© Святослав Коровин, 2023
ISBN 978-5-0059-5380-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Ветер усиливался. Его порывы подхватывали снежинки и кидали их в совершенно неожиданных направлениях. Казалось, что снег идёт отовсюду. Даже снизу.
Скованное льдом озеро походило на гигантское плато где-нибудь в северных высокогорьях: снег, злое серое небо и тысячи метров безжизненной пустоши.
Зимы с годами становились все более непредсказуемыми: то хлюпает под ногами вплоть до весны, а то уже в середине осени морозит с такой силой, что, кажется, выдыхаемый пар застывает в воздухе.
Береговая пустошь. Именно так назвал эти места Старик в своем атласе здешних мест. Уже не первый год он рисовал подробные карты лесов, озер, рек и дорог. Отчасти, чтобы не сойти с ума, отчасти, дабы сделать хоть что-то полезное. Он не знал, понадобятся ли кому-нибудь эти карты, но сам процесс их создания увлекал и отвлекал от бесцельности происходящего вокруг и абсолютного одиночества.
Старик месяцами молчал… Если он говорил, то редко и сам с собой – иногда нужно было убедиться, что не забыл, каково это звуками передавать слово, а словами хоть какую-нибудь информацию.
Первое время одиночество тяготило, но потом он привык. К тому, что ты один, привыкнуть проще, чем к обществу. В обществе слишком много переменных, которые нужно учитывать: нормы, правила, мода, законы, традиции… Одиночество же дарит полную свободу от всего того, что прячет истинную сущность человека.
Фрейд писал о неких внутренних «оно» и «суперэго». Под суперэго этот закомплексованный австрийский еврей понимал все то, чем общество сдерживает истинную первородную и, наверное, даже звериную сущность человека. Возможно, теория Фрейда и верна… Но, как казалось Старику, за годы отшельничества он не стал хуже, распущенней или глупей. Он не потерял человеческого облика, он не забыл о том, что хорошо, а что плохо.
Старик в такую погоду старался не выходить на улицу.
В вырытой недалеко от берега землянке было тепло. Мерно гудел генератор, тихо играла музыка из колонок стоящего на столе ноутбука… Вход в землянку закрывал срезанный с одного из катеров, прибитых на прибрежную отмель, корабельный люк с центральным замком. В установке такой мощной двери не было никакой надобности, просто это было ещё одно дело, которое помогло скрасить тихое бесконечное одиночество. Старик тогда все лето провозился с укреплением стен и потолка своего жилища. Он соорудил каркас из разрезанных и снова сваренных рельс, укрепил на них металлические листы в два слоя с утеплителем между ними, обшил изнутри землянку деревом… А потом увидел катер. Судно, накренившись, торчало метрах в ста от берега. Сколько лет его носило перед тем, как оно налетело на мель? Как оно выдержало многократный ледовый плен и кучу ураганов? Расчет инженеров или же их случайная удача?
До катера Старик тогда добрался на понтонному плоту, собранном из связанных между собой пустых восемнадцатилитровых ёмкостей для воды. Поднявшись на судно, он обнаружил кучу полезных вещей: инструменты, два ружья, коробку патронов, карты, одежду.
Дверь он вырезал болгаркой, переправив на борт суденышка бензиновый генератор. Затем ещё за несколько десятков ходок Старик перевез в землянку все ценное, что нашлось на борту, включая корабельную проводку, фурнитуру и крепежные гайки…
Ветер снаружи не переставал бесноваться. В землянке было тепло и уютно. Старик с помощью диммера отрегулировал яркость потолочных светильников, включив режим минимального освещения. В камине у дальней стены потрескивали дрова. Световые пятна от огня, пляшущие по стенам, нравились Старику больше, чем лампы накаливания.
Откинувшись на спинку кресла, он сцепил руки замком на затылке. Как же здорово иметь собственный продуманный до мелочей дом. Дом, в котором есть все, что нужно для жизни и даже больше! Дом, в котором можно чувствовать себя в полной безопасности. Дом, ставший одним из оплотов погибшей цивилизации.
Каминная труба уходила вверх, но потом, сделав резкий крен, под землёй на несколько сот метров тянулась к берегу озера. Ее конец торчал внутри небольшой искусственной пещерки, наполовину затопленной водой. Такое решение было одним из многих элементов сложной системы безопасности: если кто-то обнаружит дым, стелящийся по глади озера, то вряд ли найдет его источник. Местные жители не настолько умны, чтобы понять, что это и как это работает. Да и не заходят они сюда.
Ладожское озеро не привлекало хозяев востока, южан и, уж тем более, людей запада. А, поскольку аборигены здесь не появляются, то и Вечные не интересуются здешними окраинами. Раз в неделю, бывает, что пролетает дрон или вертолет. Но их не сложно засечь и спрятать от камер и взглядов пилотов следы своего существования.
Старик нагнулся к столу со стоящим на нем ноутбуком и, дернув мышью, переключил трек в проигрывателе.
Эх, подумал Старик, почти семьдесят лет назад «Депеш мод» записали песню «Personal Jesus», а сознание она будоражит все так же, как и в те стародавние времена.
Несколько лет назад он нашел чью-то утопленную в лесах дачу. На чердаке среди буйства мха и помета зверей обнаружился целый ящик с компакт-дисками. Видимо кто-то, окончательно перейдя на электронные форматы, пожалел выкидывать свою коллекцию и привез ее сюда. Стоит отметить, что у этого кого-то был отличный вкус!
Наносить найденный дом на карту не было никакого смысла. Судя по его внешнему виду и состоянию перекрытий, стоять ему осталось совсем недолго. Счастье, что он не обвалился, когда Старик залез на чердак.
Часы, висящие на стене, начали отбивать время. Три часа дня. Самое то, чтобы сделать что-нибудь полезное. Но, с другой стороны, в такой холод и буран самым полезным для человека будет сидеть дома и пить чай с медом, закусывая пряниками. Жаль, только, что пряников нет. Можно было, конечно, изучить технологию их изготовления, но это никогда не входило даже в первую сотню вещей, необходимых здесь для выживания.
А чай с медом – это просто. Недалеко от той дачи нашелся целый склад, в котором обнаружилось несколько сот ящиков с индийским крупнолистовым. За долгие годы чай практически потерял аромат, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба… Старик не был уверен, что эта поговорка стопроцентно подходит для данного случая, но было в ней что-то энергетически сходное с его каждодневными чувствами и эмоциями добытчика. Ржавый топор? Ключевое тут это «топор», а ржавчину снимем! Сломанный стул? Главное, что стул, а ножку починим!
Выйдя на кухню, Старик налил заварку в кружку и, разбавив ее кипятком, вернулся к ноутбуку. Сев в кресло, сделал несколько глотков и зажмурился от удовольствия. В этом мире нельзя иначе – здесь нельзя прятать эмоции, здесь нужно их гипертрофировать и даже малую радость превращать в восторг и феерию. Нет, это не потому что здесь нет больших радостей. Это нужно, чтобы не забыть, что такое эмоции. Когда общаешься с другими людьми, то, как ты показываешь свои эмоции, является еще одним средством коммуникации. В отсутствие же собеседника эмоции перестают быть нужны, и со временем, если не напоминать себе о них, ты забудешь, что значит плакать, и, каково это – смеяться.
Песня закончилась. Старик остановил диск и, достав его из ноутбука, вложил в пластиковую коробочку с цветастым буклетом:
– Хорошо, – промурлыкал он сам себе в усы.
Где-то снаружи потрескивали от холода и ветра деревья, где-то снаружи раздался выстрел.
Старик даже не сразу понял, что это за звук. Хлесткий и сухой, будто палка сломалась.
Выстрел? В этой глуши? Да и кто мог стрелять? Неужели местные дошли в своем развитии до огнестрельного оружия? Да ну, вряд ли! Да и что им здесь делать? Может быть, послышалось?
Второй выстрел…
Это такое странное ощущение, когда что-то видишь или слышишь, а потом сам себя убеждаешь, что это все тебе показалось. Но через секунду все-таки обнаруживаешь, что нет – не показалось. И страшно, и захватывающе.
Встав с кресла, Старик прошел через комнату, снял с вешалки у двери ватные штаны и утеплённый офицерский бушлат.
Наверное, идти и искать, кто стрелял – не самая лучшая идея. Кто знает, что принесет эта встреча. Всё-таки он не зря более тридцати лет назад ушел от своих и не просто так пять лет спустя обосновался здесь на берегу озера. Здесь не было людей, а, значит, не было тех, кто посчитает его странным, необычным или, что вполне возможно, опасным.
Но разве можно оставаться в полном неведении относительно того, что происходит снаружи? Вдруг это что-то несёт угрозу, а любую угрозу нужно обнаружить и нейтрализовать на самой ранней стадии.
Снаружи застрекотала автоматная очередь. Вот это уже совсем непонятно! Если предположить, что у местных есть ружья – это одно, а вот автоматическое оружие – это совсем другое.
Старик периодически делал вылазки к Восточному поселению и в южные земли. Пару раз пробирался и на западные острова. Огнестрельного оружия у аборигенов не было. Даже на западе. Так-то на островах вообще никакого оружия нет – островитяне целиком и полностью контролируются Вечными, которые их защищают и через сложную цепочку потомственной аристократии негласно управляют ими. Какая несусветная глупость – создать искусственный народ ради сохранения памятников погибшей цивилизации! Народ, не умеющий за себя постоять и живущий в священном трепете перед границей своих земель.
Старик достал из металлического сейфа у двери пахнущий маслом «калаш» и, проверив, есть ли патроны в магазине, закинул его на плечо. Вцепившись в обод круглой ручки, он повернул ее и толкнул дверь наружу. Выйдя в узкую траншею, сверху накрытую зимней маскировочной сеткой, он поднялся по вырезанным в земле ступенькам и откинул маскировочный полог.
– Беда! – вздохнул он, на секунду будто бы ослепнув от бросившегося в глаза снега и пронзившего кожу тысячей холодных игл ветра.
Судя по всему, стреляли недалеко. И это была не перестрелка. Может быть, кто-то из местных нашел военный склад и пытается понять, как управляться с автоматом? Да, ну, бред! Автоматы на складах не хранятся заряженными, да и до ближайшего уцелевшего военного склада почти день пути.
Старик стоял на самом краю леса, глядя в сторону спящего подо льдом озера. Ветер на несколько секунд стих. Этих мгновений хватило для того, чтобы услышать, как кто-то кричит откуда-то слева. Что кричит, понять сложно, но то, что это крик с просьбой о помощи – однозначно. Кого же там черт принес?
Наверное, если бы не звуки выстрелов, Старик не пошел бы помогать непонятно кому. Это попросту опасно. Обнаруживать себя в этом мире довольно рискованно. Сначала о тебе узнают местные, а потом, того и гляди, Вечные отправят в твою сторону парочку ракет. Плавали, знаем!
Но сейчас в одно сложилось сразу несколько обстоятельств, и вся совокупность фактов говорила о том, что надо хотя бы посмотреть кто это и убедиться, что этот кто-то не опасен для его убежища.
– Есть кто? Есть? – крики становились все более разборчивыми.
Старик шел, утопая по колено в снегу. Так, что это там виднеется? Мертвый медведь! Вот, ведь, доходяга, кто же просил тебя просыпаться среди зимы.
Недалеко от убитого животного, прислонившись спиной к дереву и держась за живот, сидел бородатый длинноволосый человек в армейском бушлате. Из под его пальцев сочилась кровь.
Рядом с человеком лежал автомат. Судя по тому, что снег вокруг ствола растаял, стреляли именно из него.
– Есть кто? – причитал пришелец, кривя рот и закрыв глаза. Он уже не кричал, он плакал и хрипел.
– Есть, есть, – ответил Старик.
Пришелец открыл глаза и, посмотрев на него, потерял сознание.
– Вот и поговорили. – Старик снял перчатку и приложил пальцы к шее Пришельца: пульс есть – это хорошо.
Несложно было догадаться, что этот человек нарвался на шатуна. В поединке когтей и патронов победило человеческое оружие, однако мишка успел нанести удар. Человек, поняв, что ему одному никак не выжить с такой раной и в такую погоду, решил привлечь к себе внимание, стреляя в воздух. С одной стороны разумно, с другой опрометчиво.
Но, видимо, он понял, что терять ему уже нечего: либо умирать здесь от кровопотери и мороза, или воспользоваться одним шансом из миллиона. И этот шанс сработал.
До землянки метров пятьдесят. Совсем недалеко. Волоком дотащить можно. Главное, чтобы по пути не истек кровью.
Тащить пришельца в оборудованный и электрифицированный подземный дом не стоило. Старик решил, что для встречи столь нежданного гостя отлично подойдет вырытый в десяти метрах от жилища погреб, используемый им как склад. Провести туда проводку все как-то руки не доходили. Да и незачем там она – прийти и взять с полки что-то нужное можно и с фонарем или керосинкой.
В погребе Старик зажег несколько керосиновых ламп и, положив пришельца на стол, расстегнул его одежду.
Все не так страшно, как показалось! Выглядит ужасно, но органы не задеты, а мышцы сшить – плевое дело!
Лет десять назад Старик прибился к одному из приграничных хуторов южан. Познакомившись с местным целителем, он многому научился у него: сшивать раны, вправлять вывихи, лечить переломы и собирать целебные травы. Потом он, к слову, существенно расширил свои знания, прочитав несколько книг по военно-полевой хирургии.
Жить дольше года с местными опасно. Они могут заметить, что ты не стареешь. По их меркам, разумеется.
Через год он тихо покинул хутор и окончательно порвал с миром людей. Пожив во всех четырех землях, Старик выбрал свою собственную – Береговую пустошь. Периодически, прикинувшись то южанином, то подданным Восточного Князя, он в дни ярмарок или праздников приходил к местным. Больше для разведки, конечно же, нежели из-за конкретной надобности.
Привязав конечности пришельца к ножкам стола, Старик с помощью нехитрых манипуляций остановил кровотечение и продезинфицировал рану – пригодился-таки набор медицинских инструментов, найденный в одном из заброшенных городков.
Вот, и что делать теперь с этим мужиком? Поднять на ноги, а затем, завязав глаза, отвезти к его родным землям? Наверное, так и нужно. Только ещё надо узнать, откуда он взял автомат. И, вообще, что он забыл тут. Не очень хорошо будет, если он разведывал по чьему-то заданию новые земли. Если это так, то Старику придется срочно менять место дислокации. Благо, что на востоке есть еще одна землянка, построенная как раз на такой случай по образу и подобию этой. Только дверь там не корабельная.
Покряхтев, Старик наложил первый шов.
Мефодий не чувствовал своего тела. Было ощущение какой-то невесомости и деперсонализации. Словно бы его не стало вовсе, словно бы он несуществующий смотрел на себя самого, но не себя, а другого, и тоже несуществующего. Такое странное чувство. Это как стать бездной, упорно вглядывающейся в того, кто в эту самую бездну пялится с неменьшим усердием. Полет без неба, движение без пространства, вечность без времени. Можно ли в таком состоянии оценить это самое состояние?
Что он помнил? Старик с автоматом через плечо, снег, пронзающий до костей ветер, звук выстрелов, ощущение отчаяния, боль, удар, нападающего медведя… Как-то всё неправильно в голове лежит, как-то всё не так было. Может быть, в другой последовательности?
Вот он идёт через лес. Впереди озеро. Снег бьет в лицо. Хочется спрятаться, но прятаться некуда – до поселка, который обнаружился на старой автомобильной карте, ещё километра два-три. Можно присесть за сугроб, но высока вероятность замерзнуть, а разводить костер рискованно – кто знает, кто может заметить дым от него.
Медведя он видит слишком поздно. Убежать по такому снегу не получится. Особенно, если учесть, что это не довольный объевшийся малиной летний мишка, а одуревший от голода и безнадеги шатун.
Мефодий снимает с плеча автомат и, глядя на животное, поворачивает дуло в его сторону. Нажимать на спусковой крючок не спешит. Он надеется, что медведь пройдет мимо. И он ошибается.
Шатун, хоть и выглядит отощавшим, двигается быстро и решительно. Мефодий видит перед собой абсолютно пустые глаза животного и чувствует резкую боль. Ударив его в живот, зверь оскаливает пасть.
Выстрел.
У медведя, такое ощущение, что кто-то резко выдернул штекер из розетки. Никаких картинных сцен, никаких лишних звуков. Он просто падает в снег и замирает. Мефодий кладет руку на живот и, почувствовав кровь, делает несколько шагов назад. Уперевшись спиной в ствол дерева, он сползает по нему вниз.
Следующий выстрел контрольный. Дурацкая привычка из прошлой жизни.
Умирать Мефодию не хотелось. Никакому нормальному человеку не хочется покидать этот мир. Тем более после пережитого. Особенно, пережитого за последние несколько лет.
Мефодий кричит и, подняв ствол автомата вверх, выпускает очередь. Может быть, кто-нибудь услышит. Кто угодно – южане, восточные люди, островитяне или Вечные. В любом случае, это лучше, чем сдохнуть здесь в сугробе.
– Есть кто? – спрашивает Мефодий бездну и она отвечает ему.
– Есть! – у бездны старческий голос.
Мефодий видит старика в камуфляже, пытается сходу установить его принадлежность к тем или иным землям, но сделать это не получается. Он проваливается в хищно облепившую каждую клеточку его тела вязкую темноту.
Сквозь темноту он практически ничего не слышал и не видел. Можно лишь догадываться, что произошло дальше.
Кажется, старик его куда-то тащил. Потом стало тепло и тихо. В руке боль от иглы, затем яркий свет и снова темнота.
Темнота отпускала нехотя, но когда отпустила совсем, он понял, что может сделать это – открыть глаза.
– Проснулись? – Старик стоял над ним, держа руки за спиной, – не дергайтесь только сильно. Я привязал ваши руки и ноги, да и от слишком активных движений могут швы разойтись.
– Где я?
– Вам географически нужно, или вопрос больше в философской плоскости?
– Где я? – Мефодий попытался дёрнуть рукой, но не смог: в запястье впилась веревка.
– Начнем как в старых детективах. Вы в безопасном месте. Читали старые детективы?
– Где я?
– Да, что же вы заладили-то? Вы на берегу Ладожского озера. Его ещё называют озеро Великое. Какое название вам больше нравится?
Мефодий пристально посмотрел на деда. Дед-то не простой. Ладожским это озеро не называет ни одно из племен. Да, на картах это название осталось, но Восточный Князь четыре года назад выпустил указ о новых наименованиях. Читая на картах названия, он перечеркивал их и писал сверху новые: «Отныне река Нева именуется Княжной, Охта – Охотницей, Синявино – Дальней Окраиной». Делал он это для того, чтобы окончательно порвать с наследием прошлого и создать что-то свое, войдя в новейшую историю этих мест, не только, как воинствующий царек, но еще и географ. Любят, знаете ли, власть имущие дополнительные титулы, степени и звания.
Обновленные карты Князь отправлял во все концы своего княжества и в городки южан. Там в одном из поселений несколько лет назад Мефодий и ознакомился с новыми топонимами.
– Я на Ладоге?
– Именно. А теперь ответьте на мой вопрос – кто вы?
– Для начала развяжи меня.
– Надеюсь, глупостей не сотворите? Я-то человек старый, перешибешь меня одним ударом и сбежишь.
– Нет смысла. Я сам по себе и ты, дед, кажется, примерно в такой же ситуации.
Старик развязал узлы, державшие ноги и руки Мефодия, и тот сел на столе. В свете керосинок он разглядел, что находится в погребе или на складе – по стенам тянутся полки с банками и мешками.
Затем он перевел взгляд на капельницу и катетер, вставленный в его вену:
– Что это?
– А это я вас из наркоза выводил. Вас медведь немного поцарапал, нужно было зашить. Чтобы не мешали внезапным пробуждением, я вас немного усыпил…
– Я знаю, что такое наркоз.
Мефодий свесил ноги. Старик действительно не прост. Местным жителям до самой идеи наркоза расти и расти. Даже островитяне не владеют подобными навыками. Возможно, конечно, он попал к отшельнику, изучающему медицинские книги и живущего с опережением времени на краю здешней вселенной. Но наверняка есть и более простое объяснение тому, кто он.
– Дед, а ты автомат-то откуда взял?
– Вы так и не ответили… Кто вы? – Старик сел на табурет напротив Мефодия. – И вы тоже, знаете ли, не с арбалетом пришли в Береговую Пустошь.
– Я… – Мефодий замялся.
Он понимал, что ходит, образно выражаясь, по тонкому льду. Один неосторожный шаг, и ситуация может кардинально поменяться: добрый старик обратится в безжалостного убийцу или что-то типа того…
– Ага, именно вы.
– Меня можно назвать Робинзоном. Я живу вдали от людей, став изгнанником в своих землях.
Конечно, это было лучше, чем, если бы оказалось, что перед ним разведчик. Но, если с разведчиком все понятно, то история об изгнаннике, шастающим с автоматом по колено в снегу, всё-таки настораживает.
– И кто же вас изгнал?
– Да, наверное, я сам себя изгнал, – Мефодий кивнул на капельницу, – кончилась. Менять будешь или вытаскиваю?
– Дайте, я сам, – старик перетянул предплечье Мефодия жгутом, вытащил иглу, наложил повязку.
– А расскажи мне, дед, всё-таки откуда у тебя автомат, навыки хирурга, керосинки?
– Керосинки-то чем не угодили?
– А не изобрели их еще местные мастера. Да и, открою секрет, вряд ли изобретут. Они как-то, начитавшись книг прошлых эпох, решили сразу электричество заново придумать. Ты электричество-то ещё не научился добывать, а, дед?
– Знаете ли… – Старик снял с предплечья Мефодия перетягивующую сосуды повязку, – вы ведь тоже знаете о таких лампах. Кто вы? Вы точно не Вечный, и я в этом абсолютно уверен.
– А с чего ты взял это, дед? – Мефодий слез со стола, – давай что ли чаю попьем? Вот за чашечкой и поговорим.
– А, давайте! Погодите здесь, я сейчас вернусь.
Старик, открыв дверь, вышел на улицу. Судя по звукам, снаружи он повесил замок.
Отлично. Взаперти, но со светом. Конечно, чай – это повод. Хорошо, что лампы оставил!
Взяв керосинку, Мефодий подошёл к полкам. Так, консервированное мясо. Видно, что новодел. Видимо, старик – охотник. Охотник и специалист по сохранению продуктов. Так, а это что? Вот это уже интересно!
Достав с полки бутылку вина, Мефодий прочитал о том, что изготовлено оно из урожая 2019 года. Привет из прошлого. Для кого-то, конечно, из прошлого, а для Мефодия очень даже из настоящего. Из настоящего – потерянного и подмененного каким-то длящимся уже который год псевдомифическим и околонаучным бредом.
Хм, интересно, дед знает, что это, или притащил эти бутылки сюда на всякий случай. Ну, знаете, бывает такое, когда хранишь предмет, назначение которого не понимаешь, но видишь, что он представляет ценность.
Мефодий как-то участвовал в странной миссии в одной из стран Латинской Америки. Ему с прапорщиком Гошей Носковым нужно было под видом старьевщиков проехаться по ряду деревень и выкупить у местных один секретный прибор, украденный в тех местах у российских учёных. Прибор, стоивший что-то около семнадцати миллионов рублей, нашелся в сарае у местного автослесаря. Поторговавшись, Мефодий смог тогда сбить цену до пятнадцати долларов.
Тот автослесарь даже не предполагал, что это такое, но предмет с красивыми лампочками и блестящими кнопочками хранил в промасленной тряпке на дальней полке.
– А вы знаете, что это? – пересчитывая деньги, спросил автослесарь.
– Нет, но мне кажется, что в городе я выручу за это не меньше двадцатки, – ответил Гоша, пряча промасленный сверток в рюкзак
– Эх, жаль у меня нет денег на то, чтобы поехать в город. Так бы сам продал!
За ту неделю для прикрытия они накупили еще кучу барахла – какие-то монеты, настоящий медный таз, старые вилы, пару старинных книг и бог знает, что еще.
Барахло, к слову, удалось продать на столичном рынке, окупить затраты и даже кое-что заработать.
Повертев бутылку в руках, Мефодий поставил ее на место. Так, что тут у нас ещё… Мешки с мукой, спички… Да, спички. Самые, что ни на есть. Интересно. А это что за канистра?
Мефодий открутил крышку десятилитровой ёмкости и понюхал. Хм, бензин. Это, прямо-таки, не склад, а настоящий музей еще не изобретенных в этом мире вещей.
Снаружи послышались шаги. Мефодий поставил канистру на полку и отошёл к столу.
– Как я вижу, вы тут решили немного поисследовать? – Старик открыл дверь, – И, насколько я могу догадываться, вы прекрасно знаете, что тут есть вещи, несвойственные этому миру. Мало того, вы знаете, что это за предметы…
– Ну, да, – Мефодий помог Старику, взяв из его руки чайник, – Не буду врать. Я знаком с бензином, спичками и знаю, что такое вино.
– Не сомневался, – Старик достал с одной из полок две алюминиевые кружки и коробку с пакетированный чаем, – Чаек немного выдохшийся, но вкус напитка разгадать все же можно.
И это ещё одно подтверждение того, что дед не является частью этого мира. Здесь не знают, что такое чай. Тем более, не знают, каким он должен быть на вкус. Тем более, из пакетов.
Чай оказался, действительно, дрянным. Однако, как и сказал Старик, в нем можно было угадать намек на чайный аромат с какой-то добавкой. Ягоды, что ли?
– Ну, что же, чай разлит, можем поговорить. Расскажите мне, что привело вас в наши места, откуда вы и, главное, сколько вам лет.
Какой коварный вопрос! Если дед всё-таки родился и состарился здесь, то ему от роду нет и десяти. А если нет?
– Давай-ка на чистоту. Как я понимаю, ты Вечный? – Мефодий поставил кружку на стол, – только по какой-то причине ты не остался в городе, а предпочел доживать свой век здесь. Я не удивлюсь, если у тебя все-таки есть электричество, а передвигаешься ты на снегоходе.
– Нет, на снегоходе здесь небезопасно. Могут заметить… Пройдемте-ка тогда со мной!
Мефодий сделал несколько шагов и схватился за живот:
– Болит всё-таки! Там же не очень серьезно? Я про травму.
– Если бы вы остались снаружи, скорее всего, истекли бы кровью и замёрзли. А так, нет…
Старик открыл дверь. Сразу повеяло холодом. Поднявшись по ступенькам, он откинул маскировочный полог:
– Тут совсем недалеко. Идёмте.
Снежная буря стихла, на небе сияли вечные и спокойные звёзды. Застывшая хрустальная тишина и тысячи тонких холодных иголок, пронизывающих насквозь одежду и плоть…
Дед в бушлате, ему тепло. А вот у Мефодия даже дыхание перехватило. Но идти было действительно близко. Откинув ещё один полог, старик кивнул:
– Нам сюда. Быстрее, а то совсем замерзнете.
Повернув круглую ручку, старик открыл дверь в землянку.
– Ого! – присвистнул Мефодий, – Коммунизм – это есть Советская власть плюс электрификация всей страны!
– Да, какая уж она советская? – усмехнулся Старик. – Тут скорее анархический индивидуализм на осколках былой роскоши.
В жилой землянке было не в пример уютнее, чем на складе. Горели электрические лампы, в камине потрескивали поленья, на столе мигал ноутбук.
– Я мог бы называть себя Вечным, если бы остался в городе. Но я вынужден был уйти из него много-много лет назад, – Старик жестом показал на одно из кресел у камина, – я не видел вас среди них. Даже несмотря на вашу бороду и шевелюру, могу сказать это точно.
– И, как я понимаю, ты обходишься безо всех их криокамер и живёшь тут на отшибе. Зачем?
– Я хотел помочь этому миру стать лучше и умнее, но это не понравилось жителям города. Ну и из соображений собственной безопасности мне приходится прятаться. Мне уже семьдесят три года, и то что я дожил – это не чудо, это трезвый расчет плюс стратегическое мышление. Тебя же не удивляет мой возраст?
– Нет. Мне сорок шесть. Я четыре года путешествую по этим землям. Я работаю над тем, чтобы в этом мире появилось равновесие. Ты же сам понимаешь, что сейчас здесь диктат Вечных. Вернее, даже не самих Вечных, а одного человека, возомнившего себя богом, имеющим право решать, что можно, а что нельзя, – Мефодий сделал еще глоток. – Тебя как зовут-то?
– Меня… – Старик сделал паузу. – Ну, скажем так, более тридцати лет назад меня звали Дмитрием. Дмитрием Сергеевичем, если быть точным, а вас?
– Меня зовут Мефодием. Такое вот странное имя. Я пришел сюда случайно. Это долго объяснять…
Мефодий сам не понимал, отчего он так разоткровенничался со Стариком. Вполне возможно, что его землянка – это блокпост, и сейчас к ней летит вертолет из города или что-то подобное…
– Мефодий? – старик сделал паузу, – Сколько вы, говорите, путешествуете?
– Четыре года. Это имеет значение?
– Вы знакомы с Ритой, Максимом и Галей?
Вот это было неожиданно. Нет, то есть, наверное, не так… Вопрос был как обухом по голове. Вроде, вполне естественный, но не здесь. И не сейчас. Неужели он действительно попался? Неужели это засада?
– Не переживайте, – Дмитрий Сергеевич заметил, как напрягся Мефодий, – Если вы их знаете, то, значит, вы один из тех, кого я когда-то ждал. Вы переместились сюда после преступления. И вы, Мефодий, являетесь связующим звеном между правдой этого мира и вымыслами лжеистории, которые здесь творятся.
– Ну, допустим, я знаком с ними, – Мефодий взглядом оценил расстояние до двери, приметил оружейный шкаф у выхода…
– Я отец Риты, – фраза, вылетев в вечность, словно бы повисла над столом, – Я должен был вас встретить, но у меня не было точных данных…
– Погоди, Старик, ты хочешь сказать, что ты – это Вечный Ренегат? Но, он же погиб. Железные птицы и все такое!
– Вы, Мефодий, тоже погибли, но это не помешало вам перескочить более тридцати лет и оказаться здесь.
– Ну, это-то, да…
– Кстати, мне бы хотелось услышать вашу историю. Давайте-ка я разогрею ужин, и вы мне её поведаете.
Встреча с отцом Риты стала как будто тем самым потерянным куском пазла, который все никак не складывался в голове у Мефодия. Он четыре года путешествовал по этим землям и наслушался огромного количества легенд о Вечном Ренегате. Это было чем-то похоже на религию, но, всё-таки богом его ещё никто не провозглашал. Хотя, может быть, не прошло еще нужного для таких решений времени?
– Как я понимаю, Дмитрий, ты знаешь, как я попал сюда, и ты знаешь, что я сделал.
– Да. Это прискорбно, конечно, что ты стрелял и случайно убил Риту, но, раз ты здесь, значит и она жива. Так ведь, Мефодий?
– Да, – просто ответил Мефодий, – Она, Галя и музыкант живы. Сейчас, насколько я знаю, она находится в анабиозе в криокамере в городе Вечных и ждёт момента, когда местный мир догонит уровень нашего…
– Знаешь, в чем беда?
– В чем?
– Этот мир никогда не догонит погибшую цивилизацию. Понимаешь? Это то же самое, что пытаться догнать того, кто пошел по другой дороге. Возможно, конечно, дороги пересекутся, но это совсем не факт. Здесь все не такое, каким был наш мир. Поверь. Вечные не хотят принимать этого. Вернее, им не дадут никогда этого принять. Вместо того чтобы как-то подготовить мир к пониманию, того, что произошло, сотрудники «Новой Энергетической Компании» во главе с шефом активно уничтожают все то, что могло нас соединить… Я, конечно, рад, что Рита жива, но сейчас мне по-настоящему страшно за нее. Страшнее, чем, когда я узнал о ее гибели…