Светлана Медофф
Как Никита Кожемяка и Змей Горыныч Русь делили
В тот же судьбоносный вечер
Долго люди на майдане
Спорили, ругались, дрались
И катались по земле.
Всё ж решили малой кровью
Обойтись и жить спокойно,
Потому что девок страшных
Было больше на селе.
Весть об этом договоре
С трёхголовым душегубом
Облетела всю округу
И приверженцев нашла.
Лишь завидят Змея с вежи,
Соберут ему гостинцы,
Красну девицу поставят –
И деревня спасена.
Постепенно все привыкли,
Даже слух прошёл, что девок
Вовсе он не поедает,
А совсем наоборот.
Дескать, у драконов этих
Многожёнство – это норма.
Чтобы не было им скучно,
Нужен женооборот.
И вдобавок проходимцы,
То есть странники, калики –
Им народ обычно верит,
Хоть они обычно врут –
Говорили, что Горыныч
Знатен и богат, как кесарь,
У него огромный замок,
И все девки в нём живут.
Там вообще культура толще,
Мы тут лаптем щи хлебаем,
А у них стекло и вилки,
Бабы носят кружева,
По нужде на двор не ходят,
А в горшки – ночные вазы.
Ну и что, что на чужбине,
Зато в шёлковых чулках.
Слухи обрастали гуще:
Змей владеет языками,
Может, он большой учёный,
Филантроп и патриот.
Там с красавицами туго –
Бабы лошадей не краше,
Вот он русских и таскает –
Улучшает генофонд.
Время шло, и Змей занёсся,
Стал нахальным и спесивым,
Перестал, как сумасшедший,
Брюхо пищей набивать.
Пожелал: «Во время пира
Музыканты пусть играют,
А красавицы танцуют –
Сам хочу я выбирать».
Ляжет, гад, аки патриций,
Уплетает, запивает,
Из отверстий дым пускает
В виде стрелок и сердец.
Девы водят хороводы,
Как на ярмарку одеты,
Круто спинки выгибают
И мечтают про дворец.
Были, правда, и такие,
Кто ни в жисть не соглашались,
С домочадцами бежали
На восток, на север, юг.
Так страна и расширялась
За счёт этих непокорных,
Не проникшихся наивно
Ни одной из заманух.
Слух до Киева добрался.
Князь подумал: «Хлеба, зрелищ –
Всё не ново, но полезно:
Змей у нас теперь партнёр.
Пусть подавится, вражина!
Жаль, не я это придумал,
Эх, того бы миротворца
В подземелье… Впрочем, вздор.
Посадить всегда успеем».
И отдал приказ, чтоб Змею
Больше не чинить препятствий,
Дядьку гривной наградить,
Сообщить переселенцам
На окраины: полгода
На период обустройства
Могут подать не платить.
Вскоре князю доложили:
«В государстве всё спокойно,
Люд в тебе души не чает,
Начал вещим называть,
Кое-где – великим, мудрым,
Где-то – добрым, справедливым,
Ну а кто ещё не чает,
Мы найдём, как подсказать.
Дядьке гривну золотую
Лично сам тиун навесил.
Предоставлены Змеюке
Горизонт и коридор.
Кстати, он неподалёку
От столицы приземлился.
Ждёт гостинцев, скоморохов
И красавиц на подбор».
Князь не ждал такой засады,
Даже ножкой грозно топнул,
Но, остыв, велел отправить
Всё Горынычу сполна.
И опять какой-то дядька –
Таковой всегда найдётся –
Воду стал мутить в народе:
Всех красивей-то княжна!
И уже бушует вече,
Справедливости желая,
Змей психует в нетерпенье —
Шеями заплёлся в жгут.
Князь в сердцах гонцов отправил,
Хоть бояре были против,
За дружиной на границу,
А калики тут как тут!
И давай давить на князя
Историческим примером:
В Греции так тоже было,
Ничего, мол, обошлось.
Должен был царь Агамемнон
Дочь пожертвовать родную —
На алтарь под нож отправить,
Чтоб унять богини злость.
В горло бедного папаши
Тоже вся страна вцепилась:
Дескать, ветер не подует –
В Трою флот не поплывёт.
Хорошо, что Артемида
Заменила деву ланью –
Ифигения в Тавриде
Припеваючи живёт.
Князь каликам перехожим
Повелел катиться в баню,
Знать, запачкаться боялся,
Да и дух от них вонюч.
Сам на женской половине
Отыскал жену в светёлке,
Где она с утра рыдала,
И закрыл её на ключ.
Дочь позвал и со слезами,
Горестно в рукав сморкаясь,
Про Горыныча, про вече
И про Трою изложил.
Но княжна от хоровода
В виде конкурса, кто краше,
Горделиво отказалась:
«Коли Киев так решил,
Коль судьба моя такая –
Защитить любимый город
От пожара и разора,
Я смиренно покорюсь.
Если умереть придётся,
Как сестрицам из народа,
Долю горькую – любую –
С ними честно разделю».
Собралась без канители,
Не взяла и зубной щётки,
А тем более уборов,
Украшений и вещей.
Всё твердит: «Не провожайте!»
Князь лишь крикнул на прощанье:
«Продержись хотя б до завтра,
Войско скачет с рубежей!»
И пошла, аки на плаху,
Держа шею величаво.
Мамки-няньки в окнах машут,
Но она глядит вперёд.
А дворовая собачка –
С ней княжна всегда играла –
Незаметно увязалась
Вплоть до самых до ворот.
А обоз с дарами раньше
Для Горыныча собрали
И отправили, чтоб ирод
На часок-другой присел,
Перестал уже метаться,
Лес берёзовый корёжить
И вытаптывать угодья,
Взборонённые под сев.
Закусив, а также выпив,
Подобрело чудо-юдо,
Вместе с тем и разрезвилось,
Захотело куражу.
«Где, – кричит, – ваши девчата,
Лучшие на целом свете?
Если их сейчас не будет,
Я вам всем тут покажу!»
Прибежали скоморохи,
