Тальяна Орлова
Кинк. Право на удовольствие
Глава 1
Если кому-то придет в голову воссоздать всю хронологию событий, то ответственно заявляю – первым я встретила Владимира.
– Пиздец, – с этого слова и началось наше знакомство. Знаменательно. Почти пророчески.
Терпеть не могу матершинников. Но он еще добавил:
– Ты как? Не обожглась?
Больше, чем матершинников, я не выношу людей, обращающихся к незнакомцам на ты. Мне кажется, это показывает уровень культуры даже посильнее, чем нецензурная лексика. Острая реакция на подобные вещи обусловлена семьей, в которой я воспитывалась – чрезвычайно интеллигентной. И то же самое воспитание заставило меня вскрикнуть:
– Простите, пожалуйста! Совсем по сторонам не смотрю!
Его глаза сузились, а первый шок сменился на веселую ухмылку:
– Спятила? Это же я на тебя налетел. – Улыбка на секунду стала чуть шире, но вновь потухла, когда он бросил взгляд на мою залитую кофе футболку и повторил вопрос: – Не обожглась?
Вроде бы мы вышли с одного рейса, но в салоне самолета я его не видела. Он мог находиться и в бизнес-классе. Теперь, когда я разглядела лучше, поняла наверняка – этот определенно находился в бизнес-классе. Уж слишком от делового костюма разило благосостоянием. Часы на руке, ботинки до блеска начищены, черная рубашка с едва заметной сатиновой глубиной. Похож на итальянца – смуглый, темноволосый. Так я и решила бы, не приди в голову мужчине начать общение с исконно русского термина. Широкие брови, высокие скулы, а под ними недельная щетина, выглядевшая очень жесткой, но глаза слишком светлые для такого типажа – голубые или серые, в прищуре не разглядеть, но с тем же самым сатиновым отблеском. Если бы моей интеллигентной маме пришло в голову спрашивать, что мне в мужчинах не нравится больше невоспитанности, то я бы с уверенностью назвала недельную щетину. Она вызывала такой мощный диссонанс с дорогим костюмом и золотыми часами, что как будто специально для контраста и отращивалась. До неприличия, почти демонстративно, привлекательный, самоуверенный мужчина около тридцати, избалованный деньгами и собственной натурой, – от таких добрые родители прячут невинных дев за семью замками. Да, этот точно из бизнес-класса.
Проследила за направлением его взгляда и невольно поморщилась. Белоснежная футболка безнадежно испорчена. Мы столкнулись очень неудачно – мужчина держал в руке стакан с американо, и теперь кофе коричневым пятном закрывал половину изящного рисунка на груди. Я не обожглась, но было очень обидно. Футболка, волею случая, стала единственной вещью, которую я успела купить для себя в первой в жизни поездке заграницу. Это как сувенир с практической пользой! Сувениры для родственников и друзей – более значимые и без практической пользы – занимали половину моей сумки.
– Эй, тебе больно? – Незнакомец сделал еще шаг ко мне и даже за плечо тронул, привлекая к себе внимание. Но в тоне появилось легкое раздражение, а не сочувствие: – Чего молчишь-то? Обожглась или разозлилась?
– Нет, что вы! – Я вновь заставила себя посмотреть в серые глаза. – Не беспокойтесь, пожалуйста!
Но он никак не унимался:
– Давай хоть стоимость возмещу. Вообще-то, я обычно симпатичных девчонок не поливаю кофеином. А если и поливаю, то совсем не кофеином. – Он снова улыбнулся, выделяя иронию и, видимо, ожидая получить улыбку в ответ.
Я и улыбнулась – а что еще делать, когда от тебя этого явственно ожидают? Футболку мне было бесконечно жаль, но дело вовсе не в цене – не так уж много я на нее потратила. Домой теперь явлюсь в подобном виде… А так хотелось поразить хоть какими-то изменениями. Отметила про себя, что мужчина назвал меня симпатичной. Не ирония, не насмешка, просто такие разухабистые типы флиртуют без напряжения – они говорят или матами, или комплиментами. Ставлю на то, что конкретно этот брутальный образец местного мажорства занимается торговлей, – от их братии лесть звучит особенно легко и ненатурально.
Я аккуратно отступила, чтобы он не посчитал мое действие слишком резким, и ответила:
– Не стоит, что вы! Это недорогая футболка, ничего страшного.
– А чего глазки тогда такие грустные?
Не стану же я постороннему человеку объяснять, как носилась по Варшаве в последние два часа, успевая купить подарки для всех, а эта белая вещица попалась на глаза – и я не удержалась, решила, что и сама заслужила подарок. Особенно такой, который Олега приведет в изумление. Любимый часто говорил, что я о себе думать не умею, и вот оно – доказательство. Ныне испорченное.
Улыбнулась как можно шире, чтобы подчеркнуть отсутствие катастрофы, однако итальянец-матершинник расценил мою приветливость по-своему и тоже растянул расслабленную мину.
– Меня Володей зовут.
– Лиля, – ответила я, просто потому что нельзя не ответить. И исправилась: – В смысле, Лилия.
– Серьезно? – Он слегка изогнул широкую бровь.
– Вполне, – удивилась и опять нахмурилась.
Он рассмеялся – громко, не стесняясь окружающих.
– Верю. Просто обычно такими славными именами девочки по вызову представляются – легко запомнить и проникнуться.
– Что?! – Я, забыв о воспитанности, отшатнулась.
– Ничего, пошутил я, – он сказал примирительно. – А зачем все еще тут стоишь?
Да что же он ко мне прицепился? Ладно бы только кофе облил – это даже не происшествие. Но общение явно затянулось, и никак не придумывалась причина вежливо от него избавиться:
– Чемодан свой жду. Все пассажиры багаж получили, а моего еще нет.
– Наркотики перевозишь? На досмотре попалась?
– Что?! – отреагировала я еще громче.
Владимир как-то устало закатил глаза к потолку и вздохнул. Потом махнул рукой и прошел мимо к конвейерной ленте. Начал спрашивать мужчину в форме, торопить. Зачем он устраивает шум? Мне еще скандала не хватало из-за пятнадцати минут ожидания! Избалованный перец, такие всегда на рожон лезут, изображая из себя хозяев мира.
Однако через пару минут окликнул:
– Лиль, твоё?
Я схватила серый чемодан и принялась благодарить – в первую очередь сотрудников, конечно, но и Володе адресовала одно из своих «спасиб». Похоже, накладка произошла случайно – мой багаж просто забыли на погрузчике. Поспешила отойти, чтобы не мешать работе своими вещами. Володя настиг меня в полтора шага.
– Тебя встречают? На стоянке мой водитель ждет – давай хоть подкинем тебя куда надо. Засчитаешь извинением за пятно на футболке.
– О, не стоит беспокоиться! Я на такси.
– Я и не беспокоюсь, Лиль. Идем. Я, может, и маньяк, но на водителя глянешь – душевнейший человек. И если тебе так не покажется, там тебя на такси и посажу.
Он ловко перехватил ручку и покатил чемодан вперед, а мне пришлось догонять. Если честно, я не погрузилась в страх, что он мои вещи похитить собрался – не воруют торговцы из бизнес-класса потертые чемоданы. Похоже, действительно посчитал себя обязанным хоть чем-то помочь «кофеиновой жертве». А я никак не могла придумать слов отказа, чтобы он помогать перестал.
Про водителя Володя не соврал – от черного квадратного джипа к нам шагнул мужчина, тоже в деловом костюме, но куда попроще. И с абсолютно непроницаемым лицом теперь сам перехватил мой чемодан за ручку, чтобы погрузить в багажник. Мне лишь кивнул, будто именно меня и ожидал увидеть в такой компании.
– Как долетели, Владимир Алексеевич? Звонили из конторы – у вас телефон отключен.
– Все отлично. Сейчас девушку подвезем, потом к Артему.
– Конечно.
В том, что это именно водитель, я не сомневалась. Уж очень по-деловому прозвучал их диалог, хотя сам автомобиль не производил впечатления утонченности: внедорожник на огромных колесах – бесспорно, тоже недешевый и солидный, но подчеркнуто грубоватый. А я все еще не придумала слов отказа, хотя и не усомнилась, что меня не пытаются похитить или что-то в этом духе. Просто зачем такие хлопоты? Из-за какой-то футболки? Но вдохнула и отправилась по направлению за своим чемоданом.
Володя занял место сзади рядом со мной. У меня только коротко спросили адрес и перестали обращать внимание. Он вынул смартфон и включил, сделал несколько звонков, большинство из которых заключались во фразах: «Да, прилетел» и назначении времени встречи. Только в разговоре с одним собеседником он рассмеялся и ответил на вопрос чуть подробнее: «Так отдохнул, что мне еще пару недель отдыха требуется. Ах ты ж зверюга трудоголичная… Да сегодня, сегодня заеду, не шипи». Я смущенно пялилась в боковое окно и изображала, что меня здесь нет. Однако успокоилась окончательно. Олегу, конечно, об этой поездке рассказывать не стану – разозлится и снова назовет меня слишком наивной, раз с незнакомыми мужиками в машину села. И ведь будет прав, а я терпеть не могу, когда люди правы в описании моей доверчивости.
– Лиль, – Володя отвлек меня от созерцания. – Как тебе Варшава? Была в Лазенковском дворце?
– Не была, – я ответила после паузы, а расслабленность дала возможность для более развернутого ответа: – Я не туристом туда ездила, а по работе.
– Вон оно что. Сочувствую. – Он смотрел на меня довольно внимательно, это немного сбивало с мысли.
– Напрасно! – чуть взвилась я. – Это отличный шанс проявить себя! В моей фирме отбирали самых ответственных сотрудников для этой командировки!
– Вот сейчас не понял. – Володя слегка подался вперед, ему как будто было важно смотреть собеседнику в глаза. – И ты оказалась единственной достойной?
– Нет, конечно!
– А-а, – он сделал паузу, поскольку ему его интерес казался резонным, – где же тогда остальные?
– Еще на несколько дней задержались… отдохнуть, на банкете с партнерами отпраздновать. А мне надо было документы привезти и отчет составить.
– Посмотреть Лазенковский дворец они остались? – Владимир ухмыльнулся.
– Возможно.
Я не понимала причину его саркастического взгляда, но отчего-то захотелось объясниться:
– Вообще-то, это нормально. Я самая молодая из команды. Логично, что мне и выполнять основные поручения. И без того я очень благодарна начальнице за такую возможность!
– Логично, – неожиданно согласился он. – А работаешь кем?
– Бухгалтером, – я почему-то начала краснеть, будто призналась в чем-то непристойном.
Мужчина заговорил очень вкрадчиво:
– Лиль, а правильно ли я понимаю, что ты, самый молодой бухгалтер, и отправлялась в эту командировку только для того, чтобы хоть кто-то работу делал, пока все остальные занимаются, – он хмыкнул, – нетуризмом?
– Возможно! – ответила с небольшим вызовом. – Это странно?
– Да ничего странного. Ездят на том, кто возит, – он помолчал немного, подбирая слова. – Слушай, Лиль, я до пятницы буду занят, но в субботу утром мы могли бы с тобой встретиться в каком-нибудь кафе. Поболтаем о том о сем.
Меня предложение потрясло так сильно, что я снова начала испытывать страх. Взвизгнула, приложив к тону весь имеющийся гнев:
– Я замужем!
– Ты решила, что я к тебе подкатываю? – Он улыбался теперь мягко, однако глаза оставались внимательными. – Ничего подобного, даже не надейся, у меня очередь на полгода вперед расписана. Просто выпьем кофе и поговорим. Ты в аэропорту до завтрашнего дня бы стояла, не осмеливаясь свои вещи потребовать, а теперь еще добавились детали. От этого надо избавляться, Лиль, как от проказы, иначе так за всю жизнь ничего сто́ящего и не увидишь. Обещаю, что на этот раз буду вливать кофе в себя, а не на тебя. Считай этот жест тоже извинением за произошедшее.
Если начистоту, то я и не ощущала от него романтического интереса. Но какая-то заинтересованность была. Что же его так во мне озадачило? И, не найдя другого ответа, я повторила несколько глупо:
– Я замужем, – почти не преувеличила, поскольку разницу официального брака с гражданским вижу только в штампе, больше ни в чем.
– Могла бы просто сказать «нет», хотя ты и этого не умеешь. Но врать-то зачем?
Я уставилась на него в изумлении.
– Я не вру!
Володя говорил теперь спокойно, будто терял интерес к разговору, а продолжал по инерции:
– Замужних женщин в аэропорту встречает муж, иначе на кой хер вообще придумали браки?
– Олег на работе, – объяснила я, успокаиваясь. – Да и зачем мотаться в такую даль, если я и сама спокойно могу добраться?
Но мужчина зачем-то повторил задумчиво:
– Замужних женщин в аэропорту встречает муж. – Он надолго затих, а потом как будто о чем-то вспомнил и вынул бумажник. Долго искал среди купюр и визиток, пока не вытянул одну. Вновь повернулся ко мне. – Настаивать не буду, жизнь твоя. Но вот это возьми. Заведение работает с пятницы по воскресенье. Мне владелец за рекламу приплачивать должен. – Володя усмехнулся. – Возьми. В «Кинке» очень дорого, а с этой карточкой тебя пропустят бесплатно. И если когда-нибудь решишь избавляться от своей зажатости, то там и начнешь. Да и мы скорее всего только там сможем случайно пересечься.
Визитку я взяла – не могла обидеть человека, который настойчиво предлагает помощь в разрешении непонятно какой проблемы. Белый пластик с надписями. Прочитала и вздрогнула: большими квадратными красными буквами было выведено непонятное слово «Кинк» – видимо, название ночного клуба, наискось по углу перечеркнутое буквами «V.I.P». Через пару секунд я припомнила, что слышала о нем от знакомых – без подробностей, но с придыханием. Более мелким шрифтом под названием светилось: «Аморально, грязно, свободно». Ужасный рекламный слоган, хуже не придумаешь. Понятное дело, что и ноги моей в этом «Кинке» не будет, а уж карта вип-клиента такого места полетит в мусорку первым делом. Но Владимиру я ответила с легким кивком, прекрасно понимая, что такая карта должна стоить дорого и подобный широкий жест нельзя проигнорировать:
– Большое спасибо!
Когда подъехали к моему дому, Владимир уже снова говорил по телефону и лишь махнул рукой, устав изображать хоть какой-то интерес к моей персоне. Но я вежливо попрощалась и с ним, и с водителем, после чего радостно потащила чемодан в подъезд.
Глава 2
– Олежа, ты уже дома?
Я с улыбкой стаскивала ботинки в прихожей, радуясь возвращению домой и шуму на кухне. Улыбнулась еще шире, расслышав грохот и нервное:
– Заяц, ты? Проклятие, почему нет ни одной чистой тарелки?
Я рассмеялась. Откуда возьмется чистая посуда, если меня здесь не было? Олег вышел навстречу, вытирая руки полотенцем.
– С прилетом, Лилька. Да, сегодня отпустили пораньше. Наконец-то ты вернулась, я очень рад!
«Женщин в аэропорту встречает муж» – было повторено мне дважды. Будто бы Владимир не знает, что счастье совсем в другом: в ощущении, что тебя ждут дома. Сейчас мы обнимемся, а потом я разгребу посудные завалы и приготовлю ужин на двоих, Олегу точно надоело питаться полуфабрикатами в мое отсутствие. И наступит полная идиллия, конец разлуке. А вечером я усядусь за отчет, завтра на работе нужно будет доказать, что доверие начальства я оправдала на сто процентов.
Но до этого есть еще несколько приятностей. Я остановила Олега, шедшего в зал с тарелкой:
– Я купила подарки!
Конечно, он знал, что в моем чемодане ничего особенно не найдется, – особенное обычно стоит немыслимых денег. Я поспешила с вещами в зал, там уселась на пол, выворачивая вещи и отыскивая нужное.
– Это Кире, – объяснила, назвав имя лучшей подруги и отложив один из маленьких пакетиков с польской бижутерией. – А вот настенные часы для мамы с папой, им должно понравиться. А это Кириллу.
Олег наблюдал за моими действиями:
– А Кириллу зачем?
Мне отчего-то стало немного стыдно – ведь я не свои деньги спускала, а наши общие.
– Как же? – все-таки ответила с улыбкой. – Он же приятель Киры, некрасиво его игнорировать.
– Ой, да брось, Лилька. У твоей Кирки таких любовников десяток был до Кирилла и десяток будет после. И ты каждого будешь привечать? Мы уже в следующем месяце об этом хлыще не вспомним.
Я не стала спорить. В некотором смысле Олег прав – Киру нельзя назвать монашкой: она, яркая красавица-блондинка, уже с первого курса института меняла парней, как только надоедали. Но я ее знаю, с Кириллом у подруги все иначе – глаза светятся, про будущую свадьбу заговорила, чего я вообще от нее не ожидала. Но улыбалась я Олегу все так же широко и искреннее:
– Они уже живут вместе, глазом не успеешь моргнуть, как распишутся и обзаведутся детьми! А нас с тобой еще и свидетелями позовут – вот тогда и припомнишь подарочек из Варшавы, считай это взяткой за самые лучшие места на свадебном банкете! – я звонко рассмеялась шутке.
Но Олег нахмурился и немного подался вперед:
– Ты сейчас на что намекаешь? – Обычно эта фраза предшествовала скандалам.
– Да не намекаю я ни на что, – отмахнулась и снова зарылась в вещи, чтобы отыскать нужное и закрыть эту тему. – Вот!
Я с гордостью продемонстрировала статуэтку Сиренки. Подобные покупали все сослуживцы на Рыночной площади в качестве самых ходовых сувениров. Но Олег по защитнице Варшавы лишь мазнул взглядом.
– Нет, Лилька, ты уж прямым текстом говори – мол, твоя скоростная Кира первая выйдет замуж? А то, что мы два года вместе живем, – ерунда? Тебе в белое платье так хочется вырядиться?
Он был неправ в формулировках. Хотя бы потому, что никогда ничего подобного я не говорила. Но в сути я с Олегом была согласна: штамп в паспорте ничего не решает, а во многих случаях даже портит. Да и успеем еще – оба молоды, вся жизнь впереди. Снимаем квартиру, а вот когда на ноги встанем, тогда и можно поговорить о праздниках. Еще и родители не в восторге от наших отношений. Мои – как раз по причине, что не регистрируем отношения официально. Для них, закостенелых интеллигентов, это вопиющая ситуация. А его мама, которая в одиночку Олеженьку растила, не принимает меня ни в каком виде. Будущая свекровь даже не стесняется до сих пор невест сыну подсовывать, делая вид, что меня не существует. И сколько бы усилий я ни тратила на то, чтобы ей понравится, она не может увидеть во мне человека, достойного ее единственного сына. Какая свадьба в таких условиях? Нет, в сути я полностью мнение Олега разделяла. А раздражен он сейчас только потому, что хорошей домашней еды несколько дней не видел – мужчины, как известно, на голодный желудок чудят.
– Перестань, Олеж. – Я отставила сувенир на пол и вынула красивую коробочку. – Еще и ремень. Кожаный, фирменный.
Он понял, что ссориться я не хочу, потому тоже расслабился и сполз с кресла на пол. Рассмеялся немного натянуто, подхватил статуэтку.
– Красиво! – похвалил запоздало. – Как оформим ипотеку, так специальную полку в квартире организуем для сувениров. Пылесборник, конечно, но ты же не зря в международную фирму устроилась, теперь будешь по всему миру кататься и сувениры оттуда привозить. Еще и зарабатывать больше мужика начнешь. Кто бы мог подумать, что и бухгалтеры способны так подняться?
Так мне удалось свернуть конфликт в зачатке. Не дело это – ругаться после разлуки. Потому, уже вновь счастливая, поцеловала любимого и побежала на кухню, надо фарш разморозить. Однако настроение немного было испорчено – разумеется, не разговором о свадьбе, а выражением его лица, когда о командировке упомянул. Мне еще до отлета показалось, что Олег не в восторге. С другой стороны, а кто будет в восторге, когда жена на несколько дней от мужа улетает?
Пока жарились котлеты, я успевала пылесосить. Чемодан перетащила в спальню – потом до конца разберу, когда время будет. Но именно там меня накрыло: то ли сниженное настроение сказалось, то ли усталость от перелета. Замотанность вдруг заставила спросить с легким раздражением:
– Олег, ты курил в спальне?
– Тебя же не было. Какая разница? – он крикнул из зала.
Но разница была. Меня от табачного дыма наизнанку выворачивает, но теперь все белье, все подушки пропахли. Это мне теперь еще и стирку устраивать? Нетрудно, понятное дело, и любая хорошая хозяйка даже глазом не моргнет, но после готовки ужина и легкой уборки, а еще и отчет писать…
– Олежа, я с четырех утра на ногах, аэропорты, перелет, а теперь еще и одеяла стирать?
Мой голос прозвучал непозволительно громко. Олег показался в дверном проеме и заголосил на той же ноте, которую я сама задала:
– Ишь, цаца польская явилась, устала она от перелетов. Права начала качать. Тебя только разок выделили, и уже звездная болезнь разыгралась?
Скандал все-таки случился. И в ходе его я вдруг осознала, что моя командировка тревожила Олега намного сильнее, чем я вначале предполагала. А у него, оказывается, проблемы на работе, обсуждается сокращение штата. И раз он дома в такое время, то могла бы и догадаться, кого в списке на сокращение рассматривают в первую очередь. Но я только о себе и умею думать, вообще ничего не вижу. Я уже давно помалкивала, понимая, что сама спровоцировала этот взрыв, первая ведь начала, да и вину ощущала за то, что действительно не заметила проблем любимого, сосредоточившись на собственной радости.
Апофеозом стали безнадежно сгоревшие котлеты. В этом осознании я и утонула, будто именно котлеты могли всех спасти, но им не хватило гуманности. Пропустила мимо фразы, что «я и в постели бревно», и «в люди со мной стыдной выйти», на «непроходимую наивность» вообще внимания не обратила, всё это я слышала и раньше, чего только со злости не скажешь. Подбежала, выключила газ и разревелась – больше от котлет, чем от всего остального.
И ведь знала, что Олег нытья не выносит. Он меня давно об этом предупреждал. Потому типичный скандал вдруг и перерос в немыслимое:
– Лиля, я думаю, что нам надо отдохнуть друг от друга. Подумать, – он сказал это неожиданно спокойно. – А у тебя вещи уже собраны.
И в этом я не могла поспорить. Если останусь, то разругаемся окончательно. А так остынем, потом спокойно поговорим и снова станем счастливой семьей. Однако вырвалось:
– Но куда же мне идти?
– К родителям. – Он уже шагал в зал и опять распалялся: – Они ж повторяли, что я бесперспективный. Поезжай, обрадуй преподавательскую мамашу, что она все время была права!
Я спешно покидала еще несколько вещей в чемодан и поспешила исчезнуть, пока до осколков не разрушила наше хрупкое счастье и не услышала другие эпитеты, которые потом ночами будут разъедать мне мозг.
К родителям не поехала. Было стыдно рассказывать им о произошедшем. Понятное дело, что завтра мы с Олегом помиримся, но до того момента я выслушаю очень много о себе и своем муже. Скрепя сердце доехала на такси до Киры. Подруга, глянув на опухшее от слез лицо, молча отступила в сторону, давая мне проход.
У Киры и Кирилла однушка, один диван, на котором они вдвоем умещаются, а места для гостей нет, за что я десять раз извинилась. Но Кира сначала выслушала на кухне мой краткий рассказ о произошедшем, а после гаркнула, что уши заложило:
– Кирюх, ты на полу поспишь? А мы с нюней в обнимочку!
– Да без проблем, девчата, – ответил тот из комнаты так же громко. – И можете не стесняться, я даже рад посмотреть! Лиль, ну ты чего расклеилась?
– Сиди там, родной! У нас девчачьи разговоры!
– Да не лезу я! Лиль, может, за винцом сгоняю, а? Винцом мы быстро твоим обидчикам кости перемоем!
Кирилл младше нас с Кирой, он еще на последнем курсе института. Неказистый, слишком коренастый, в нем нет ни капли привлекательности моего Олега, но с живыми и всегда веселыми глазами. Я в некотором роде даже понимаю, что Кира в нем нашла. Невероятно легкий в общении человек, умеющий быть серьезным только в отношении к ней, а во всем остальном – шалопай, каких поискать. Про таких говорят разное: «им море по колено» и «оторви да выброси», и обе эти формулировки верны. Мне почему-то кажется, что Кирилл никогда любимую бревном не назовет, даже в порыве крайней злости. А может, это потому, что она в постели не бревно?
– Ты не сердись, что вас стесняю, – вновь повторила я, поскольку вид у подруги становился все мрачнее. – Олежа позвонит, и все наладится.
– А я сержусь совсем не на это, – подруга смотрела на меня голубыми глазами. – Просто некоторые детали уловить не могу. Мать, ты сама-то осознаешь, что твой Олежа, – она скривилась на имени, – выгнал тебя из вашей общей квартиры, за которую вы оба платите аренду? Тебя саму-то ничего не смущает?
Я поняла и понуро согласилась:
– На Олега злишься. Но ты же знаешь, у него темперамент такой…
– Не на Олега, – удивила она. – Олег Олегом, я даже не сомневаюсь, что завтра он позвонит и позовет обратно. Может даже, извиниться не забудет. Если бы на это делали ставки, то я бы все до копейки отправила на стопудовый выигрыш. Ты телефончик-то из сумки достань – не удивлюсь, что уже звонил.
– Ну вот! – я обрадовалась, что и Кира не видит большой беды в нашей ссоре.
– Позвонит, позвонит, – повторила она без улыбки. – Ты же находка для любого паразита. Обстираешь, почистишь, накормишь и слова поперек не вякнешь. Тебя можно как собаку выкидывать из общей квартиры, а потом назад звать, когда снова котлет захочется. Мамаша-то у него та еще стерва, не к ней же за котлетами бежать.
– Ты о чем говоришь? – у меня вновь накатили слезы, но пока удавалось их сдержать. – По-твоему, мне надо было с ним драться за право в квартире остаться? Посчитать, кто больше из нас за аренду внес? Какая мелочность!
– Кирюх! – снова завопила она. – А давай-ка и правда винца, – Кира сбавила тон и продолжила уже для меня: – Ты, Лиль, родителям своим спасибо скажи – какую дочь замечательную вырастили, любо-дорого взглянуть: воспитанная, образованная, превосходная хозяйка, скромная, характер мягкий, покладистый, нелегкомысленный, про таких женщин раньше легенды слагали, сплошная добродетель. Тьфу, смотреть противно.
Я поняла ее намек, поскольку она далеко не в первый раз этот разговор заводила:
– Не всем быть боевыми амазонками, Кира.
– Не всем. Но зубы даже у святых росли.
За вином разговор протекал примерно в том же русле, но дальше не углублялся. А при Кирилле я стеснялась говорить совсем откровенно. Да, я немного мягкотелая, но разве это порок? Когда мир стал таковым, что покладистый характер начал считаться грехом? Или он всегда таким был?
Погружаясь в сон под сопение Киры и вздохи Кирилла, который постелил себе на полу, я отчего-то постоянно прокручивала слова «Замужних женщин в аэропорту встречает муж». Слишком безапелляционно, разные ситуации бывают. Но на усталость и легкий хмель они накладывались с каким-то неведомым мне подтекстом. Но ведь на самом деле выходит так: завтра Олег позвонит, и я прибегу к нему, чтобы жить дальше с любимым мужем. Мужем ли? Дело совсем не штампах и кольцах, а во всем остальном. На фоне крутящейся фразы дошло, что пыталась растолковать Кира: Олег меня не ценит. Не ценит всё, что я для него делаю. В самом начале наших отношений он был очень мил: красиво ухаживал и дарил цветы. Но в какой-то момент начал принимать меня как данность, как женщину любящую и никуда уже по этой причине не способную пропасть. Значит, мне надо пропасть! Нет, не для того, чтобы разорвать наши отношения, а чтобы их наладить.
За командировку мне положена премия, направлю эти деньги на аренду другой квартиры или комнаты. Не приму его извинения сразу. Олег обязательно увидит, что без меня ему плохо, и тогда не сможет воспринимать меня как посудомоечную машину или предмет мебели. Чтобы создать настоящую семью, я обязана немного измениться, отрастить зубы.
Олег звонил, когда я ехала на работу. Отключила звук, чтобы самой не поддаться мечущимся сомнениям. В конце концов, ничего страшного, если я совсем немного его помариную.
