Светлана Анатольевна Чехонадская
Зов горы

Глава 7

Поселок «Подмосковные вечера» был создан в пятидесятые годы. Тогда это был дальний район области: глухие леса, патриархальные деревеньки, болотистые берега Десны, заросшие ветлами. В центре реки – пустынный островок. Лишь на пригорке – новый санаторий министерства машиностроения, протянувший к островку подвесной мост

В конце шестидесятых леса потеснились – с разных сторон начали лепиться к заборам «Подмосковных вечеров» новые соседи: дачи, садовые товарищества, военный городок, детский кардиологический санаторий, трехэтажные бараки для его обслуживающего персонала, а затем и окраины Троицка.

Это была странная смесь престижных поселений и пригородных трущоб. В итоге весь этот причудливый мир занял гигантскую территорию, перегороженную сотнями разнокалиберных заборов.

В 90-е годы жители «Подмосковных вечеров» – все сплошь писатели и композиторы – решили отгородиться от стремительно меняющегося мира. Они скинулись и поставили забор на дороге, ведущей через поселок в Троицк. Но было поздно: к этому моменту здесь уже возникла сложная система калиток, уводящих в разные стороны. Появился настоящий лабиринт, план которого, как правило, был известен только местным: к калиткам вели неприметные тропы между участками, они выводили в самые неожиданные места, а некоторые двери в заборах были защищены имитацией замков, так что лишь опытный пользователь знал, что дверь открыта и ее надо просто толкнуть.

Я была как раз таким опытным пользователем.

Оказавшись в своем бараке два года назад, я тихо умирала. Ни с кем не общалась, сидела, как зверь в норе, зализывала раны. Меня тогда спас велосипед: тупо, кручение педалей с утра до вечера. И все эти гектары подмосковного Шанхая стали моим лекарством.

Я каталась по лабиринтам улиц и троп, выруливала к заброшенному дому культуры, потом к Десне, в ушах свистел ветер, я на полной скорости влетала на остров посреди реки и там, прислонившись к полуразрушенной колонне ротонды, смотрела, как стихает подмосковный вечер, как он становится неподвижным, как блестит зеленая лунная дорожка или ползут по воде безмолвные клочья тумана.

И обратно, через липовый парк, через детский кардиологический санаторий – к своему бараку…

И вот – сегодня я впервые въезжаю в «Подмосковные вечера», как белый человек, на машине. Да на какой машине! Всю дорогу я проспала, так что теперь тру глаза, приходя в себя.

Поднимается шлагбаум, в окне будки сонно моргает охранник поселка. Кажется, мы с ним проснулись в один миг; мелькает мысль, что и вернулись мы из одного сна. Я трясу головой: взбредет же в голову спросонок.

Мы проезжаем еще метров двести – и вот они, знакомые ворота. Они разъезжаются, я вижу столетние ели, а за ними огромный дом, похожий на замок. Со всех сторон его осаждают цветы. Они вздымаются каскадами, переваливаются через каменные ограды и растекаются по изумрудной траве.

Демичев открывает дверь, я выхожу на дорожку, мощеную гранитом. Иду мимо багровых фонтанов барбариса.

У гранитной лестницы врос в землю узкоглазый охранник с косичкой.

Мы заходим в просторный холл. Он абсолютно пуст, единственная вещь – антикварный комод, над которым висит гобелен. На комоде – бронзовая скульптура монгольского воина с луком. Воин похож на охранника с косичкой. Сам охранник идет за нами.

Холл залит светом, мрамор пола блестит.

Длинный коридор, увешанный картинами, с десятком дверей в разные стороны. Поворот – и мы в огромном каминном зале, отделанном деревянными панелями, с дубовым кессонным потолком. Одну стену зала занимают книжные полки. По углам стоят рыцарские латы. Стеклянная дверь распахнута в сад, я вижу большой бассейн с деревянными палубами и шезлонгами. На одном шезлонге – длинные женские ноги. Кто там расположился, мне полностью не видно. Но кто-то красивый.

Фоменко сидит в центре зала, в кресле. Перед ним на столике тяжелый хрустальный стакан, несколько бутылок виски, папка в кожаном переплете, а также целая груда женских колец и браслетов. Спиной ко мне незнакомый мужчина перебирает книги на полках.

– Познакомьтесь, – говорит Демичев. – Это наш юрист – Владимир Снегирев.

Человек у полок поворачивает ко мне бесцветное лицо и выдавливает какое-то подобие улыбки.

– А там у бассейна – жена Алексея Григорьевича. Алина.

На этих словах ноги приходят в движение. Хозяйка ног встает и подходит к кромке бассейна. Теперь она видна полностью. Это эффектная худая блондинка с длинными волосами. Она в белом блестящем бикини. Блондинка лениво спускается по лесенке в воду. Золотой занавес волос закрывает ее лицо, поблескивая на солнце.

– Здравствуйте, – говорю я.

– Здравствуйте, – слегка смущенно отвечает Фоменко. – Присаживайтесь. Пить будете?

– Я не пью, – говорю я и сажусь в кресло.

Услышав мой ответ, юрист Снегирев снова оборачивается и громко хмыкает. Я была права. Они за мной-таки следили весь месяц. Что за идиоты!

– Сережа передал мне, что вы кое-что выяснили.

– Да.

– Итак, теперь мы знаем, откуда у нее ваш телефон.

– Судя по всему, появление моего телефона – это ошибка, – говорю я. – Парикмахерша подумала, что «Белуха» и «Белогорье» – это одно и то же.

– И тем не менее этот факт согласуется с остальными.

Он протягивает мне кожаную папку. В ее центре профессионально выбит прямоугольник, на нем – золотая надпись «Мальчик». Такое невиданное оформление материалов дела я встречаю первый раз в жизни, поэтому даже зависаю на несколько секунд.

Затем поднимаю кожаную обложку.

– Кстати, спасибо, что приняли мое предложение, – деревянным голосом говорит Фоменко.

На внутренней стороне обложки я вижу отстроченный карманчик, из которого торчит золотая флэшка.

– Я старомодный человек, – объясняет Фоменко. – Не могу читать с компьютера. Поэтому попросил все распечатать… Но если вы предпочитаете электронный вид, все сохранено на этой… ну…

– Флэшке, – подсказывает Демичев.

– Да.

Я листаю пластиковые файлы. Статья из «Википедии» о секте «Белуха», страничка «Экспресс-газеты» о том, как секту разгоняли, фотографии Константинова, отрывки из книги Дворкина «Сектоведение». Есть и еще одна статья, она из журнала «Благо». Называется статья «6 признаков одержимого: как опознать сектанта».

После этого начинаются фотографии. На них – праздник в помпезном золотом интерьере, утопающем в лентах и цветах. Над лоснящимися мордами людей висят хрустальные сугробы люстр. На потолках горят круги подсветки. Везде серпантин, розы, рюши, колонны, рюмки и разгоряченные тела.

Вот Демичев в дурацком колпачке приставил рожки худому парню в очках с черепами. Этот же парень – крупно, он разговаривает по мобильному, держа в другой руке пузатый фужер коньяка. Две растрепанные бабы изображают канкан. Фокусник пускает огонь из рукава, ведущая Лера Кудрявцева представляет Потапа и Настю.

– Что это? – изумленно спрашиваю я.

– Это день рождения Алексея Григорьевича, – говорит Демичев. – 12 ноября 2013 года. Он праздновал его в доме приемов «Сафиса». Было около ста гостей. Галя фотографировала на айфон. 26-го декабря она перенесла эти фотографии в папку «Мальчик».

Я продолжаю листать.

Похожий на чиновника мужик застыл с вилкой, поднесенной ко рту. Четыре смущенных охранника в черных костюмах, засыпанных конфетти, выстроились в ряд. Снова те же охранники, только теперь каждый из них – крупно. Узкоглазый с косичкой улыбается в объектив. Белобрысый недовольно нахмурился. Группа черноглазых товарищей зачитывает поздравление. Парочка в стиле «Неравный брак» отплясывает у сцены. Юрист Снегирев что-то орет в микрофон, обхватив дебелую блондинку. Еще множество мужчин и женщин. Парадное фото на лестнице. Чье-то размытое лицо на фоне огненных фонтанов и шаров.

И неожиданно: сияющие зубцы Белухи.

Я вижу дату, когда фотография горы появилась в папке.

Это 27 декабря 2013 года.

Галя Фоменко скачала одиннадцать снимков. Гора в полдень, гора на закате, гора на фоне зеленых долин и окруженная вьюгами. Я отмечаю, что дочь Фоменко интересовал строго определенный ракурс.

После раззолоченной пьянки гора поражает своей стерильностью. В абсолютной тишине она высится над Алтаем, и ее вершина слегка курится ледяной поземкой. Черные нити камней сбегают к подножью.

Мне вдруг становится страшно.

Нет. Мне становится очень страшно.

– Что ни говорите, ребята, но это связано с сектой, – произносит Снегирев, отходя от полок. Теперь он встает у стеклянных дверей и начинает равнодушно наблюдать за женой Фоменко, плавающей в бассейне.

– А вот я не согласен, – сердито говорит Демичев. – И я не понимаю, почему ты так упорно носишься с этой версией.

– Да ничего я не ношусь. Я, вообще, могу молчать. Но вы же не будете отрицать, что в последнее время Галя казалась чужой. Отцу грубила. Спросите вот у специалиста, – он показывает рукой на меня. – Это же типичные признаки сектанта. Это и в книгах написано. Первым делом они все начинают считать близких врагами. Ведь так?

Я молчу, и он недовольно морщится.

– Света, ведь так? – переспрашивает он. – Ведь могло быть так, что этот Арцыбашев наплел ей всяких чудес? Ведь вербуют же! И вроде, разумные люди, но с ума сходят и все. Почему мы думаем, что нас это не коснется?

– А что – Арцыбашев был связан с сектами? – спрашиваю я.

– Нет, – говорит Демичев. – Мы изучили его биографию, ничего не нашли.

– А кто-нибудь в его окружении?

– Нам таких найти не удалось. И, Володя, ты же знаешь: «Белуха» была разгромлена в 2004 году. Конечно, иногда бывает, что секты восстанавливаются под другими именами. Но именно эта секта уже не существует.

– Зато существуют десятки других сект! – восклицает Снегирев. – Господи, ну вспомните, как она себя вела! Ну, вспомните, ради бога!

– Она переживала, – говорит Демичев.

– А с чего ей переживать-то было? – возмущенно спрашивает Фоменко.

– Вы поженились…

– И что? Что – ей пять лет, чтобы из-за этого переживать?

– Действительно! – поддакивает юрист.

– Ты, Володя, обещал молчать.

– Все! – юрист поднимает руки. – Дело ваше, я вообще, не лезу. Алина Андреевна! – кричит он блондинке. – А баттерфляем вы можете?

Она не отвечает. Стоит на краю бассейна, вытирает волосы полотенцем.

Фоменко наливает себе очередной стакан.

– А вы что думаете? – спрашивает он меня.

Я в это время изучаю статью из «Блага». Она очень милая. Так сказать, сектантство для чайников. Особенно меня забавляет «пристрастие к заглавным буквам в переписке». Но в принципе, все верно. «Признаки недосыпания». Это уж точно главный опознавательный знак. Вот только слишком многие в Москве носят его на себе…

– Что вы думаете, Света? – повторяет Фоменко. Язык его уже слегка заплетается.

Я собираюсь ответить, но тут в зал заходит Алина, на ходу надевающая белый махровый халат.

– Леша, пойдем обедать, – говорит она мужу.

– Ты что не видишь, я занят? – вскидывается он. – Сейчас закончу и пойдем!

Алина пожимает плечами и садится в кресло перед журнальным столиком. Начинает медленно надевать на руку кольца и браслеты. Рука у нее тонкая, почти невесомая.

– У меня есть пара вопросов, – говорю я. – Где и когда вы, Алексей Григорьевич, встречались с Арцыбашевым?

– Алексей Григорьевич никогда не встречался с Арцыбашевым. Он его не знает, – отвечает юрист Снегирев и садится на диван напротив меня. – Этот вопрос был закрыт еще полтора года назад.

– Никогда! – подтверждает Фоменко. – Я его не знаю.

– А почему вы спрашиваете? – интересуется Демичев.

– Факт их знакомства следует из записи на камере наблюдения, – объясняю я.

Они молчат несколько секунд.

– Какой записи? – говорит Снегирев. – Вы имеете в виду ту запись, когда Арцыбашев остановил Галю у ворот?

– Именно.

– И как же этот факт оттуда следует, интересно?

– Она остановилась и слушала его около десяти минут. А значит, он должен был назвать ее по имени и фамилии. Но в том, что он кричал, не было ударного «а». Зато было ударное «о». На записи это прекрасно видно.

– Что ударное? – изумленно спрашивает Фоменко.

– Ударное «о».

– И что значит это ударное «о»?

– В слове «Галя» нет ударного «о», – вежливо объясняю я.

– В слове «Фоменко» есть «о»! – восклицает юрист.

– Безударное.

– Вы что-нибудь понимаете? – интересуется Снегирев, оборачиваясь по сторонам. – Или один я такой тупой?

Демичев пожимает плечами.

– Короче, – говорю я. – Скорее всего, это слово «дочь». Он несколько раз спрашивает ее: «Вы дочь? Дочь Фоменко?». И если это именно Арцыбашев сообщил Гале информацию о «Белухе», то информация предназначалась вам, Алексей Григорьевич.

Он даже поперхнулся коньяком. Затем вытер рот рукой, тараща глаза.

– Я никогда не встречался с Арцыбашевым! Я ничего не знаю о «Белухе». Глупости какие-то! Да что ему от меня нужно было, этому Арцыбашеву? Зачем он хотел рассказать мне про эту чертову секту?!

Видно, что Фоменко сильно разволновался. Так волнуются люди, которые столкнулись с чем-то необъяснимым. Я внимательно наблюдаю за упырем и не вижу на его лице ни тени смущения, свойственного лгущим людям.

История кажется мне все более странной.

– Ладно… Тогда скажите, – я показываю на папку. – Кто из этих людей был связан с сектой «Белуха»?

И снова они молчат, недоуменно глядя на меня: Фоменко, Снегирев, Демичев, охранник с косичкой, даже Алина поднимает свои прозрачные зеленые глаза.

– Никто, – фыркает юрист.

– Вы хотите сказать, что за полтора года полиция не нашла этого человека?

– А что тут удивительного? – поднимает брови юрист. – Среди наших знакомых нет сектантов. Да мы бы знали. Этих сектантов сразу видно.

– Кстати, вот эта статья, про признаки, – Фоменко, глотнув коньяка, показывает рукой на папку. – Как она, на ваш взгляд? Точная?

Я пожимаю плечами.

– Ну, в общем, да. Просто слишком многие подпадают под эти определения. Вот, например, «заезженная пластинка». Многие из нас зацикливаются на какой-то теме. Не только сектанты.

– Ты, Володя точно зациклен. – бросает Демичев. – Может, ты сектант?

Снегирев закатывает глаза.

– Или, например, «использование кодовых слов», – продолжаю я. – Они так делают, но так же делают и те, кто с ними борется. Насколько мне известно, люди, которые в нашей фирме занимались Константиновым, называли его «Дон Педро». Это тоже кодовое слово.

– Почему «Дон Педро»? – спрашивает Демичев.

– Потому что когда его последователи выходили в мир, ну там, ездили по делам, они использовали для общения пароль…

Алина уже надела все свои кольца. Она встает и идет к выходу. Шумит фильтр бассейна, на соседнем участке гудит газонокосилка.

– …Они называли свою секту «Парагвай». Так они узнавали друг друга. «Привет тебе из Парагвая».

Жена Фоменко останавливается в дверях и резко оборачивается.

– Вы сказали: «привет тебе из Парагвая»? – изумленно спрашивает она. – Но…

Неожиданно она сбивается, на ее лице мелькает страх.

И тут раздается грохот. Фоменко от испуга подскакивает в кресле. В углу зала стоит охранник с косичкой, возле него валяются упавшие рыцарские латы.

– Извините, – смущенно говорит он. – Наверное, уборщица забыла закрепить.

– Господи! Как ты меня напугал! – Фоменко хватается за сердце.

Я не свожу глаз с волшебного акварельного лица его жены. Я вижу красные пятна, выступающие на скулах. Нет, это не страх – это стыд. Я даже рот приоткрываю от любопытства. Но она уже прошмыгнула в коридор.

– Что-то мне нехорошо… – язык упыря заплетается. – На сегодня хватит… Вы, там, наметьте план действий… Ладно? Я пойду…

Он тяжело встает, я закрываю папку.

– Я вас провожу, Света, – Демичев тоже встает. – Заодно все обсудим…

Глава 8

Мы вышли с ним на улицу.

– Алексей Григорьевич, как обычно, забыл про деньги, – хмыкнул он. – Но вы не волнуйтесь. За эту Наташу из Гуанчжоу вам заплатят.

– Я не волнуюсь.

– Давайте я вас довезу.

– Так здесь же рядом.

– Ну как рядом? Даже на машине минут десять.

– Две минуты пешком.

Он удивился, поэтому я пояснила.

– Есть секретные калитки.

– Да? А я езжу через Калужское шоссе… Можно, я с вами пройдусь?

– Ради бога…

Мы вышли за ворота.

– Красивая жена у Фоменко, – сказала я.

– Да, – не очень охотно согласился он. – Но глуповатая. Поэтому Галя была недовольна.

– А когда они поженились?

– В марте 2013-го. Кстати, я их и познакомил. И потом, откровенно говоря, пожалел. Но я не думал, что он на ней женится…

– Почему?

– Да господи, миленькая сотрудница автосалона, таких в Москве тысячи. Я ее приметил, когда искал машину. Он сказал мне, что ищет красивую покладистую любовницу, я почти в шутку их свел. А он вдруг запал и потащил ее в ЗАГС. Для меня это было очень неожиданно. Он мужик умный, я думал, что такие не женятся с бухты-барахты. Впрочем, в тот момент я сам его еще плохо знал.

– Сейчас знаете лучше?

– Да, конечно.

– И почему он женился?

– А он, вообще, не любит долго выбирать. Не тратит на это время. Берет первое попавшееся. К тому же она, по-моему, разыграла историю с беременностью. А он всегда мечтал о сыне.

– Но она не родила?

– Как-то эти разговоры заглохли. Не знаю, что произошло, я не расспрашивал. Повторяю, что я его тогда плохо знал и с ним не откровенничал. Мы познакомились буквально за пару месяцев до этого, в начале 2013-го.

– Как познакомились?

– Нас свел Снегирев. Фоменко искал партнера для покупки спиртового завода.

– Зачем ему нужен был партнер?

– У него было недостаточно денег. Там нужно было очень много вложиться.

– А вообще, откуда у него деньги? – спросила я.

Демичев на ходу сорвал веточку туи, размял в пальцах, понюхал.

– Девяностые годы, Омск…

– Ах так. Нефть?

– Нет, как ни странно. Мягкая мебель, строительные материалы. Еще покупал агропромышленные предприятия. Но в Омске был ужасный бизнес-климат, он почти разорился и уехал оттуда в конце девяностых.

– А, извините за нескромный вопрос, откуда деньги у вас?

– Я покупал и перепродавал недвижимость в Москве. Выгодное дело в начале двухтысячных… Ничего себе! Я и не знал, что здесь есть тропинка!

Мы уже свернули в проход между участками. Это был узкий коридор, образованный заборами, тенистый и сырой. Не успели мы подойти к калитке, как сзади услышали тяжелое дыхание.

Мы обернулись синхронно. Нас догонял белобрысый охранник.

– Что-то случилось? – спросил Демичев.

– Алексею Григорьевичу с сердцем плохо, – объяснил тот. – Он меня за лекарством послал. Здесь за калиткой аптека…

В ту же минуту в приоткрытую дверь протиснулась бродячая собака. Я ее знала – безобидное плешивое существо. Она обходила все эти поселки в районе четырех часов дня – дань собирала.

Увидев нас, она почему-то вздыбила шерсть и зарычала, пригнув голову.

Дальше произошло и вовсе невероятное. Охранник вдруг дернул рукой и собака отлетела на несколько метров, ударившись об забор. Затем она вскочила на ноги и молча рванула обратно в дверь.

– Терпеть не могу собак, – спокойно сказал охранник. – Я побегу, ладно?

И скрылся в калитке.

Мы с Демичевым уставились друг на друга.

– Он ненормальный? – спросила я.

– Да черт его знает… Вообще-то, он родом из Узбекистана. Русский, но вырос среди мусульман. А они собак не любят.

– И это повод их бить?

Он развел руками.

Мы тоже прошли в калитку – отсюда уже был виден двор моего барака.

– Ну надо же, – изумился Демичев. – Как кротовая нора. Даже не верится, что мы так быстро дошли. Оказывается, вы живете буквально за его забором… – он посмотрел на меня, кашлянул. – Света, я не совсем понял суть ваших расспросов, там, в доме. Почему вы считаете, что кто-то из знакомых Алексея Григорьевича был в секте «Белуха»?

– Но ведь на фотографиях со дня рождения – весь его ближний круг. А рядом статья – «Как опознать сектанта». И меня Галя искала для опознания.

– Но вы должны понимать, что целая армия детективов изучала Константинова. Если бы он был связан с кем-то из ближайшего окружения Фоменко, мы бы это узнали. Кроме того, мне кажется, вы плохо о нас думаете. Мы не инквизиторы и не сжигаем людей за их религиозные убеждения.

Я так удивилась, что даже остановилась.

– А кто здесь говорит про религиозные убеждения? – спросила я.

– Вы говорите про секту.

– И?

– В нашей компании не принято навязывать вероисповедание. Поэтому зачем человеку это скрывать? Чего ему бояться?

– Так и я о том же.

Он пожал плечами.

– Простите, Света, я не понимаю.

– Послушайте, Сергей. Боюсь, что слово «секта» затуманило мозги не только вам, но и вашей армии детективов. Секта – это ведь не только учение. Это цепь событий, географическое место, группа людей, наконец. Все указывает на то, что Галя искала человека, связанного с «Белухой». Может быть, это не имеет отношения к ее исчезновению. Но она его определенно искала. И то, что его до сих пор не нашла полиция, является плохим признаком.

– Так, может, его и нет?

– Либо он тщательно шифруется. И это странно.

– Не очень понятно, но вам виднее, – сказал он. – Что собираетесь делать дальше?

– Надо лучше изучить дело.

– Я вышлю остальные материалы.

– Да, конечно.

– Слушайте… я еще хотел спросить… Как вы догадались, кто вас сдал? Как вы узнали, что это Мищенко?

Я усмехнулась, потом ковырнула носком землю.

– Всего хорошего, Сергей.

Когда он скрылся за калиткой, я зашла на детскую площадку. Было тепло, тихо, лишь Лидина такса визжала где-то вдалеке, на берегу Десны. У мусорки, выискивая пивные банки, возился румяный, отмытый до блеска Максимка.

Я села на лавочку, положила папку на колени, прислонилась затылком к яблоне. Потом закрыла глаза. Передо мной завертелись лопасти вертолета. В лицо ударил ветер.

Пригибаясь, пробежал омоновец.

Молодая женщина прижала ребенка к подолу цветастой юбки.

Руководитель «Белогорья» стоял с рукой, козырьком приложенной ко лбу. Я видела его лицо во всех подробностях – и злые сжатые губы, и крючковатый нос, и бородавку под глазом.

Ника уже сидела в вертолете рядом с отцом.

Я бросила на них прощальный взгляд – уставший и высокомерный. Я опять победила. Завтра я вернусь в Москву, где меня ждет лучший мужчина земли. Он меня любит, да и есть за что. Скоро мы с ним поженимся. Сколько счастья у меня впереди!

Тут я увидела, как этот папаша положил руку между ее ног. Она побелела. В ней вдруг проступил ребенок – напуганный и отчаявшийся ребенок десяти лет. Из тех детей, которым не суждено повзрослеть, и они об этом уже знают.

И вот тогда я все поняла. Паззл сложился, все совпало: и эта его яростная неразумная настойчивость насчет штурма, и навязчивые расспросы о наших с ней разговорах, и его нежелание, чтобы я выводила ее на искренность, ну и, конечно, ее признание на валунах у Катуни.

Меня будто по башке стукнули, и в мозгу загорелась лампочка.

Но изменить ничего уже было нельзя – вертолет поднялся в воздух.

Помню, как я рыдала, сидя на полу в гостинице Барнаула, а Черт, Марыся, Липницкая и Виталик ошеломленно смотрели на меня, даже не пытаясь успокоить. Потом Виталик, самый разумный и опытный из нас, сказал, что во-первых, я могу ошибаться, а во-вторых, мы ведь можем ей как-то помочь? Ну, законы-то есть?

Короче, мы совещались дня два, а потом уже в Москве попытались на нее выйти. Ха-ха. Попробуйте, подберитесь к богатею, если он не хочет, чтобы вы к нему подобрались.

И пока мы строили наивные планы, похожие на игру Варкрафт, прошло еще два дня, и она покончила с собой. Еще через два месяца нам кто-то сказал, что он арестован.

Мы все были пришиблены этой историей. Еще недавно мы были крестоносцами, благородными рыцарями веры. Но теперь наш прекрасный Иерусалим рухнул. Мы даже не могли смотреть друг другу в глаза. И уж тем более, мы, словно связанные никогда не произнесенной клятвой, больше не вспомнили мои слезы, не вспомнили и дурацкие планы по ее спасению.

В это время в нашем офисе и появился Коля Мищенко – новый сотрудник. Единственный из нас, кто узнал только официальную версию. Которую вы мне и изложили, Сергей.

Вот так я поняла, кто меня сдал.

Но об этом я не скажу даже на исповеди.