Светлана Багрянцева
Катя
Пролог
Охрана пропускает на территорию дома, никто не остановил, не узнал, к кому еду. Входя в квартиру Кирилла, я спросила об этом.
– Я дал номер твоего авто, у тебя беспрепятственный допуск. Сказал, что ты моя девушка. Привет, Катя. Иди сюда, – Кир принимается расстёгивать на мне куртку.
– Привет. Я не пойму, Кир, что за ультиматум такой? Если не поедешь, то я…
– Я просто соскучился, мой ёжик.
Демидов перебивает меня, вешает куртку в шкаф, потом обнимает и утыкается носом в шею.
– Как же я соскучился, ты просто не представляешь. Вот, решил позвать тебя на свидание.
– Хороший способ позвать на свидание. А меня ты спросил, хочу я или нет? – говорю я нервно.
Кирилл тут же хватает меня за шею и припечатывает спиной к дверце шкафа. Он держит не сильно, я даже ни грамма не задыхаюсь, но становится жутко от этого действия и того взгляда, которым он на меня смотрит.
– Всё ещё сохнешь по моему брату, да?! Что мне сделать, чтобы ты его забыла, Катя?! Может быть, его смазливую рожу изуродовать, а?! – кричит Кирилл.
– При чём тут твой брат? – спрашиваю тихо.
Меня начинает крупно трясти от страха, как пойманную в силки птицу. В глазах Демидова плещется ничем не прикрытая чёрная ревность, мне становится страшно до икоты. Это то, о чём говорил папа? Пожалуйста, только не это.
– На том скрине, который показывал прихвостень Свята, виден номер телефона. Любовное СМС послала моему брату ты, Катя. Я просто не стал тогда говорить об этом, думал, что после этого скандала со Святом у тебя откроются глаза, и ты наконец-то заметишь меня, – Кирилл говорит тихо.
Его рука всё ещё на моём горле, дышать по-прежнему не мешает, но внушает панику. Неожиданно Кир сжимает другую руку в кулак, и рядом с моим ухом раздаётся удар. Дерево трещит так, что мне кажется, оно вот-вот треснет.
– Почему не я, Катя?! Почему он?! – снова орёт Кирилл.
В следующую секунду парень наклоняется и буквально впивается в мои губы. Это нельзя назвать поцелуем. Это ни фига не нежно. Кир сминает губы до боли, нажимает на щёки пальцами, заставляя открыть рот, а потом врывается в него языком. Такое впечатление, что он хочет подчинить меня себе, заявляя с позиции силы, что я должна принадлежать только ему.
Руки забираются под свитер, принимаются шарить по моему телу. Я пытаюсь оттолкнуть Кирилла, паника затапливает разум всё больше.
– Не надо, пожалуйста. Кир, пожалуйста, – умоляю я, пытаясь отбиться.
Силы явно неравны, я не могу его оттолкнуть. Мой голос переходит на жалобный, испуганный фальцет. Кир неожиданно сползает по мне, становится на колени и обнимает мои ноги.
– Прости, прости, прости. Я не хотел тебя напугать. Не хотел, слышишь? Я люблю тебя, Катя, и меня просто выбивает, когда ты думаешь о нём, – умоляюще говорит Кирилл, прижимаясь щекой к моему животу. Свитер и рубашка задрались, и он беспрепятственно целует кожу в районе пупка.
Мне нужно бежать, но я не могу, чувствую себя мотыльком, приклеенным к паутине. Тело продолжает трясти, но уже мелкой дрожью, как при лихорадке. Ноги холодит дорогой паркет, сняла ботинки, а тапки так и не успела надеть.
– Я поеду домой, – говорю дрожащим голосом.
– Фига с два, – рыкает Кирилл.
Демидов поднимается, хватает меня на руки и несёт. Он как-то говорил, что тягал штангу в качалке, поэтому мой вес даётся ему легко.
– Поставь меня. Я хочу домой, Кир, – говорю я.
Кирилл меня не слушает, поднимается по лестнице. Я боюсь сопротивляться – так и разбиться недолго, скатившись кубарем вниз. Демидов, в свою очередь, старается как можно быстрее, преодолеть расстояние до конечной цели. Он пинком распахивает двери своей спальни, потом бросает меня на матрас.
Я отползаю к изголовью кровати, затем в сторону. Единственное желание – ринуться прочь, схватить вещи в прихожей и дать дёру. Мне не дают. Демидов падает рядом и хватает в охапку, начинаю брыкаться руками и ногами.
– Нет, Кир. Нет, – скулю жалобно.
– Тихо. Успокойся. Не трону, обещаю. Успокойся, Катя. Только нелюдь будет насиловать человека, которого любит. Всё хорошо, слышишь? Всё хорошо. Я рядом с тобой. Я всегда буду рядом. Ты мой воздух, Катя, и так будет всегда. С этого дня будешь приезжать ко мне, когда я скажу.
– Зачем? – спрашиваю его, пытаясь успокоиться.
– Будешь ко мне привыкать. Я сегодня опять из-за тебя с батей поцапался. Этот придурок узнал, что мы продолжаем общаться. Я сказал ему, что если он будет нам мешать, то больше мне не отец. Никто и никогда не встанет между нами. И советую тебе забыть Адельберга. В твоей жизни будет только один мужчина – я.
– В жизни Кати будет только один мужчина – ты, Кир, – говорю я тихо.
Мне страшно до одури, но я обнимаю его и утыкаюсь носом во впадинку между ключицами. Я знаю, что нисколько не вру, жизнь девушки Кати скоро закончится, а вот в судьбе Николь никогда не будет Кира. Нужно только немного потерпеть. Возможно, притвориться, что мне хорошо с ним. Потом я уеду, а после смены документов, стану жить рядом с отцом.
Глава 1
Снова эти сны. Реальность из детства приходит и душит, заставляет плакать. Мне уже двадцать лет. Подруга рассказывала, что ей эротические сны снятся, разумеется, у неё же парень есть. Я не могу этим похвастать, меня часто посещают воспоминания из детства.
Открываю глаза, пытаюсь унять саднящую боль в груди. Хочется в туалет, но вставать лень. Поднимаюсь и шлёпаю по дорогущему паркету на первый этаж. На втором тоже есть уборная, но я ещё хочу зайти на кухню попить воды, в горле пересохло и по языку будто наждачной бумагой прошлись. Только бы не заболеть, мамаша поедом сожрёт, нужно институт посещать, а не валяться дома.
Свет включается по мере движения. Коричневые обои, которые так любит мама, бесят своей мрачностью. Высокая лестница манит скатиться с неё, как с горки, но я в который раз сдерживаю себя и чинно спускаюсь на первый этаж.
В холле полумрак, зажглась только одна лампа на стене, освещая мне путь по тёмно-серому мрамору. Из кухни тянет сигаретным дымом, мать опять встала, чтобы посмолить. Обычно она делает это, не всегда открывая окно. Мы едим в столовой, а на то, что слуги дышат табачной вонью, ей наплевать.
Моя подруга тоже курит. Она говорит, что если ей плохо, то становится лучше. Я не думаю, что мне станет легче, у меня стойкое отвращение к сигаретному дыму. Девушка должна быть женственной и пахнуть приятно. Насколько я помню себя, от матери всегда несло табачиной, как от мужика. Она и по характеру такая же, строгая, непримиримая, если что, сразу хваталась за ремень.
Захожу в уборную, морщусь, глядя на себя в зеркало. Меня не назовёшь куколкой, крупный нос, пухлые щёчки, глаза разного цвета. Противно до жути, хочется блевать от вида собственного лица. Как же всё достало.
Плетусь на кухню. Мать действительно сидит за столом и курит. На синей клеёнчатой скатерти стоит набитая окурками пепельница. В руках мамы какие-то бумаги, она по-мужицки переносит сигарету в уголок губ, не вынимая её изо рта, и говорит:
– С добрым утром, дочка.
Это её «дочка» с некоторых пор произносится с особым нажимом. Я улыбаюсь в ответ, хотя внутри всё закипает от несправедливости: она красивая, а я…
– Доброе утро, мам. Дедушка просил не курить в доме, – мягко напоминаю ей.
– Дед валяется в своей комнате уже полгода и не ходит по дому. Я занимаюсь всем, ещё и претензии от вас получаю. Не ложись спать, полчаса осталось до будильника. Отвезу тебя в институт.
– Хорошо, – пожимаю плечами и плетусь назад в уборную, чтобы умыться.
Мама всегда такая: сказала как отрезала. Она заместитель на фирме, а с некоторых пор директор. Дедушку разбил паралич полгода назад. Единственное, что он сейчас может – лежать на кровати, шевелить руками и разговаривать. Бразды правления семейным делом приняла мама, взялась за всё своей железной хваткой.
Бабуля в прошлом году умерла от рака. Отца я не знаю. Как недавно призналась мать, она родила меня для себя, ей мужики рядом не нужны, чтобы командовали тут. Хотя любовников у неё было полно, они надолго не задерживались, как только надоедал один, она сразу заводила другого. Таскала их домой, не стесняясь ни меня, ни родителей. Впрочем, дедушка и бабушка махнули рукой, родила внучку и хорошо.
Открываю шкаф-купе. Как же здорово, что появилась одежда унисекс. Можно не париться по поводу внешнего вида. Хотя у меня есть вещи, которые носят только женщины, вечерние платья и юбки с блузками, всё чтобы мама была довольна.
Я рано поняла, что с ней лучше не спорить ещё тогда, в шесть лет. За истерику с красивыми туфельками мне досталось дома. Я отхватила ремня и сквозь слёзы доказывала, что я имею право сама выбирать себе одежду.
С того момента я поняла, что нужно затаиться. Будет только хуже, если я начну что-то доказывать. Взрослым можно всё, а значит, и мне нужно вырасти. Ну, выросла и что? Мне двадцать лет, а авторитарность мамаши никуда не делась. Я до сих пор для неё дочка Катенька, которой можно помыкать как хочешь. В школе училась на отлично, лишь бы мама не ругала. В институт поступила по её указке. Разумеется, на финансовый факультет: фирма деда достанется мне когда-нибудь.
Вспомнила, что в школе всегда поднимали на смех и издевались, несмотря на то, что я из богатой семьи. Плевали в спину во дворе школы и орали: «Смотрите, разноглазая пошла. У неё один глаз от собаки, а другой от кота. Катька, может, ты страшный оборотень, а?»
В институте стало полегче, даже друзья появилась, но косые взгляды так и шмыгали по моему телу. Неприятно, как будто хотят раздеть и убедиться, насколько сладко будет переспать с разноглазой.
Натянула шмотки и нехотя вылезла из комнаты, мама уже ждала на первом этаже. Как всегда, при параде. Чёрный костюм, состоящий из юбки-карандаша и пиджака, белоснежная блузка, туфли на высоком каблуке. На лице – лёгкий макияж, причёска – волосок к волоску. Маме сорок три, но выглядит она гораздо моложе своих лет. Слава косметологам и пластическим хирургам. В незнакомом обществе нас вообще принимают за сестёр.
– Опять оделась как попало. Можно и платье надеть. Я тебе зачем их покупала? Чёлку с глаза убери, ослепнешь, – раздражённо сказала родительница, пахнув на меня ароматом табака и мятного леденца.
Как с ней мужики целуются? Я бы не выдержала, если бы ко мне полез парень вот с таким запахом изо рта. Хотя деньги тут решают многое.
Мы вышли на улицу. Третье сентября, на удивление тепло, как летом. Деревья шелестят листьями, и только местами кроны красиво оделись в золото. Когда-нибудь я надену подобное платье в пол и буду ходить по городу, как королева осени.
Охранник услужливо открыл нам заднюю дверь и сел за руль. Я обернулась и увидела, как медсестра в комнате деда открывает окна.
– Кать, давай быстрее. У меня деловая встреча с утра, – недовольно буркнула мать.
Я забралась в салон, села рядом с ней и вздохнула. Машина тронулась с места.
– У тебя, когда экзамен в ГИБДД?
– Завтра.
– Теорию ты сдала. Будем надеяться, что и практику сдашь. Постарайся, не подведи меня. Соколовы по жизни были лидерами, а ты размазнёй родилась. Хоть здесь не оплошай. Получишь права – и в выходные куплю тебе машину.
– Я постараюсь, мам, обещаю.
Да, в её глазах я всегда была размазнёй. На углублённое изучение математики идти не хотела. Упросила деда купить мне скрипку и отдать в музыкальную школу. Мать махнула рукой, тщетно пытаясь затащить в другой кружок. По её мнению, я занималась ерундой, посещая школу современного танца и пиликая на скрипочке.
Машину водить у меня получилось. Инструктор сказал, что сдам с первого раза. Ну, хоть в чём-то мать не подведу.
Глава 2
Институт встречает привычным шумом. Одногруппники скупо здороваются. Здесь все в курсе, что я девушка из богатой семьи, но даже местные мажоры не спешат принимать в свою компанию. Знакомая история, такая же, как и в школе.
– Привет, солнце, – ко мне подбегает подруга Иришка. – Слушай, меня позвали на вечеринку, нужно завтра купить платье. Ты поможешь мне выбрать?
Иришка хватает меня за локоть и преданно заглядывает в глаза.
– Привет. Прости, я после учёбы экзамен на вождение сдаю. Если получу права, мама в выходной мне машину купит, – виновато говорю я, хотя с чего собственно.
– Ва-а, какой класс! Покатаешь потом? Покатаешь? – неугомонная подруга подпрыгивает на месте.
– Покатаю, – улыбаюсь я.
Она ещё раз подпрыгивает и целует меня в щёку. Её розовые кудри щекотно проезжаются по носу. Я сдерживаю чих и вижу, как по проходу к нам несётся Юрик, с которым я тоже подружилась.
– Привет, девчата. Вы слышали, Полев заболел? Говорят, на последнюю пару с лекцией аспирант придёт.
Мы здороваемся с парнем почти хором. Ирка хихикает и уносится прочь, заявляя, что ей срочно надо отойти.
– Вот же вертихвостка, – смеюсь я тихо.
– Мне она нравится, – с какой-то грустью говорит Юра.
– Если хочешь замутить с ней – флаг в руки. Ирка хорошая, вы с ней единственные, кто со мной тут общается.
– Я знаю, что она месяц назад с парнем рассталась, но примет ли она мои ухаживания, – недовольно дует губы друг.
– Юра, скажу тебе по секрету, Ирка любит высоких парней, как ты. Говорю же: флаг в руки и с песнями на амбразуру. Вернее, на её аппетитную грудь. Идём, сейчас лекция начнётся. Мой тебе совет, если хочешь её, перестань игнорить.
Мы с другом садимся в первом ряду, со мной приземляется Иришка. Я рада, что хоть кто-то согласился со мной дружить, в школе я вечно была одна.
Лекции проходят, как обычно. Я, по складу ума, математик, и поэтому учёба даётся легко. Другое дело, что я предпочла бы заняться не экономикой, а музыкой, но маму в своё время было не переспорить.
На перемене плетусь в другой кабинет, коридор встречает еле уловимым запахом краски. Строители задержались с ремонтом, и стены докрашивали тридцать первого августа. Приятный глазу бежевый цвет тут оправдан, всё же студенты уже не подростки, и намеренно пачкать их не будут, это же самый элитный институт города.
Захожу в аудиторию, одногруппники шумят, обсуждают вечеринку в субботу. У Кирилла Демидова день рождения. Он сын одного из местных олигархов и широким жестом приглашает всех на вечеринку.
– Соколова! В восемь часов вечера субботы в «Пчёлке». Ты приглашена. Не придёшь – обижусь, – кричит он мне.
Я зависаю, открыв рот. Учусь тут два года, и никто меня, кроме друзей, никуда не звал. Что это вдруг с Киром? Какая заразная муха его укусила? А если от меня потом ответка потребуется, я же не переживу. Мой день рождения в октябре, мама даже деньги даст на праздник, но я не хочу. Два года меня игнорили, а я их на свой день рождения звать должна?
Присаживаюсь рядом с Юркой. С другой стороны на лавку падает Ирка и тут же берёт под руку, прижимаясь ко мне боком.
– Что с Киром случилось? Даже меня позвал. Не переживай, я за всех заплачу, вы только придите. Говорит, обижусь, – затараторила Ирка. – Я в пятницу на днюху к подруге иду. Если ещё в субботу к Киру, то я труп.
– Меньше пей и не будет больна, – хохотнул Юрик, намеренно исказив окончания слова. – А вообще, я бы наживать неприятности не стал и пошёл. Демидов злопамятный, как чёрт. Я иду, чего бы не повеселиться на халяву.
Я понимала: лучше согласиться. Слышала, Демидов просто сказал громко: приходите все. А кого-то, как меня, позвал лично, упомянув, что в случае неявки обидится. Козёл.
Последняя лекция подкралась незаметно. Мы с друзьями по привычке сели в первый ряд. Раньше у меня было плохое зрение, я носила очки, только этим летом мне сделали лазерную коррекцию.
Двери хлопнули. Я посмотрела на парня, входящего в аудиторию. Внутри всё задрожало и где-то в животе появилось томление. Как же он хорош собой, высокий, подтянутый, правильные черты лица, чёрные как смоль волосы. В бежевом костюме, белой рубашке и галстуке он выглядел настоящим аристократом из девятнадцатого века. Парень поднялся на сцену, и я залипла на его лицо. На вид ему было двадцать шесть лет и, судя по телосложению, парень занимался спортом, этого даже пиджак не скрывал.
– Доброе утро, студенты. Меня зовут Святозар Францевич Адельберг. Можно просто Святозар, поскольку я аспирант, а не преподаватель. Меня попросили прочитать лекцию взамен заболевшего профессора Полева. Я не буду с вами знакомиться, сразу начну лекцию. Надеюсь, что профессор быстро поправится.
У парня был сильный, красивый тембр голоса, с едва заметной хрипотцой. Когда он говорил, по коже пробегали приятные мурашки, а в животе резвился пресловутый рой бабочек. Какой же это нереальный человек, он словно зашёл к нам из параллельного мира, где существует волшебство. Я слушала его с открытым ртом, боясь даже громко дышать. Сердце отстукивало ритмы латины, то затихая, то бросаясь в бой. На душе чёрным облаком назревала горечь. Она зарождалась где-то внутри тела и оседала в горле, мешая дышать. Этот мужчина никогда не полюбит такую, как я, – сломанную куклу, девушку, по прихоти злого рока родившуюся с изъяном. Вокруг полно нормальных людей, красивых женщин с их грацией и неоспоримой привлекательностью. Кто-то даже в серых мышках находил своё счастье, но на меня всегда смотрели с насмешкой.
Глава 3
Вечер проходит, как обычно, я прячусь в своей комнате, делая вид, что усиленно занимаюсь. Вдруг раздаётся крик. Что случилось? Несусь на первый этаж. Оказывается, скандал в комнате деда. Я хотела ворваться в его спальню, но, услышав своё имя, притулилась к стене рядом с открытой дверью.
– Ты с ума сошёл, папа! – орала мама. – Восемь миллионов Катьке отписал! Зачем ты вызвал нотариуса без моего ведома?!
– Да, я завещал Кате эти деньги. Ты вообще фирму целиком получаешь. Тебе мало? Возможно, внучка захочет открыть свой бизнес, – тихим, но грозным голосом парирует дедушка.
– Папа, ну зачем ты так? Я люблю свою дочь и не борюсь с ней за наследство. Она будет работать со мной на фирме, а потом я подпишу завещание на неё, больше всё равно некому оставить дела. Сейчас ты ей даёшь эти деньги, а она всё профукает. Да, возможно, откроет бизнес, но прогорит. У меня свободной наличности только пять миллионов, остальные деньги в деле. Если что, мне стройку из-за неё приостанавливать? Вызовем нотариуса, и ты перепишешь завещание.
– Ты уже и хоронишь меня, да?! – кричит дедушка, но тут же закашливается. – Пошла вон отсюда. Фиг тебе, а не новое завещание. Будешь настаивать – я его перепишу, только в этом случае ты получишь дырку от бублика. Всё отдам внучке – и счета, и фирму. Привыкла гнобить её, будто не сама родила ни любви, ни ласки. Уйди, видеть тебя не хочу.
Я залетаю на цыпочках в уборную и слышу топот ног, мать уходит из комнаты деда. Он оставил мне наследство, а она недовольна. Разумеется, приятнее всего держать меня под своим каблучком, командовать, указывать, говорить, что я никчёмная.
Слёзы наворачиваются на глаза. Быстро умываюсь, останавливая их. «Соколовы не плачут» – так всегда повторяла мама с тех пор, как мне исполнилось семь лет. Если что-то было не так, и я начинала реветь, она грубо одёргивала: «Чего нюни распустила, ты Соколова или кто? Тебе не стыдно вообще, а?»
Мне было ни капельки не стыдно, наоборот, обида душила. Девочек так не обижают, а меня гнобили везде, даже дома.
Ещё мне хотелось бантики, как у красавицы класса Юльки. Помню линейку на первое сентября, её катал старшеклассник на плече, а она звенела колокольчиком и улыбалась. Шикарные банты украшали косы, а красивое платьице привлекало взгляд и вызывало зависть. Я хотела себе это платье, и бантики, и туфельки, и даже косички. Вместо красивого наряда, на меня напялили классический костюм для женщин, только в сильно уменьшенном варианте, а волосы украсила серебряная заколка с фианитами. Мама стояла рядом, улыбалась, говорила, что я среди девочек самая красивая. Ещё бы, только на меня умудрились напялить наряд от известного европейского модельера.
Снова плещу на лицо водой и хриплю, накатывает фантомное удушье. Нервы совсем ни к чёрту, я так устала от всего, теперь ещё и любимый дедушка масла в огонь подлил. Мать никогда не позволит, чтобы я далеко ушла от её юбки, так и будет помыкать мной, пока не помрёт.
Успокаиваю себя и выхожу в холл. Плетусь в комнату деда, тот смотрит телевизор, поворачивает голову на мои шаги.
– Как ты, дедушка? – спрашиваю ласково.
– Вот только ты приходишь и сразу интересуешься самочувствием, а не завещанием, – усмехается он.
– Не хорони себя, ты ещё поправишься.
– Так я и не хороню. Это врачи мне много уже не дают. Не будем о грустном.
Я сажусь на стул, потом наклоняюсь и, обняв старика, кладу голову ему на плечо.
– Вот всегда ты такая: ласковая, заботливая. И чего тебе с матерью так не повезло? – нежным тоном произносит дед.
– Мама, наверное, очень мальчика хотела, а родилась я.
– Мама много чего хочет. Правильно я сделал, что не переписал на неё фирму при жизни. Составил завещание, ты получишь восемь миллионов. Можешь не создавать бизнес, но купи квартиру и уезжай из этого дома. Наташа с каждым годом становится всё жёстче, ты не сможешь с ней долго, а твой муж и вовсе не уживётся с такой тёщей.
– Спасибо, дедушка, ты лучший, – я поднялась и чмокнула деда в щёку.
– Выключи эту балаболку, устал, спать лягу.
Только дедушка всегда называл телевизор балаболкой. Бабушка всё время смеялась над этим словом. Дед слёг после её смерти, любил так, что не выдержал потери. Мне бы хотелось такой же любви.
Я выключила телевизор, пожелала спокойной ночи и ушла к себе. Было тоскливо на душе. Дед сказал о муже. Нужна ли я кому-то такая? Возможно, кто-то позарится на деньги, но за глаза будет обзывать уродиной.
***
Сегодня читать лекцию снова пришёл красавчик – аспирант. Я смотрела на него восторженными глазами и чувствовала томление в груди. Разумеется, я не подойду к нему после лекции, мне есть что ему сказать, но, как ни странно, и нечего говорить. Не признаваться же, что он мне нравится?
– Подруга, ты чего так на него пялишься? – шепнул на ухо Юрка.
– Не пялюсь, а внимательно слушаю, не мешай, – отмахнулась я.
Это так заметно, что я на нём залипла? А что поделать, если так?
Лекция закончилась. Святозар уходил из аудитории, попрощавшись с нами. Стало так тоскливо, будто солнце внезапно скрылось за тучами, и начался ливень. Раскисать нельзя, мне ещё экзамен по вождению сдавать. С первого раза не получится – мать устроит словесную взбучку. Порой мне кажется, что я для неё не дочь, а мячик, который можно попинать, когда паршивое настроение. Когда у меня будет ребёнок, я стану любить его всем сердцем.
***
Сотрудник ГИБДД, принимавший экзамен, оказался невредным. Специально не заваливал. Я взяла себя в руки и постаралась, сдала с первого раза, и мне подписали экзамен.
– Можете подать заявление и прикрепить все справки через портал госуслуг. Права делают неделю, – объяснил капитан.
Я поблагодарила его. Окинула взглядом коренастую фигуру мужчины и счастливая пошла вызывать такси.
Домой впорхнула, словно бабочка. Первым делом похвасталась деду, тот искренне за меня порадовался. Потом я пошла в кабинет матери, постучала и только после разрешения предстала перед её очами.
– Мам, я сдала. Требую свою машину.
– Хоть какой-то с тебя толк, – буркнула она, отрывая взгляд от ноутбука. – Сначала купим что-то бюджетное. Разобьёшь – не жалко будет.
Разумеется, меня никто не спросил, чего хочу я. Мать, как всегда, решила-постановила, а я должна подчиниться. Неожиданно на её столе разразился трелью телефон. Мама взяла его и начала кричать, не стесняясь меня.
– Ты там чем думаешь, Лёня?! У нас сдача всех коммуникаций на носу! Не успели?! Я тебе не успею! Выводи людей на вечерние смены, работайте до одиннадцати вечера! Не будет сделано в срок – я тебя уволю, Лёня, так и знай! А мне плевать, что ты со мной спишь! Сегодня ты мой любовник, а завтра – на помойке харчи собираешь! Я всё сказала! – мать бросила трубку и глянула на меня. – Чего уши развесила, иди уже!
Я захлопнула рот и пошла к себе. Такая мама была не всегда, она и ласковая бывала, читала сказки в детстве на ночь. Эти дни можно по пальцам пересчитать. Иногда я думаю: зачем она меня родила, чтобы была?
Упала на кровать, заложив руки за голову. Завтра снова в институт, а там будет Святозар – мечта любой женщины.
