Такаббир Эль Кебади
Династия. Белая Кость
– Я понимаю, что даю вам непростые и далеко не приятные поручения, лорд Айвиль. Вы не раз доказывали мне свою преданность и ничего у меня не просили: ни денег, ни земель, ни места при дворе для своего сына. Можете сделать это сейчас.
– Я подожду, когда у вас родится дочь.
С лица Рэна слетела каменная маска. Он изогнул губы в слабой улыбке:
– Хотите породниться с королём?
– Почему бы и нет? Гилану тринадцать. Он унаследует моё состояние и станет самым богатым человеком в королевстве. Мой сын воспитан, умён, не лишён мужской красоты. Завидный жених. Наш с вами внук получит титул герцога и отодвинет от престола Лагмеров и Мэритов.
– Мэритам вряд ли посчастливится надеть корону. Законность рождения Бертола всегда будет стоять под вопросом.
– Боюсь, это так, – согласился Киаран.
– Что слышно о герцоге Лагмере?
– Он редко покидает свои владения. Это всё, что я могу сказать, ваше величество.
Герцог Лагмер не приезжал в Фамальский замок, чтобы напомнить о себе. Не посещал собраний великих лордов, где обсуждались налоги, королевские указы и важные новости. Не задирался с соседями, чтобы блеснуть боевыми навыками. Он и раньше держался в тени, но сейчас его затворничество в собственном феоде настораживало. Подослать к нему доверенного человека не представлялось возможным. Обитатели крепости знали друг друга в лицо. В деревнях к посторонним относились с подозрением. Из двух городов, расположенных во владениях Лагмера, поступали только непроверенные слухи. Выродки целый месяц наблюдали за его охотничьим замком, но, не заметив ничего подозрительного, вернулись в столицу.
Рэн жестом подозвал Киарана. Он подошёл к окну и увидел, на кого неотрывно смотрел король. Внизу, на террасе, сидела Янара, утопая в молочных кружевах, как в морской пене. Единственным украшением была диадема, усыпанная изумрудной крошкой. Руки покоились на подлокотниках кресла. Ветер играл полупрозрачной вуалью, ниспадающей на лоб, и перебирал страницы лежащей на столике книги. Киаран догадался, что за всё время, пока в королевской гостиной велась беседа, Янара не шевельнулась. А Рэн пытался проникнуть в тяжёлые мысли супруги и ждал, когда она вернётся в мир, где светит солнце, поют птицы и шаловливый ветерок спутывает на покатых плечах льняные пряди.
– Вы можете представить её в постели батрака?
Сбитый с толку неожиданным вопросом, Киаран пробормотал:
– Нет, ваше величество. Не могу.
– И я не могу. – Рэн сделал глубокий вдох и с силой вытолкнул воздух из лёгких. – Отправьте своих людей в холостяцкий угол, где она работала. Скоро закончится уборка урожая, батраки разбредутся. Найти виновного будет затруднительно.
Брови Киарана поползли на лоб. Рэн решил, что в холостяцком доме Янара подверглась насилию? Как, должно быть, он страдает, рисуя в воображении гнусные картины, и ненавидит всё, что напоминает ему об унижении любимой женщины. Рэн ненавидит её ребёнка!
Киаран чуть не возмутился: «Что вы такое придумали? Бертол ваш сын!» Но промолчал. А вдруг Лейза и правда сочинила невероятную историю? Но зачем?..
– Выяснить, кто это сделал, и привезти к вам?
– Выяснить? Чтобы её имя полоскали все кому не лень? – Рэн стиснул кулаки. – Только не это! Пусть сыны Стаи сожгут лачугу вместе с батраками.
– Мне кажется… – начал Киаран.
– А мне – нет! Вы не видели её спину, а я видел. Синяки и следы от плётки уже побледнели и были еле заметны. Я с трудом разглядел. Признаться, увидел не сразу, не в первые дни после свадьбы. Она старалась не поворачиваться ко мне спиной. Я спросил, кто это сделал. – Рэн надолго умолк.
Киаран осторожно поинтересовался:
– Что ответила королева?
– В мире много плохих людей. Вот что она ответила. И попросила больше не спрашивать. – Рэн обратил взор на Киарана. – Что теперь вам кажется, лорд Айвиль?
Немного погодя двое Выродков покинули столицу и понеслись по тракту, распугивая путников звоном бронзовых кольчуг и щёлканьем хлыстов.
Остаток дня Киаран провёл в своих покоях, шелестом документов силясь заглушить звучащий в голове голос безумца, назвавшего себя Белым дьяволом: «То, что произойдёт, будет наименьшей бедой». Рождение (оживление?) Бертола стало той самой наименьшей бедой. Оно столкнуло с горы Злого Рока камень, который слепо давит всех, кто встречается ему на пути. Знать бы, кому ещё этот камень переломает кости и когда остановится.
Желая восстановить душевное равновесие, Киаран выехал из Фамальского замка, запретил Выродкам следовать за ним и, опустив поводья, позволил коню самому выбирать дорогу.
~ 76 ~
Город быстро оправился после Кровавой ночи и задышал свободнее после отъезда Святейшего отца. С улиц исчезли монахи и священнослужители, зато появились трубадуры, кукольники, канатные плясуны и прочая весёлая братия. Тут и там сновали подмастерья, водовозы, крестьяне… Важно вышагивали местные щёголи, взявшие за привычку носить две шляпы: одну на голове, вторую за спиной. Толкаясь возле купеческих лавок, горожанки обсуждали ткани и украшения. И только шлюхи прятались за зашторенными окнами: указом короля им запрещалось зазывать клиентов в светлое время суток.
Киаран скользил отрешённым взглядом по домам, сложенным из камня и брёвен. Цокот копыт сливался с гулом голосов. Ветер доносил из-за городской стены ароматы осени и терял их среди запахов подгоревшей еды, нечистой одежды и нагретой за день булыжной мостовой. Воздух быстро серел; на город опускались сумерки.
Конь встал. Киаран поднял голову и уставился на кладбищенские ворота. У него и в мыслях не было приезжать сюда. Потянул поводья, намереваясь развернуться, но в последний миг ударил коня каблуками и послал его между склепами и костницами.
Дверь строения, похожего на будку, открыл огромный человек. Сжимая в мощном кулаке кистень, промямлил растерянно:
– Как в воду глядел…
Киаран невольно сделал шаг назад. Сегодня впервые за долгое время он вспомнил об узнике Безумного дома, конь сам пришёл на кладбище, надзиратель оказался старым знакомым. Это не может быть случайным совпадением!
– Ёрк?
Надзиратель скупо улыбнулся:
– Ёрк, он самый. Вы запомнили.
– Что значит – как в воду глядел?
Ёрк почесал за ухом:
– Да этот – юродивый дьявол… Я спустился с проверкой, а он велел мне идти наверх. Сказал, что ждёт гостя. Я не поверил. Эти… из монастыря… как их… забываю это слово.
– Клирики, – напомнил Киаран.
– Точно! Клирики! Совсем о нас забыли. И белые монахи не показываются. Только харчевники приносят хворым объедки. А как разгонят нашу богадельню? Вы ничего не слыхали? Разгонят нас или оставят?
– Не слышал.
Ёрк протяжно вздохнул:
– Ясно. Хорошая работа. Жалко потерять. – И, отступив в сторону, кивком пригласил войти.
Киаран привязал поводья к ограде, стражнику на городской стене велел проткнуть стрелой любого, кто приблизится к коню, и вошёл внутрь.
Пока он сыпал в карманы и сапоги монастырскую соль, Ёрк вытащил из подставки факел и одной рукой поднял утопающую в полу железную плиту. В лицо ударила вонь немытых тел, испражнений и прокисшей пищи. Прижимая к носу надушенный платок, Киаран спустился вслед за Ёрком в тёмное промозглое подземелье.
Блики огня прыгали по решёткам. Слышались стоны, чавканье, смех. Высунув изо рта раздвоенный язык, мужик в лохмотьях дышал учащённо, как загнанная собака. Мохнатый, словно медведь, узник протягивал руку с огрызками пальцев. Голая женщина трясла обвисшими грудями и делала непристойные движения тазом. При виде кустистых зарослей на лобке Киаран с трудом сдержал рвотный спазм. Уставился в квадратную спину надзирателя и не сводил с неё взгляда, пока не очутился возле последней камеры.
– Оказавшись здесь или на поле Живых Мертвецов, понимаешь, что до этого жил счастливо и зря тревожил Бога жалобами на судьбу, – прозвучал мягкий голос.
Киаран забрал у Ёрка факел и приблизился к решётке:
– Ты был на поле Живых Мертвецов?
Из темноты возник старик в белоснежном балахоне:
– Сидел в крошечной клетке, подвешенной на столбе в десяти футах над землёй.
– Как тебе удалось оттуда выбраться? – напрягся Киаран.
Клетки с намертво заделанными лазами действительно висят на такой высоте. А Выродков, охраняющих поле, невозможно подкупить. Значит, преступника выпустил на свободу кто-то другой. Кто?
– Никак. Это всего лишь короткий эпизод в бесконечной цепи перевоплощений. Я Белый дьявол, живу вечно. Чтобы не зачахнуть от скуки, развлекаюсь как могу. На галерах рабом ходил, на горящих углях лежал, на вертеле меня крутили, крокодилам скармливали, на кусочки резали… Столько всего интересного! Правда, в костре не горел. – Старик склонил голову к плечу. – Так и будете стоять на пороге?
Делая вид, что не услышал ничего странного, Киаран приказал Ёрку впустить его в камеру. В какой-то мере стало понятно желание клириков наблюдать за душевнобольными. Только так можно побывать за границами разума здравомыслящего человека. Или клирики надеются обнаружить за этими границами рай и ад? Безумцы видят то, что не дано увидеть другим.
Ёрк нехотя открыл дверцу и, впустив Киарана, тут же повернул ключ в замке. Пламя осветило жгуче-красную надпись на стене: «Бога здесь нет». Буквы блестели, словно их написали пару секунд назад и кровь не успела высохнуть.
Старик указал на ямку в полу:
– Воткните факел сюда, милорд. Оттуда ко мне в гости приходят крысы.
Установив факел, Киаран опустился на каменный выступ, заменяющий лежанку:
– Что тебе мешает уйти отсюда, раз ты дьявол?
– В теле человека, – уточнил старик и сел рядом.
– Как ты сюда попал?
– В тело?
– В Безумный дом.
– Хотел, чтобы меня изучили и поверили в моё существование.
Их беседа ничем не отличалась от разговора двух душевнобольных. Удивляясь самому себе и посмеиваясь над своими мыслями, Киаран поскрёб щетину на подбородке. Понятно, почему старика упрятали в темницу, только не понятно, что здесь делает он, влиятельный дворянин, один из умнейших людей в королевстве.
– Ты умеешь повелевать людьми?
– Умею, – подтвердил старик.
– Прикажи надзирателю выпустить тебя.
– Зачем? Мне здесь нравится.
– Значит, это ложь. Я так и думал…
Совсем некстати на плечи навалилась усталость. Потяжелели руки, ноги. Мысли, наоборот, стали легче пуха. Киаран откинулся на стену и сомкнул веки. Он отдохнёт немного, совсем чуть-чуть. Как же здесь тихо и спокойно…
– Постоянно что-то идёт не так, – проговорил старик. – Верно?
Борясь с дремотным состоянием, Киаран потёр щёки:
– Не знаю. Тебе из-под земли виднее.
– Из-под земли… – повторил старик и хрипло рассмеялся, приглаживая длинную бороду. – Открою вам тайну. Я везде.
Киаран повернулся к нему лицом и утонул в янтарных глазах:
– Как тебя зовут?
– У меня много имён. Очень много.
– Назови любимое имя.
– Магиз. Так меня звали… – Старик вяло взмахнул рукой. – Неважно.
– Хорошо, я буду звать тебя Магизом. – Киаран пробежался взглядом по белому балахону. Хотел спросить, кто приносит чистую одежду, но вспомнил, что ответил безумец в прошлый раз. К нему не липнет грязь. – Ты просил привести к тебе женщину.
– Просил.
– Если бы я исполнил твою просьбу, что бы ты сказал ей?
Магиз сложил руки на коленях, ссутулился:
– Сказал бы, что со смертью шутки плохи. Украдёшь у неё одну жизнь, она в отместку заберёт сотни. Смерть надо уважать. Перед тем как взять, надо попросить и взамен дать что-то.
Киаран ощутил, как на затылке зашевелились волосы.
– Кто твой осведомитель?
Магиз вздёрнул густые брови:
– О чём вы?
Вскочив, Киаран выдернул из дыры факел. Двумя шагами пересёк камеру и прильнул к решётке:
– Кто к нему приходил?
– Никто, милорд! – ответил Ёрк, щурясь от света. – Никто не приходил. Клянусь!
У Киарана плавился мозг. В тайну рождения Бертола посвящены только двое: он и Лейза. Рэн не в счёт. Откуда их секрет стал известен безумному старику?
– Вы не спросите, зачем я вас позвал? – подал голос Магиз.
– Я сам пришёл, – огрызнулся Киаран и кивнул надзирателю. – Открывай!
– Я хотел сказать, что смерть равнодушна к тем, кто сам её ищет.
– Замолчи!
– Она не торопит их, а тихо ждёт, когда иссякнет последняя капля желания жить.
Из-за лихорадочной спешки Ёрку не удавалось попасть ключом в замочную скважину.
Ударив факелом по решётке, Киаран осыпал его искрами:
– Чего возишься? Открывай, мать твою!
Ёрк отшатнулся и уронил связку ключей на пол. Ключи звякнули и будто подали знак узникам – они вцепились в прутья, заверещали, завыли, запрыгали.
– То, чем ты жил пятнадцать лет, распалось на осколки воспоминаний. Они режут и колют, колют и режут. – Голос Магиза молотом бился Киарану в спину. – Ты стоишь на краю бездны исколотый, изрезанный, истекающий жизнью. В бездне спасительная пустота. От последнего шага удерживает последняя капля желания жить. Порой достаточно слова, взгляда, жеста или вспышки молнии, в которой ты видишь спины и ни одного лица, – и тебя уже ничто не держит. Капля иссякла.
Ёрк открыл дверцу. Выйдя из камеры, Киаран выхватил у него ключи. Сунул ему в руку факел. Запер замок и быстро пошёл мимо беснующихся людей, давно утративших всё человеческое. Взойдя по лестнице, дождался, когда Ёрк опустит железную плиту и воцарится тишина.
– Кто к нему приходит?
– Я же сказал, никто, – ответил надзиратель, хлопая куцыми ресницами.
– Ты говорил, приходят харчевники.
– Они приносят объедки, вниз не спускаются. Они туда под страхом смерти не пойдут! Безумство заразно!
– Вы записываете имена посетителей? – не успокаивался Киаран.
– Вы не слышите, что я говорю? – простонал Ёрк. – Эти, из монастыря, давно не приходили. И белые монахи не приходили. Хворые прыгают как белки, подыхать никто не собирается. Что белым монахам тут делать?
– У старика чистая одежда.
– Мой напарник стирает. Не знаю зачем. Наверное… Не знаю…
Нервное возбуждение пошло на спад. Киаран сжал-разжал пальцы, размял шею, наклоняя голову то к одному плечу, то к другому. Он попался шарлатану на крючок! Это же надо было так искусно одурачить! И кого? Великого лорда, хозяина Выродков, проевшего зубы на интригах и умеющего отличать ложь от правды!
– А что он такого сказал? – несмело спросил Ёрк.
– Ерунду.
Киаран бросил на стол несколько медяков и вышел наружу.
Уже стемнело. На небе ни звёзд, ни луны, а значит, никаких странных теней там, где их не должно быть. Конь трусил через кладбище, особым чутьём угадывая дорогу. Киаран думал об ужине, на который опоздал. Интересно, Лейза заметила его отсутствие или всё её внимание обращено на герцогиню Кагар? Конечно заметила. За время их знакомства им так и не удалось сблизиться настолько, чтобы разделить постель. Лёгкий флирт – это всё, что они позволяли себе. Безобидные заигрывания связывали их сильнее, чем бурная страсть, которая рано или поздно растает без следа. И что удивительно, Киаран с лёгкостью изменял Ифе, но с появлением в его жизни Лейзы другие женщины перестали существовать. Может, он постарел?
За пятнадцать лет супружества… Киаран стиснул поводья. Пятнадцать лет распались на осколки воспоминаний… Слова Магиза стучали в голове, словно игральные кости. И громом прогрохотала последняя фраза: «Капля иссякла».
Не до конца понимая, что с ним происходит, Киаран пришпорил коня, тот сорвался в галоп. В стороны шарахнулись крысы. Под копытами затрещали разбросанные собаками кости. Конь пролетел над кладбищенской оградой и понёс наездника к Тайным воротам. Пока стражники поднимали решётку и открывали створы, Киаран отдавал Выродку распоряжения. Отряд сынов Стаи догнал своего хозяина далеко за полночь.
Охранный жетон позволял вооружённым всадникам беспрепятственно передвигаться по землям дворян, минуя заторы на тракте: сотни подвод везли зерно в житницу короля. Отряд скакал несколько дней, делая короткие остановки, чтобы передремать и сменить лошадей. Наконец дорога побежала по гребню холма. Внизу виднелись окружённые ивами развалины монастыря и Немое озеро. Серебряно-чёрная громада Ночного замка нависала над хмурым лесом подобно грозовой туче.
Выродки направились в логово Стаи. Киаран в сопровождении телохранителей поднялся на взгорье и въехал в ворота крепости. Посмотрел на бравых стражников, окинул взглядом склонившихся слуг и стиснул зубы: дома ничего ужасного не произошло, в противном случае вокруг были бы скорбные лица. А он, как последний дурак, вихрем помчался сюда. По возвращении в Фамаль он первым делом убьёт безумного шарлатана!
Ифа ждала его в гостином зале. Освещённая мерцанием свечей, в дымчатом платье и кружевной мантилье, с венком из жёлтых хризантем на голове – прекрасная, как пятнадцать лет назад.
Киаран двумя пальцами приподнял её подбородок, заглянул в сияющие карие глаза:
– Дома всё в порядке?
– Конечно.
– Где девочки?
– У кузины. Они каждый год ездят туда на праздник Двух Десяток. Ты забыл?
Киаран провёл обратной стороной ладони по каштановым волосам, заплетённым в сложные косы:
– До праздника целых две недели. Рановато их отправила.
– Так решил Гилан.
– Где он? В логове?
– На охоте.
Киаран махнул слугам:
– Пошлите за моим сыном.
– Он вернётся через пару дней, – уточнила Ифа. – Или ты торопишься?
– Я не задержусь надолго. – Киаран нетерпеливым жестом отправил слуг и закружил по залу, прикасаясь к мебели. Его пальцы пели от радости. – Сколько меня не было дома?
– Полгода.
– Так быстро пролетело время? Надо же…
Жена опустила голову, сложила руки перед собой на юбке:
– Почему ты не писал мне?
– О чём, Ифа?
– Просто. Мол, жив-здоров.
– Если тебе нравится читать бред, в следующий раз напишу.
Он остановился возле окна. В сиреневых сумерках просматривались очертания казарм и конюшен. Горящие факелы очерчивали тренировочную площадку. Проносились тени, сверкала сталь мечей, взблёскивали кольчуги. Как же он по этому соскучился!
– Я приготовлю ванну, – прозвучал тихий голос.
– Скоро буду, – сказал Киаран и направился к двери.
– Ты куда?
– Хочу наведаться в логово.
– Помойся сначала, поешь!
– Успею.
Конюх быстро оседлал иноходца. Не чувствуя усталости, Киаран запрыгнул в седло и покинул замок. Душа рвалась туда, где он провёл всю свою сознательную жизнь. Здесь, в каменных палатах, он принимал гостей, спал, занимался любовью. Всё остальное время упражнялся или наблюдал за тренировками Выродков, возился с лошадьми, приводил в движение тяжёлые кузнечные меха или продумывал предстоящие сражения и идеальные убийства, сидя в казарме с сыном и командирами отрядов.
Дорога вилась серпантином по склону взгорья и ровной рекой текла дальше, до логова Стаи. Ветер обдувал лицо, наполнял лёгкие полузабытыми запахами осенних трав и горящих костров. На мгновение всё вокруг осветила вспышка молнии. Иноходец заржал и встал на дыбы. Киаран еле удержался в седле. Стиснув в кулаке конскую гриву, оглянулся. Она где-то там, за каким-то окном, при вспышке молнии увидела его спину.
Повинуясь умелому всаднику, конь развернулся и птицей долетел до крепости. Спрыгнув на землю, Киаран вбежал в господскую башню, понёсся в гостиный зал, выкрикивая: «Ифа! Ифа!» Там было темно и пусто. Киаран метнулся в опочивальню супруги. При его виде служанки втянули шеи в плечи. Преодолев несколько витков лестницы, Киаран ворвался в свои покои. Из купальни доносился стук вёдер и шипенье углей в жаровнях.
Вдавливая ладонь в грудь, словно пытаясь удержать сердце, Киаран пробормотал: «Всё, всё, тихо, тихо». Переступил порог… И тут служанки.
– Где моя жена?
– Миледи велела приготовить вам ванну и ушла, – ответила одна, меняя свечи в шандале.
– Куда?
– Подышать воздухом, – сказала другая, устанавливая казан на угли.
– Куда?! – гаркнул Киаран.
Девушки присели чуть ли не до пола:
– На обзорную площадку, милорд.
Киаран выбежал из покоев и помчался вверх по лестнице, повторяя еле слышно: «Нет, Ифа, нет. Ифа, нет…»
Она стояла на парапете и смотрела вниз. Подол платья обвивал ноги, мантилья пузырилась как парус. Лепестки осыпались с хризантем и, подхваченные ветром, взмывали в небо жёлтыми искрами.
Ифа отвела руки назад. Всем телом потянулась вперёд. Киаран резко рванул её за локоть и вместе с ней повалился на каменные плиты. Обнял за плечи, прижал к себе крепко и прошептал:
– Ты моя жена, Ифа! Слышишь? А я твой муж. И только смерть разлучит нас. Но не такая смерть. Не такая! Ты нужна мне, нужна нашим детям. Ифа! Что же ты делаешь?
Она уткнулась лицом ему в шею и расплакалась.
~ 77 ~
В лесу колокольчиком звенел девичий смех. На миг затихал и снова переливчатым эхом разносился по округе.
– Гамис! Хватит меня смешить! – взмолилась девушка. – Этак мы до вечера не управимся.
– Управимся, – заверил подросток, обвязывая верёвкой охапку сухих веток. – До вечера куча времени.
– Э, нет! Мы так не договаривались! Ещё рубахи надо заштопать. Когда мне это делать?
Гамис затолкал топорик за старенький отцовский ремень, закинул вязанку хвороста за плечи:
– Отнесу к тележке. А ты никуда не уходи. – И побежал к лесной дороге.
– Куда же я уйду, глупенький? – улыбнулась девушка, заправляя волосы под платок. Запахнув на груди телогрейку, крикнула: – Захвати мне рукавицы!.. Слышишь?
– Слышу, Оляна, слышу, – откликнулся брат.
Первый снег кружил в воздухе, словно тополиный пух. Пахло прелой листвой, пожухлым мхом и близкими морозами. Тусклый солнечный свет просачивался сквозь поредевшие кроны берёз и осин и застревал в пушистых еловых лапах.
Треснула ветка.
– Хотел меня напугать? Эх ты… – Оляна обернулась и подавилась словами.
В её сторону ехал воин в кожаных доспехах. Чёрный плащ спадал с его плеч и укрывал круп коня.
Оляна попятилась, прижалась спиной к дереву.
– Не бойся, красавица, – прозвучал вкрадчивый голос. – Я тебя не обижу.
Фыркнув, конь остановился, забил копытом.
– Ты здесь одна? – поинтересовался воин.
Он говорил с сильным акцентом и обладал непривычной для этих мест внешностью: смуглое лицо, нос с горбинкой, глаза навыкате.
Боковым зрением Оляна уловила среди полуобнажённых ветвей силуэт второго всадника.
– Ты одна? – повторил воин и спешился.
Оляна одеревенела от страха.
Незнакомец – выше её на две головы, мощный как бык – снял шлем и подшлемник. Надел их на луку седла и пригладил курчавые волосы:
– В Бога веруешь?
Позади Оляны всхрапнула лошадь: там тоже всадник…
Не получив ответа, воин улыбнулся:
– У тебя дома есть святое писание?
Рассмотрев на рукояти меча выгравированное изображение Ангела-спасителя, Оляна вынырнула из оцепенения и с трудом разомкнула онемевшие губы:
– Нет.
В душе затеплилась надежда, что сейчас этот человек вытащит из притороченной к седлу сумки Книгу Книг и предложит купить.
– Еретичка! – Слово прозвучало как приговор.
Не сводя с Оляны тяжёлого взгляда, воин дёрнул конец ремня; перевязь вместе с мечом бесшумно упала в листву. Оляна бросилась бежать. Крепкая рука вцепилась ей в рукав и словно котёнка швырнула на землю. Она открыла рот, но вместо просьбы сжалиться над ней из горла вырвались невнятные звуки.
Воин опустился возле неё на колени, забросил полы плаща себе за спину и принялся распускать шнуровку на штанах. Подрывая землю башмаками и отталкиваясь локтями, Оляна поползла прочь. Воин схватил её за ноги, притянул к себе и задрал ей юбку. Оляна забилась как птичка в силках. Закрутила головой, высматривая брата. Только бы он не пришёл. Только бы задержался возле тележки…
– Отпусти её! – раздался мальчишеский голос.
– Гамис! Беги! – закричала Оляна.
Брат подскочил к коню, выхватил из-за ремня топорик:
– Отпусти, иначе я вспорю твоей кляче брюхо.
– Беги! Беги!.. – голосила Оляна, извиваясь змеёй.
Позади брата чёрной птицей пронёсся всадник:
– Во имя Бога!
Блеснул клинок. Взлохмаченная голова мальчишки слетела с плеч и покатилась по земле, орошая листья кровью.
Всхлипнув, Оляна крепко зажмурилась. На её горле сомкнулись железные пальцы.
– Во имя Бога, – эхом повторил воин и принялся с остервенением вколачивать член в девичье лоно, будто наперегонки с кем-то забивал гвозди.
Каждый удар отдавался в висках Оляны. Кости трещали под тяжестью мощного тела, чрево корёжило от омерзения и разрывало болью. Рассудок с диким воем кружил по спирали. А она, вращаясь во мгле, пыталась сделать вдох. И вдруг её ослепил жгуче-белый свет.
Воин поднялся на колени и разразился хохотом:
– Девственница! Вот же повезло! – Сгрёб пригоршню листвы, вытер член.
Из-за спутанных зарослей малины появился разведчик, одетый в кольчугу и серо-зелёный плащ. Придержав лошадь, взглянул на бескровное лицо девушки:
– Убивать-то зачем?
– Посмотри на неё, – ответил воин, вставая на ноги. – Кого она родит? Такого же заморыша, как она сама. Не хочу переводить свою кровь.
Разведчик послал кобылу вперёд, выкрикивая команды:
– Не отдаляться от просеки! Смотреть в оба! Крестьян не трогать! Мы приближаемся к Фамалю. Святейшему отцу неприятности не нужны.
По лесной дороге тянулась вереница всадников и крытых повозок. Воины держали шесты с навершием в виде Ангела-спасителя. Над головами знаменосцев трепетали алые вымпелы с изображением орла, сжимающего в когтях змею, – символ царствующего дома Кагаров.
Процессию возглавляли два наездника. Один – зрелого возраста. Крепкая фигура выдавала в нём воина, а чёрная ряса, расшитая серебряными кольцами, говорила о его высоком положении на духовной лестнице послушания. Второй – рыцарь в расцвете сил. Его стальные оплечья покрывала искусная гравировка: сложный орнамент обрамлял выпуклое изображение ангела. Из-за спины торчал эфес двуручного меча, вложенного в кожаные ножны.
Священнослужитель натянул на лоб капюшон:
– Зима наступает осени на пятки.
– Ночью ударят заморозки, – отозвался рыцарь. – Садитесь в повозку, Святейший.
– Я выгляжу немощным?
Рыцарь посмотрел насмешливо:
– Вы выглядите замёрзшим. – И велел эсквайру подать иерарху плащ.
– Надеюсь, эту ночь мы проведём в тёплых постелях, – пробормотал Святейший, кутаясь в меха. – Дорога меня изрядно утомила.
– Надеюсь, в Фамале найдётся приличный бордель.
– Вы женаты, сэр Экил. И знаете, как церковь относится к прелюбодеянию.
– Всё, что защитники веры делают с еретиками, не считается грехом. Так написано в святом писании. Вы несёте слово божье, Святейший отец, а мы его вбиваем. Как мы это делаем: кулаком, мечом или членом, – вас не должно волновать.
Сэр Экил пришпорил коня и поскакал к выехавшему из леса разведчику.
Святейший бросил взгляд на тележку с хворостом, стоящую на обочине дороги. Сердце подсказало: за ней никто не придёт. Посмотрел в темнеющее небо. Снег грозил обернуться дождём. Жестом велел процессии остановиться, пересел в повозку и опустил тяжёлый полог.
***
Сумерки наступили раньше времени. Ледяная морось прогнала с улиц лоточников и любителей вечерних прогулок. Послышался стук колотушек: ночные сторожа предупреждали, что с этой минуты запрещается шуметь и нарушать покой жителей столицы. На городской стене загорелись факелы. Стражники налегли на обшитые железом створы, намереваясь закрыть ворота, как вдруг донёсся звук рога.
– Отставить! – крикнул командир, рассматривая из надвратной башни приближающуюся колонну. Разглядев навершия на шестах, приказал солдату бежать в Фамальский замок со срочным сообщением.
Сопроводить путников до храма Веры вызвались Выродки. Сэр Экил был знаком с воспитанниками лорда Айвиля – три сотни наёмников служили в личной охране короля Джалея. Будучи младшим командиром защитников веры, Экил не доверял безродным ублюдкам. Во-первых, они язычники, поклоняются перевёрнутому вверх корнями дереву. Во-вторых, находясь во вражеских лагерях, они не убивают друг друга на поле брани. Среди солдат ходила легенда, как после сражения в живых остались только Выродки и два короля. Не желая превращать поединок в представление перед наёмниками, короли разошлись несолоно хлебавши и при этом заплатили лорду Айвилю кругленькую сумму. Ну а в-третьих, Выродки ничего не боятся. Те, у кого отсутствует чувство страха, – опасные люди.
Процессия пересекла площадь, обогнула храм Веры и въехала на задний двор. Перед тем как переступить порог хозяйственной пристройки, Святейший прочёл молитву.
В жилых покоях запылали камины. В жаровнях раскраснелись угли, нагревая купальни. Прислужники достали из дорожного сундука сменную одежду иерарха и развесили возле огня. Едва Святейший переоделся в сухое и тёплое одеяние, как ему сообщили о приходе герцогини Кагар.
– Барисса! – воскликнул он радостно и поспешил навстречу гостье. – Дитя моё!
От удивления она на миг потеряла дар речи. Ещё не веря своим глазам, прошептала:
– Дядя?
С запозданием присела и поцеловала перстень на его руке.
Святейший обхватил её за плечи и помог подняться:
– Не ожидала?
– Не ожидала, – призналась Барисса.
– Давай сюда плащ. Промокла совсем. Пешком, что ли, шла?
– Фамальский замок в двух шагах.
– Да? Я не заметил. Проходи. Проходи, милая. – Святейший придвинул стулья к камину. – Присаживайся к огню. Тут холодно, как в погребе. Я говорил Экилу выслать вперёд людей, чтобы к нашему приезду подготовили палаты, он пропустил мои слова мимо ушей. Подожди, я тебя укрою.
Достал из сундука одеяло, накинул Бариссе на плечи.
– Спасибо, дядя, – сказала она и тотчас себя поправила: – Святейший.
– Та ладно, – отмахнулся он. – Для тебя, дитя моё, я всегда буду дядей.
– Но как так получилось, что ты здесь?
Иерарх подтащил к Бариссе поближе жаровню с углями:
– Странная история. Первосвященник почему-то отклонил кандидатуру друга этого самого Экила. Не знаю почему. Теперь командир защитников веры точит на меня зуб. – Сел напротив Бариссы, сцепил пальцы на коленях. – Я обычный настоятель монастыря. Настоятели не становятся Святейшими отцами. Почему выбрали меня – не имею понятия.
– Ты волнуешься?
– Ещё чего! Я замёрз. – Иерарх протянул трясущиеся руки к огню. – Мы ехали так долго. По каким-то убитым дорогам. Нам не встретилось ни одного замка, ни одного постоялого двора, только убогие деревни, половина из которых вообще без крестьян.
– Из Дигора в Фамаль ведёт тракт, – нахмурилась Барисса.
– Знаю. Знаю! Но мы почему-то ехали окольным путём. А этот Экил… – Святейший сжал пальцы. – Мне хотелось его задушить! Но – нет. Моё прошлое осталось в прошлом.
Глядя на крепкий кулак, Барисса поинтересовалась:
– До сих пор упражняешься?
– Конечно!
– Неужели ты привёз сюда «Вершителя»?
– Мой верный друг и соратник всегда со мной. – С этими словами Святейший подошёл к сундуку и вытащил из-под вороха вещей двуручный меч в кожаном чехле, предназначенном для ношения за спиной. – Но это секрет!
Барисса рассмеялась:
– Я никому не скажу. – Наблюдая, как он прячет меч, спросила: – Можно я буду звать тебя как прежде?
– Наедине. – Иерарх принял нарочито важную позу. – В присутствии посторонних для тебя я Святейший!
