Тала Тоцка
Мы – драконы
– Иви, а можно я покажу Дастиану нашу комнату? – спросил Эйнар и предусмотрительно пригнулся прежде, чем войти в дверной проем старого дома. Здесь, как и в детстве, пахло травами и свежеиспеченными блинчиками.
Дастиан заметил, как зарделась девушка при слове «наша», Эйнар же на это не обратил никакого внимания. Они поднялись по лестнице в мансарду, Ивейна осталась стоять на ступенях, потому что молодые драконы заполнили собой все пространство, и теперь здесь было не развернуться.
– Я спал там, – Эйнар указал на кровать под окном, – а Иви поставили кровать в углу.
– Здесь же совсем нет места, – удивленно молвил Дастиан, с интересом рассматривая угол, на который показывал друг.
– Ты не видел тогда Иви, – засмеялся Эйнар, – нынешнему мне она пятилетняя была бы по колено.
Она и сейчас свободно проходила под рукой у каждого из них. Эйнар вдруг спохватился, сунул руку в карман и достал продолговатый футляр.
– Вот, я совсем забыл, – он протянул футляр Ивейне, – с днем рождения, Ивейна.
Девушка очень ровно поблагодарила друга детства, затем протиснулась между ним и комодом, выдвинула один из ящиков и положила туда футляр.
– Тебе даже не интересно, что там? – спросил слегка уязвленный Эйнар.
– Я и так знаю, ваше высокородие, – бесцветным голосом ответила Ивейна, – вы подарили мне подвеску на цепочке, вы дарите мне их каждый год, это уже шестая. Не сомневайтесь, ваше высокородие, они прелестны.
Эйнар внимательно взглянул на нее, выдвинул тот самый ящик, достал оттуда шесть одинаковых футляров и разложил на комоде. Внутри каждого в самом деле были одинаковые подвески.
– Тьма за ногу этого Домбара, – с досадой проговорил принц и повернулся к девушке, – прости, я не знал. А что с яхтой, она так и стоит на заднем дворе?
– Я разобрала ее на дрова, ваше высокородие. Вы в последний ваш приезд сказали, что я сущее дитя и слишком цепляюсь за свои детские иллюзии, – у нее даже интонации получилось передать.
– Так тебе же было одиннадцать лет, ты и так была ребенком, – удивился Эйнар и тут же потупил взор.
Дастиан старательно избегал встречаться с ним взглядом. Он рассматривал скромное убранство комнаты и вдруг заметил над кроватью Ивейны плетеный браслет, самый обычный, из лент и полосок кожи, но он почему-то был убран под стекло и висел на стене. Эйнар тоже его увидел, подошел и снял со стены, чтобы рассмотреть поближе.
– Так это же я делал! – воскликнул он радостно, оборачиваясь к девушке. Та кивнула и слабо улыбнулась.
– Вы были так добры, что подарили его мне на мои семь лет.
– И ты до сих пор хранишь это? – принц явно был польщен. Дастиан хорошо знал друга и поэтому рассматривал Ивейну с искренним сочувствием.
Если бы ей навязать на лицо повязку, чтобы скрыть нижнюю часть, ее вполне можно было принять за красавицу. Черные блестящие глаза, стрельчатые темные ресницы, густые волосы. Но слишком тонкие черты на треугольном личике все портили.
– Ладно, Иви, я прилетел не за тем, чтобы предаваться воспоминаниям. Я приглашаю тебя во дворец пройти обряд сияния, чтобы определить, можешь ли ты быть моей избранницей, – повернулся к девушке Эйнар. Дастиан изумленно наблюдал, как алеют бледные щеки, как приоткрывается маленький рот, как вспыхивают и начинают блестеть большие глаза, она вся словно засветилась изнутри.
– Правда, Эйнар? – зашептала Ивейна восторженно. – Ты правда хочешь, чтобы я стала одной из избранных?
– Ну я же здесь, – нашелся принц. Ивейна радостно вскрикнула и бросилась ему на шею. Дастиан укоризненно посмотрел на друга и покачал головой. Тот, стоя с болтающейся на шее Ивейной, лишь беспомощно развел руками, а затем принялся успокаивающе похлопывать ее по спине, как испуганного морава. – Вот видишь, так и называй меня дальше Эйнаром, а то от твоего «ваше высокородие» меня скоро стошнит.
* * *
Эйнар приехал, чтобы забрать ее! Ивейна готова была взлететь к небесам даже без Арчи с Лерром, так она была счастлива. Пресветлая Матерь, какой же сегодня чудесный день! Матушка не разделяла ее радостного настроя, но это все из-за отца, она никак не может смирится с его смертью. Ивейна тоже скорбит об отце, но сегодня такой счастливый день, что скорбеть у нее никак не выходит.
Тона испекла блинчики и нагрузила Ивейну подносом, чтобы та отнесла их в гостевые покои, девушка сайраном запрыгала по ступенькам, мать только головой вслед покачала.
– А, Ив, входи, – обрадовался блинчикам Эйнар, – Дастиан, бери пока я все не приговорил, уверяю тебя, ты в жизни не ел ничего вкуснее! Иви, подойди ближе, мне нужен твой совет. Посмотри, это мои невесты, Амарилия и Тальяна. Как думаешь, кого же мне все-таки выбрать?
Эйнар лежал, развалившись на широкой мягкой софе, перед ним стояли две магические рамки с портретами прекрасных юных девушек. Кровь разом отхлынула от щек Ивейны, она едва расслышала, что там говорит принц.
– Ив, ты что, оглохла? – он возмущенно тряс ее за руку. Сириданский наследник смотрел на Иви странным сочувствующим взглядом, будто на той вдруг проступила какая-то хворь. – Я спрашиваю, какая из девиц тебе больше нравится?
– У вас есть невесты, ваше высокородие? – еле выдавила из себя Ивейна.
Эйнар воззрился на нее, как на диковинную зверушку.
– Конечно, Ив! Почему тебя это удивляет? Через два года я должен жениться, отец уже сейчас начал присматривать мне невест. Амарилия и Тальяна подходят мне больше всего, они прошли обряд сияния, и у них у обеих примерно одинаково проявилась иллама. Вот я и ломаю голову, на которой из них остановиться.
– Что ж вы, ваше высокородие, словно не жену, а морава себе выбираете, – негромко проговорила Ивейна, глядя куда-то в сторону.
– Снова я высокородие, – возмутился Эйнар, – да что с тобой, в самом деле? И нечего мне читать морали, Иви. Я наследный принц Героны, и не могу жениться на ком попало. Если бы Элисса Болигард сейчас была жива, мне бы не пришлось вообще никого выбирать, наш брак был бы делом времени, и Дастиан стал мне родственником. А так приходится ломать голову.
– И вы никого из них не любите? – в голосе Ивейны мелькнула надежда.
– А зачем мне это? – искренне удивился Эйнар. – В нашем браке все заранее определено. Моя задача как можно быстрее заделать супруге наследника, а ее – этого наследника родить. И все, дальше каждый живет в свое удовольствие. Осталось только определить, кто из них, Амарилия или Тальяна.
– За два года все еще может измениться, – Ивейна говорила, а у самой уши и щеки залились красным.
– Ты права, – подумав, согласился с ней Эйнар, – может подвернется кто-то еще более подходящий.
– Я… Я сочувствую тебе, Эйнар, – твердо проговорила Ив, забрала поднос и, поклонившись принцам, вышла из комнаты. Но она не пошла к выходу, а подбежала к небольшой двери. За ней была комната, где хранилось белье, она одной стеной соприкасалась с гостевыми покоями.
Ивейна сгорала от стыда, думая, что сказал бы отец, если бы увидел ее, подслушивающую разговор двух наследных принцев. Да ничего не сказал бы, сразу бы умер. Она помнила, что здесь плохо держится один из кирпичей, быстро нашла его и достала из ниши. Голоса сразу зазвучали четче.
– Я был против, я уже говорил тебе Дастиан! – звучал голос Эйнара. – Но что я мог сделать, если отец насел на меня. Это всего лишь обряд, я Ивейну никогда не назову невестой, я даже избранной ее называть не собираюсь.
– Зачем ты тогда морочил ей голову, Эйнар? – кажется, его высочество не на шутку разозлился. – Она приняла все за чистую монету, разве ты не видел, как светились ее глаза?
– Что за глупости, друг мой, это же Ив! – в голосе Эйнара сквозила уверенность. – Неужто ты не видишь, как она некрасива? Да она сама знает, что ее никто никогда в невесты не выберет! Почему же тогда сайраном должен остаться я?
Ивейна поднялась на трясущихся ногах, медленно поставила кирпич на место и, держась обеими руками за лестницу, начала спускаться вниз.
Глава 6
Скрипнула половица, Ивейна скоренько вытерла глаза и затаилась. Пусть матушка думает, что она спит, а то стоит ей увидеть красные, как зубчатый хмель, глаза дочери, тут же обо всем догадается. Глазастая у нее матушка и догадливая.
Тона подошла к лежащей на кровати Ив, села на край и положила ей на плечо теплую руку.
– Тебя позвали на обряд в королевский дворец, Иви?
– Я не поеду, матушка, – прошептала Ивейна, тут же позабыв, что собиралась притвориться спящей.
– Ты не можешь отказать наследнику, дочка, – начала было Тона, но тут же осеклась, увидев горящий взгляд Ивейны, вскочившей с постели.
– Он не звал меня, матушка! Его король заставил! Он сказал, что не собирается меня даже избранной называть, зачем мне тогда проходить обряд там, в Леарне?
Тона с тревогой вглядывалась в заплаканное лицо дочери.
– Но почему ты так думаешь, доченька?
– Он так сказал, – Ивейна сжала кулачки и закрыла глаза, – потому что я некрасивая. Я сама слышала… Подслушала… – и в слезах бросилась ей на грудь.
– Бедная, бедная моя девочка, – прошептала Тона, – да ты никак влюбилась в нашего Эйнара?
Утробный стон, сопровождающийся захлебывающимся плачем, подтвердил ее слова. Тона растерянно гладила рыдающую Ивейну, и сердце ее сжималось от жалости к своей маленькой девочке. Она еще немного поборолась с собой, а затем оторвала от себя дочь, встала решительно, одернула юбку и повернулась к Ив.
– Пойдем со мной, девонька, я должна тебе кое-что показать.
Это вышло так неожиданно, что Ивейна перестала рыдать и, лишь всхлипывая время от времени, послушно последовала за матерью. Они спустились с мансарды вниз, прошли через комнату и оказались перед небольшой дверью, которая вела в чулан.
– Иви, – Тона вдруг разволновалась, ее глаза подернула поволока, – я хочу, чтобы ты знала, ты всегда останешься моей любимой маленькой девочкой.
– Что вы такое говорите, матушка, – испугалась Ивейна и схватила ее за руку, – конечно, я и не собиралась вас оставлять.
Но Тона будто не слышала ее, открыла дверь, пропустила Ивейну внутрь и направилась в самый дальний угол. Там она долго рылась, перекладывала ненужный хлам и, наконец, поставила перед Ивейной небольшую корзину с привязанными к ней лентами. В корзине лежала сложенная сорочка и обычный серый камень, небольшой, размером с крупную ягоду еленики, нанизанный на обычную серую веревку.
– А теперь слушай меня, Иви, слушай и не перебивай, – Тона вздохнула и погладила рукой сорочку в корзине, – не дочка ты нам с Абидалом. Рано тебе я правду открываю, Аб был бы недоволен, да нет сил больше смотреть, как мое дитя мучается.
…Матушка давно перестала говорить, а Ивейна сидела, как оглушенная. Она бы скорее уверилась в том, что Тона все это придумала, чтобы ее утешить, но матушка сидела очень прямо, выпрямив спину, и смотрела на Ивейну с таким тревожным ожиданием, что у нее зашлось в груди.
– Но как же, – прошептала она наконец, когда голос стал хоть немного ее слушаться, – как же так?. Я ведь так похожа на отца…
Тона достала из корзины камень и протянула Ивейне.
– Это амулет, заговоренный на морок. Когда я сняла его с тебя, амулет уснул, а морок остался. Ты не такая, какой мы все тебя видим, Иви, я не знаю, какая бы ты была, но у той девочки, которую принес Аб, были светлые волосики и синие-синие глаза. Точь-в-точь как небо весной.
– Разве так бывает? – неверяще шептала Ив, сжимая в руке камень. Она подняла голову и посмотрела на Тону. – А где одежда, в которую я была одета? Может, там есть какие-то вензели или шитье? По ним можно было бы понять, с какой стороны принесла корзину река.
– Ты была завернута в эту сорочку, мужскую сорочку, Ивейна, – Тона достала сорочку и расстелила на коленях, – она могла принадлежать кому угодно, здесь нет никакого шитья.
– Матушка, я поняла, – Ив подняла на мать сияющие глаза, – вы все это придумали! Чтобы я считала себя заколдованной красавицей, ведь правда же?
Но Тона не смотрела на нее.
– Орланы… Аб не находил их возле речки, Иви, они прилетели с тобой. Они охраняли тебя, баюкали и носили тебе в клюве рассветную росу. А я всю голову сломала, почему ты так мало ешь, пока не подглядела. Они не простые птицы, девонька…
– Значит, меня нарочно хотели спрятать?
Тона покачала головой и сложила сорочку в корзину.
– Ты сама себя спрятала, Ивейна, – она взяла камень из рук девушки, – этот амулет заговорен на илламе. Когда мы с тебя его сняли, ты приняла облик первого человека, которого увидела – Абидала. Если бы тебя подобрал кто-то другой, ты вобрала бы в себя его лицо. Тебе просто не повезло, что мой муж был не очень красивым, деточка. Теперь амулет спит, а как его разбудить, не известно.
– Откуда вы это все знаете? – Ивейна зачарованно смотрела на серый дорожный камень.
– Я носила его к Эзаре…
– К Эзаре? – в ужасе воскликнула Иви. – Как вы могли пойти к этой ведьме? Она же берет плату жизнью!
– Она была щедра, взяла всего десять лет, по-соседски, – качнула головой Тона, – мы сложились с Абидалом, пять моих, пять его. Эзара и рассказала мне, как вышло, что ты одно лицо с моим мужем. Но на остальное ее силы не хватило. Я должна была молчать до твоего совершеннолетия, но сейчас, когда я узнала, что ты будешь проходить обряд в Леарне в королевском дворце, решилась.
Ивейна молча смотрела на женщину, которая, не колеблясь, отдала пять лет своей жизни, чтобы узнать о ней правду, и ее маленькое сердечко ныло от жалости и благодарности к эти двум приютившим ее людям.
– Все дело в твоей илламе, девочка, – Тона продолжала говорить, поглаживая камень, – ты же знаешь, мне не дано ее чувствовать, я не девин, но зато я могу ее видеть. Иногда я вижу искорки, иногда она мне видится просто светлыми пятнами. Твоя же иллама – это как очаг внутри тебя, Ив. Я такого еще не встречала. Твоя иллама сильна, думаешь, я не замечала, скольких людей она исцелила? Там, где травы оказывались бессильны, ты ставила на ноги самых безнадежных больных.
– Это неправда, – Ивейна еле сдерживала слезы, – такого не может быть. Я ничего не делала специально, матушка, я просто очень хотела им всем помочь.
– Тебе нужно научиться нею управлять, Иви, и здесь тебе очень пригодился бы наш гость мэтр Северин. Но я должна предупредить тебя, дитя, тебе следует быть с ним осторожной.
– Но он так мил ко мне, – попыталась возразить Ивейна, но Тона крепко схватила ее за руку и зашептала: – Слушай меня, Иви. Я не знаю, как это может быть, однако ваша иллама очень похожа. Я слышала, что мэтр прибился к девину Ингару совсем без памяти, вас с ним что-то связывает, но что, даже он сам тебе не скажет.
– Мы с ним родственники? – шепотом спросила Ивейна.
– Не знаю, дитя, не знаю…
– Вы перестали называть меня дочкой, матушка, – тихо сказала Ивейна, – разве я чем-то провинилась?
– Я не знаю, как ты теперь захочешь, чтобы я называла тебя, Ив, – начала было Тона, но Ивейна бросилась ей на шею, и женщина, не имея сил сдерживаться, разрыдалась, притянув ее к себе.
– Я не знаю другой матушки кроме вас, и найдутся или нет мои настоящие родители, вы всегда будете первыми.
Когда Ивейна улеглась в свою постель в мансарде, Тона сидела рядом и гладила ее темные волосы, разметавшиеся по подушке.
– Пресветлая Матерь ведет тебя в Леарну, доченька, значит, твое время пришло. Посмотри на нас, мы с Абидалом простые люди, а с тех пор, как ты у нас появилась, наши гости все короли, знатные господа и даже сам его величество. Сердце говорит мне, что твое место там, среди них, а не среди простых селян.
– Матушка, ну его величество амир Эррегор бывает у нас уж никак не из-за меня, – хитро взглянула на нее Ивейна. Тона чуть слышно вздохнула.
– Амир Эррегор красивый мужчина и очень благородный, и зачем только он связал себя с этой черной женщиной Алентайной, знает один Небесный Бог. Но она его амира, и я не должна так о ней говорить.
– Мне тоже не по душе амира Алентайна, матушка, – Иви взяла Тону за руку, – мало того, у меня такое чувство, что сам амир ее терпеть не может! А на вас он всегда смотрит с такой тоской, что мне его прямо жаль становится, особенно когда вы с ним так холодны и сдержанны.
– Они соединены брачными узами, доченька, как и мы были с Абидалом. А что Небесный Бог сочетает, не людям то разлучать, – Тона снова вздохнула и чуть тише добавила, – а уж как бы мне хотелось по-другому, доченька, пусть простит меня мой покойный муж, Пресветлая Матерь знает, что пока он был жив, я и в мыслях себе ничего не позволила.
– Я не могу судить, матушка, – решилась Ивейна, – но мне давно кажется, что наш амир любит вас всем сердцем. Так почему ему не прогнать эту ужасную женщину, которая не любит его и не связать свою жизнь с вами?
– Да кто ж я такая, деточка, – горько проговорила Тона, вновь поглаживая Ивейну по голове, – он такой большой дракон, ему нужна иллама, а во мне и искорки не наберется. Хоть и в амире ее почти не видно за ее темной душой, но я ему не пара. А ты спи, спи малышка моя ненаглядная, завтра в дорогу, нужно набраться сил.
Она потушила лампу, поцеловала дочь и вышла из комнаты.
* * *
Эйнар Астурийский исподлобья наблюдал за происходящим, и нравилось оно ему все меньше и меньше. Во-первых, Ив. С самого утра, как ее увидел, он ломал голову, что могло приключиться за одну единственную ночь. В детстве он так привык видеть перед собой упрямую, вредную и в то же время забавную девчонку, что в последние свои приезды общаться с ней не мог совершенно. То ли он вырос, то ли Иви не доросла, но она без конца стеснялась и прятала глаза, и это совсем не походило на его неутомимую и непоседливую подругу детства.
Да и вчера она только то и делала, что пламенела и смущалась, избегала смотреть ему в глаза и без конца величала «его высокородием», что изрядно раздражало Эйнара. Подумаешь, увидела голозадых принцев, неужто в этой дыре не нашлось желающих просветить шестнадцатилетнюю девицу? Хотя с ее внешностью могло случиться и так.
Вот, например, ни Амарилия, ни Тальяна, он готов был об заклад биться, даже бровью бы не повели. Так, хмыкнули бы порядка ради, чего уж стесняться после тех игрищ, какие Эйнар и его гости устроили, помнится, на его недавнее двадцатилетие, когда удалось споить всех воспитателей-надзирателей, да благословит Небесный Бог его сиятельство графа Домбара!
Больше всего Эйнара позабавила игра в фанты, уж такие желания благовоспитанные девицы молодым людям загадывали, только держись. Иви там от стыда, наверное, сгорела бы дотла. Самым невинным заданием было передать от юноши девушке глоток игристого сириданского без кубка и без рук.
А когда им с Дастианом загадали нагишом моравов изображать? Эйнар до сих пор помнит блестящие глаза и закушенные губки своих избранных. Зато они с парнями расквитались с баловницами на славу, когда устроили игру в кости на раздевание. И при этом все девы как одна чисты и непорочны, ни один девин не подкопается, даже такой ушлый как Рас.
Лишь когда Эйнар пригласил Ивейну на обряд сияния в Леарну, она ожила ненадолго, но ровно до тех пор, пока не увидела портреты невест. И ведь он не просто так показал их. Пусть сейчас он и не смеет ослушаться отца, и вынужден пригласить Иви на обряд, но выбрать его потом точно никто не заставит. Так что честно будет, если у неё сразу не останется никаких надежд.
А сегодня Эйнар смотрел и глазам своим не верил. Куда делось все смущение? Утром Ивейна принесла им завтрак и лишь только вошла, он сам не знает почему подтянулся, пригладил волосы и сел ровнее. Дастиан тот вообще сидел, словно палку проглотил. Она держала себя с таким достоинством, с такой уверенностью, что Эйнар лишь диву давался. Это что ж с ней такое случилось?
И какое же его истинное отношение к Ив? Принц задумался и приспустил поводья. Что ему за мысли вообще лезут в голову? Это Дастиан с Расом всему виной, бросили его одного, а сами облепили карету, в которой ехали Иви с матушкой.
Вон Дастиан разве что в окно кареты не влез, а Ив тоже хороша, высунулась из окошка и щебечет. И Рас рядом поддакивает. Он бы тоже послушал, так там уже не втиснешься, а, с другой стороны, лететь, много радости с сенорой Верон разговаривать. Нет, она чудная женщина, да вот Эйнару больше хочется знать, каким там медом Дастиану намазано.
Геронский наследник, конечно, не собирался называть Ивейну своей невестой, Амарилия с Тальяной на эту роль подходили идеально, поскольку свои отношения с будущей женой Эйнар рассматривал исключительно через спальню. А за какой тьмой ему ещё нужна жена? Обе девушки ладненькие, и ни с одной из них в супружеской постели никаких проблем у Эйнара не возникнет, в остальном же, извольте, каждый сам по себе.
А вот с Ив возникли бы. Эйнар не мог разглядеть ее фигурку под мешковатым селянским платьем, но по-всему она довольно щупленька и угловата. И уж тем более с Ивейной ограничить отношения стенами спальни не вышло бы никак, с ней это просто невозможно.
Амарилия и Тальяна обе жеманные и глуповатые, Эйнара хватало на общение с каждой из них не более, чем на час, там он уже начинал скучать, поглядывать в окно или на дверь, мечтая сбежать. Не будешь же с женой играть в фанты или в кости на раздевание, в самом-то деле! Ив совсем другая, с ней уж точно не получится, чтобы каждый «сам по себе».
Судя по тому, что Дастиан уже с полчаса, разинув рот, с явным удовольствием слушает рассказ Ивейны, ему и правда интересно. Эйнару с Иви тоже всегда было интересно, пока она не стала лишь краснеть и теребить подол в его присутствии.
К концу пути наследного принца Героны уже порядком раздражал непонятный интерес друга к своей… избранной?
Эйнар Астурийский совсем запутался. Хвала Небесному Богу, внизу уже вырисовывались очертания столицы Героны – залитой солнцем и утопающей в зелени и цветущих кустарниках Леарны.
