Светлана Томская
Рыжее (не)счастье Императора
Глава 1. Инспекция
– Ты, главное, не волнуйся, они просто проверят, есть ли в тебе хоть зёрнышко магии, – мамин голос проседает от страха за меня, но на лице безмятежная улыбка.
Больше она ничего не добавляет. Кто их знает, этих столичных магов, вдруг у них слух как у драконов. И они слышат даже сквозь стены.
– Иди.
Стражник открывает передо мной резную в четыре моих роста дверь в главный неф собора. И я, робея, вхожу.
Зал выглядит как обычно: гладкие блестящие стены из черного обсидиана, ряды низких скамеек для коленопреклонения при вознесении молитв Богу Огня.
Внимание приковывают: раскалённая чаша алтаря с неугасимым пламенем и огромная фреска во всю стену за ней, на которой изображено лицо Бога-Императора. В зрачках Властителя огненные сполохи. Он смотрит на всех входящих к нему. Но если обычно нас много, и можно затеряться в толпе таких же, как я, послушниц, то сегодня я одна. Он смотрит прямо на меня.
Мне не по себе. Я невольно отвожу глаза и натыкаюсь на кинжальный взгляд. Человек в чёрном плаще стоит, прислонившись к колонне. Я видела его год назад. Его трудно забыть. Безразличное, словно замороженное выражение лица и живой режущий взгляд. Он проникает внутрь моей головы. И я с ужасом понимаю, что волнение и страх могут меня выдать. Тут же одёргиваю себя. Все волнуются – это нормально, главное не проявить ни одного магического всплеска. Медленный вдох, выдох. Потухшие угольки костра, подёрнутые пеплом, – это то, что у меня внутри. На них никогда не появится даже крошечного язычка пламени. Я пуста.
Инспектор разочарованно вздыхает, говорит кому-то:
– Надо же, а на первый взгляд такая многообещающая девочка.
– Не зря говорят: «На детях магов природа отдыхает», – глубокий рокочущий голос, пробирающий до костей.
Только сейчас я замечаю, что Инспектор не один.
У стены небольшой переносной стол, за ним два кресла черного дерева. Всё это сливается с полумраком, заполняющим углы собора. В одном из кресел сидит человек в тёмно-вишневой мантии. За его спиной в угодливой позе стоит согнувшись глава нашей обители.
Толстяку трудно стоять в полупоклоне, но он старается изо всех сил. Крохотная искорка злорадства вспыхивает в моей душе. Куда делось его чванливое высокомерие? И тут же вспоминаю слова матери: тот, кто унижает слабых, готов ползать перед вышестоящими. Пфф… Но не настолько же явно. Мне становится неприятно. Хотя гость действительно необычный. Тёмно-вишневую мантию носят высшие маги. Девятый уровень.
И… я готова поспорить на свой день отдыха: он не въезжал в ворота обители. Да все только о нём и говорили бы. Как он оказался здесь? Неужели это правда, что высшие способны проходить сквозь пламя алтаря: войти в одном соборе, а выйти в другом? Я смотрю на него во все глаза. И моя детская реакция окончательно убеждает их в моём ничтожестве.
– Похоже весь дар вышел в цвет волос, – разочарованно продолжает Инспектор, намекая на мою огненно-рыжую шевелюру. И я испытываю облегчение. У меня получилось.
– Увы. Иди дитя, – мощный бас высшего подталкивает меня к двери. А мне в его вежливо-равнодушном тоне слышится: «Пошла вон». И я этому рада.
– Тея, тебе лучше не выходить из кельи, пока они не уедут, – я понимаю маму, она хочет перестраховаться. Но там во дворе настоящие ездовые ящеры, дальние родственники драконов. Мне необходимо их увидеть. В нашей обители тишь да гладь день за днем, месяц за месяцем. Единственное жутковатое развлечение – появление Инспектора раз в год, в день весеннего равноденствия. Он приезжает, чтобы проверить, не появились ли особые способности в достигших совершеннолетия бастардах магов. И если находит хоть намёк на огненную стихию, юноши и девушки бесследно исчезают. Ни разу за все эти годы ни один из них не прислал весточки. Нет ничего страшнее неизвестности.
Но теперь я могу расслабиться. Меня вычеркнули из списка одарённых. И мама зря волнуется. Если я не выдала себя глаза в глаза, то, если где-нибудь и мелькну, никто не обратит внимания на такую пустышку.
– Ну, мам, я издали, я только посмотрю на драконов.
– Это ящеры, а не драконы.
– Какая разница? Они так на них похожи.
– Из окошка, – сдаётся мама.
– Первого этажа, – закрепляю я успех. И, не дожидаясь нового предостережения, чмокаю маму в щёчку и выскальзываю за дверь.
– Несси, стой, – это уже не мне. Дымчато-серый комок, сверкнув глазами, обгоняет меня. Моя любимая кошка. Ей столько же лет, сколько и мне, восемнадцать. И она редко покидает нашу келью. Но надо же, сегодня бодрячком.
– Несси, – строгим маминым голосом говорю я. – Вот тебе точно не стоит туда соваться, – но вредная кошка, не оборачиваясь, брезгливо передёргивает шкуркой между лопатками и скрывается за поворотом. Буду надеяться, что к ящерам она не полезет.
Мама говорила драконы, а значит, и ящеры – родственники хангов. А ханги родня волков и собак. А значит… короче, кошке лучше не лезть к дальней родне собак. Я фыркнула: где дракон, а где собака. Сама мысль об этом забавна. Глупости какие-то.
Сначала я с опаской выглянула из окошка второго этажа. Ящеры заняли собой большую часть двора обители. Лежат себе спокойно на солнышке, огнём не пыхают. И впрямь мирные дворовые собачки. Слуги, однако, обходят их по широкой дуге. Но ящеры даже глаз не открывают. Чешуя блестит на солнце темно-зелёным змеевиком. Только теперь я понимаю, откуда взялось это название. Интересно она сильно нагревается на солнце? Вот бы потрогать. Один из ящеров лежит у самой стены, прямо напротив окошка первого этажа. И оно так провоцирующе открыто. Ну я же только пальчиком.
Спускаюсь на первый этаж. Чешуйчатый бок совсем рядышком. Оказывается, вблизи он не ровного темно-зеленого цвета, в глубине каждой чешуйки целая радуга оттенков. Рука сама тянется. Я успею её отдернуть в любую секунду. Касаюсь: бок сухой и теплый, и немного бархатный. Не удержавшись, провожу рукой, и ящер вздрагивает.
Ой! Он резко вскакивает на лапы, и я отшатываюсь от окна, ожидая, что вот-вот его треугольная голова повернется в мою сторону и полыхнет огнём, наказывая за дерзость. Огня я не боюсь. Но, если придётся защищаться, я могу себя выдать.
Кажется, повезло, ящер даже не взглянул на меня. Полыхнул огнём в сторону двора, отбежал, снова полыхнул. В ответ раздаётся заполошное кудахтанье. Откуда?
Теперь мне виден весь двор. И я не могу сдержать смех. Странно, я столько смеюсь, наверное, это нервное. Но картина и впрямь умопомрачительная. Откуда только бодрость взялась в разомлевших на солнце рептилиях. По двору мечется не весть как забредшая несушка. А ящеры, толкаясь и мешая друг другу, носятся следом, пытаясь её поджарить. Двор наполнился дымом. Курица ежесекундно меняет направление, то скрываясь в клубах дыма, то выскакивая из них под неожиданным углом, и охотники промахиваются.
Видеть этих величественных драконьих родственников в роли кошек, гоняющих мышь, настолько неожиданно, что у меня слёзы выступают на глазах от хохота.
Ох, не к добру я вспомнила о кошках. Серый комок отделяется от клуба дыма, прыжок, и Несси, вцепившаяся в крыло орущей курицы, застывает прямо под моим окном в позе победителя. Ящеры замирают на мгновение, а потом разом открывают пасти. Не помню, как я перелетела через подоконник, а, главное, каким местом я думала.
– Те-е-ея! Н-е-е-ет! – в мамином голосе слышатся ужас и отчаяние.
Прихожу в себя после того, как выставила огненный щит, прикрывший меня и глупую кошку. Нет, не так, глупую меня и кошку.
– Так-так-так, – рокочет надо мной бас. И через миг ящеры, подчиняясь невидимой команде пятятся, а я, понимая весь ужас случившегося, поднимаю глаза. В окне второго этажа стоят Инспектор и тёмно-вишневый. Высший благосклонно хлопает Инспектора по плечу:
– Хорошая была идея – раздраконить ящеров. Заслуживаешь награды, – и мне: – Собирайся, девочка, прятки закончились.
Всё было подстроено? Я так глупо выдала себя из-за кошки. Высший скрывается в глубине здания, а Инспектор смотрит уже в другую сторону и рычит:
– Взять её.
Кого её? Меня? Нет, он указывает на мою маму. И два воина из сопровождения Инспектора мгновенно повинуются.
– Не троньте, – кричу.
– Она пыталась скрыть твой дар! Ты же знаешь, какое наказание ждёт того, кто прячет одарённого? – снисходит до объяснения Инспектор.
Я знаю и кричу:
– Нет! Если вы её тронете, я сожгу любого, кто ко мне подойдёт.
Инспектор делает рукой жест, останавливающий уже шагнувших ко мне нукеров. В его колком взгляде, устремлённом на меня, – неподдельный интерес. Лицо впервые разморозилось. Он ухмыляется:
– Даже так?
И в следующий момент я чувствую себя скованной невидимой патокой. Тянусь к огню, я его чувствую, но наружу он не идёт.
– И что теперь, девочка, – в его голосе слышится презрение мастера к неумёхе. Он снова делает жест рукой в сторону моей мамы. Нукеры сейчас бросятся. И я неожиданно успокаиваюсь:
– Что теперь? Хотите получить головешку? Я сожгу себя, если вы прикоснетесь к моей матери, – я полна решимости сделать это. Тех, кто скрывает одарённых, ждёт жуткая смерть: их привязывают к хвостам ящеров и разрывают на части. Да я лучше умру вместе с моей мамой.
Примороженный смотрит мне в глаза, наверное, пытается понять, смогу ли я выполнить то, чем угрожаю. Наконец, кивает:
– Хорошо. Эй, Гарди, поди сюда!
Главный наставник обители подбегает с подобострастным выражением на физиономии. Толстяк сейчас похож на дворовую собачонку, виляющую хвостиком и одновременно дрожащую. Его жировые складки трясутся как холодец.
– Я оставлю эту женщину здесь, – кивок в сторону моей мамы. – Она будет заложницей. Если её дочь попытается сбежать по дороге в столицу, я вернусь. И горе тебе, если эта исчезнет. Ты меня понял?
– Да, сиятельный! – хрипит наш боров, лицо его наливается кровью.
– За неделю мы доберёмся до столицы, через две можешь вернуть этой женщине обычную свободу… в рамках обители.
Маг поворачивается ко мне:
– Ты поняла?
Я молча киваю.
– Теперь ты будешь хорошей девочкой?
Я снова киваю. И чувствую, как исчезает патока, сковывающая меня. Осторожно пробую вывести крошечный огонёк на ладонь так, чтобы не увидел примороженный. Огонь слушается, а маг снова ухмыляется. Он всё видит.
– Ну что ж, так даже лучше. Твою мать никто не тронет, пока ты покорна. Женщина, собери своей дочери всё, что нужно в дорогу. Мы отправляемся сейчас.
Вещей у меня немного: две лёгкие запасные туники, теплый плащ на все случаи жизни и пара ботинок на холодное время года. Всё это завязано в тугой узел. Подруги пытаются вручить мне корзинку с провизией, но инспектор останавливает их презрительным жестом.
– В этом нет необходимости.
Неожиданно для меня, он разрешает мне проститься, обнять мою мамочку. Я чувствую, как содрогается от неслышных рыданий её тело в моих объятиях, и пытаюсь сдержать слёзы. Это трудно, но мне удаётся. Впереди неизвестность. Мне нельзя показывать слабость. Я уже продемонстрировала силу, и только поэтому моя мама будет жить.
– Прости, мам, я так виновата.
– Это должно было случиться. Такой дар, как у тебя, трудно долго скрывать. Береги себя.
– Я всё равно сбегу, только не сразу. Я смогу.
– Нет, раз уж так получилось, научись управлять своим даром. Стань лучше всех. И вернись высшей.
– Разве женщины могут стать высшими?
– Асида же была.
– Ну, мам, это легенда.
– Так и стань легендой. В тебе дар от…, – она силится что-то сказать, но голос ей не повинуется. Печать немоты. Так было всегда все эти годы, на любые мои расспросы об отце. Но на меня этот запрет не распространяется, и я помогаю ей:
– Дар отца?
Вижу по глазам, что мама силится хотя бы кивнуть. Но и это ей не удаётся.
– Ладно, я поняла. Не бойся за меня. Я справлюсь, и я вернусь.
– Пора, – маг открывает дверцу кареты и… наклоняет голову. Сначала мне показалось, что он издевается над моей беспомощностью, но нет, взгляд его отстранён, ни намёка на насмешку.
– Прошу, – он даже подаёт мне руку, помогая подняться по крутым ступеням. Тон его холоден, но вежлив. Он снова в своём замороженном состоянии. Мне пока не хочется думать над переменой в его поведении. В приоткрытую дверь я вижу заплаканное лицо мамы, и снова острое чувство вины пронзает меня.
Прежде чем дверца захлопнулась, отрезая меня от детства, в карету влетает клочок дыма. Нэсси, моя кошка и причина моего пленения забивается под сиденье. Вытащить и высадить её я не успеваю. Карета трогается с места. Ручки на двери с внутренней стороны нет. Меня заперли. Инспектор вслед за мной не поднялся. Я оказываюсь одна в роскошной обстановке.
Мне страшно и больно, но я не могу не отметить, как мягко покачивается карета. Мне приходилось пару раз ездить в дилижансе. Трясло так, что синяки не проходили несколько дней. Интересно, ход кареты обеспечивает магия или мастерство колесника.
Несси осмелев выбирается из-под дивана, и по-хозяйски ложится напротив меня на обтянутую бархатом подушку. Она явно чувствует себя более уверенно, чем я в этой роскошной обстановке. Я наконец осматриваюсь: два дивана, на которых можно спать, вытянувшись во весь рост. Резной столик, намертво прикреплённый к полу. А на нём, судя по запаху, еда, прикрытая чистейшим льняным полотном. Только теперь я вспоминаю, что почти ничего сегодня не ела.
– Ну что, вредная кошка, как насчёт поесть?
– Мррряу, – Несси резво вскакивает, и передние лапки её уже на столе.
– Эх ты, высажу я тебя на первой же остановке, вернёшься домой.
Кошка возмущённо фыркает и цепляет когтем полотно, закрывающее еду.
Ох, что-то мне подсказывает, что ей нравится путешествовать. И мне не так-то просто будет отправить её домой.
Глава 2. Незнакомец
Всю свою осознанную жизнь я мечтала о путешествии. Увидеть хоть кусочек мира вне стен обители. Мечта сбылась, но как-то корявенько.
Плотные шторки кареты защищали от палящего солнца, а когда я пыталась выглянуть наружу, то сквозь облака красной пыли, которая оставалась за ящерами, разглядеть что-то было сложно. К тому же меня укачало. И я потеряла всякий интерес к тому, что находится вокруг. Мягкое покачивание кареты на колдобинах привело к тому, что на остановках я первые несколько минут не могла стоять на ногах ровно. Меня шатало, как гуся, переевшего винных ягод. Оно и к лучшему. Зато туман, в котором я пребывала, притупил боль от разлуки с мамой. Про кошку я вспоминала только тогда, когда карета трогалась с места, и Несси занимала облюбованный ей диванчик.
Днём, как правило, останавливались на один-два часа в каком-нибудь тенистом месте у водоёма, и этого времени мне едва хватало, чтобы прийти в себя. Ночь проходила в одной из придорожных таверн. Только вечером я рисковала запихнуть в себя некоторое количество еды, не рискуя при этом сразу же с ней расстаться. А потом старалась уснуть полулёжа, полусидя, потому что едва я принимала горизонтальное положение, как таверна принималась раскачиваться.
Ничего удивительного, что к шестому дню сил у меня почти не осталось. И в какой-то момент случилось то, что должно было случиться. На крутой лестнице очередной таверны моя нога встала на край ступеньки, и я полетела вниз. Услышав мой вскрик, идущий впереди охранник развернулся всем телом, оказавшись ко мне боком. И вместо широкой спины, в которую у меня был шанс затормозить, на моём пути открылся свободный проход. Будь это маг, а не простой стражник, меня, скорее всего, поймали бы на щит. Маги привыкли быстро реагировать, закрывая свою тушку щитом в любой непонятной ситуации. Но и в этом мне не повезло, и я закрыла глаза, покорившись неизбежной встрече со ступеньками или с полом у изножья лестницы. «Та бу до», – как говорила моя восточная няня, и действительно, «разницы не много» обо что я сломаю шею.
Но ожидаемого удара не случилось. Меня приняли чьи-то мощные руки. Не открывая глаз, я вдохнула чудесный древесный аромат кедра, можжевельника и чего-то ещё терпко-пряного, волнующего воображение. Не сразу поняла, что нахожусь в объятиях незнакомого мужчины. Его горячее дыхание коснулось моих глаз, а короткая щетина уколола щёку. Удивительно, но никакого смущения в первый момент я не почувствовала. Мне стало спокойно и уютно.
– О! Какой шустрый огонёк попался, – выдохнул мне прямо в ухо низкий хрипловатый голос, от которого мурашки разбежались по всей моей спине.
Но уже в следующее мгновение меня выдернули за руку из спасительных объятий. Охранник отодвинул меня к перилам, почти перегородив обзор, но я всё же успела заглянуть в синие глаза незнакомца. В них – неподдельный интерес ко мне и абсолютное безразличие к угрожающей позе моего сопровождающего.
– Что тут у вас случилось? – Инспектор, как всегда неожиданно и вовремя. Хотя, как сказать, не поймай меня незнакомец, и Инспектор прибыл бы своевременно к моей переломанной тушке. А теперь возник во всей своей магической готовности применить силу, только ещё не понял к кому. Зато мой спаситель напрягся. Неужели тоже маг? Я почувствовала в нём силу, но очень странную, не похожую ни на один из оттенков огненной магии.
Эй, эти двое собрались выяснять отношения?
И я поспешила вмешаться:
– Господин Инспектор, я оступилась и упала с лестницы. И этот благородный незнакомец не позволил мне разбиться, – от волнения мой голос садится и звучит низко и хрипло. Мой спаситель снова переводит на меня взгляд, и мне кажется, интереса в нём к моей персоне стало больше. Он с видимым удовольствием вслушивается в мои слова, а по моей спине снова галопируют мурашки от его обволакивающего взгляда.
– Я должен вас поблагодарить, – звучит холодный голос Инспектора. Незнакомец кивает. Инцидент исчерпан.
И мы спускаемся в обеденный зал. Куда делось головокружение, не покидавшее меня все шесть дней пути? И откуда появилась слабость в ногах и тянущее ощущение в пояснице? Я чувствую взгляд неизвестного, провожающий меня, и понимаю, что он до неприличия пристально уставлен на выпуклую часть пониже спины. Кровь приливает к щекам, стучит в ушах. И я не сразу разбираю презрительно брошенные кем-то слова:
– О, явилась инспекторская подстилка.
Поворачиваю голову в ту сторону, откуда прозвучал голос. За отдельным столом в самом углу сидят другие одарённые, присоединившиеся к нашей кавалькаде позже меня.
Они ехали с меньшими удобствами, чем я – в крытых повозках. Да какие там повозки, обычные крестьянские телеги с шестами по углам, на которых кое-как крепились большие полотнища ткани. От пыли они защищали плохо, и на дневных стоянках я подсознательно отмечала измученные запылённые лица моих невольных спутников. Всадникам на ящерах было немногим лучше. Лица магов и их нукеров во время движения были почти полностью закрыты плотной тканью. И если в начале пути эти повязки отличались по цвету, то на третий день они покрылись ровным слоем красноватой пыли. Но они ехали в начале процессии. Там хоть как-то можно было дышать. Основная же пыль доставалась замыкающим.
Из-за собственных проблем я не задумывалась, что кому-то может быть гораздо хуже, чем мне, и о том, чем я заслужила такое особое отношение. А вот, оказывается, у кого-то было время и разглядеть, и придумать объяснение.
Краем глаза вижу, как Инспектор привычным жестом указывает на стул рядом с собой. Ну вот оно и объяснение. Нет уж, господин Инспектор, я такая же пленница как эти, и мне придётся на новом месте общаться с ними, а не с вами. И лучше уж начать сейчас. В груди в области сердца разгорается уверенный огонь. Это не злость, не ненависть к наглецу, осмелившемуся сказать обо мне гадость. Это просто спокойная убеждённость в своих силах и в своём праве. Мне больше не надо скрывать мой дар, и от этого легче. Надоели прятки. Теперь я никому не позволю оскорбить или унизить меня.
Я медленно подхожу к столу одарённых, и вкладывая в свой голос тонну презрения и сарказма, интересуюсь.
– Кто тут такой смелый?
Из-за стола лениво поднимается парень. Он, по меньшей мере, на две головы выше меня. Это ж мне потом придётся подпрыгивать, чтобы дотянуться до его наглой морды. Поэтому не дожидаясь, пока он распрямится полностью, я с размаха награждаю его увесистой оплеухой. Он падает обратно на скамью и мгновенно вскакивает. Презрительное выражение лица меняется на озлобленное. Вот теперь поговорим. На его правой ладони появляется огненный шарик.
– И это всё, малыш? – с моей открытой ладони срывается огненный вихрь, сдувает жалкий шарик с ладони парня и отбрасывает его самого обратно на скамью. Нежно и ласково. Я не собираюсь травмировать этого глупого переростка.
В полной тишине я наклоняюсь к ошарашенному парню и говорю:
– В следующий раз за подобные слова я выжгу твой грязный язык. Ты меня хорошо понял?
Что-то в моих глазах заставляет парня часто закивать. И я распрямляюсь, не спуская с него глаз. Нельзя сразу после конфликта выпускать противника из поля зрения. Загнанный в угол, кажущийся побеждённым человек способен на неожиданный удар в спину. Но нет. Он действительно понял.
За моей спиной раздаются аплодисменты, сначала одиночные, а затем… кажется, вся таверна благодарит меня за представление.
– Красиво! – в вечно ледяном голосе Инспектора проклёвываются ростки жизни.
– Характер, – в знакомом волнующе низком голосе я слышу одобрительные нотки. Этот что, тоже видел? Он же вроде поднимался наверх. И… наверняка, слышал, что обо мне сказали. Мне становится не по себе. Что он может обо мне подумать? Лицо начинает теплеть от прилива крови, и я чуть наклоняю голову, чтобы волосы хоть немного его прикрыли. Но тут же одёргиваю себя и выпрямляюсь. Какое мне дело до мнения неизвестного. Я здесь и сейчас, среди тех, с кем мне предстоит жить и общаться. А его я больше не увижу. Никогда. И тут сердце моё предательски сжимается.
– Госпожа Тея, ваш завтрак, – Инспектор снова указывает мне на место рядом с собой.
Я поворачиваю голову, но смотрю мимо главы нашей кавалькады. Мой нечаянный спаситель никуда не ушёл, он так и стоит у подножия лестницы, глядя на меня. И я увязаю в его синих глазах и одновременно словно издалека слышу собственный голос, вежливый и спокойный:
– Благодарю, господин Инспектор, но я, пожалуй, останусь здесь среди таких же, как я, – мне удаётся справиться с собой и отвести взгляд от незнакомца. И я уверенно занимаю место на скамье рядом с черноволосой девчонкой.
– Привет, – она встречает меня открытой улыбкой. – Я Кора.
– Тея, – отвечаю я, невольно улыбаясь в ответ.
– Я слышала, госпожа Тея, – подчеркивая обращение, она явно проверяет меня: своя я, как только что сказала, или всё-таки не очень.
– Рада знакомству, госпожа Кора.
Кора весело хохочет. Остальные за столом тоже начинают неуверенно улыбаться.
Только переросток смотрит хмуро. Сможет ли он пережить своё унижение? Посмотрим. На всякий случай придётся теперь ушки на макушке держать. Плохо, если нажила врага, но лучше, чем если бы проявила слабость.
В хорошей компании – хороший аппетит. Я впервые за всё путешествие с удовольствием поела, хотя стол одарённых был скромнее инспекторского. Впрочем, за инспекторским я как раз почти ничего не ела, так что сравнить могу только на глаз. Тёплую нотку в отношения с новыми знакомцами привносит Несси. Она вскакивает ко мне на колени, оглядывает стол и коготком аккуратно подцепляет кусочек козьего сыра.
– У тебя очень умная кошка, – говорит юноша с длинными белокурыми волосами, стянутыми в хвост.
Я вопросительно поднимаю бровь.
– А ты будто не знаешь? Думаешь, почему она не голодная?
Я посмотрела на Несси, лениво жующую кусочек сыра. Словно одолжение делает.
– Да её в каждой таверне по утрам кормят на убой, – продолжает парень.
– Это за какие заслуги?
– Мыши. Она выкладывает до десятка дохлых тварей на пороге кухни с раннего утра. Меня удивляет только то, что её у тебя до сих пор не украли. Могли бы запереть и не выпускать, пока не уедешь.
– Запрёшь её как же, – проворчала я и погладила виновницу моего нынешнего путешествия.
– Меня зовут Дэн.
– Рада знакомству. Тея.
С остальными одарёнными: тремя девушками и четырьмя парнями я познакомиться не успеваю. Инспектор даёт команду срочно собираться.
Иду наверх за своими немногочисленными пожитками. За мной тащится всё тот же охранник, который не в состоянии поймать пролетающую мимо девушку. Толку тогда от его присутствия. Ясно же, что я никуда не сбегу.
Синеглазый незнакомец уже исчез. И мне почему-то становится грустно. Наверное, во всём виноват его запах. Он как напоминание о мире, в котором я прожила свои восемнадцать лет. О лесе, в котором мы так часто собирали травы вдвоём с мамой. Кедр и можжевельник. Или не только лес? Пряно-терпкий аромат его кожи, в которую мне довелось уткнуться носом, тоже отпечатался в памяти. И неожиданно сильно. Едва вспоминаю о нём, и живот сводит сладкой судорогой. Он чудится мне везде. Наваждение какое-то.
Охранник останавливается у моей двери и пытается вежливо произнести:
– Я подожду здесь, госпожа.
На этом знакомые слова в его лексиконе заканчиваются, и он натужно пыхтит, пытаясь что-то добавить. Я сжалилась над несчастным:
– Я быстро.
Но быстро не получилось. Едва я закрыла за собой дверь, меня окутал уже знакомый запах леса. И, прежде чем я успеваю сообразить, что это не каприз памяти, оказываюсь в мужских объятиях и судорожно вдыхаю своё наваждение.
– Привет, Огонёк!
– Что вы себе…
–Тс-с, – и больше я ничего не успеваю сказать. Мой рот перекрывают губы незнакомца.
В следующий миг неожиданно для меня самой пламя отбрасывает наглеца, ну или точнее слегка отталкивает, потому что он успевает выставить щит. Очень необычный, тёмно-синий, с яркими голубыми проблесками. Теперь он стоит в шаге от меня и… улыбается?
– Я примерно этого и ожидал, девочка. Ты мне нравишься всё больше и больше, – тихо говорит он.
И так же тихо, помня о стражнике за дверью, шиплю я:
– Я, кажется, не давала вам повода.
– А он мне и не нужен. Достаточно того, что ты очень необычная девочка, а теперь я знаю, что и очень вкусная, – он кончиком языка пробует свои губы на вкус и заключает. – Сладкая.
– Убирайтесь. Я позову на помощь.
– А до сих пор почему не позвала?
Этот простой вопрос ставит меня в тупик. Вот правда, почему?
Магические заслоны уже исчезли. Он протягивает руку очень медленно, и на это мягкое плавное движение мой огонь не реагирует агрессией. Пальцы гладят мою щёку, и я замираю от незнакомого томительного ощущения внизу живота. Бездонные синие глаза опять слишком близко. Его губы слегка касаются моих. Шёпот:
– Мы ещё увидимся, Огонёк.
На окне колышется занавеска. В комнате, кроме меня, никого нет.
