Талани Кросс
Врата
Калки не заметил накрывшую его тень и просидел бы так еще, споря сам с собой, но великан пробасил сверху, привлекая внимание:
– Я готов предложить тебе сделку, наместник Огня!
– И кто тебе сказал, что я выслушаю твое предложение? – лениво отозвался Калки и поднял полный злых искр взгляд на Яму.
– Она, – простодушно ответил тот и указал на стоявшую неподалеку Ями, которую тут же закрыл Виджай, словно боялся, что Калки может напасть на собственную сестру.
«А почему нет? – спросил неожиданно объявившийся Агни и добавил язвительно: – Сына-то ты не пожалел».
– Она мне не указ, – процедил Калки сквозь зубы и поднялся, почти сравнявшись ростом с Ямой.
– Не указ, – согласился векш, – но кто сказал, что у тьмы в твоей душе больше прав?
И прежде чем Калки успел отреагировать, тень под ногами великана ожила и поползла по нему вверх, окутав могучее тело и голову, оставляя открытым лишь лицо, больше не кажущееся добродушным. Руна «Священный Огонь» сама собой очутилась в правой ладони, за спиной загремели оружием химеры, понявшие с чем столкнулись, но их всех остановил окрик Ями:
– Стойте!
Не приказ – просьба, потому-то ее хватило, чтобы задержать удар, а векш тем временем стянул с себя черноту как одежду и бросил обратно под ноги.
– Не своя, – уточнил он и указал на копошащуюся внизу тень, – чужая. Божественная. Сарасвати благословила меня ею. Собрала из первых своих слез, самых жгучих и горьких. Она не смерть своего мужа и моего побратима оплакивала – мести требовала, так что в подарке этом собралась тьма божественного уровня, каждый день шепчущая о карах, которые надо обрушить на ваш мир. Но ты, наместник Огня, заметил, что войска Пуластьи уже долгое время не высовывают нос за Врата? Не ври, будто это не так. Тьма соблазнительна, убедительна, обольстительна, однако не ей управлять мной. – Пока векш говорил, тень вновь принялась ползти по нему вверх, стараясь покрыть собой все, только он не обращал на нее никакого внимания. – Конечно, раз не моя, то вроде и проще, но она о тех же ранах плачет, о которых и мне самому рыдается. Неужели ты, наместник Огня, слишком слаб, чтобы не подчинить свою тьму? Разве не кончается она там, где начинает гореть пламя? Разве в груди твоей не Искра Огня, должная освещать душу? Разве место тени не под ногами, где ей и должно остаться вечно? – на последних словах его руки вновь сорвали с себя черноту, привычно бросили под ноги, но в этот раз вместе с ней полетела яркая синяя руна, разошедшаяся переливами по тени, отчего та замерла, став самой обычной.
Калки пристально смотрел на нее, ожидая, что та вновь ринется вверх, желая поглотить великана, но нет, не ожила. Тогда он убрал «Священный Огонь» и, повернувшись к химерам, кивнул им, что все в порядке и оружие можно убрать. Сомнений не оставалось – Рамеша подчинила себе точно такая же тень, жаль, никто не показал ему руны, способной укрощать эту тварь… Нет, сына бы это не спасло – не смог бы он жить после убийства брата… Зачем только сам Калки живет, когда все они умерли? Требовательный взгляд Ями подсказал зачем.
«Киран».
Но он не знал, как тому помочь. Да и мальчишка, скорее всего, уже мертв – очень уж был слаб, когда Калки с химерами отправлялись в поход за Врата. Подумаешь, еще один мертвец на его совести. В карму и так набралось грязи – до конца времен не отмоешься, хоть в своей реке купайся, хоть в векшской полощи душу.
«Киран жив, – возразил Агни. – И был дан тебе в утешение!»
Хотел ли Калки утешения? За ним приходил тогда к богу? Нет, не за ним, но навязали и теперь уже не отвяжутся. Ни Агни. Ни Ями. Ни Виджай, признавший вину, но не перестававший требовать невозможного.
– Хорошо, – ответил он Яме. – Я выслушаю твое предложение. Только и с моей стороны будут условия.
– Конечно, – согласился векш. – Иначе и быть не могло.
– Ну так, говори.
– Не здесь. – Великан щелкнул пальцами левой руки, открывая сияющий синевой разлом: – Здесь. Пройдешь ты, я и вон те двое, – он указал на Ями и Виджая. – Людям твоим нужно вернуться домой – они не приспособлены так долго находиться в чуждом течении, скоро начнут болеть.
– Тоже верно, – Калки кивнул и обернулся ко все еще настороженным химерам.
Им снова предстоял не самый приятный путь по воде к Вратам, а потом еще объясняться на другой стороне с Ратаном, почему нетавум не вернулся с ними. Не сочтет ли тот подобный исход знамением, чтобы захватить Ти Нагарам, на который давно положил свой алчный взгляд? Ракшасы с ним, пусть замышляет недоброе – химеры достаточно сильны, особенно если облегчить им обратный путь.
– Как на счет выполнения одного условия прямо сейчас? – Калки вновь повернулся к Яме и, заметив его заинтересованность, пояснил: – Я пройду в твой портал только тогда, когда мои люди окажутся на родной земле. Но ты, как хозяин этого мира, можешь облегчить им обратный путь.
Долго уговаривать векша не пришлось – уговоры потребовались химерам, не желающим оставлять нетавума одного на чужбине. Хорошо, что к уговорам подключился Виджай, которого все уважали наравне с Калки и считали, что уж он-то сможет о вожде позаботиться, потому в итоге сдались и позволили Яме заколдовать свои ноги, а потом шагнули в открытый для них разлом. Калки первым прошел в него и проводил каждого лично, не пожалев ни напутствий, ни ободряющих слов. Он знал, что химеры защитят Ти Нагарам и от векш, если вдруг Яма решит обмануть, и от Ратана с его коварными планами. А если совсем плохо будет, жителей разрешено увести в скрытое в горах селение, бросив и город, и Агни, и ненавистные Врата.
Когда спина последней химеры растворилась в тумане белой реки, Яма подошел к Калки и коснулся его плеча, призывая проследовать за ним. Калки в последний раз бросил взгляд на родной мир, сомневаясь, что однажды туда вернется, но все же проследовал за великаном к новому разлому, чтобы выйти уже не к Священному Лотосу, а к маленькой хижине в лесу. Ями с Виджаем отправились туда раньше и теперь ждали сидя на пригорке. Сестра подскочила со своего места, стоило Калки с Ямой появиться перед ними, потом опустила взгляд, но за Виджая прятаться не торопилась. Она понимала, что слишком много взяла на себя и выдала чужие тайны врагу, и собиралась понести за это наказание. Калки шагнул к ней и, дотронувшись пальцами метки девы реки на ее лбу, добавил в нее каплю огня, усиливая благословение и защиту, но и меняя символ. Ями недоверчиво подняла на него взгляд, он в ответ лишь качнул головой, а когда она схватила его за руку, сказал:
– Если после закрытия Врат от меня что-то останется, я приложу все свои силы, чтобы его спасти.
«Киран, – голосом совести прошелестел в голове Агни. – Его зовут Киран».
Богу все еще был нужен этот мальчишка. Понять бы еще зачем.
Неожиданные откровения Виджая, догадка Ямы про тьму и внезапное появление вновь ставшего словоохотливым Агни выбили Калки из колеи, отчего он не сразу разгадал истинное намерение векша, помогшего с отходом химер. Яма хотел, чтобы все выглядело так, будто он в одиночку прогнал чужаков из Авекши. И ведь устроил все лучшим образом – сразу подвох не заметишь. Это же Калки просил наколдовать им возможность ходить по воде, а так как не разбирался в векшской магии, не углядел, что им троим – Ями, Виджаю и самому Калки – Яма добавил маскирующие и глушащие обнаружение огня руны. Потом еще и смылся как ни в чем не бывало в родное селение, мол, предупредить жену, что некоторое время он будет отсутствовать, дабы смастерить маяк для обнаружения души Брамы.
Хижина и лес вокруг и впрямь располагали если не к созерцанию, то к сотворению чудес и размышлению над оными. Виджай сейчас как раз этим и занимался. Из огня он создал стену, изображающую Изначальное Пламя, разделившее два мира, из воды – миниатюрные Врата. И сидел, уставившись в них задумчивым взглядом, словно хотел вперед Ямы угадать, как закрыть Врата. В другой раз Калки поддержал бы начинания побратима, может, завел разговор о том, какие идеи у того возникли в голове, и вдвоем они непременно бы нашли правильное решение. В другой раз, но не в этот. Теперь Калки смотрел в чужой огонь и гадал, почему тот тоже алый, как и у него самого, а не рыжий, как у прочих химер.
Ями подошла и присела рядом, положила прохладную ладонь ему на плечо, привлекая внимание. Калки нехотя обернулся к ней, заранее зная, что скажет сестра, о чем попросит, и угадал.
– Ты не должен винить его. Виджай всего лишь защищал меня.
– Давай, начну винить тебя, ведь это ты, несмотря на уговоры матери и сестер, в одиночестве ушла к отшельнику, чтобы узнать судьбу нерожденного ребенка. Кем он должен был стать по мнению лесного шарлатана? Великим мудрецом или добрым правителем? Может, храбрым воином?
Он не стал отталкивать ее руку, хотя та впилась ногтями в его кожу. Жаль, что боль не отрезвляла, больше нет. Как только в груди загорелась Искра Огня, боль перестала иметь значение, но мысли, навеянные ею, остались.
– Он сказал, что мой ребенок станет причиной многих бед, – кривая усмешка перекосила ее красивое лицо, делая его до отвращения отталкивающим, лишь оставшиеся все такими же грустными глаза не дали Ями окончательно превратиться в ведьму. – Видишь, шарлатан оказался прав.
– Как жаль, что он утонул. Глядишь, и про мое дитя чего хорошего рассказал бы.
Калки надеялся, что сестра его ударит, но она лишь потемнела лицом и убрала руку.
– Ты его не спасешь, – выдохнула она, и в уголках глаз блеснули слезы.
– Спасу, – возразил Калки. – Не могу же я оставить Ти Нагарам Нараяну – кто знает, чему научил его Ратан. Но я не жалею, что отдал ему мальчишку, и поступил бы так снова.
«Ты бы и Кирана снова проклял несмотря на последствия» – возразил Агни, заставляя дернуться из-за жестокой правдивости этих слов.
«Не твоя ли вина, что не в моих силах больше любить?» – ответил Калки, стараясь не думать о том, что шестой его сын родился, когда обмен с богом еще не был свершен.
– Мне так никто и не рассказал, что же случилось с твоим ребенком, – нарушил внешнее молчание Яма.
Великан появился неожиданно. Никто из них троих не услышал ни хлопка руны, ни треска разлома. Эти звуки невозможно было сокрыть другой магией, а иных способов перемещения не существовало. Ну, разве что по старинке – ногами, значит, Яма специально телепортировался подальше отсюда, чтобы подслушать, о чем они говорят. Векши в принципе были искусны в использовании своих даров, так как получили их гораздо раньше химер. И Калки немного завидовал той легкости, с которой враги плели разрушительные руны, ведь его самое действенное заклинание не нуждалось в особой концентрации или таланте. Простую, но смертоносную «Стену Огня» помогал плести сам Агни, от Калки же требовалось лишь черпать побольше Изначального Пламени и направлять его в мир. Это позже пришло понимание, а с ним и подобие контроля, но он все равно на любую из своих рун не жалел огня, которого всегда имел в достатке. Наверное, потому и позавидовал тогда Кирану, как сейчас завидовал Яме.
– Я его проклял, – переведя задумчивый взгляд с Ями на Яму, сознался Калки, зная, что векша не могут не задеть эти слова, если, конечно, Калки правильно понял про дочку великана.
У того же лишь на мгновение стали темнее глаза – контроль над эмоциями у правителя Авекши оказался куда лучше, чем у правителя Ти Нагарама.
– Ты владеешь целительским даром, – встряла Ями. – Может…
– Да уж наверняка может, – перебил ее Калки и, поднимаясь, кивнул в сторону Виджая, – но наш убийца богов, кажется, придумал что-то поинтереснее этого.
Бывший побратим больше не был задумчив, скорее хмур и чуточку раздосадован. Такое лицо у него бывало, когда он не мог сотворить чего-нибудь в одиночку, а просить помощи ему никогда не хотелось. Вот у кого гордости на трех Калки хватит, еще и останется. Только Виджай, сохранив Ями, сумел не растерять доброты и человеколюбия.
Сестра бросилась к мужу, но не добежав пары шагов, замерла в нерешительности. Калки с Ямой не спешили прийти к ней на выручки, оставшись каждый на своем месте, но внимательно наблюдая. Некоторое время ничего не происходило, если не считать, что Виджай с каждым мгновением все сильнее хмурился.
– Душа моя, – решилась-таки Ями, – что случилось?
Он поднял на нее раздосадованный взгляд и мгновенно просиял.
– Ями… Все хорошо, любовь моя, не стоит волноваться.
«Еще как стоит» – правильно истолковал его ответ Калки.
После того как Ями разродилась мертвой девочкой, Виджай приложил все усилия, чтобы жену сначала выходить, затем уговорить жить дальше. Его не волновало, что она не подарит ему других детей, лишь бы сама была рядом, потому никогда не тревожил ее, даже если дела шли хуже некуда. Понимала ли это Ями? Скорее всего да, раз приложила все усилия, чтобы сражаться вместе с химерами, хотя последнее у нее получалось превосходно.
– Что ты понял? – спросил у Виджая Калки, и бывший побратим нехотя обернулся к нему.
– То, что могло бы помочь нам, но останется бесполезным, – ответил он и кивнул подошедшему ближе векшу.
Когда Агни пожертвовал своим телом, бросив оное между двумя мирами, разделив их, Сарасвати, мечтавшая вернуть душу Брамы, из своего тела сотворила Врата в стене Изначального Пламени. Огонь и вода соприкоснулись, но были равны по силе, отчего не сумели уничтожить друг друга, лишь сотворили промеж собой тончайшую прослойку из междумирья. Из чего выходило, что закрыть Врата можно только используя воду, да не обычную, а схожую с водой, из которой Врата и состояли. А вот сломить эту преграду, вновь открыв проход, можно было огнем, тем самым, что горел в Изначальном Пламени.
И все бы ничего, ведь Искра нужного Огня горела в Калки, а в Яме – Искра Воды. Только ни у вождя химер, ни даже у могучего векша не найдется столько жизненных сил, чтобы использовать свои Искры на всю мощь. И защитные механизмы тел остановят своих хозяев до того, как получится хотя бы близкий к нужному результат. Виджай, на которого пролилась кровь Брамы, который был не так прост, как могло бы показаться на первый взгляд, и сам обладал огромными силами и огня, и воды, но они слишком не походили на искомые, потому он закрыть Врата не мог.
О последнем он честно поведал присутствующим, но никто из них не обратил на то внимания, задумавшись каждый о своей Искре. Лишь Ями переживала, что лишившись Искры Огня, Калки не сможет помочь Кирану, и мальчик умрет. Калки и сам думал о том, но боялся, что таким образом просто пытается избежать смерти. Смерти, которую долго искал, которую заслужил…
Никто из них так и не заснул, и холодную ночь каждый провел в тяжелых думах. Более других они давили на Яму, ведь согласно сказанному Виджаем, тот, кто может закрыть Врата, именно великан. Но зачем ему это делать? Зачем полагаться на милость чужаков, когда ему нужно найти душу своего бога, да еще позаботиться о дочери, уснувшей магическим сном? Он же совсем не таков, как Калки, и тень свою поборол…
«Чужую» – уточнил дотошный Агни, но развивать тему не стал.
А ведь с ним можно было поспорить! И отвлечься о насущной проблемы, понадеявшись, что ее решит кто-то другой. Он и так слишком часто перекладывал ответственность, особенно в случае неудач. Хорошо получалось, между прочим. Ведь не Калки же развязал войну двух рек, не его воля вела векш убивать химер и жителей Ти Нагарама. Но все ли он сделал, чтобы прекратить кровопролитие? Раз уж он владеет Искрой бога, значит, что-то все-таки может, просто пока недостаточно сделал.
«Только убивать своих детей горазд» – устало подумал Калки и поднялся на ноги.
По левую его руку местное солнце окрасило небосвод розовым, в очередной раз напомнив, как причудлив чуждый мир. Чем раньше они его покинут, тем лучше. Чем раньше закроют Врата, тем…
– Правитель Авекши! – позвал он великана, но тот оказался слишком глубоко погружен в свои думы и не откликнулся. – Яма! Зачем столько думать над ответом, что лежит на поверхности?
Векш медленно обернулся и задумчиво посмотрел на Калки. Виджай с Ями тоже подобрались, готовые и поддержать, и возразить.
– Этот идиот, что погубил твоего бога и стал причиной войн между нашими народами, очень хочет исправить свою ошибку, потому сделает все, лишь бы найти душу Брамы. Я отдам ему Искру Огня, что вкупе с его собственными дарами даст силу, способную открыть Врата, когда наступит срок, и не погибнуть при этом. А вот закрыть их придется все-таки тебе… Будь так великодушен, объясни прежде Ями, как исцелить моего ребенка…
– Нет, – не раздумывая отказался Яма, заставив остальных насторожиться. – Ты проклял, и никто другой не сможет спасти мальчика. Тебе нельзя умирать, да и не придется. Никому из нас не придется…
Его план не сильно-то отличался от предложения Калки и первоначальных выводов Виджая, только согласно ему умирать и впрямь никому не требовалось. Векши были искусными целителями – этому обучил их Брама. Но больше других от его мудрости досталось Яме, потому он знал, как извлечь Искру, не убивая носителя. Провернуть подобный фокус с Калки оказалось еще проще, чем с самим Ямой, ведь его источник изначальной силы – любящее сердце – не уничтожен, а значит, к нему можно подключиться, пусть и окольными путями. Искру Огня после этого получит Виджай и, потратив ее, останется с огнем собственным, значит, жив. Ями, больше прочих одаренная целительским даром, на практике изучит этот ритуал, чтобы потом провести то же самое уже с Ямой, вернув Искру Воды ему же. После этого тело великана будет считать за родную силу тень благословения, которая поможет сохранить ему жизнь после закрытия Врат.
То ли Яма оказался и впрямь гениальным целителем, то ли Калки слишком живучим, но ритуал изъятия Искры Огня с последующей привязкой к тому, что некогда было сердцем, прошел успешно. Калки не просто хорошо себя чувствовал, а словно бы помолодел на десяток лет. Внутри бурлила сила, похожая на Изначальное Пламя, но чувствовалась совсем иначе, чем было с Искрой, значит, сражаться он мог на прежнем уровне. Все вместе наполнило его радостью, хотя он знал, что позже придет прежняя боль по тем, кого успел потерять.
Но пока этого не случилось, Калки с удовольствием поднялся на ноги и, отдернув занавеску, прошел на вторую половину хижины, где подле спящего Виджая сидела Ями. Дела у бывшего побратима, видимо, были не очень – его бил озноб, и теплое на вид покрывало совсем не грело. Ями держала Виджая за руку и гладила по голове, тихонько приговаривая что-то успокоительное. В другое время прежний Калки сказал бы, что и поделом, ведь это Виджай накликал на их город беду, но сейчас что-то внутри него сжалось.
– Что с ним?
Губы Ями дрогнули, и она, не поднимая глаз, пробормотала:
– Все хорошо. С ним все будет хорошо. Просто он борется.
– Борется?
– С Искрой. Не хочет ее принимать, пусть она так близка к его собственной силе. Но ничего. Яма сказал, что скоро все пройдет – они примирятся и усилят друг друга.
– Ясно… А где сам великан?
– Отправился за сомой для Кирана.
Киран… Душу обожгло горячим стыдом. Что же он за человек такой, раз проклял собственного ребенка из-за ничтожной зависти? После всех потерь самого себя обескровить…
– Что такое «сома»?
Сестра смутилась и медленно пожала плечами, словно не хотела признаваться самой себе, что в итоге муж оказался для нее важнее племянника. Впрочем, Виджай был здесь и сейчас, ему она хоть как-то могла помочь, а вот Кирану – увы.
– Яма не вдавался в подробности, просто сказал, что «сома» поможет Кирану продержаться, снимет все негативные последствия проклятия, но само оно подвластно только тебе.
Калки кивнул, молча коснулся головы сестры в знак признания, после чего развернулся и вышел на улицу. Рассветный воздух был холоден, что для его горячей головы подходило идеально. Здесь в тишине хорошо думалось обо всем, о чем раньше думать не хотелось. Например о том, что род вполне может прерваться, и не только ему некуда будет возвращаться в новом воплощении, но и его братьям, и сыновьям, да и многим другим родственникам, находившимся сейчас в круге. Конечно, был еще Нараян и девочка, чьего имени Калки не помнил, но какое будущее ждет их потомков, если власть захватит Ратан? Будет ли оно вообще, будущее? Вряд ли, потому Калки нужно не просто вернуться домой, но и самому воспитать своего наследника. Да и внука следует вернуть в Ти Нагарам. Укрепить поток. Укрепить родственные связи. Укрепить мир.
Начнет он, конечно же, с Кирана. Разберется с проклятием, может, не сразу, но разберется. Калки даже, кажется, начал понимать его суть – запрет на использование магии. Вроде бы Агни однажды, еще на заре времен по недоразумению одарил милостью своей храмовых жрецов, и один из них использовал дар огня не во благо. Преступник был наказан, остальные милости лишены, но чтобы невинные не страдали зря, Агни создал для них амулеты, помогающие пережить отсутствие магии. Конечно, после стольких лет ни один из них не сохранился, но Калки может создать для Кирана новый! А потом!.. Потом он придумает, как избавиться от самого проклятия.
«Да чего там думать? – подал голос Агни. – Надо просто захотеть! Искренне захотеть!»
Слова очень уж походили на издевательство, особенно с учетом тона, которым в последнее время бог Огня разговаривал с Калки. Но уточнить, шутка это или нет, он не успел, потому что почувствовал приближение чужаков. После получения Искры Огня магическая интуиция молчала, а тут вновь заработала, то ли из-за изъятия силы, то ли из-за царившей вокруг прохладной тишины.
Он воспользовался подсмотренными у Ямы рунами для маскировки собственного присутствия и восхитился тому, как легко создаются плетения, как подвластен ему огонь, принимающий нужную форму, про которую сам Калки раньше даже не знал. Неужели это истинная суть его любящего сердца? И он от нее так легко отказался? Или эффект временный и дальше станет как прежде? Как бы там ни было, времени размышлять над этим нет, ведь чужаки подошли ближе и стали слышны. И один из голосов показался похожим на голос труса Пуластьи, что после первой созданной Калки «Стены Огня» ни разу больше не появился по ту сторону Врат.
Ярость привычной волной поднялась от живота к голове, но в этот раз Калки заставил себя сдержаться. В хижине оставались Ями с больным Виджаем, из-за которых сразу броситься в битву было нельзя. Вместо этого Калки наскоро создал охранные руны на двери, а сам затаился за углом, прислушиваясь к чужому разговору. В отличие от Ямы, сразу использующего магию, чтобы его вразумели, новые векши изъяснялись непонятно. Пришлось создать свою руну, переводящую незнакомые слова. Не то чтобы зря, но выбежавший вперед хозяев рогатый пес заметил вспышку и уставился туда, где стоял Калки, невидящим взглядом.
– Гейнд, чего застыл? – спросил вышедший из лесу молодой векш.
– Злых духов увидел, – рассмеялся его приятель.
– Ты что, веришь в эти байки, будто господин Яма может управлять мертвыми? Все, кто рассказывает подобное, невежды, не способные отличить тень благословения от несуществующих призраков!
У векша, которого только что отчитали, потемнели щеки, видимо, от стыда. Он почти начал оправдываться и открыл рот, но его поддержал третий и, к счастью, последний векш в их компании. У него на шее висела синяя капля амулета, какие были на главарях отрядов, устраивающих немногочисленные вылазки в последнее время.
– Эта тень благословения самая сильная из всех, созданных однажды самой богиней Сарасвати. Она не только может исцелять своего носителя, но и от «Стены Огня» защитит!
«Да неужели?» – мысленно усмехнулся Калки и потянулся за огнем, чтобы сплести «Ошеломление», когда пес припал на передние лапы и зашипел.
– Там, правда, кто-то есть, – испугался векш, верящий в призраков.
– Сейчас проверим, – пообещал главарь и, заставив посторониться своих приятелей, вышел вперед.
Он буквально из воздуха достал копье с черным ядовитым наконечником, под ногами заклубилась самая настоящая тень. Никакого эффекта внезапности с таким подходом не получится, и Калки, метнув «Ошеломлением» в пса, вышел к векшам, собирая на руках пламя.
«Труса» и «зануду» его появление испугало, и они отступили дальше. А вот главарь довольно оскалился, как будто ждал, что найдет здесь Калки, и ожидания эти сбылись.
– Я же говорил, что богиня просто так во снах не является. Надо было сразу сказать отцу, а не идти проверять по вашему совету.
Он словно бы приглашал их сбежать и привести подмогу, словно бы понимал, кто именно перед ним. Хорошо хоть два других олуха оказались не такими догадливыми, и не кинулись в лес сразу же. Калки выбросил пламя в их сторону, на лету превратившееся в огненных псов. Конечно, куда проще убить всех троих, но тогда на договоре с Ямой о закрытии Врат можно ставить крест и даже не мечтать о помощи Кирану. Зато теперь, когда у него имелись заложники, с главарем можно и просто поговорить, а там, глядишь, и сам Яма вернется.
– Назовись, – приказал Калки главарю, тот недовольно осклабился. – Не стесняйся, а то мои псы спросят у твоих друзей.
– Агастья, сын Пуластьи и Прити, – он не стал долго отпираться, все еще считая, что в более выгодном положении, когда внутри Калки огонь ненависти и жажда отмщения вскипели сильнее прежнего. – А ты? Почему бы и тебе не назваться тоже?
Калки оскалился, а в руках уже собралось густое алое пламя, так и напрашивающееся, чтобы его превратили в «Стену Огня». Он почти начал создавать из него плетение, когда из дверей хижины выглянула Ями, обеспокоенная шумом снаружи. Ведомый возвращенным любящим сердцем Калки не мог не обернуться к сестре, и Агастья заметил его взгляд.
Все произошло одновременно. Псы зарычали. Копье метнулось к Ями. Калки выбросил вперед чистый огонь, не тратя время на формирование «Стены». «Зануда» заключил себя и приятеля в сияющий синевой кокон. Агастья отпустил тень. Ями не мешкая выставила перед собой щит химер и удивленно отпрянула, когда перед ней появился телепортировавшийся Калки. Тень впилась в его лодыжку ядовитыми зубами, пробуждая внутри него тварь пострашнее себя самой.
Краски схлынули, и мир вокруг словно бы стал серым, как пепел. Чужие движения замедлились настолько, что Калки мог без труда обезвредить векш голыми руками, не прибегая к магии.
«Или даже убить» – подсказал монстр внутри него.
«Или даже убить, – согласился он. – Лучше убить… Лучше убить, да – око за око, зуб за зуб, сына за сына».
Он так и сделает, только оторвет сначала от ноги ту дрянь, что к нему прицепилась.
Дрянь просто так отдираться не собиралась. Пришлось отпустить такой замечательный Изначальный Огонь и вместо него призвать Священный, хотя и им тоже можно убивать – сначала тень, затем…
Мир ускорился, взорвался разноцветными искрами, вернувшими ему привычный облик. Небо вновь стало синим, лес – светло-зеленым, лежащий у ног Калки молодой векш – обожжено-мертвым. А вот со звуками творилось что-то странное. Шипел очнувшийся рогатый пес, кровь стучала в ушах, чужое прерывистое дыхание замирало, чтобы не сорваться в крик: «Зачем?!» Может, зря не срывалось, ведь ответ имелся, хороший такой ответ, правильный.
«Око за око. Зуб за зуб. Сына за сына».
Только Ями, зажавшая ладонью рот, испуганно смотрела на него, не принимая случившееся, не желая принять. И «трус» держал «зануду» за пояс, чтобы тот не бросился к погибшему и тоже не умер, а в глазах обоих юношей зрело желание отомстить за друга. Правильно. Это они правильно, ведь…
«Око за око. Зуб за зуб. Друга за друга».
Правда, друзей у Калки давно не осталось. Кого унес потоп, кого векшское копье. Яма другом стать никак не мог – он теперь даже вынужденным союзником быть перестанет. А Виджай…
Виджай, белый, как воды родной реки, если смотреть на них с этой стороны Врат, вышел из хижины пошатываясь. Ями бросилась было к нему поддержать, но он, останавливая ее, упрямо качнул головой, и ставшие вновь рыжими кудри закрыли лицо. Рука дрожала, убирая непослушные пряди. Ноги медленно ступали по опаленной траве, но никто не пытался его поторопить. И когда бывший побратим склонился над мертвым Агастьей и сорвал с него амулет, которым порезал свое запястье, пролившаяся кровь оказалась настолько обыденно красной, что все вокруг очнулись, даже мертвец вздрогнул и глубоко задышал.
– Что?.. Что ты сделал? – спросил Яма, хотя и так видел, что именно.
– Что-то, – бесцветным голосом ответил бывший побратим. – У меня нет имени для этого явления, и срабатывает оно, к сожалению, крайне редко и спонтанно – не угадаешь, когда и с кем. Сейчас же нам повезло. Думаю, ты сможешь залечить его раны и затуманить разум, чтобы о случившемся не узнали, по крайней мере скоро. Так у нас будет время закончить задуманное.
Яма кивнул и занялся сородичем. Виджай поднялся и, подойдя к Калки, протянул ему забранный у Агастьи амулет, к котором приклеилась алая капля, придав тому форму круга.
– Возьми, – сказал он. – Это хорошая заготовка для оберега Кирану. Его хватит, даже если Яма не отдаст тебе сому после случившегося.
Неунимающаяся тьма внутри Калки не позволяла забрать нежданный дар. И тогда бог Огня, вездесущий Агни, вспыхнул там, где некогда билось любящее сердце Калки, и заставил принять амулет.
«Око за око, – растворяясь в сознании, прошипел бог. – Зуб за зуб. Все ради сына».
Тьма не нашла чем возразить.
Сому Яма все-таки отдал. Изумрудная жидкость в дюжине колбочек с деревянными крышками лежала в сумке, а отобранный амулет Агастьи – в мешочке, прикрепленном к поясу Калки. Ями лично сшила этот мешочек из куска своего сари, а потом еще и зачаровала на сохранность от любой напасти. Сестре очень хотелось самой забрать эти драгоценности и лично доставить их к Кирану, а после проследить, как Калки держит слово и избавляет мальчика от проклятия, но она не могла оставить Виджая, ведь тот, несмотря на совершенное чудо, казался совсем беспомощным. Калки не винил ее за этот выбор, он его даже устраивал, но был благодарен Ями за все, что та сделала.
– В идеале сому нужно пустить в кровь, но я не знаю как, а ты и подавно. Но если просто выпить, эффект тоже будет сильным, для ребенка точно. Давай по одной колбе раз в семь дней – запаса должно хватить, чтобы ты сумел договориться со своей тьмой и снять проклятие с мальчика. Не спорь. Я вижу, что тьма твоя слишком сильна. Я пытался с ней совладать, но удалось лишь усыпить и то ненадолго. Но ты попытайся, может, и справишься. В любом случае никому, кроме тебя, ее не одолеть. Я выполню свою часть сделки – Врата будут закрыты в скором времени. А теперь же прощай навсегда, – на этих словах векш открыл разлом, чтобы Калки мог покинуть Авекшу.
