Таисия Афинская
Как долго я тебя искал…
– У меня ничего не получается и очень болит грудь!
– хныкала Римма.
– Давайте я помогу вам, – предложила сестра, прикладывая младенца к груди Риммы и помогая ему найти сосок.
– Ой, ой, ой… у меня всё болит, – застонала Римма и отворачиваясь от ребенка, запахнула халат, – Уберите его! Унесите! Я устала и хочу спать.
Сестра-акушерка забрала младенца и отнесла в детскую палату, где успокоила и накормила кроху.
Целый день Римма провела в кровати. Она ничего не ела и только вздыхала, ворочаясь с боку на бок.
Вечером к ней вновь зашла врач:
– Добрый вечер, Римма Анатольевна! – она подвинула стул поближе к кровати пациентки и села, сложив руки в кулачок, – сестра-акушерка жалуется, что у вас не получается с кормлением. Вам больно? – в бархатном голосе проявлялась настойчивость и уверенность, – Вы знаете, такое случается. Постепенно привыкните. Здесь в аптеке есть специальная мазь. Она должна вам помочь. Я сейчас выпишу рецепт, – затем она опять осмотрела Римму, – и сцеживайте молоко. А то могут быть проблемы!
Галина Сергеевна поднялась со стула и положила рецепт на пеленальный столик.
– Галина Сергеевна, я не хочу его кормить грудью, – заявила Римма.
– Это необходимо для иммунитета ребенка, – тоном, не требующем возражения, продолжала врач, – Это лучше для вас. Поймите, вы скорее восстановитесь! После родов случается такое состояние. Это депрессия. Всё проходит. И вы будете с удовольствием кормить своего богатыря!
Уже поздно вечером, перед самым отбоем, в палату заглянула Марина.
Младенец лежал на кровати рядом с Риммой и морщился. Он открывал свой маленький ротик и пытался найти грудь. Римма изобразила на лице гримасу брезгливости и недовольства.
– Ты знаешь, это такое испытание! – изображая жертву, жаловалась она Марине, – У меня всё болит. И живот, и грудь. Я вообще не хочу его кормить! Вот смотрю на него и ничего к нему не чувствую.
– Рим, ты с ума сошла? – Марина искренне удивилась и решила помочь подруге найти в себе чувство материнства, – Это твоя частичка. Твой ребеночек. Я читала где-то, что некоторые женщины переживают такое состояние после родов. Стресс. Но со временем всё проходит. Ты постарайся. Найди в себе силы. Может первый раз тяжело и больно, потом, увидишь, всё встанет на свои места!
Римма засмеялась:
– Ты меня учишь? Ты ещё не родила и не испытала боли и страданий, – с досадой выпалила она, – Родишь, тогда почувствуешь, что значит кормить грудью. Не хотела я ребенка. А сейчас тем более. Позови сестру, пусть заберут его.
Марина подошла к кровати и бережно взяла мальчика на руки. Прижав к себе, прошептала:
– Какой же он хорошенький! Такая крохотуля, а уже требует молока! – приходила она в изумление и уже вкрадчивым голосом прошептала ему на ухо: – Скоро у тебя появится друг или подружка.
Марина еще немного походила с карапузом на руках, а затем вновь предложила Римме покормить его. Но Римма была неумолима. Запахнув халат, она всем своим видом показывала, что не желает больше этого делать. Забирая кроху, сестра-акушерка опять недоумевала, но видя непреклонность Риммы, не стала спорить и отнесла ребенка в детскую. Оставшись наедине с подругой, Марина села в кожаное кресло, одиноко стоящее в углу.
– Ты знаешь, я видела сегодня странный сон, – она говорила медленно, будто прокручивала в голове киноплёнку, – Словно бы я вместе с маленьким ангелом улетела на небо. Мы устремлялись ввысь и постепенно превращались в маленькие точки. Всё небо было усыпано такими разноцветными точками. Они постепенно соединялись в единое целое, составляющее огромную спираль. Подлетая к этой спирали, я вдруг заметила, что ангел машет мне рукой. Машет и остается там, а я… я возвращаюсь сюда на Землю. Я открыла глаза и увидела себя лежащей на кровати. Мне стало не по себе и я спустилась к тебе.
– Глупости, Марин, не обращай внимание на сны. Может быть, в палате было жарко? А может, ты сегодня родишь? – Римма не проявила интерес к рассказу Марины и не желала вступать с ней в обсуждение сновидений.
– Ну, хорошо, Риммочка, отдыхай. Завтра я к тебе загляну днем. С утра у меня опять анализы. Врач сказала, что мне тоже пора рожать. А ребеночек всё не переворачивается, – вздохнула она, – Еще подождут завтра, а потом будут принимать меры.
Она обняла Римму и пошла к себе в палату.
Римма лежала с закрытыми глазами и думала о Сергее, о ребенке, о подруге, так неожиданно возникшей вновь в её жизни… «Может это правда послеродовая депрессия? Или это нежелание иметь детей? – она искала оправдания своим поступкам и задавала себе вопросы, – Может я не люблю Сергея? Люблю. Но почему мне неприятен этот маленький комочек с красным морщенным личиком? Мне не хочется брать его на руки. Не хочется кормить его, – и тут же удивилась, погруженная в свои рассуждения, – А у Марины он почему-то не вызывает отрицательных эмоций? Даже наоборот, ребенок ей нравится. Интересно, чем? Что мне делать? И где уже этот Сергей? Почему всё на мне? Вся ответственность на мне!», – внутреннее раздражение постепенно растворялось, и она проваливалась в сон, сквозь который просачивался еле уловимый шум в коридоре отделения. Далёким эхом отзывались возгласы сестёр-акушерок, постукивающий шум каталки, поющее движение лифтов…
Заснула она только под утро.
Глава XXIII
Марина приоткрыла глаза. Сквозь пелену она не могла различить силуэты людей, склонившихся над ней. Только слышала голоса, доносившиеся откуда-то из глубины.
Погас яркий свет.
Она осталась лежать в темноте.
– Мариночка, Марина, ты меня слышишь?
– Да! – крикнула она и этот незнакомый голос её напугал. Крик дался ей с таким усилием, что она резко открыла глаза. Перед ней стояла Римма.
– Ну слава Богу! Очнулась! – Римма смочила её губы водой и провела рукой по её волосам, убрав их со лба. Краем глаза Марина увидела рядом со своею кроватью капельницу.
– Что-то случилось? – прошептала Марина с тревогой взглянув на подругу.
Римма улыбнулась лишь краешком губ.
– Мариночка, всё уже хорошо… Спи. Тебе нужен сон и покой.
В палату вошла сестра-акушерка. Профессиональными движениями она быстро убрала капельницу и сделала Марине внутривенный укол. Сознание сразу ухнуло в широкую туннель и затем растворилось в солнечном свете.
– Ну вот, вы и пришли в себя. Вы можете назвать своё имя? – спрашивал голос в белом халате.
– Я Марина. Марина Крылова, – четко произнесла она ещё слабым, но уже уверенным голосом.
– Марина Вячеславовна, я врач-акушер. Я принимала у вас роды. Вы помните, что с вами случилось?
Марина приоткрыла глаза и попыталась восстановить память. Но в её мозгу крутилась одна и та же картинка, как заезжая пластинка: она садится на кровать и её пронзает острая боль. По ногам течет кровь. Много крови. Она нажимает на кнопку вызова. Всё.
– Я помню только сильное кровотечение.
– Марина Вячеславовна, мы боролись за вашу жизнь, – сухим ровным голосом диктора телевидения сообщала информацию акушер-гинеколог, – К сожалению, младенца спасти не удалось. У вас произошла отслойка плаценты. У ребенка резко остановилось сердце и всё это осложнилось тазовым предлежанием плода. Сожалею и сочувствую, что такое случилось… – уже эмоционально продолжала поддерживать она, – Вам была проведена сложная операция. Нам важно было сохранить хотя бы вашу жизнь. И, поверьте, вы ещё будете мамой. И не раз!
Марина слушала и не понимала о чём идет речь? Какой малыш? Кого не удалось спасти? Её малыш ещё находится у неё в животе. Вот он, посмотрите, пощупайте! Её рука опустилась в пустоту и упёрлась в плоский живот.
– Где мой ребенок? – Марина вдруг поняла, что всё, о чём сейчас говорила врач, касалось именно её. Её малыша. Её состояния. Она закрыла глаза и сжала губы. Слезы скатывались в уголки глаз и беззвучно падали на подушку.
Врач присела рядом с Мариной и взяла её руку, как будто старалась передать ей своё понимание и участие, свою поддержку и защиту.
Выйдя из палаты, она подошла к сестре-акушерке:
– Если будет сильная истерика, сделайте, пожалуйста, пациентке успокоительный укол. И не оставляйте её одну! Поглядывайте.
Ночь.
Римма поднялась в палату к Марине.
За окном непроглядная темнота. За окном бушевала поздняя осень. За окном стучал дождь. Ветер тормошил оконные рамы.
Марина не спала. Она просто лежала в этой осенней ночной темноте.
Лежала и слушала, как бесновалась природа.
Римма взяла стул и подсела поближе к кровати подруги. Они ни о чём не говорили. Они просто молчали. Это молчание было необходимо им обеим.
***
Луч солнца скользнул по лицу Марины и заставил её зажмурить глаза. Ночной кошмар сменился солнечным морозным утром. Снежинки медленно кружась опускались на черную замерзшую землю, одевая её в белые наряды.
– Доброе утро! – услышала Марина приветствие сестры-акушерки и открыла глаза.
Жизнь начинается!
Глава XXIV
– Доброе утро, Римма Анатольевна! Думала выписывать вас, но у малыша небольшая температурка. Такое случается. Так что ещё дня на два-три вам придется задержаться. Надеюсь, что ничего страшного. Во всяком случае анализы хорошие. Может вы нервничаете, ребенок тоже? Сестра-акушерка сказала, вы категорично отказываетесь кормить?
– Галина Сергеевна, вы не поняли меня – я не хочу этого ребенка! – Римма смотрела на врача ничего не выражающим взглядом.
– Вы отказывайтесь от младенца? – Галина Сергеевна не понимала. Конечно, она видела девочек, оставляющих детей в роддоме. Но её пациентка, дама, которая всё имеет в этой жизни. Всё кроме ребенка. Господь ей дал, то к чему стремятся все женщины: радость материнства. И не каждой дано познать это счастье, счастья рождение нового человека.
– Вы извините, Римма Анатольевна, но за детьми огромные очереди! А вы не хотите этого прекрасного малыша. Поэтому он и приболел. Дети они всё чувствуют. А муж? Муж знает? Вы сказали ему о своём отказе.
– Дело в том, что мы с супругом не живем вместе уже несколько лет, – на ходу стала сочинять Римма.
– Давайте я приглашу к вам психолога. Вы проговорите с ним всё, что вам мешает любить свою малютку. И затем мы уже с вами встретимся завтра у меня в кабинете. Но я бы хотела, чтобы вы изменили своё отношение к ребенку.
Глава XXV
Марина лежала и понимала, что надо выкарабкиваться из этой глубокой ямы, в которую её затягивала депрессия. Она набралась сил и заставила себя выйти в коридор. Ходьба доставляла ей неудобства и вызывала неприятные ощущения после операции, но движения ей были необходимы.
Чтобы не находится в тягостном одиночестве она спустилась к Римме.
– Добрый день! Вот я и добралась до тебя. Врач сказала, что надо обязательно ходить. Послезавтра меня выпишут. Процесс заживления идет семимильными шагами, – пыталась она шутить, – как вы здесь? Всё бастуете?
Марина заглянула в кроватку. Ребенок ворочался и кряхтел. У неё возникло непреодолимое желание взять его на руки и с нежностью прижать к себе это хрупкое тельце.
– Давай я поменяю подгузник? – Марина обернулась к Римме, – Римм, у меня молоко прибывает. Разрешишь мне покормить его?
Римма равнодушно пожала плечами безмолвно соглашаясь с предложением подруги.
Марина быстро перепеленала младенца и, присев на кровать, с трогательным нетерпением приложила малыша к груди. По её телу пробежала приятная дрожь и было видно, что процесс кормления, доставляет ей удовольствие.
– Корми, корми. У меня проблемы с грудью, – Римма смотрела в окно.
Под натиском вчерашней ночной бури не выдержала тонкая береза. Большая нижняя ветка надломилась и того-и-гляди готова была рухнуть на землю.
«И счастье, будто сломанная ветка,
качаясь на ветру, вдруг… упадет....» – промелькнули у неё в голове строчки, когда-то прочитанные в одном из журналов. «А ведь это обо мне!» – подумала она и тут же отвернулась, чтобы не быть свидетельницей этого стихийного бедствия для ветки.
– Ну вот, много ли ему надо!? – Марина бережно положила кроху опять в кроватку, – Ну не прелесть ли? Рим, ну что ты дуришь? Сергею звонила? Сообщила о сыне?
Римма неотрывно смотрела на Марину и вдруг произнесла:
– Я тут подумала, давай ты заберешь его у меня?
– Кого? – не поняла Марина.
– Мальчика!
– Рим, ты точно не в своём уме! – румянец залил её лицо.
– В своём, в своём! Я не рассказывала, мне было стыдно признаться тебе. Я рассталась с Сергеем. Он уехал в Америку. Он встретил другую женщину. Он бросил нас, – Римма говорила отрывистыми фразами, накручивая себя и рисуя картину безысходности, – Я сегодня разговаривала с врачом. И сказала, что буду писать отказ. Так что, думай и решай. Ребенок здоров. К тебе никаких претензий иметь не буду. Подпишу и заверю нотариально все бумаги. У меня есть деньги. Я тебе положу на карту очень большую сумму. Я забуду обо всём. Я уеду из России. Уеду навсегда.
Марина стояла и слушала. Это было похоже на маленькое помешательство. Конечно, она не могла понять Римму. Но, в глубине души, надеялась, что может всё ещё устроиться и Римка одумается.
– А ты Валентине Петровне сказала, что потеряла ребенка? – поинтересовалась Римма.
У Марины навернулись слёзы на глаза.
– Нет. Я сказала, что родила, но малыша еще не видела. Не хочу, чтобы она плакала и переживала. Она так ждала его появление! Приеду из роддома и тогда сообщу. Я даже запретила ей проведывать меня.
– Ну вот! Вот тебе и готовый мальчишка! – она обняла Марину за плечи, – какое тебе имя нравится?
– Денис! – машинально произнесла Марина и посмотрела на Римму.
– Ну, твой ребенок. Твоё имя. Теперь дело за малым.
Вечером, после обхода, Римма подошла к кабинету врача.
– Разрешите зайти, Галина Сергеевна? – она вошла в кабинет и прикрыла за собой дверь.
– Проходите, Римма Анатольевна, присаживайтесь. Я вас слушаю.
– Галина Сергеевна, – начала она уверенным голосом, – я к вам с продолжением нашего разговора. Прошу вас выслушайте меня и не перебивайте, пожалуйста. Здесь лежит пациентка, которая потеряла ребенка. Крылова. Это моя близкая подруга. Так случилось, что мы случайно оказались в одном роддоме. Правда, в отличии от меня, она очень ждала малыша. Я думала ни один день и ни одну ночь. Я хочу, чтобы вы оформили документы о рождении младенца на Крылову. Я отказываюсь от него.
– Римма Анатольевна, что вы такое говорите? Я не собираюсь идти под суд из-за ваших махинаций с детьми. Вы можете написать заявление и сделать всё как положено. Без всяких выкрутасов и инсинуаций. Это, в конце концов, ваше право и ваше решение.
– Я знаю, что говорю! Поймите, будет лучше для всех, если мы договоримся с вами сейчас, и вы оформите на Марину все документы, – Римма подошла к ней вплотную и опустила в её карман толстый конверт, – Поймите меня правильно Галина Сергеевна! Отказ, усыновление – это займет много времени. С Мариной я разговаривала на эту тему. Я никогда не хотела этого ребенка. Дело в том, что, когда я узнала о беременности, предпринимать что-либо было уже поздно. Поэтому я вас попрошу помочь мне.
– А как же ваш муж?
– Это не его ребенок. И к тому же он сейчас живёт в Штатах.
– Вы меня толкаете на преступление! – сдавала позиции Галина Сергеевна.
– Нет, это не преступление! Преступление – бросить ребенка под забором, – и уже просящим тоном сказала, – Поверьте, об этом никто и никогда не узнает. После оформления необходимых бумаг я принесу ровно столько же, а это не мало. Поверьте, мы только втроем будем знать о том, что произошло в этих стенах. Мой нотариус уже подготовил необходимые документы. И еще небольшая просьба. Галина Сергеевна, разрешите к Марине перенести ребенка уже сейчас. У неё много молока и она будет хорошей матерью.
– Вы как будто о котенке говорите, – возмутилась Галина Сергеевна, – Хорошо, я обо всём подумаю. Завтра утром после обхода зайдите ко мне. Но обговорите ещё раз этот вопрос с Крыловой. Всего хорошего! Завтра я вас выписываю.
Галина Сергеевна переключила свой взгляд на монитор, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
В палату Марины заглянула сестра-акушерка.
– Марина Вячеславовна, я принесла вам на кормление малыша Риммы Анатольевны. Такое распоряжение дала врач-педиатр, – она улыбнулась, отдавая ребенка Марине, – Смотрите, он уже хочет кушать! Так смешно губками чмокает!
Малыш ел, а Марина разглядывала его и видела в нем Сергея.
Его нос. Его глаза. Его подбородок.
– Ой, какой смешной! Ну что ты так торопишься? Как будто сто лет не ел!
– Еще бы! – уже в дверях обернулась девушка, – Мы его всё больше из соски кормили. А сейчас материнскую грудь сосет!
Римма бесшумно вошла в палату и остановилась в дверях, наблюдая идиллию между Мариной и малышом.
Марина уложила ребенка в кроватку, которую поставили в палате и склонившись, нежно ворковала над ним, как голубица над птенцом. Почувствовав на себе взгляд, она обернулась. Увидев Римму, стушевалась от счастья и переполнявших материнских чувств, которые так отчетливо отражались на её лице. Инстинкт материнства с такой силой захватил её, что она не могла, не способна была дать адекватную оценку своим поступкам. Правильно ли она поступает или нет, этот вопрос она отодвинула в сторону. Для неё важно было, что ребенок от любимого мужчины, как часть его, будет и останется с ней.
– Как вы тут? Уже спите? – Римма подошла к ней и обняла, – ну всё я договорилась! – выпалила она, как будто подводила черту под всей этой историей, – Марин, мой малыш пошел тебе на пользу. Ты сразу ожила и появился румянец!
– Тебе точно к психиатру надо, – Марина покачала головой, – Ведь потом ты пожалеешь, но будет поздно.
Римма опустила глаза и, немного подумав, произнесла.
– Нет, к психиатру мне не надо.
– Рим, признайся, что всё, что касается твоего супруга, это ложь? Ты говоришь неправду. Этого не может быть. Он не такой!
– Похоже-непохоже… Откуда ты знаешь, какой он? Ты ведь и не видела его ни разу, – едко бросила она.
– Римм, но ведь это преступление: родной отец не будет знать, что у него родился сын!
– Может ты хочешь, чтобы ребенок жил в детдоме? Или чтобы его усыновила неизвестная семья? – Римма стала откровенно шантажировать Марину.
– Нет, нет! Но прошу тебя об одном. Никакой помощи и никаких денег мне не надо. И помни, что ты всегда сможешь появится в нашей жизни. При любых обстоятельствах.
Желтое такси въехало во двор дома и остановилось напротив подъезда. Из машины вышла Марина. В руках у неё был маленький кряхтящий кулёчек.
Подойдя к двери своей квартиры, она нажала на кнопку звонка.
