Светлана Евгеньевна Сидур
Мадагаскарские зарисовки
В 1904 году его приобрело российское Морское ведомство. Видимо, продавали его совсем уж за бесценок, иначе кто бы купил убыточный и невезучий корабль? Ведь дурная слава тянется за всеми по жизни шлейфом, а уж история кораблей лицам заинтересованным бывает известна досконально. Но наше Морское ведомство послужной список лайнера со всеми его неудачами не испугал. Лайнер отбуксировали в Либаву, переделали его во вспомогательный крейсер, установили на нем самую мощную по тем временам радиостанцию, а вот на броне решили сэкономить. Бронировать его не стали вовсе. Правда изначально его планировали использовать в операциях против контрабандистов у берегов северо-западной Африки, но тут грянула русско-японская война, и лайнер был включен в состав эскадры вице-адмирала Рожественского.
И вот 14 ноября 1904 года лайнер уже под именем «Урал» вышел из Либавы и отправился вдогонку за эскадрой. Догнал он эскадру только под Новый год у берегов Мадагаскара. У острова Нусси-Бэ он встал на якорную стоянку рядом с крейсером контр-адмирала Фелькерзама, и тот включил «Урал» в состав разведочного отряда, в который уже входили крейсеры «Светлана» и «Алмаз». Вот почему «Урала» не было в списке крейсерского отряда.
На Носси-Бэ «Урал» стоял больше двух месяцев. Следы пребывания русских матросов на этом острове можно наблюдать до сих пор. Во-первых, там можно услышать отборный русский мат. Только это не тот мат, который липкой вонючей жижей съезжает с языков всяких подзаборных забулдыг, это бодрый мат моряков. А это, я вам скажу, особая тема для разговора. Можете поверить мне на слово, ибо я по образованию филолог, а отец мой был моряком. Морской мат заслуживает отдельного научного исследования, ибо его виртуозность базируется на особенностях русского синтаксиса. Известный африканист и писатель, Аполлон Давидсон, бывал на Нусси-Бэ и слыхал там русский мат причем из уст маленьких мальчишек, по возрасту не старше первоклассников. Похоже было на то, что они не понимали смысла того, что произносили. Он спросил их, откуда они знают эти слова. Дети честно признались, что их научил дедушка.
Во-вторых, местные там до сих пор хранят русские монеты с профилем Николая II. Тому же самому Давидсону предлагали купить монетку. Русские моряки люди честные, они исправно расплачивались с местными дамами за их сексуальные услуги звонкой монетой. А тем, беднягам, это было в диковинку, потому что французы им никогда за это денег не платили. С одной стороны, французы жадины, а с другой стороны, у мальгашей был совсем не европейский взгляд на сексуальные отношения. Для них это был просто один из видов общения, позволяющий получить удовольствие и доставить удовольствие другому. Это жест дружеского расположения, не более того. У них даже можно было взять себе жену на короткий срок. Надо было только договориться с отцом девушки, и тогда никаких претензий к краткосрочному браку ни у кого не возникало. Если после подобного брака рождались дети, то их никто ублюдками не дразнил. Для мальгашей все дети это только радость.
Ну, и третий след, самый печальный, это могилы на местном кладбище. Сначала во время бункировки погиб от солнечного удара один матрос. Имя его установить не удалось. Потом сорвавшейся грузовой стрелой ранило лейтенанта Евдокимова и убило прапорщика Попова. Их-то и похоронили на местном кладбище. Так что выходит, что две безымянные могилы, указанные местным сторожем, к нашим морякам отношения не имеют.
Второго марта «Урал» покинул Нусси-Бэ и пошел в сторону Японии. Кто-то из офицеров предложил Рожественскому воспользоваться мощной радиостанцией «Урала» и глушить переговоры японцев во время боя, но тот почему-то сказал: «Пусть болтают». Но даже если бы на «Урал» и возложили столь ответственную миссию, выполнить ее он был бы не в состоянии. Огромный и неповоротливый «Урал» японцы накрыли практически первым же залпом. После этого корабль получил еще несколько попаданий, но все еще держался на плаву. Команда открыла кингстоны и эвакуировалась в шлюпках. Девять человек принял на борт миноносец «Грозный». Уже покинутый командой и медленно погружающийся в воду «Урал» был добит японской торпедой. Шансов у корабля не было никаких. Видимо, русские, спуская «Урал» на воду в Либаве, тоже сэкономили на бутылке шампанского. Сколько трудов и усилий было потрачено зря. Пройти половину земного шара ради того, чтобы первыми подставить свой борт под удар противника и не сделать ни одного ответного выстрела. Не везет – так не везет! Выходит, что в данном случае не сработала общеизвестная поговорка: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Данное судно носило название и среднего рода – «Шпрее», и женского рода – «Кайзерин Мария-Тересия», и мужского рода –«Урал», а все не в кассу. Видно, звезда, под которой судно появилось на свет, была очень несчастливая.
А какова судьба команды? Ведь «Урал» начал терять свой личный состав еще до начала боевых действий. Так вот можно сказать, что команде «Урала» повезло больше многих. Кроме тех двоих, что погибли на Нусси-Бэ, в бою было убито еще 22 человека. Те девять человек, которых принял на борт «Грозный» благополучно добрались до Владивостока. Остальные, как мы знаем, уходили от тонущего судна на шлюпках, поэтому судьба их различна. 96 человек было эвакуировано транспортным судном «Свирь». 327 человек попало на транспорт «Анадырь». А «Анадырь», надо заметить, снискал себе славу самого везучего судна в Цусимском сражении. Когда исход боя стал очевиден, «Анадырь» повернул на юг и очень скоро снова оказался на Мадагаскаре, правда на сей раз уже в порту Диего Суарес, бывшей столице берегового братства пиратов. Зализав раны на Мадагаскаре, «Анадырь» благополучно вернулся на Балтику. 57 человек на шлюпках дошли до берега и там были взяты в плен. Среди них был и командир корабля, капитан второго ранга, Истомин. А японский плен, как все знают, это не сахар. Скольким из них удалось выжить и вернуться на родину, история умалчивает.
Вот такой клубочек мне удалось размотать, потянув всего за одну ниточку, ведущую от могил двух русских моряков, обретших вечный покой в земле далекого острова Нусси-Бэ.
ХАМЕЛЕОНЫ
Хамелеоны – это одно из главных чудес животного мира. Как они грациозны и неторопливы! А куда им, собственно спешить? От потенциальных врагов их маскирует расцветка, да к тому же особое устройство глаз дает им обзор практически в 360®. Врага он увидит первым и тогда замрет, полностью слившись с природой. Хотя один раз я наблюдала, как этот вальяжный красавец дал деру.
Я сидела в тихом дворике американской школы в Антананариву и ждала сына, который ездил туда заниматься английским языком, как вдруг откуда-то из райских кущ бугенвилий на нашу грешную землю спустился красавец хамелеон. Ростом он был с хорошую упитанную белку, а цветом напоминал букет пунцовых бугенвилий, поскольку в нем присутствовали различные оттенки красного и ярко-зеленые искры под стать цветам и листьям этого замечательного растения. Это и понятно: он ведь только что спустился из кроны этого роскошного куста и не успел сменить свой наряд. Да и зачем ему было маскироваться? Кругом была тишина и покой. Я сидела так тихо, что за живой объект меня трудно было принять.
Он стал пересекать школьный двор с уверенностью и важностью единственного и полновластного хозяина этой территории. Он очень напоминал петуха. И раскраска у него была такая же яркая, и гребень на голове высился короной, и походка была горделивая. Но вдруг раздался довольно громкий звонок на перемену, и откуда-то издалека послышался топот детских ног и радостные вопли детей, выпущенных на волю. Судя по голосам, это был класс каких-то младших школьников, которые бежали явно в нашем направлении. Хамелеон моментально сообразил, что пора делать ноги. Он явно жил не первый день на территории школы и прекрасно понимал, чем для него может закончиться встреча с толпой младшеклассников. Петушиный окрас моментально был сменен на серо-коричневый камуфляж под цвет земли двора, вальяжная походка и горделивая осанка куда-то исчезли сами собой. Хамелеон припал к земле брюхом и по-пластунски, резво перебирая конечностями, стрелой долетел до ближайших кустов. Там он расслабился, сменил камуфляж на зеленый, спокойно залез в недра куста и застыл, свернувшись калачиком, видимо, для того, чтобы спокойно переждать перемену.
Мне так нравились эти красавцы, что я даже поселила у себя в доме одну такую особь. Это была явно беременная хамелеониха. Я поселила ее в зимнем саду резиденции. Я где-то читала, что период кладки яиц для хамелеоних является самым сложным жизненным испытанием. Ведь ей, бедняжке, надо выйти на открытое пространство, выкопать ямку, отложить туда яйца. Вся эта процедура требует достаточно большого количества времени, а защиты у бедной дамы, кроме камуфляжной расцветки, никакой нет. Тут ее можно брать голыми руками. Вот я и решила облегчить ей жизнь, а именно: дать ей возможность провести сложную процедуру откладывания яиц в тепличных условиях.
Зимний сад представлял собой довольно большую комнату со стеклянным потолком и довольно большим куском открытого грунта, из которого и произрастали всякие экзотические растения типа пальм. Грунт был мягкий, поэтому вскопать в нем ямку и зарыть туда свои яйца для хамелеонихи не составило бы большого труда.
Когда я снимала хамелеониху с куста для того, чтобы унести ее на безопасную территорию нашего зимнего сада, она была какого-то лимонно-розового цвета. В зимнем саду я ее посадила на зеленую веточку кустика, но женское любопытство в ней перевесило все остальные чувства, включая инстинкт самосохранения. Она наплевала на все кустики и пальмочки, произраставшие в грунте зимнего сада, и решительно перебралась на ковер. Ковер был наш российский, таких много у нас понаделано, большей частью они лежат в поликлиниках и других не очень пафосных государственных учреждениях. Расцветка у него была бежево-голубая. Так вот наша дамочка, как только она перебралась из райских кущ зимнего сада на ворс ковровой дорожки, тут же поменяла свою расцветку с лимонно-розовой на бежево-голубую. Она даже повторила узор ковра и, если бы я не знала о ее присутствии в этой комнате, я бы ни за что ее не увидела. В дальнейшем, как я ни старалась пересадить ее на какое-нибудь растение, она с упорством, достойным лучшего применения, регулярно возвращалась на ковровую дорожку.
Я стала опасаться, что ее кто-нибудь раздавит. Просто не заметит ее на ковре, наступит и раздавит. Пришлось оповестить всех, кто имел доступ к этой территории о необходимости внимательно смотреть под ноги. Двери в зимний сад приходилось постоянно держать закрытыми, дабы она не перебралась на какой-нибудь другой ковер и не слилась бы с ним в приступе мимикрии.
Дальше – больше. Хамелеониху надо было чем-то кормить. Тараканов и муравьев в резиденции, слава богу, не было. Мухи и бабочки туда тоже не залетали. Что же делать? Она же у меня просто сдохнет с голоду. Пришлось мобилизовать сына и других детей из посольства на ловлю кузнечиков. Дня два они побегали за кузнечиками с удовольствием, потом им это надоело, и мне пришлось самой бегать за бабочками, стрекозами, ползать по траве в поисках кузнечиков, выискивать гусениц, завлекать в дом мух кусочком мяса, а потом пытаться их поймать на оконном стекле. Цирк шапито! Слава богу, что кроме местной прислуги меня никто из наших, посольских, за этим занятием не наблюдал, иначе мадам амбассадор быстро бы записали в разряд местных сумасшедших. Хотя кто знает, что они там про меня рассказывали?
Однако поймать муху или кузнечика это полдела. Надо же как-то это блюдо хамелеонихе подать. Мертвячину она есть не будет. Насекомое должно трепыхаться, только тогда она обратит на него свое царственное внимание. Голь на выдумки хитра! Вот и я додумалась. Я брала длинную иголку от сосны, накалывала на нее несчастное насекомое, подносила его к морде хамелеонихи на расстоянии примерно двадцати сантиметров и имела счастье наблюдать, как она выстреливала своим липким языком по живой цели и утаскивала трепыхающуюся козявочку в недра своего чемоданоподобного рта.
Все эти игры в зоопарк, конечно, очень интересная штука, но отнимают очень много времени. К тому же быстро приедаются. Я не исключение. Уже через неделю активной охоты за кузнечиками и организации трехразового питания для моей квартирантки я начала подумывать, как бы от нее избавиться. Все-таки у меня сын девятиклассник, с ним надо заниматься, а то растет оболтусом, а я вместо этого сама, как последняя дурочка, бегаю за кузнечиками и кормлю хамелеониху с сосновой иголки. Хорошенького понемножку, как говорил мой папа. Помог случай.
Нас пригласил на обед итальянский посол, синьор Гвидо Никосия. Это был очень интересный человек. Во-первых, он был художником, но творил в достаточно неординарной манере. Реализмом там и не пахло. Его полотна представляли собой узор, сплетенный из человеческих тел, цветов, листьев, каких-то загадочных существ и предметов непонятного назначения. Эти его композиции были очень яркие и привлекательные. Их хотелось подолгу рассматривать. Они как-то странно будоражили воображение и возбуждали, хотя понять, что там нарисовано, было просто невозможно. Во-вторых, Гвидо оказался натуралистом-любителем. Про кошек, собак и черепах я молчу, этим сейчас никого не удивишь. Гвидо собирал хамелеонов, хотя и кошки, и собаки и черепахи в его доме тоже жили.
Маленькие хамелеончики жили у него в стеклянных террариумах со специальными лампами для обогрева. А большие хамелеоны жили в саду, каждый на своем дереве, окруженном сеткой, дабы защитить зверя от нападения хищных птиц, а его владельца от побега зверя и утраты ценного экземпляра. В штате прислуги у Гвидо был специальный человек, в обязанности которого входила ловля кузнечиков. Этот человек приходил рано утром, прыгал по территории резиденции и собирал всех пойманных кузнечиков в банку. Потом отдавал банку Гвидо, и тот уже лично обходил все деревья и кормил своих подопечных. Заодно он проверял состояние их здоровья и изучал повадки. Хамелеоны так привыкли к этой ежедневной кормежке, что даже не пытались никуда убежать, им у Гвидо было вполне комфортно.
