Светлана Нарватова
Три орешка для Тыковки
Глава 1. Майя
– …Неспокойно-то нынче в окрýге, сударыня Майя. Не страшно одной в лесу? – Мастер Ерик Петровец, городской маг, копался в моих сборах.
Здесь, в городе, у меня была лавка. Хлюпенькая, семь шагов в длину, пять – в ширину. Прилавок, пара шкафов, скамейка для покупателей, крохотная печурка да самовар, чтобы не околеть зимой. А домик мне как травнице полагался за городской стеной.
Я, конечно, о таких тонкостях не подозревала, когда откликнулась на объявление: «В уездном городе N требуется травник. Жильё предоставляется безвозмездно». Честно говоря, даже знай я, что «город» – это сильное преувеличение для поселения в сто дворов, что в лавке запор держится на честном слове, а жильё – покосившаяся избушка с парализованным старичком-предшественником в довесок, – я бы всё равно согласилась.
Я бы куда угодно согласилась, лишь бы подальше от столицы и чтобы было где жить. А если ещё и зарабатывать можно, так и вовсе сказка. Поскольку оказалась я в безвыходном положении.
На самом деле, конечно, безвыходных положений не бывает. Выход есть всегда. Просто он не устраивает. Меня не устраивал точно. Дядя Дамир, который получил надо мной опеку после смерти родителей, сговорил меня замуж. Выгодно сговорил. Ведьм с высоким даром и магической кровью не так много. А ещё и с родовым гримуаром – так и вовсе поискать надо, не факт, что найдёшь… На такой товар купцы в очередь. Поэтому мама с папой и не пытались меня просватать в детстве, как нередко бывает. Хотели, чтобы я сама по сердцу жениха выбрала.
Но так, как они планировали, не получилось.
Родителей загрызли волки.
На похоронах я слышала, как люди говорили, что всё очень подозрительно с этими волками. Да, зима, дорога, и до ближайшего поселения ехать и ехать. Но не так-то просто загрызть сильного мага и обученную ведьму. А ни одного мёртвого волка рядом не нашли. Не иначе как родителей кто-то опоил. Папа работал в Службе магической безопасности и, видимо, кому-то перешёл дорогу.
Вообще, я многое узнала за тот вечер. Почему-то люди считают, что подросток четырнадцати лет ничего не понимает. Особенно если это девочка. Поэтому не стеснялись обсуждать моё будущее у дяди, который был рад наследству и не рад досадному довеску к нему в виде меня. Ещё бы: столько денег, дом в центре столицы, а он – всего лишь распорядитель. Ему самому толком ничего не досталось, лишь содержание на время опеки.
Уже тогда мне стало понятно, что я для дяди как кость в горле, и он сбудет меня с рук, как только я достигну брачного возраста. Главное – чтобы до достижения совершеннолетия. Поскольку по закону несовершеннолетняя жена переходит под опеку мужа, а тот может запросто написать отказ от её наследства. Дядя получит деньги и дом, жених – родовые магические тайны и бесправную жену, будущую мать одарённых детей, которая ему слова поперёк не скажет.
Прекрасная сделка.
Для всех, кроме меня.
Дядя в полной мере оправдал все ожидания. Жениха он мне нашёл из потомственных магов. Анджей был ещё нестарый. Мне к тому моменту исполнилось семнадцать, ему – тридцать два. И на лицо был не уродлив. Просто смотрел на меня так, словно кобылу на рынке покупал. И разговаривал как с нерадивой горничной.
Я готовилась к побегу с тех самых похорон. Чтобы не вызывать подозрений, с дядей в открытую не спорила. Учить меня перестали, хотя я сначала просила. Вот ещё, деньги на учителей тратить! Поэтому я втихомолку читала книги из библиотеки родителей. Откладывала скромные монетки, которые дядя от щедрот отсыпал на «булавки» или на пирожные из пекарни.
Я давно придумала, как бежать, но не знала куда. Это объявление подходило идеально. Дремучее захолустье, вокруг леса и болота до самого горизонта. Ближайший город в двух днях на лошади. Вряд ли девушку, которую все считали ни на что не способной мямлей, будут искать в таком месте. Да ещё и жильё дают. С работой. Просто сказка, а не место.
Чтобы изменить внешность, к магии я прибегать не стала. Во-первых, хороший маг может заметить. Во-вторых, есть вероятность сбоя заклинания. В-третьих, мне же так нужно жить и, если повезёт, довольно долго. А заклинания иллюзии нужно постоянно подпитывать. А мне Сила не лишняя. Ярко-рыжие волосы я стянула в пучок и спрятала под траурный чепчик. Голубые глаза скрыла за очками в массивной оправе. Надела поношенное платье и ботинки, которые купила за бесценок у старьёвщика. Красками для лица, какие дамы в годах используют, чтобы скрыть возраст, накинула себе пяток лет. Если вдруг меня станут искать, меньше всего подумают на молодую вдову. Тем более что я оставила в «тайнике» письма якобы от любовника. Будут выслеживать пару. Если будут. Насчёт дядюшки я сильно сомневаюсь.
Я заранее списалась с городским магом, поведав ему душещипательную историю о молодой травнице, потерявшей мужа-кормильца. Почти правда, между прочим. Я, конечно, не травница, а ведьма, но травам мама меня учила. И мужа я хоть ещё не обрела, но уже потеряла, очень надеюсь. При личной встрече с магом я была готова всё повторить и даже придумала, как объяснить, почему у меня нет документов. Но он документами даже не поинтересовался. Мастер Ерик устроил формальный экзамен, расспросив о самых элементарных настоях, сразу заключил магический договор на пять лет работы и повёз к моему новому дому…
Вот тут-то меня и ждал сюрприз.
Из столицы мне всё казалось просто и легко. Будущее виделось чистеньким и приятным, как жизнь в родном доме: двухэтажные хоромы, полные слуг; оборудованная лаборатория, шикарная библиотека… На случай, если библиотека окажется не слишком шикарной, я прихватила из родительской самые ценные фолианты. Реальность не имела к моим мечтам никакого отношения. По факту я оказалась один на один с запущенным хозяйством у гарпий на рогах и с лежачим больным на руках.
Сразу стало понятно, почему маг так спешил с договором, который я не смогу разорвать ближайшие пять лет. Ему нужен был кто угодно, лишь бы избавиться от жалоб горожан. Старый травник отошёл от дел за год до моего приезда, за ним самим требовался уход, а ехать в эту глухомань и тащить на своём горбу чужие проблемы никто не спешил.
Сперва я впала в отчаяние. Но то, что казалось самой большой обузой, внезапно стало моим спасением. Дедушка Матей, несмотря на солидный возраст и беспомощное положение, за год дал мне знаний больше, чем все предыдущие учителя, и когда пришёл его час, я горевала, будто снова потеряла родителей.
Я довольно быстро обжилась. Научилась управляться с деревенским скарбом, завела кур и даже козу. Лошадь не завела. Меньше часа пешком от городской стены до дома – не так долго, если вдуматься. Весной и летом ещё и по лесочку пройдешь, чего-нибудь из трав соберёшь. Да и в начале осени тоже. Сейчас уже холодно, деревья почти скинули листву. Зато заметнее стали древесные грибы, лишайники и вечнозелёные растения. Им тоже найдётся место в моей корзинке.
Зимой только было тяжеловато. Но в метели я сижу дома. Кому срочно нужно – сам приедет. Кому не срочно – ждут, пока доберусь до города в своих снегоступах.
Был в моём уединении ещё один плюс. Из-за жадности дядюшки я недополучила магического образования. Деда Матей был опытным травником, но в магии и ведьмовстве не понимал ничего. Как большинство знахарей, он был одарён, однако заклинаниям не обучен. Пользовался лишь примитивными заговорами да усиливал действие настоев и мазей чистой Силой. Поэтому я занималась сама, по книгам и гримуару. Среди леса можно было экспериментировать сколько душе угодно, никто никаких странностей не заметит. Тихо в лесу. Почти безлюдно. Я уже привыкла, что сама здесь главная хозяйка и самый опасный зверь.
Только с этого лета действительно стало неспокойно. Стали обозы пропадать вместе с возницами. Охотники про зверей страшных, невиданных байки рассказывали. Может, со страху или публику попугать, кто ж знает? Я сама ничего такого не встречала, но на всякий случай несколько неприятных сюрпризов для нападающих от самоучки-ведьмы их поджидало. Наверное, слухи доползли и до мага. Вопрос был закономерен.
– Благодарствую, сударь Ерик, за заботу. – Я улыбнулась, поправляя очки.
Уже давно можно было избавиться от маскировки, но придуманный образ настолько врос в меня, что я, кажется, уже сама начала верить в выдуманного мужа, которого потеряла из-за несчастного случая, и в то, что я родом из ещё большей глубинки.
– Ты если кого-то чужого в окрестностях увидишь, сообщай сразу. Незамедлительно, – наказал маг.
– Ежели кого увижу, как есть сразу сообщу, – пообещала я.
Понятное дело, мне самой неприятности не нужны и безопасность дороже.
Прикупив успокоительного чая, городской маг покинул лавку. В ней сразу стало легче дышать. После визита мастера Ерика я сама от успокоительного чая не отказалась бы.
Но уже дома.
Я никогда не засиживалась в лавке допоздна. Весной-летом – ждёт огород и прочее хозяйство, осенью-зимой – рано темнеет, по ночи в лесу сомнительное удовольствие ходить. Я обслужила ещё пару покупателей, успевших забежать прежде, чем часы на городской башне пробили четыре, и стала собираться. Замок на лавке по-прежнему держался на соплях, никакие настойки от них не помогали. Но без меня в кулёчках-туесочках всё равно никто ничего не разберёт, так что я по этому поводу уже давно не переживала. Проверила перед уходом, что дрова в печурке полностью прогорели, закрыла дверь, повесила табличку, что буду завтра, и потопала к себе.
Мне нравилась осень. Мне все времена года нравились, кроме зимы. Зимой я потеряла родителей. Но пока ещё снег не лёг. Лес казался особенно неживым и прозрачным. Одинокие золотые и багровые листья трепетали флагами на ветру. Пустота была обманчива. Вот по стволу пробежал бурундук. Вон там на ветке хвастается шикарным серым хвостом чёрная белка. Вот тут из-за куста на меня вышел…
…Я даже не сразу поняла кто.
Он напоминал волка, только весь чёрный, шкура на загривке вздыбилась иглами, глаза с алым отблеском, зубищи недружелюбно ощерены… Стоит и рычит. Я так испугалась, что даже корзинку выронила. Забыла со страху все заклинания, застыла столбом, как к земле прибитая.
Чудище постояло, порычало и скрылось в лесной чаще.
И только тогда я вспомнила, откуда оно мне знакомо. Я видела его на картинке в одной из папиных книг. Из дома я забрала в основном книги по ведьмовству, но пару взяла и по защитной магии – как память об отце и вообще на всякий случай. Нужно будет почитать, что за зверь такой покусился на мою территорию и как с ним бороться.
Очень вовремя мастер Ерик у меня про лесные встречи спросил. Обязательно завтра поделюсь.
Если жива буду.
Я подобрала корзинку, вложила в неё выпавший мешочек с купленной крупой и на нетвёрдых ногах, с трясущимися поджилками поспешила домой, пока не стемнело. Романтика осеннего леса растаяла как первый снег, до которого осталось совсем немного, неделя-другая. Я продолжала смотреть по сторонам, но уже с другим настроением: а не ждут ли меня там, за деревьями, крупные неприятности? Такие, в половину человеческого роста в холке?
И тут мой взгляд зацепился за веточку орешника. Все приличные орехи давно опали, и только эти три вызывающе висели и завлекательно поблескивали глянцевыми коричневыми бочками. Я огляделась. Чудищ вокруг видно не было, а орешки – вот они, только руку протяни.
Ну я, дура, и протянула. Подошла, протянула, посмотрела вниз… и увидела, что я тут не одна.
Глава 2.Майя
Под орешником, припорошенное опавшей листвой, лежало тело. Грязное тело в одном нижнем белье. Тоже грязном. Грязные волосы лежали на грязном лице, которое к тому же было избитым и опухшим. Но живым. Синюшным и, несмотря на все предпосылки, не окоченевшим. В летальном смысле этого слова. Я приложила пальцы к сонной артерии и облегчённо выдохнула, потому что поначалу не нащупала пульс. Но он был. Сознания не было, а пульс был.
Тело принадлежало мужчине. Высокому и крепкому. Мне с трудом удалось перевернуть тело с бока на спину. Локти, колени и живот его были испачканы сильнее, чем остальная одежда, если так можно назвать нижнюю рубаху и подштанники. Я посмотрела вглубь леса. Среди пожухлой травы, из которой торчал частокол опавших листьев, можно было заметить борозду, пропаханную телом.
Бегло его осмотрев, я поняла, откуда взялся такой способ передвижения. Голени обеих ног были переломаны. Судя по обильным кровоподтёкам на опухших, деформированных ладонях, пальцы тоже.
Я невольно восхитилась: какая воля к жизни! В таком убитом состоянии суметь выбраться к дороге, если пути к моему домику можно было так польстить.
Мне следовало вернуться в город и доложить о находке страже. Но до города топать было гораздо дольше, чем до дома. Солнце угрожающе скатилось за кроны деревьев. Как его потом искать в темноте?
И неизвестно, что с ним сделают стражи. Конечно, закон у нас в государстве справедливый. Просто иногда сильно не сразу. Тело может не дожить.
Я обязана дать ему шанс.
Очевидно, что на руках я его не дотащу. Впервые я пожалела, что так и не обзавелась лошадью. Мой доход пока не слишком к тому располагал. Но в хозяйстве имелась тачка! В общем, я решила: если к тому моменту, когда я вернусь, тело будет ещё живо, буду спасать. А если уже нет – ну на нет и суда нет. Я же не волшебница. Хотя немного ведьма и самую малость магичка.
Я поспешила к себе. Там было тепло: протопленная с утра избушка всё ещё его хранила. Снова выползать на холод не хотелось. Из быстро темнеющего леса веяло опасностью и грядущими неприятностями. Но я пообещала, пусть даже себе. Загрузила в тачку старенькую рогожку из сарая, потёртый тулуп, оставшийся от деда Матея и служивший подстилкой на полатях, и потащилась во тьму, костеря себя за бесхребетность. Ведь наверняка какой-то разбойник. Он всё равно не жилец, после того как столько времени провёл на холодной земле. Мне что, больше всех надо?
Я ворчала себе под нос, но толкала тачку.
Хотелось бы, чтобы тело куда-нибудь пропало. Само собой. Но оно не пожелало облегчить мне жизнь и лежало ровно там, где я его оставила. Более того, пульс всё ещё прощупывался. Я с этим телом ещё даже не знакома, но оно уже раздражало меня своим упрямством.
С большим трудом мне удалось перевалить его с земли в тележку. Для этого я уложила её боком и просто закатила в неё туловище. Ноги так и остались торчать, когда я всё же подняла её на колёса. Ещё немного усилий, и мужчина практически сидел. Скрючившись и болтаясь на кочках, но вполне транспортабельно. Чтобы неповадно было людей с пути истинного сбивать, я наломала веток ему под спину прямо с орешника. Три наглых ореха тоже сорвала и сунула в карман. Потом сгрызу.
Колесо – гениальное изобретение человечества, вот что я вам скажу! Туша, которая весила в пару раз больше меня, была доставлена до моих дверей практически без потерь. Под тулупом она даже стала отогреваться, судя по приглушённым постанываниям. Благодаря досочке я вкатила мужчину по ступенькам на крыльцо, завезла в дом и сгрузила на старую циновку, брошенную у печки. Разожгла огонь, поставила греть воду в чугунках и занялась осмотром.
Лицо незнакомца представляло собой сплошное месиво. Вокруг глаз налились красно-фиолетовые лепёхи с сеточками лопнувших сосудов. Как он этими глазами мог что-то видеть – он же куда-то полз? – оставалось загадкой. Особый шарм добавлял асимметричный отёк левой скулы. Надеюсь, что это не перелом. Во всяком случае, зубы стояли ровненьким рядом. Крепкие зубы. В хозяина.
Тот, кто его приголубил, однозначно был правшой.
И садистом.
Или просто отчаянно его ненавидел. Не знаю, что нужно сделать, чтобы тебя так ненавидели. Я была искренне рада, что мужчина оставался без чувств. Не знаю, как бы я вправляла ему пальцы по живому. Меня и так всю трясло, хотя он ничего не чувствовал.
В печке подогрелась вода. Я вынула со дна сундука застиранный комплект, оставшийся от деда Матея, принесла с чердака старые лубки, оторвала кусок ветоши. По очереди обмыла руки, щедро намазала ладони мазью, уложила в лубки, забинтовала. Теперь можно было стягивать рубаху.
Раньше обнажённым мне приходилось видеть тело лишь одного мужчины, но оно было скорее старческим. Когда-то дед Матей был высоким и статным, это было понятно по его одежде. Но к тому времени, когда мы познакомились, в кости он был не столько крепок, сколько хрупок.
А это тело было именно мужским.
Даже в бессознательном состоянии оно внушало опасение. Но при этом, парадоксальным образом, желание дотронуться. Провести рукой по тугим буграм мышц. Просто так, не в целительских целях. На правом боку, груди и плече среди синяков и ссадин белели полосы старых шрамов. Я всё же права. Точно разбойник. Но не тащить же его теперь обратно? Половина работы практически сделана. А на улице холодно, темно, чудища с красными глазами бегают…
Нет, вот если к утру отойдёт – совсем, – тогда отвезу и выброшу.
Я собралась с духом и продолжила своё дело. Обтёрла. Смазала синяки. Прижгла ссадины. Затянула грудь, где был намёк на трещину – или перелом – ребра. Подложила под плечи валик, промыла над лоханью волосы. Волосы были светлыми, но точный оттенок при светильнике да после мытья определить было сложно. Довольно длинные, почти до плеч. То ли телу на них было плевать, и оно давно не стриглось, то ли было щёголем.
Насекомых я не нашла, что радовало. Зато на голове обнаружились шишки. Не те, которые грызут белки. Это вызывало беспокойство. Может оказаться, что оно прямо совсем-совсем тело. Типа овоща, только с мышцами.
Я обсушила волосы полотенцем и обработала лицо. Натянула свежую рубаху. Теперь по пояс сверху вполне приличный человек, если на руки не смотреть. И в лицо не заглядывать.
На очереди нижняя половина.
Начала я с самого низа. Ступни мужчины были длинными, ровными, ногти аккуратно подстрижены. Всё же он был щёголем. Точнее, пока ещё есть. В отличие от коленей, подошвы были почти чистыми и без ссадин. Очевидно, разували его уже после того, как переломали ноги. Надеюсь, он тогда был без сознания. Очень сильно сомневаюсь, что голенища сапог деликатно разрезали. Скорее, просто сдёргивали. Зато переломы обошлись без смещения. Возможно, тогда их и вправили. Невзначай.
Голени я уложила в лубки. Немного помедлила, перед тем как стягивать штаны. Нет, ну а что? Мне всё равно ему судно подставлять, подмывать… Даже если он будет справлять нужду в портки, всё равно раздевать придётся.
Я с решительным видом развязала на них верёвочки и спустила.
Мужской инструмент у тела рос из густых золотистых зарослей и был куда внушительней, чем у деда Матея. Старый травник быстро разгадал мою ложь про вдовство и, совершенно не смущаясь, будто рассказывал, как готовить микстуру от кашля, поведал, откуда появляются дети и что для этого нужно пить. И что нужно пить, чтобы дети не появлялись.
Так что в теории я была подкована.
С практикой были проблемы…
Я так деду Матею и сказала: не хочу, чтобы в меня палкой тыкали, даже если она кожаная и без костей. А он на это только посмеивался:
– Зарекалась, – говорит, – баба…
– Что, – говорю, – зарекалась?
А он:
– Это тебе муж расскажет!
Мне очень не хватало деда. Сейчас я с ним посоветовалась бы, что делать, вместо того чтобы пялиться на всякие непотребства.
Я осторожно, стараясь лишний раз не тревожить травмы, стянула штаны с ног. Обтёрла тёплой тряпочкой. Инструмент на это увеличился в размерах. Смотри-ка! Сам почти мёртвый, а размножальник шевелится! Потом осторожно натянула на найдёныша дедовы подштанники.
Закончив с ранами, я влила разбойнику в рот общеукрепляющий настой и накрыла тулупом. Что я могла сделать – сделала. Остальное его забота. Бросила его бельё в ту самую лохань, в которой мыла волосы – не пропадать же гретой воде! – и понесла в сени. Замочить. Пока мужчина не пришел в себя, запас белья жизненно необходим.
Он, конечно, может и вообще не прийти.
Но с этой проблемой будем разбираться по мере наступления.
Теперь, когда с найдёнышем было покончено – в хорошем смысле этого слова, – настал черёд хозяйства. Рыжая Зорька, зараза, опять выломала жердь в стойле и, высунув рогатую голову в дыру, с укоризной блеяла в мою сторону. Понятное дело, еда не по расписанию всех огорчает. Меня тоже. Я же на неё не блею? Покормила живность и пошла в сени.
Пока застирывала подштанники, заметила, что сшиты они из дорогой ткани. Сама когда-то из такой носила, пока жила дома. Ничего так нынче разбойнички шикуют!
Стараясь не думать, откуда у мужчины эти вещи, я вернулась в комнату.
Тело заёрзало под тулупом, пытаясь свернуться. Подошла ближе, но уже на подступах поняла, в чём дело. Мужчина стучал зубами. Теперь, когда организм оказался в тепле, он мог себе позволить разогнать жар. Сейчас его потрясёт-потрясёт и как ударит лихорадкой…
Я заварила потогонный сбор, приглядывая травки от кашля. Если до утра дотянет, как пить дать махровая простуда вылезет. Почки, опять же, если не отбили, то отморозил. Я добавила ещё пару травок в заварник. Одни убытки от мужика в доме, что бы ни говорил дед Матей.
Вскоре тело начало буянить. В смысле, скинуло тулуп, стало стонать, крутиться и отказываться пить настой. Потом принялось бредить. Бормотало что-то невнятное. Разобрала я только «мама» и «нет», но насчёт первого не уверена.
Тут я поняла свою ошибку. Его нужно было сразу грузить на полати. На полу хоть и было удобнее с ним возиться, но всё ж не лето на дворе. Понизу изрядно тянуло холодом, и циновка особо не спасала.
Я вздохнула и снова попёрлась на улицу, за досками. Уложила горкой, застелила тканью, обмотала разбойника крепкой веревкой в подмышках прямо с циновкой и потянула, как на салазках. Уложила ближе к печи, сама устроилась рядом, время от времени просыпаясь, чтобы дать отвар, обтереть или сменить под телом бельё. Так на него пелёнок не напасёшься! К утру жар наконец удалось сбить, и мужчина просто уснул.
Или не просто. Но, во всяком случае, он перестал вскидывать свои лубочные конечности, хрипеть и бредить. Я пощупала пульс. Пульс был хороший. Крепкий.
Как я и предполагала, этот упрямый тип намеревался выжить.
Я зевнула. За окном было светло, хоть и свежо. Я затопила печь, надела холодайку, выгнала живность размяться, вычистила хлев, подоила козу. Попоила тело свежим молоком. Себе запекла омлет, подмешав в него муки для сытности. Заварила бодрящий чай. Прихлёбывая из кружки, открыла папину книгу. По-хорошему нужно рассказать городскому магу о вчерашней встрече с чудищем. И поскольку он совершенно точно никакой информацией делиться не будет, неплохо бы самой понять, что это за зверь.
Я листала страницы, пока не натолкнулась на знакомую картинку. Зверушка на рисунке была не совсем один в один, но вполне узнаваема по шерстеиглам на загривке. В описании говорилось про алый огонь в глазах, так что последние сомнения развеялись. Нечисть называлась «сумеречный черногрызь» по прозвищу «мажья погибель». Как и все чернокнижные создания, черногрызя создавали не для красоты, что и было заметно невооружённым взглядом, а для тёмных дел. В его случае – для нападений на магов, о чём и говорило прозвище. В книге говорилось, что грызи чувствуют использование Силы и нападают на одарённых. Воздействовать на них боевыми заклинаниями бесполезно, потому что чудища впитывают магию, становясь от неё только сильнее.
Вот тут мне стало страшно.
И я была очень рада тому, что такая трусиха.
Прояви я вчера чуть больше смелости и собранности, некому было бы спасать тело, которое, кстати, предсказуемо начало кашлять. Я подошла, потрогала лоб. Лоб был горячий, жар был, но пока не сильный. Он однозначно поднимется. Чуть позже. И ночь мне предстоит не легче, чем сегодняшняя. Если не хуже.
Эта мысль натолкнула меня сразу на несколько других. Первая: про грызя нужно рассказать. Он действительно опасен. Если бы я сдуру как-нибудь нечисть спровоцировала, это выдало бы во мне мажью кровь. Но наша встреча обошлась без жертв, поэтому не даст городскому магу лишней обо мне информации.
Вторая мысль: рассказ станет прекрасным аргументом в пользу того, чтобы какое-то время уходить из города пораньше. Пока к найдёнышу не вернулось сознание, я буду с ним выматываться до капли, и лишнее время дома мне не повредит.
Третья: у меня же появилась прекрасная возможность потренироваться в ведьмовстве на живом (пока ещё) человеке! Использование тела в качестве экспериментального образца будем считать оплатой за спасение. Уверена, если бы разбойник сейчас хоть что-то понимал, он бы сам согласился.
Ему же может стать лучше.
Чисто гипотетически.
У каждого ведьмовского рода была своя специализация, так сказать. В этом было отличие между магией и ведьмачеством. Магия была открыта и доступна в плане обучения, и при использовании одного и того же заклинания у любого мага получится один и тот же результат. С поправкой на опыт и уровень одарённости. Магия – это наука, и ей обучали всех одарённых желающих.
А ведьмачество было сродни искусству. Мало того что на результат влияла личность мага, так и сами заклинания были семейной реликвией и передавались из поколения в поколение только кровным родственникам. Мне повезло: наш род всегда был связан с целительными практиками. И в этом смысле у меня теперь на полатях лежит поле непаханое.
Я вынула со дна сундука родовой гримуар и уколола палец иглой: книга открывалась только на родовую кровь. Открыла на случайной странице и попала прямиком на заживляющее заклинание. Я сосредоточилась и начала.
Кажется, у меня неплохо получилось! По крайней мере, я очень старалась. Когда заклинание подошло к концу, я чувствовала себя будто дважды сходила от дома до лавки и обратно, причём с мешком картошки на плечах. А ведь ещё только утро!
Я проверила у пациента жар и, честно говоря, особой разницы не заметила.
Во всяком случае, хуже не стало, что уже радует.
Я оделась и отправилась в город. Как и планировала, начала с визита к мастеру Ерику и поведала ему о встрече с чудищем невиданным. Тот расспросил, кого я видела, где и что эта тварь делала. Я не стала признаваться, что грызь на меня рычал. Вдруг маг сделает ненужные выводы? Сказала, что видела мельком в лесочке. Он переспросил, точно ли это был не волк. Я ответила, что, может, и волк, мне со страху могло и причудиться чего лишнего. Но я всё равно буду пока уходить пораньше. При большом желании поесть волк тоже загрызёт и глазом не моргнёт. А мастеру Ерику потом нового травника искать.
Последний аргумент произвёл неожиданный эффект: маг сказал, что выделит мне стражника в провожатые. Что я, дурочка, что ли, от стражника отказываться? Но сказала, что всё равно буду уходить раньше. А если чудище или волк, кто его разберёт, был не один? Стражников-то, наверное, в городской страже тоже не бесконечно. Опять же, ещё неизвестно, будет ли этот стражник вообще.
На табличке я написала новый временный график работы. Подрёмывая в промежутках между покупателями, которые, как назло, пёрли как никогда, осень на дворе, я доработала до двух. Дошла до городских ворот, и там оказалось, что стражник всё же будет. Мне достался долговязый гнусавый мужик, который всю дорогу шмыгал носом и рассказывал, какой он о-го-го у своей супруги. У калитки моего дома он наконец разродился главным:
– Сударыдя Байя, божет, чайкоб побалуебся? – прогундосил он и подмигнул.
Каплями в нос ему нужно баловаться, а не чайком!
– Сударь Томаш, я бы с удовольствием, – поделилась я доверительным тоном, – но должна признаться: место это уж больно проклятое. Кто тут чайку попьёт, так непременно всякий интерес до женского полу теряет.
– Ко всему женскому полу, кроме вас? – понимающе покивал он головой.
– Ко всему женскому полу вообще, – зловеще припечатала я.
– Ну так можно без чая, – намекнул настойчивый Томаш, снова шмыгнув, и качнул головой в сторону дома. Дескать, ну давай по-быстрому, меня жена дома ждёт. Хватай такое добро сопливое, пока дают.
– Да, сударь Томаш, лучше без чая. – Я развернула его лицом к городу и легонько толкнула в спину.
У меня своих сопливых целые полати. Если они живые. То есть он. А если не живой, то стражник уж совсем некстати будет.
Сударь Томаш, что-то бормоча под нос о неблагодарных бабах, поплёлся восвояси. Придёт ко мне за каплями от насморка – добавлю туда слабительного.
И магу пожалуюсь.
Ишь ты, сокровище какое! Не удивлюсь, если при такой страсти к чаепитиям у него не только из носа, но и из тилимбоньки капает. Про эту сторону взрослой жизни дед Матей мне тоже рассказывал.
Дома было тепло и шумно. Найдёныш хрипел, как старый ворон на погосте, пыхал жаром сильнее, чем печка, но в себя не пришёл. Ступни отекли, ладони тоже с трудом вмещались в лубки. Вот не было мне печали! Лучше б порося купила.
Я выпустила живность погулять, раз уж раньше вернулась и солнышко пока греет. Зорька козлила как придурочная. Видать, вошла в охоту. Нужно бы к козлу сводить, а тут этот болезный… Вернулась в дом и убила на этого неубиваемого целый день до самого вечера. Жар не сбивался, найдёныш снова стал бредить и размахивать руками, кашель усиливался… В общем, я думала, что теперь уж точно конец. Однако когда я утром вернулась после дойки со свежим молоком и полезла на полати поить тело и проверить, живое ли оно, обнаружилось, что оно не только живое, но ещё и разговаривает.
– О, Тыковка! – прохрипел разбойник и зашёлся кашлем. Откашлявшись, он продолжил: – Взрослых позови.
