклятья. Вот так и выходило, что если ведьма захочет поразвлечься, то все вокруг ее и станут развлекать. Однако любви со стороны обычных людей такое распутство точно не прибавляет.
От Мариссы подробности никто не думал скрывать: ведь она тоже ведьма, вот и рассчитали верно, что знание ее от каких-то бед огородит. Мать ее умерла восемнадцать лет назад, с тех пор девочку взяли на воспитание – все село и никто конкретно. Ведьм хоть и не любили, но все же терпели, поскольку только те могли решать некоторые проблемы. В год рождения Мариссы несколько деревень выкосила черная лихорадка, но именно рядом с Приреченкой жила Раида – явилась по первому же зову, начала всех подряд поить своим мерзким пойлом. Умерли совсем маленькие дети, коим года не исполнилось, да и то лишь потому, что за ведьмой поздно послали. А всех остальных она спасла, буквально из-за линии тьмы вытащила.
Через пару дней, когда к ведьме на болота местные заглянули, чтобы отблагодарить, то обнаружили уже остывшее тело – с темными пятнами на коже, признаками черной лихорадки. Быть может, свои силы она истратила на огромное количество больных, или собственный недуг каким-то образом пропустила, но вышло так, что сама от той же заразы и скончалась. А в колыбельке младенец от голода надрывается. И хоть ведьм никто не любит, но как-то без сговора переглянулись, да кто-то на руки взял, укутывать в теплую шаль принялся. Другой припомнил, что Раида какую-то то ли Марысю, то ли Маришку упоминала – тогда решили, что ведьма талдычит про кошку или домашнюю ворону. Про младенца-то никто не знал. Вот так и взяли к себе, потому что иначе не смогли. Бабы молчали – кто своих умерших детей оплакивал, кто выживших стараниями ведьмы вспоминал. Мужики молчали – многие из них не могли быть наверняка уверенными, что ребеночек-то не от них. Ведь всем известно, что ведьма такого тумана в мыслях навести может, что и зачнет от кого угодно.
Так и стала Марисса первой ведьмой, которую люди воспитывали безо всякой привычной их роду изоляции. Жила в доме бабки Феклы, а потом в доме деда Махора, когда Фекла совсем стара стала. Всем она как будто родная, но не такая родная, как собственные дети. Но по-настоящему несчастной и одинокой Мариссе бывать не приходилось. И от нее никто не пытался скрыть, кем были ее мать и бабка. Чтобы девочка смогла выводы сделать и во взрослую жизнь как достойная женщина войти. Вероятно, именно потому Марисса не допускала себе под юбку никаких любопытных парней даже в ту пору, когда полностью расцвела, а все ее подруги уже успели узнать горячие ласки. Так странным образом и вышло, что по природе самая распутная из них оказалась никем не тронутой, потому что очень боялась оправдать подозрения людей, которые всю жизнь были к ней добры.
Уже года три как дед Махор начал повторять, что Мариссу стоило бы выучить, раз уж все равно ведьмой уродилась. Но ведь своя же, родненькая, а не какая-нибудь там ведьма, про которых говорить можно только морщась. Если бы она хоть немного постигла знахарство, как ее мать, так всем же польза! Но школ для ведьм не бывает. Ведьму обучает только ее мать, а ту – ее мать, и так уже тысячи лет. Случай неординарный, и дед Махор, заручившись поддержкой односельчан, принялся за дело усерднее, чем травой курительную трубку набивал. Он и в город ездил, всякие слухи собирал, письма рассылал и иногда получал ответы. Его старания безуспешными остаться не могли: он отыскал некий ведьмовской ковен. Сам же в долгий путь отправился, посетил посреди лесной чащи домик одной могущественной старухи. Той, по всей видимости, уже сотня лет исполнилась, раз она походила на развалину. И все равно в ее жестах сквозило изящество. Это их черная магия работает, которая любую из них делает желанной для мужчин даже такого возраста, как бедняга дед Махор.
Махор брезгливо осматривал освежеванные тушки крыс и сетки с луком, развешанные по всему убогому жилищу, в которую старуха сама его и привела после отчаянного зова. Ведьма внимательно его выслушала, но отказала. Так и заявила, что даже если Марисса – истинная ведьма, то ее уже испортили людишки своими правилами и порядками. Такую теперь нормальному колдовству не обучишь – тоже, поди, брезгливая, как некоторые. Но если явится сюда, то Даира ее своему ковену покажет, там и решат, стоит ли с ней возиться. Они в том лесу втроем жили, вот и весь ковен. И если любая сестра людским воспитанием подпорченную девицу под опеку взять захочет, то сама она возражать не станет.
Дед Махор, пока до дома добирался, на сто раз этот вопрос передумал и решил, что незачем их замечательной Мариссе курвиться. Ведь действительно, славная девушка выросла: умница, скромница, и старшему поможет, и злости ни в каких ссорах не проявит. Красавица, конечно, но это про каждую ведьму можно сказать. Так что выйдет она замуж за любого парня, станет отличной женой и матерью. А слюни молодняк на Мариску давно пускает, ей никаких приворотных заклятий не потребуется, чтобы жизнь обустроить. Так и решил дед Махор не отсылать подопечную на переобучение к ведьмам.
А через три года все изменилось: сначала прошли слухи о том, что демоны идут по их земле. И идут только с одной целью – захватить все мелкие королевства материка. А то, что захватить не получится, испепелить. Старику не нужно было рассказывать о жестокости накхаситов, он слышал про это бесовское племя еще от своего деда, и никогда ничего хорошего. Но раньше им не нужна была мирная и плодородная земля Мирандийского полуострова, а теперь они решили захватить весь континент. Если город или поселение отказывались сдаваться, то до утра не доживала ни одна душа. Накхаситы не ведают сострадания ни к детям, ни к старикам, они хуже той самой черной лихорадки. Если же поселенцы склоняли головы и без боя отдавались в руки захватчика, то им тоже приходилось несладко. Накхаситы прямо на улицах брали самых красивых женщин, а самых сильных мужчин убивали, чтобы под ногами не путались, то есть творили на отобранной территории что хотели. И все равно второй вариант местные выбирали все чаще, потому что так оставался шанс выжить хоть кому-то.
И новости эти придавили тяжким грузом всех: теперь будущее виделось черным и неотвратимым. Невозможно селянам уйти в леса в преддверии осени и пытаться спрятаться там. Тогда зимний холод и голодные волки сделают то, чего не сделали накхаситы. Бежать морем на другие материки – тоже путь не для всех. Поначалу через полуостров шли возы с беженцами, но моряки быстро поняли источник наживы. Теперь, чтобы уплыть в другие земли, нужно было иметь огромные деньги – всей деревней даже на один билет не соберешь. Так и вышло, что все селенья полуострова оказались в безвыходном положении: с трех сторон море, а на севере неспешно приближающаяся армия демонов. И будущее не сулило ничего хорошего: или смерть, или что-то похуже смерти. Старейшины со всех соседних деревень собирались и пытались найти хоть какое-то решение, но его попросту не было. Высказывались предложения отправить всех молодых в леса – авось кто и выживет. Или изуродовать всех молодых девок, чтобы солдатам не приглянулись. И многое, многое другое, но совершенно ничего радостного. Тогда Махор вспомнил о ведьмовском ковене и старухе-развалине. Ведь никогда их черное племя никто не любил, но если хорошо призадуматься, то только эти страшные отшельницы и представляли собой хоть какую-то силу против врага. Теперь он сокрушался только о том, почему ведьм так мало и почему в их краях ни одной не осталось.
Он и заявил Мариссе, что она должна уйти к своим сестрам. Что с ее гладкой кожей и яркими волосами у нее не будет другой судьбы, кроме как стать потехой для солдат. И что если и есть шанс укрыться в лесах и не быть пойманными, так у тех самых старух. А Мариссу они примут, потому что им она своя, а людям никогда своей не была. Пусть уже уходит, сельчане за жертву ее матери уже давным-давно расплатились, так сколько еще будут нахлебницу терпеть?
Девушка насупилась. Но дед Махор специально говорил резко и однозначно, чтобы она и мысли не допустила об отказе. И, кажется, она все прекрасно поняла, потому что посмотрела на него пристально, сощурилась и покачала головой:
– Неужели все так серьезно, деда?
Старик тяжело вздохнул:
– Все намного хуже, чем я могу тебе рассказать, девочка. Найди ведьм, обеспечь себе укрытие. А если примут, то попробуй уговорить их взять еще хоть нескольких наших девчонок. Скажи, что за спасение они по гроб жизни им служить будут.
Марисса все еще качала головой. Почему-то до сегодняшнего дня угроза ей казалась преувеличенной, но этот здравомыслящий и разумный человек никогда не принял бы такого решения, если бы знал иные выходы. Уйти к ведьмам, а еще лучше – забрать к ведьмам с собой девочек. Мужчин и парней лесные колдуньи на содержание не возьмут, даже пытаться не стоит.
Марисса взяла себя в руки и кивнула. Встала, схватила заплечный мешок и, не теряя ни минуты, начала скидывать в него нужные для похода вещи. Махор, видя ее рвение, тоже встрепенулся и заговорил увереннее:
– Пока с собой никого не бери. Боюсь, что разозлим ведьм, совсем говорить откажутся. Сначала спроси разрешения, потом за нашими возвращайся. Туда пути – дней десять пешим ходом, но поначалу возом с зареченскими торгашами поедешь. Если ведьмы разрешат, то ты вернись – забери хоть тех, кого они принять захотят. Хотя бы самых маленьких детей… Но если не разрешат, то спасайся сама. Все слыхала, Мариска?
Девушка наклонилась и чмокнула старика в морщинистую щеку. Ответила сдержанно, чтобы самой не разреветься:
– Все слыхала, деда, не волнуйся. Сделаю что нужно. Я пока к бабке Тоше загляну, она меня на ужин зазывала. Не могу уйти, ее не обняв.
И даже уезжая из деревни, Марисса все никак не могла поверить, что беда неотвратима и что угроза не преувеличена. Точнее, верила уже, но представить окончательно так и не смогла. Ей отчаянно хотелось надеяться, что дед Махор специально все так нагнетал, чтобы она уехала учиться. А то ведь в каком ином случае она по доброй воле покинула бы Приреченку?
Глава 2
Крайдин хлестал ее по щекам и голым ягодицам, зажимал ее длинные черные волосы в кулаке и тянул на себя, объезжал как дикую лошадь. Но она только стонала и выгибалась под ним подобно кошке. Скулила от смеси наслаждения и боли, а потом рухнула на пол, обессиленная. Крайдин к тому моменту уже был удовлетворен, потому не стал ее наказывать за то, что посмела выдохнуться раньше, чем он разрешил.
Вот только когда она во сне, окончательно потеряв самоконтроль, прильнула к нему и засопела в шею, мужчина слабо дернулся и решительно отодвинул ее от себя.
– Уйди, Найна, – приказал тихо, но его приказы и не должны звучать громко, чтобы их исполняли.
Женщина быстро очнулась от дремоты и неконтролируемо скривилась, однако ей хватило ума не начинать спор. Найна подхватила свою одежду и бросила еще один взгляд на обнаженного Крайдина.
– Хорошего тебе сна, мой господин, – прошептала как можно ласковее, после чего вынырнула из палатки.
Обоим было понятно, что уходить она не хотела. Что все струны ее женской души натягиваются и рвутся всякий раз, когда звучат такие приказы. И каждую ночь Найна надеется, что когда-нибудь забудется и он. И не прогонит. Позволит ей выспаться в его объятиях, подчеркнув этим очевидное – она давным-давно его женщина. Ей не нужно ни его ласковых признаний, ни нежных слов, ни брачной ленты на руке. Найне не нужна даже его верность. Достаточно просто быть самой важной для него женщиной, рядом с которой он хотел бы отдыхать не только телом, но и мыслями. Однако Крайдин не устает подчеркивать, что это не так. Найна держалась только на той убежденности, что и других женщин в этой роли не оказывалось.
Как только смуглая красавица покинула его палатку, генерал подложил под голову руку и задумался о планах на завтрашний день – его давняя привычка. На самом деле Найна его вовсе не раздражала. Он не просто так сделал ее своей любовницей еще в Хлаохе, столице Накхаса, а потом и взял с собой в затянувшийся военный поход. Эта искушенная, развратная женщина очень ему подходила и чуть ли не единственная была способна полностью отражать его страсть. Но он не позволял ей приближаться сильнее, не разрешал ей думать о том, что кроме постели их может связывать что-то еще, потому что это не было правдой. Крайдин пользовался великолепным телом Найны ровно до тех пор, пока хотел им пользоваться. Он вышвырнет любовницу из своей жизни сразу же, если она перестанет его так же радовать. Развратниц в мире полно, а Крайдин один. Он намерен жить долго и увидеть в своей постели огромное количество диких кобылиц. Еще Крайдину приятно ломать сопротивление тихих скромниц, которые всеми силами притворяются, что могут не стонать и не сходить с ума от блаженства по одному его приказу. И они тоже со временем превращаются в дикарок, похожих на теперешнюю Найну. Она не первая и не десятая, и уж определенно – не последняя. Так пусть не тешит себя иллюзиями. Крайдин слишком хорошо к ней относился, чтобы позволить ей обманываться по поводу их отношений.
Несмотря на то, что женщинам в его жизни никогда не отводилась значимая роль, о браке он задумывался давно и серьезно. А теперь это стало вопросом, не требующим отлагательств. Как только военная кампания закончится и Крайдин вернется в Хлаох, то первым делом примется за поиски будущей жены. И возьмет самую родовитую. Героям не отказывают. Людям, принесшим государству бессмертную славу и новые земли, не отказывают. И этот брак окончательно укрепит влияние Крайдина в столице.
Их отец умер прошлой зимой. Рай наследовал престол Накхаса как единственный законнорожденный сын. Крайдин, который тремя годами старше брата, занял подле нового короля причитающееся место – главного военачальника. Но сразу после коронации Рай принял несколько не самых популярных законов, и тогда пошли первые осторожные слухи – мол, корона слишком тяжела для мягкотелого младшего сына венценосной семьи.
Крайдин в те времена относился к таким слухам спокойно: он был бы дураком, если бы не осознавал разумность таких доводов. И был бы троекратным дураком, если бы решил бороться с братом за трон, который ему без надобности. Нет ничего смешнее разряженного в парчу коронованного чучела на престоле, у которого нет свободы даже во двор без охраны выйти. Необразованный народ думает, что правитель может воплотить в жизнь любую прихоть. Как бы не так. Любой закон, любое решение должны быть тщательно выверены, чтобы не нарушить интересы какой-то части знати. Или духовенства. Или правителей союзных государств. Или еще кого-нибудь, кому заблагорассудится оскорбиться непродуманным королевским словом. Правитель извечно балансирует между интересами разных групп. А когда устает от этого, то включает режим жесткой диктатуры, чтобы некоторые люди хорошенько переосмыслили, так ли уж сильно их интересы были нарушены. В этом случае он объявляется тираном, что нарушает интересы сразу всех вышеперечисленных групп. А бедное коронованное существо считает годы, когда уже сможет передать неудобный трон наследнику и уйти за линию тьмы, пусть дальше без него с этим хаосом разбираются.
Крайдина интересовала власть. Но власть реальная, а не обремененная короной. И он мог взять хотя бы эту, но если его дети кого-то не устроят, то все потом обязательно вспомнят, что Крайдин был всего лишь бастардом, объявят его узурпатором и нелегитимным правителем, вот и конец всей линии престолонаследия. Дело не стоит даже шевеления мизинцем. Именно поэтому брату со стороны Крайдина ничто никогда не угрожало. Быть может, по той же причине их отец держал незаконного сына и его мать близко ко двору, но не снабжал их титулами, чтобы не возникло соблазна, а оказывалась только родственная поддержка. Так или иначе, но старый король не ошибся в том, что не видел угрозы для младшего сына. И после его смерти ничего не изменилось.
Тем не менее до неуверенного в себе Рая эти слухи тоже доходили, и он неожиданно их интерпретировал уже по-своему. После смерти отца отношения между братьями становились все более напряженными: Рай постепенно отдалялся, рушил и без того не самые доверительные отношения. И вот уже это последнего совсем не устраивало. Власть в его представлении не нуждалась в обладании короной, однако без поддержки короны вообще ни о какой власти говорить не приходится. Значит, необходимо выгодно жениться и обеспечить своих детей родовым титулом, параллельно укрепить репутацию младшего брата, чтобы тот окончательно успокоился, удобно разместился на престоле, прекратил дергаться по пустякам и был вечно благодарен своему генералу.
Можно сказать, что текущая военная кампания была отчасти продиктована желанием Крайдина наладить отношения с новым королем. На Высоком Совете он пообещал, что за два года принесет Накхасу весь материк. И что имя Рая уже только за это войдет в славную историю мира… А со временем оказалось, что вовсе не имя правителя будут воспевать простые накхаситы. И что раскол теперь примет необратимый характер.
Однако до конца войны времени было еще очень много, и Крайдин наслаждался каждым днем. Ни в какой другой обстановке он не ощущал себя настолько живым. Здесь полностью раскрывались его таланты, здесь он мог проявить себя и в бою, и в стратегии. Лишь в эти месяцы Крайдину не было нужды скрывать от посторонних излишнюю жесткость своего характера, за которую часто упрекала его любимая мать. Она все еще хороша собой, хотя возраст берет свое. И только она имеет свободу говорить с генералом Накхаса открыто о том, что все ошибаются. Каждый думает, что Крайдин получился точной копией собственного отца, но это вовсе не так. Старый король был куда мягче, и боги поступили очень мудро, не дав его старшему сыну той власти, которой он смог бы разрушить мир. Крайдин на эти речи матери лишь смеялся и не спорил – пусть говорит что захочет, она в его глазах заслужила право делать все что ей вздумается.
Это был далеко не первый военный поход Крайдина, но впервые – такого масштаба. До сих пор ему приходилось лишь отвоевывать старые территории Накхаса от кочевых наездников. И он навсегда отучил их и кочевать, и ездить. А вот города и поселения ему до сих пор осаждать не приходилось. Но Крайдин быстро учился. Например, еще в самом начале кампании, когда они весной без боя захватили восточный городок, то быстро уяснили цену сострадания.
Градоначальник передал генералу ключи и склонил голову. Крайдин решил, что здесь вопрос улажен, оставил своих наместников, а с основными силами отправился дальше. И через неделю один из его оставленных в городе солдат, выживший случайно, догнал его. Горожане выждали подходящего момента и перетравили всех наместников. И подобное будет происходить везде, где люди не слишком испуганы. Крайдин учится мгновенно – и своих подчиненных он учит тоже быстро: хотите, чтобы за вашей спиной не осталось того, кто захочет поднять оружие? Тогда оставляйте за спиной страх. Настоящий ужас, который вовремя остановит руку. Конечно, Крайдин вернулся в тот городок и разнес его по камешкам. Однако десяток своих верных людей он тем вернуть уже не смог. Потому теперь наводил страх превентивно. Так или иначе, но это работало.
Через год военных действий он уже почти не встречал сопротивления, а территория Накхаса расширялась с каждым днем – Рай должен быть счастлив получать донесения о победах. Проблемы доставляли только крупные города с военными гарнизонами и изредка вооруженные рыцари, нанятые для охраны земель каких-нибудь титулованных особ. Мелкие же поселения переходили в его власть без сопротивления, безропотно отдавали своих девиц на потеху уставшим завоевателям, а сильных мужчин – на рудники в Накхас. И тем самым получали право на жизнь. Само собой, все они считали такую плату непомерной, но не знали главного – плата нужна всегда. Не заплатишь сразу – придется заплатить позже и обычно гораздо больше. Например, изначальная жестокость гарантирует, что долгое время никакой ярости не понадобится. А Крайдин хотел принести Накхасу процветающие города и плодородные поля, а не вытоптанную до камня выжженную пустыню.
И когда уже казалось, что окончательная победа – вопрос времени, накхаситы столкнулись с неожиданной угрозой, которую никогда в расчет не принимали.
Ведьмы. Про них, разумеется, знали, хотя эти жуткие твари селились только в южных лесах. Их магия передается по женской линии, само колдовство иное, чем у прочих волшебников – черное, некрасивое, низменное. Вообще, волшебный дар встречается у многих людей. В любой армии имеются маги, но не они обеспечивают силовой перевес. Маг поможет вылечить раненного, отыскать беглеца или упростить переправу через бурный поток, но битвы выигрываются только сталью и агрессией. И вдруг генерал воочию узрел, насколько черное колдовство может быть опасно.
На эту ведьму они натолкнулись около безлюдной переправы. Она стояла поодаль подбоченясь – лохматая, жуткая. Даже прекрасная в этом своем несуразном образе лесного пугала: с длинными седыми нечесаными волосами и в бесформенном мешке с прорезями для рук. Она громко кричала, чтобы пришлые убирались с ее болота. Солдаты поначалу опешили, а потом принялись над ней хохотать.
