Светлана Нарватова
Неевклидово пространство
– Было такое, – Райан поджал губы и мелко закивал головой. – Это всё от ксенофобии, – поделился он. – Китиарцы для нас – непонятные чужаки. Неизвестность всегда страшит. А страх порождает ненависть. К тому же людям легче жить, когда у них есть, с кем бороться. Все невзгоды, житейские проблемы и разногласия теряют значение перед лицом общего врага.
– Социологией интересуешься?
– Нет, это мне Эмиль объяснял. У него сестра такими вещами занимается: всякой психологией…
– …социальной антропологией, – продолжил детектив.
– Да, да, угадали!
Ага. Угадал он. Буквально, пальцем в небо попал. Значит, брат. Может, не так уж он плох, этот Эмиль Роул. Вроде, парень неглупый. И весёлый, если верить. Знать бы еще, кому и в чем.
Глава 3
Когда Алекс вышел из Исследовательского центра, на улице уже вечерело. Скоро придет лето с жарой и иссушающими ветрами. А пока можно радоваться ненавязчивому теплу. Хотя, стоило светилу спрятаться, повеяло холодком. Детектив добрался до своего аэрокара и прикинул, что на работу – практически на другой конец города – придется лететь только для того, чтобы оттуда направиться к себе. Конечно, люди пропали, дело стоит, начальство ждет… Но до сих пор не выдвинуто никаких условий. Либо похищенные не хотят, чтобы их нашли, и от лишнего дня свободы не откажутся. Либо похитители еще не определились с ценой, и пока преступники думают, можно не дергаться. Либо уже некого менять, и как ни цинично это звучит, днем раньше, днем позже – значения не имеет. В общем, Алекс двинулся прямиком домой. Выспавшийся, собранный детектив принесет больше пользы, чем сонный и уставший. После ночной побудки спать хотелось немилосердно.
Разогрев стандартный порционный ужин, Коллингейм вытащил из пола перед галовизором столик-трансформер. Потыкал по каналам. Везде одно и то же: смерть Бродски и пропажа китиарцев были темой дня. Роул не всё рассказал стажеру про ксенофобию. С каким упоением журналисты, политики, видные общественные деятели строили гипотезы о причинах смерти Оуэна! Одна грязней другой. Они смаковали чужую смерть, как ценитель настоящее вино. «Ура! Мы доказали: супер-люди вовсе не супер! Они только делали вид! Но мы всегда это подозревали! Мы же, чай, не дауны», – читалось между строк. И столько в этом междустрочьи было искренней радости, большого человеческого счастья, что Алексу стало противно.
Коллингейм принял душ и завалился спать. Ему снилась Тайни Роул. Не спокойная и сосредоточенная, какой он привык ее видеть, а взъерошенная и испуганная. Она пыталась ему что-то втолковать. Алекс слышал ее голос, но никак не мог понять, чего она хочет. Наверное, потому что он даун, решил Коллингейм во сне, и стал пялиться китиарке на грудь… А потом, как всегда не вовремя, сработал будильник.
Детектив бодро вскочил, сделал несколько упражнений, умылся и оседлал своего верного аэро-буцефала. Позавтракал он в дороге, чтобы сэкономить время, в итоге на работу прибыл раньше всех. Вместо получаса в спортзале, Коллингейм сел приводить в порядок информацию по делу.
Последний раз китиарцев видели в субботу вечером. В понедельник они не явились на работу, на вызовы не отвечали. На поиски пропавших кинули все силы полиции. Но они как сквозь землю провалились. В ночь на вторник обнаружили тело Бродски. Коллингейма подняли в три часа. Алекс даже пожалел, что не женат. Жена бы спросила: «Ты куда это, на ночь глядя?» А он ей бы ответил: «В бордель». Смерть китиарца наступила в понедельник, ориентировочно с часу до половины второго дня. Вкалывал мужик в поте лица. Судя по анализам, последние сутки своей жизни Оуэн провел в состоянии сильнейшего наркотического опьянения. Определить, употреблял ли он наркотики ранее, не представлялось возможным. Через двадцать часов все промежуточные продукты распада «нирваны» полностью утилизировались организмом. На теле были обнаружены множественные гематомы. Эксперты сообщили, что в основном они были получены в воскресенье. Веселенький уикенд был у китиарца. А закончился так, что просто обхохочешься. Самое бы время почитать про экстремистские группировки, но тут подошло время оперативки.
Капитан планомерно снимал стружку с Коллингейма, требуя результатов. Алекс тоже потребовал – помощи. Он пока клонироваться не способен. Рук у него две, ног – две, глаз – тоже два, а голова и рот – вовсе в одном экземпляре. Начальник сказал, что последний экземпляр Алексу следовало бы заткнуть и начать копать. Как копать ртом начальник не сказал, но, видимо, подразумевалось, что детектив будет землю грызть. В этот драматичный момент у капитана сработал комм. Он посмотрел, кто вызывает, побледнел лицом, выслушал, сказал: «Есть», отключился и произнес: «Коллингейм, к Уокеру». В глазах читалось облегчение от того, что вызвали не его.
Про Шефа полиции Атован-Сити Дж. Дж. Уокера ходило много анекдотов. Например, вот: «В одной шахте случился завал. Техника оказалась бессильна. Тогда вызвали Уокера, и он прожег проход взглядом». Поэтому по дороге Алекс забежал в туалет – чтобы не оконфузиться. В приемной секретарь молча кивнул и тут же открыл дверь в кабинет начальника. Зараза, даже не дал спросить, в чем дело. Дело, как оказалось, было на миллион. Голосов избирателей. С Уокером, как со старым приятелем, за чашечкой ароматного кофе беседовал сенатор Рональд Брукс. Неукротимый Ронни ослепительно улыбнулся детективу, и Алекс напрягся.
– Детектив Коллингейм, рад встрече! – встал сенатор и протянул руку.
Детектив украдкой бросил взгляд на Шефа. Тот елеуловимо кивнул. Коллингейм поприветствовал Брукса, выдавив ответную улыбку.
– Я очень рад, что дело китиарцев находится в надежных руках, – заявил Неукротимый Ронни Уокеру. – Я уверен, что он отлично справится.
После этих слов сенатор повернулся к детективу.
– Дело непростое, – сказал он, изобразив глубокую озабоченность. – Очень скользкое. Нам нужно удержаться на грани, чтобы не случилось межзвездного скандала, но виновные были найдены. Вы, детектив, хорошо зарекомендовали себя в работе с представителями Китиары. Надеюсь, и в дальнейшем всё пройдет гладко. Нам проблемы не нужны, – закончил он с упором на первое слово.
– Нам проблемы не нужны, – эхом повторил Уокер.
Можно подумать, Алексу они нужны так, что он без них прямо спать не может.
– Идите, детектив, выполняйте, – милостиво разрешил Шеф.
Согласно известному закону, события развиваются от плохого к худшему. Коллингейм не задумывался над тем, что Брукс оказался невольным заложником успеха китиарцев. Дело Стоунбридж подпортило ему репутацию, но его ставки подскочили бы до небес, если бы исследователям улыбнулась удача. Ведь их прибытие было связано с его именем. Однако Китиара подложила Ронни очередную свинью. Второго скандала его политическая карьера не выдержит и треснет по швам. Стало понятно, почему на дело поставили одного Коллингейма. Виновных обязательно найдут. Он был запасным вариантом. Становиться козлом отпущения не хотелось. Алекс направился в свою отгородку копать в переносном смысле, пока не пришлось в прямом. Куда, кроме шахт, он пойдет, если его с работы турнут? Разве что в сценаристы галосериалов…
В отделе было пусто. Народ всё еще не вернулся с оперативки. Коллингейм сделал кофе и побрел к себе, отхлебывая из кружки на ходу. И чуть не поперхнулся, обнаружив на гостевом стуле супер-пупер импозантного брюнета с голубыми глазами.
– Добрый день! – вежливо произнес тот, вставая и протягивая руку для приветствия.
Алекс перехватил кружку в левую руку и пожал холеные пальцы китиарца.
– Вы, возможно, меня забыли… – продолжил тот.
– Отчего же. Я памятью не страдаю, – возразил детектив любимой присказкой капитана, предлагая гостю сесть в более удобное кресло напротив. – Виктор Майер, если не ошибаюсь.
– Не ошибаетесь, – удивленно-поощрительно улыбнулся брюнет. – У вас действительно неплохая память.
Для дауна, добавил про себя Алекс.
– С чем пожаловали? – полюбопытствовал он, отставив на время кофе. Почему рядом с китиарцами он постоянно чувствует себя неотесанным чурбаном?
– Хочу помочь найти соотечественников, – ответил Майер тоном отличника. – У нас, на Китиаре, так принято.
Детектив согласно кивнул.
– На Китиаре принято. Но вы-то не являетесь гражданином Китиары, – напомнил Коллингейм.
Брюнет изобразил на лице «Надо же!»
– У вас с Тай нашлось время, чтобы меня обсудить? – удивился он.
Алекс запоздало сообразил, что времени проверить гражданство посетителя у него не было. Оправдываться он не стал. Ирония, сквозившая в вопросе, резанула детективу ухо. Вряд ли китиарец знал наверняка, чем они занимались с Тайни. Скорее, это было предположение. Не обсуждала же Роул интимные подвиги детектива с бывшим любовником? Хотя, кто знает, насколько далеко заходит китиарская незакомплексованность. Мысль была неприятна, хотя он, вроде, не оплошал…
– Мы очень плодотворно провели время с миз Роул, – дипломатично ответил Коллингейм. – Она рассказала много интересного. – «Например, что ты – псих», – мысленно добавил Алекс. – Так у вас есть какие-то сведения о местонахождении пропавших? Или о том, как они провели последние несколько дней?
Китиарец закинул ногу на ногу, накрыл колено ладонями и помотал головой.
– У вас есть сведения о состоянии пропавших? Они живы? – продолжил детектив.
Майер вновь помотал головой.
– Нет, – вербализовал он свой ответ. – Увы, я, в отличие от нашей общей знакомой, – последние слова были сказаны с особой интонацией, которая не понравилась Алексу, – к спецслужбам не отношусь, и доступа к медицинским чипам не имею.
– Чем тогда вы можете помочь? – не понял Коллингейм. В моральной поддержке – особенно от китиарцев – он не нуждался.
– Я, конечно, не Тайни Роул, – приторно-насмешливо произнес Майер, – но тоже кое-что умею.
– Не сомневаюсь, – в тон ему ответил Алекс.
– Как вы помните, моя специализация – информационная безопасность. А это значит, что я могу раздобыть информацию там, где другие не смогут, – тихо и абсолютно серьезно продолжил брюнет. – Никто не умеет обходить защиту так, как тот, кто ее устанавливает, – пояснил он для даунов.
– То есть вы хотите участвовать в расследовании? – уточнил Коллингейм.
– Да.
Идея была соблазнительна. Но нереализуема.
– Боюсь, должен отказаться от ваших услуг. Для доступа к материалам следствия у вас нет соответствующего разрешения.
– Есть. Вам, наверное, еще не сообщили, – с некоторым сочувствием в голосе произнес Майер.
Сообщили. Алекс просто неправильно понял намеки об опыте работы с представителями Китиары. Детектив думал, что речь идет о пропавших исследователях. А, оказывается, о найденном помощнике.
– У вас есть идеи? – спросил детектив.
– Можно попробовать поискать их по коммам, – предложил Майер.
– Пробовали. Они отключены.
– Можно найти данные о том, где, – тут китиарец сделал ударение, – они были отключены.
– На коммах стояла защита от навигационного контроля, – возразил Алекс и наткнулся на улыбку брюнета. – Тогда почему вы до сих пор их не отследили? Вам нужно мое позволение?
– Мне нужны позывные брата Тайни и их девушки, Эбигейл.
– Вы точно знаете, что он ее брат?
– О Тайни я знаю всё, – уверенно ответил китиарец. И было что-то предостерегающее в его словах. Хотя, казалось бы, чего им делить? Ноль на скольких не дели, всё равно получишь ноль.
– Если вы настолько с нею близки, почему не общались с Эмилем Роулом? – мило полюбопытствовал детектив.
– Потому что меня интересует Тайни, а не ее брат, – ответил Майер тоном школьного учителя, в десятый раз объясняющего тему. – Так вы дадите мне позывные?
Алекс загрузил комп, и на мониторе показалась бегущая строка от начальства с распоряжениями по поводу мистера Виктора Майера. Очень своевременно.
Коллингейм продиктовал нужные данные китиарцу – по большому счету, тайну следствия они не составляли. Дал свой позывной. Майер пообещал, что сообщит, как только что-нибудь найдет, и откланялся.
По заведенному на Атоване порядку запрос о снятии защиты с навигационного контроля удовлетворялся через десять суток после пропажи человека, если обстоятельства исчезновения не ясны. В течение суток – если были признаки насильственных действий. Подобные меры применялись и к беглым преступникам, если их вина доказана. В случае китиарцев дело осложнялось инопланетным гражданством. Без официального разрешения Китиары отслеживание координат было недопустимо. То есть сначала нужно было либо признать, что китиарцев похитили, либо доказать, что они преступники. В первом никто признаваться не спешил («нам неприятности не нужны»), а для второго не было доказательств. Одни версии на уровне галосериалов. Поэтому помощь – особенно от китиарца, пусть не по гражданству, так по рождению – была очень кстати.
В отделе стало шумно. Коллеги возвращались с оперативки. Алекс потянулся к кружке и решил, что кофе уже остыл. Чем не повод сбросить лишние эмоции? Возле кофе-машины топтался Дакбилл.
– Что, везет тебе на китиарцев? Мальчики-то у них тоже «огонь»? – с намеком спросил Сай.
– Не знаю, не пробовал. Но могу ему намекнуть, что ты интересовался, – душевно ответил Коллингейм.
Дакбилл что-то буркнул в ответ, и тут до Алекса дошла странность подколки:
– А ты откуда знаешь про китиарца?
– Так капитан нам сообщил, что у тебя будет крутой помощник, – поведал Сай.
Ну, что за скотство? Чуть раньше о «помощнике» кэп сообщить не мог?
Алекс кивнул и направился к себе. Экстремистские группировки. На повестке дня – экстремисты-антикитиарцы. Чем глубже закапывался Коллингейм в дебри поисковика, тем непригляднее становилась картина. К концу дня он более-менее определился с хронологией событий.
Глава 4
Антикитиарские выступления начались еще до прилета исследователей. Авансом, так сказать. Наверное, как побочное действие скандала с Бруксом. На некоторых форумах стали проскальзывать идеи, что от этих китиарцев одни беды. Сентенция, хорошо знакомая детективу. Но к прибытию представителей Исследовательского Корпуса она преобразовалась во «Все беды от китиарцев». В некоторых блогах появились развернутые обзоры, повествующие о прегрешениях китиарцев перед Богом и человечеством. Мысли о том, что Китиара жаждет захватить мир и планомерно устраивает на других планетах эпидемии и прочие катаклизмы, которые потом сама же и устраняет. А иначе почему ей это удается? Строились версии о том, когда и как на Атован был завезен синдром Хардена. Алекс со времен полицейской академии, где прослушал курс медицины, твердо помнил, что впервые синдром проявился у первопоселенцев. Не иначе, как вражеские агенты Китиары пробрались в число отцов-основателей. Жаль, что китиарцы в ядерных технологиях не сильны, а то бы их и в спектре местного светила обвинили.
В общем, возле космопорта китиарцев встречали с цветами, а у гостиницы их поджидал пикет. Служба безопасности отеля настойчиво попросила пикетчиков убраться. Ничто не омрачило приезд высоких гостей. Но бдительные зеваки факт разгона зафиксировали, вызвав волну кулуарных обсуждений. Желтая пресса тоже не осталась безучастна. Обычно она пугала обывателей обещаниями конца света, всеобщего энергетического кризиса и грядущей победы энтропии над всем живым. На взгляд Алекса, это одно и тоже, и неэнштейновская физика давно доказала беспочвенность подобных угроз. Но люди «пугались» и шушукались, замечая очередные приметы надвигающегося конца: «А вчера я видел…» – «Да что там, вот я с утра слышал!..» Беседа высокоинтеллектуальных людей. Теперь таблоиды устрашали зрителей предсказаниями новых катастроф с участием сверхлюдей.
Новая волна антикитарских настроений поднялась, когда китиарцы объяснили механизм возникновения болезни. Эбигейл Джонсон со знакомой невозмутимостью рассказывала про какие-то природные векторы, активируемые фотонами определенной волны. Из рассказа следовало, что синдром Хардена – это чуть ли не универсальная защита от местного солнца. Во всяком случае, так это понял Алекс. И не только он. Столб вони о том, что китиарцы хотят поперезаражать ужасной болезнью всех, поднялся до небес. Постепенно обвинения притухли. Обыватели легко переключаются на новые «страшилки», на фоне которых их существование уже не кажется таким мрачным. Атован жил своей жизнью. Появилась информация об истощении еще одного месторождения. Многим грозили увольнения. В этом китиарцев было сложно обвинить.
Но тишина продлилась недолго. На одной из улочек был обнаружен обезображенный труп мужчины, страдавшего синдромом Хардена в крайней степени. Харденовские «бляшки» с его тела были срезаны, и мужчина скончался от потери крови. Таблоиды запестрели сообщениями: «Супер-люди или нЕлюди?», в которых рассуждали о тех нечеловеческих методах, к которым прибегали китиарцы в своих исследованиях. Алекс по датам нашел дело и запросил его из архива. Следователем был Сайрус. По ДНК была установлена личность убитого. Им оказался сорокалетний Томас Гунн. Безработный, ранее числившийся пропавшим. Осведомители принесли информацию, что примерно год назад Гунн проиграл изрядную сумму серьезному человеку, после чего ударился в бега. Сай легко свёл концы с концами: беглец прятался на окраинах, а то и за пределами щитов – отсюда харден. Но и там его нашли и проучили. Криминальные разборки бывали очень жестоки, поскольку носили воспитательный характер для оставшихся в живых. Дело закрыли. Но публике столь очевидная версия не понравилась. Люди продолжали муссировать китиарскую тему. Устраивали пикеты возле исследовательского центра. Похоже, правительству требовалось немало сил, чтобы не дать этой грязи выплеснуться на центральные каналы. А тут смерть Бродски. Прямо праздник для души!
Теперь показания свидетелей становились объяснимыми. Фит был ярым сторонником антикитиарских настроений. Дэнни отражала позицию тех, кто переживал за приезжих, но ничего не делал, чтобы их защитить. Смит – позицию чужаков. Последние в этом хороводе выглядели приличнее других.
Алекс не сомневался, что ответ на запрос в СБ исследовательского центра подтвердит слова Даниэлы Вуд. У директора однозначно были основания трусить. Но одно дело – потолкаться в пикетах, исцарапать стол или подкинуть в аэрокар дохлую кошку, и совсем другое – убить человека. Между этими двумя видами протеста дистанция огромного размера. К тому же, если бы это были разъяренные боевики-экстремисты, они бы просто перестреляли троицу, не заморачиваясь кляпами и плетками. А Алекс в глубине души всё-таки склонялся к тому, что картина преступления была инсценирована. Люди под «нирваной» не утрачивали физиологических функций. Детективу приходилось сталкиваться с делами о сексуальном насилии над жертвами под наркотиком. Он даже видел запись такого изнасилования. Со стороны никак не скажешь, что девочка была против. Но насколько нужно быть циничным, чтобы изнасиловать бессознательного мужика и после этого хладнокровно его убить? Ладно. Возможно, это была какая-то обиженная девица, которую китиарец грубо отверг. Но где он пропадал всё воскресенье? И что случилось с остальными?
Размышления Коллингейма были прерваны писком комма. Майер тоже провел этот день не зря. В сообщении значились координаты, где исчезли сигналы китиарцев.
Согласно информации от провайдера связи, комм Роула был отключен в понедельник, в десять тридцать утра, а коммуникатор Эбигейл работал до пятнадцати сорока. В это время Бродски уже был мертв. Ни одного исходящего вызова после двадцати одного субботы от китиарцев не было. В воскресенье на номер Роула было четыре вызова с одного позывного – от Даниэлы Вуд. Девушка беспокоилась. В понедельник входящих было столько, что от позывных и имен пестрело в глазах. Большинство из них были для Алекса пустым звуком. Майер к этим сведениям добавил, что оба комма не двигались с ночи на воскресенье и находились рядом, практически в одной точке. Координаты указывали на подземные этажи того самого борделя, где обнаружили труп Оуэна. Зона погрешности составляла пять метров во всех трех измерениях. Участок небольшой, но искать среди бесконечных хитросплетений труб, кабелей и коробов было непросто. Радовало одно: трупного запаха не было. Четыре часа вечерне-ночных поисков увенчались успехом, если так можно выразиться. Коммуникаторы нашлись в одном из коробов, запрятанными за провода. Выключились они из-за разрядки аккумуляторов. Коммы были девственно чисты. В них отсутствовала даже стандартная прошивка. В системе болтался лишь какой-то непонятный код.
Хмурый и сонный Коллингейм глушил двойной эспрессо и ломал голову над очередной загадкой этого дела. Итак, в ночь с субботы на воскресенье случилось что-то важное. Китиарцы зачем-то прибыли в третьесортный бордель и спрятали там свои коммы – или их спрятал кто-то другой, чтобы отвести след. В воскресенье – а может в ночь на воскресенье, Бродски избивают. Свои или чужие? Если чужие, и китиарцев схватили, то как двоим удалось спрятать коммы? Коммуникатор Бродски был найден в номере вместе с телом. Выглядел он так, будто на нем танцевали жигу в шпильках. Чип памяти был поврежден, и эксперты полиции из него ничего выжать не смогли.
Может, китиарцев схватили не одновременно. А может, не хватали вообще. Возможно, в группе действительно назревал скандал. Пока слова Даниэлы не противоречили истине, и если посмотреть под этим углом на версию Райана, то возможно, они оба не врут. Просто стажер не всё знал. Итак, конфликт достиг апогея, и китиарцы подрались. Может, даже там, в борделе. Но Оуэна убили через сутки с лишком. Зачем нужно было заранее вырубать и прятать коммы? Не исключено, что из-за увлечения капитана – чем бы оно ни было – у Эбби и Эмиля возникли проблемы, и они оказались вынуждены прятаться. Бродски расплатился по долгам. А они… ждут появления своих?
Официальный представитель Китиары вот-вот должен появиться. Алекс это нутром чуял. Он потянулся, чтобы вновь отхлебнуть из кружки.
– Как успехи? – раздался голос за спиной.
Детектив оглянулся. Там стоял Виктор Майер.
– Пусто.
– В смысле, – брюнет прошел к креслу Олдмена, – не нашли?
– Нашли, – детектив кивнул. – Но в коммах пусто.
– Совсем-совсем пусто? – Китиарец не был удивлен, он уточнял, будто это имело значение.
– Программеры обнаружили нечто неопознаваемое, но пока не представляют, с какой стороны к нему подлезть.
Майер презрительно хмыкнул:
– Ну-ну…
– А вы, конечно, его вскроете в два счета, – саркастически заметил Алекс.
– Боюсь, что нет. То, что вы описываете, похоже на процедуру «аларм», – задумчиво произнес брюнет. – Так Исследовательский Корпус зачищает технику в случае опасности. Оставшаяся программа – ключ. Она позволяет по паролю выйти на ссылку, откуда можно скачать резервную копию данных. Проблема в том, что пароли у нас навороченные, а программа допускает только две попытки.
– «У нас»? – переспросил детектив.
– Нравится вам это или нет, но вырос я на Китиаре, – отрезал Виктор, будто тема для него была болезненной.
– И каждый китиарец с пеленок знает об этом самом «аларме», – полуспросил, полуконстатировал Коллингейм не без иронии.
– Молодой человек, – произнес брюнет тоном Фита, – подозреваю, что ваши представления о моей родной планете ограничиваются агитками в Сети и пламенными речами Тай. Чтобы вы знали: в Исследовательский Корпус входит не менее двадцати процентов граждан Китиары. Каждый пятый взрослый, – перевел он для даунов. – Понятно, в какие игры играют дети при почти поголовном вовлечении населения в шпионскую деятельность.
– Я только не понял: вы возмущаетесь или восхищаетесь?
– Информирую.
В отгородке повисла тишина.
– Вы можете отследить перемещения комма Бродски? – нарушил молчание Алекс.
– А что, его тоже не нашли? – удивился китиарец.
– Нашли. Нам нужно знать, где Оуэн был, начиная с субботы. А лучше – его передвижения за последнюю неделю. Не исключено, что это поможет распутать узел.
– А в самом коммуникаторе каких-нибудь намеков не обнаружили? – поинтересовался Майер.
– Он разбит.
– Можно посмотреть?
– Вы волшебник?
– Нет, я гений, – без ложной скромности сообщил брюнет.
Китиарское отсутствие комплексов во всей красе.
– Хотите взглянуть? Только учтите: вещественные доказательства не должны покидать стен этого здания, – напомнил Коллингейм.
– Не проблема. Если вы обеспечите мне необходимый минимум оборудования, готов устроиться здесь.
Он повел рукой над столом напарника. Алекса соседство с китиарцем не радовало. Не расслабишься. С другой стороны, он на работу не расслабляться пришел. От мужика есть реальная польза. Вдруг и вправду что-нибудь наковыряет из утиля?
Алекс сформировал запрос на выдачу вещдока и встал.
– Позывные Оуэна Бродски мне назовите, прежде чем уйти. Чтобы я тут время не терял, – попросил Майер.
Всё-таки молодец мужик. Если бы он еще не был китиарцем… Но у каждого свои недостатки. Детектив продиктовал с монитора данные и дал компьютеру команду на отключение. Уголок рта брюнета дернулся. Ну да, ну да… Что для него полицейский комп? Ему всего день потребовался, чтобы взломать базу коммуникаторной связи. Уж они-то трясутся над своими данными. Не то что Управление безопасности, куда технику покупают в секондхенде на вес.
С этой мыслью Алекс двинулся за коммом Оуэна, и ему в грудь врезалась летящая на всех парах Роул. Коллингейма развернуло, и он застыл, как каменный истукан с планеты Гея. Тайни обогнула детектива, будто он и был неодушевленным предметом, и остановилась в нескольких шагах от стола.
– Если я узнаю, что это ты, я тебя лично сдам Комиссии, – прошипела она, чуть повысив голос, но Алексу показалось, что переборки задрожали.
