Светлана Алешина
Запахло жареным
Глава 1
В последней трети своей зима наконец смирилась, расслабилась и протекла на нас жидким снежком, вялым ветерком и откровенным потеплением. Да и как могло быть иначе: мы же для нее свои, местные. А своих обижать негоже.
В сложные моменты истории наша зима всегда бывала за нас: Наполеону треуголку подморозить – это запросто, Адольфу Алоизовичу под куцую его шинельку сосульку подвесить – да ради бога. А уж в нынешние-то скабрезные времена, когда дядя Сэм с красоткой Олбрайт совсем чувство меры потеряли, подобрал добрый Дедушка Мороз все свои заповедные запасы и грохнул на теплолюбивые Соединенные Штаты полный набор русской зимы. Снега навалил Клинтону по самый подъезд, ветром дунул так, что все калифорнийские кактусы в зеленый кукиш свернулись. Надели американцы экзотические тулупчики и снова завякали про русскую мафию.
Ничего, ребята!
А весной еще бывает паводок. Готовьте серфинги.
Я, например, сильно напуганная низкими холодными градусами, которые были показаны нам еще на прошлой неделе, сейчас просто расцвела от удовольствия. Приятно стало просто так по улице ходить, не торопясь и в плаще. И не надо изображать при этом капусту, у которой семь одежек, и все с подогревом.
Маринка попыталась высказаться в том смысле, что все ухудшается, и стала зима не зима, и настроения от этого нету, а я не поддерживаю такие разговоры. Мне лично мерзнуть надоело еще в прошлом году, а возможно, и в позапрошлом, не помню точно. А если Маринке так хочется в снежки поиграть, так в Сибирь-матушку все еще и поезда бегают, и самолеты летают: адью – и скатертью дорога!
А я уж лучше здесь с неправильной зимой пострадаю, а на снегопады по телику посмотрю. От этого, между прочим, настроение не ухудшается.
Работы в последнее время у нас было маловато, ничего интересного не подваливало, и вся наша редакция откровенно расслаблялась. В свободное от работы время, разумеется.
Сергей Иванович Кряжимский – наш патриарх и ходячий справочник по любому вопросу, кроме инструментально-прикладного, – зачастил в клуб филателистов – оказалось, что он марки собирал с детства. Вот бы никогда не подумала, такой серьезный человек. Ромка начал ходить в секцию карате и теперь кричал: «Ки-я!», даже сидя за компьютером. Маринка этих криков пугалась, кидала в Ромку авторучки и ходила жаловаться ко мне в кабинет. С двумя порциями кофе, конечно, иначе я отказывалась ее выслушивать.
Я же всю прошедшую неделю играла сама с собою в маджонг, это такое китайское домино. И играла очень успешно. Сегодня, кстати, к концу рабочего дня счет был 84 на 72. В мою пользу, естественно.
Так вот прошло несколько дней, и наступил день сегодняшний, второй на этой неделе и первый в новом месяце, в феврале. По-старорусски февраль назывался студень, а по-новому его надо бы назвать ляпень, иначе непонятно получается.
Под конец рабочего дня Маринка, как это уже стало для нас традицией, предложила поехать ко мне домой в прежнем составе. Это значит я, она и Виктор. Я не возражала. Виктор – тем более, да его никто и не спрашивал. Сам же он от отсутствия живой работы стал еще более незаметным и, приходя ко мне в квартиру, тихо уединялся в гостиной, тихо садился перед телевизором и тихо смотрел все новостные программы про события в Чечне.
Мы же с Маринкой запирались на кухне и отрабатывали навыки владения родной речью, то есть зацеплялись языками и болтали без перерыва до полуночи и даже позже, если желание было. Обычно оно находилось.
Кофе улетал банками, сигареты – блоками, темы разговоров исчерпывались полностью. Иногда меня даже начинала мучить кошмарная мысль: а ну если обсудим все, что тогда? Молчать, что ли, как Виктор? Но уже в следующую секунду я отмахивалась от этого наваждения с негодованием: Маринка умела быть неисчерпаемой, а когда казалось, что и говорить-то уже не о чем, она, без тени сомнения, начинала все сначала, и оказывалось, что мы таки не все обсудили!
Все было бы хорошо, но от скуки или от какого другого столь же неприличного чувства Маринка принялась обсасывать идею о моем замужестве. Даже нет, не так. О замужестве, по ее определению, мне было еще рано думать. Маринка решила теоретически преподать мне важнейший в жизни предмет: охоту на двуногого зверя, которого она обозначила как «мужик вульгарис».
– Это же просто, как бублик, – покачивая синхронно головой в чалме, рукой с сигаретой и ногой в моей тапочке, вещала Маринка, и по ее горящим глазкам было видно, что, пожалуй, эта тема для нее самая что ни на есть привлекательная, – это проще, чем кофе варить, хоть ты до сих пор и этому научиться никак не можешь, – стараясь, по возможности, беречь мои чувства, объясняла она.
– Я кофе не варю, потому что мне этого не нужно. А вот как только уволю тебя к чертовой матери, то и запросто научусь, – терпеливо поддерживала я разговор, только чтобы ей было интересно.
– Да-да, да-да, – делала вид, что соглашается, Маринка, – ну а охота на «вульгариса» посложнее будет, но под моим чутким руководством, да с твоими способностями ты кое-что начнешь понимать…
– … уже годам к пятидесяти, да и то чуть-чуть, – проявила я сообразительность, перенапряглась от этого и зевнула, – Виктор у нас, наверное, совсем заскучал. Бросили мы его перед «ящиком»…
– Кстати, о Викторе, – воспряла Маринка и подалась немного вперед, – я давно хотела тебе сказать вот что: ты не права!
Я выбила из пачки сигарету и, пока прикуривала, старалась изобразить максимум внимания, но, видимо, у меня это получилось плоховато, потому что Маринка решилась дожать:
– Ты не права, подруга! Виктор, как бы это тебе сказать, чтобы понятно было, он, между прочим, очень даже не хреновый вариант… тем более для такой, как ты…
– Не поняла! – вскрикнула я. – Как это: для такой, как я? Это для какой же? Страшной? Старой? Или: полностью поглощенной работой и похерившей всю свою личную жизнь из-за того, что… – тут я запнулась, подыскивая нужный эпитет, а он никак не находился.
Маринка, подло воспользовавшись случайно возникшей паузой, глумливо усмехнулась:
– Вот то-то и оно-то, что слишком поглощенной, а мужик мается, про между прочим.
Меня это уже заинтересовало. Не потому вовсе, что я была склонна поверить Маринке хоть в чем-то серьезном, а просто потому, что… ну, в общем, заинтересовалась. Однако я независимо хмыкнула, встала и подошла к плите: срочно понадобилось поставить кипятить чайник. Маринка беззвучно засмеялась, шмыгая носом.
– Я все вижу и все замечаю, – важно заявила она, – пора тебе, мать, определяться, да и ему уж хватит постоянно пялиться в телевизор…
Я вернулась на место и негромко включила «Радио-Ностальжи», объяснив, что мне это необходимо для фона. Маринка продолжала все распахивать найденную ею благодатную тему, я же изо всех сил старалась отвлечься: вечно эта зараза сумеет незаметно подкрасться и укусить в самое мягкое место.
Мы попили еще чайку с кофейком. Маринка так меня заболтала, что мне срочно понадобилось выйти прогуляться: ну невозможно столько времени слушать ее разглагольствования на одну и ту же тему. К тому же я уже начала заводиться. Да и воздух на кухне стал довольно-таки задымленным. Просто газовая камера какая-то.
Да и что же это получается, а?!
Сначала она крутила голову Виктору и докрутилась до того, что как-то раз они отправились вместе в круиз на байдарках и каноэ. Потом, вернувшись, Маринка повела себя настолько странно и непонятно, что у нас с Сергеем Ивановичем чуть ум за разум не зашел, разгадывая этот кроссворд. Непонятки были в том, что Маринка делала вид, что как бы ничего и не было, и с Виктором она, похоже, вовсе незнакома. Или познакомилась минут пять назад, не больше. Виктор же вел себя как всегда, то есть молчал, кивал и улыбался только в тех случаях, когда без этого просто не получалось.
После тех совместных лично-спортивных занятий среди вершин и пампасов Карелии, не знаю, как другие, а лично я ожидала, что простым молчанием все это закончиться не может, не должно.
Неприятно говорить, но я ошиблась по-крупному. Виктор с Маринкой так и остались оба жутко замаскированные от родного коллектива и верных друзей. На все мои хитрые заходы, применяемые внезапно и с налета не реже одного раза в два месяца, Маринка, честно тараща глаза, отвечала, что не было ничего и вообще она не понимает, в чем, собственно, дело и в чем ее подозревают: она спортом занималась – и все тут!
А теперь моей подруге загорелось научить меня, как правильно охмурить Виктора. Интересно, где она сама этому научилась, если у них «не было ничего»? Или это ее очередная гениальная теоретическая разработка?
Помявшись и посомневавшись, я все-таки решила вырваться из накуренной атмосферы и прогуляться. На улице ноль градусов, значит, не замерзну. Вроде и ветра нет, значит, не сдует. А Маринкины бесконечные лекции у меня уже встали поперек и горла, и нервов.
Короче говоря, я собралась проветриться.
– Отлично! – обрадовалась неожиданно Маринка, хотя я полагала, что она должна огорчиться. – Иди обязательно, ты все поняла правильно. Сейчас я Виктора погоню одеваться…
– Зачем?! – заорала я. – Пусть смотрит свои новости. Я и не собиралась с ним никуда идти.
– Правильно, не собиралась, – одобрительно хмыкнула Маринка, – но он же не бросит тебя одну на улице, там всякие маньяки и хулиганы… лед на крыше к тому же, ка-ак шваркнет по макушке…
Я потрепыхалась еще немного на кухне, потом еще немного в коридоре, где Виктор молча натягивал свою куртку, потом махнула рукой и смирилась.
Вот так мы и пошли гулять вместе с Виктором.
С ним, между прочим, классно: гуляешь под надежной охраной, а впечатление полного одиночества. Редкий мужчина может доставить такое изысканное удовольствие даме.
Времени уже было около девяти вечера. Так как не по погоде, а по календарю все-таки в моем драгоценном отечестве была зима, поэтому и на улице уже достаточно стемнело. Дом, в котором я жила, стоит немного в стороне от более благоустроенных микрорайонов, и атмосфера вокруг него не сильно нарушалась уличным освещением. Можно даже сказать, что гулять здесь в одиночестве в такое время довольно жутко. Правда, было не совсем уж темно: луна старалась и светила как ей положено, но ее мутный свет уюта не прибавлял.
Невдалеке раскинулось что-то, заросшее по периметру редкими деревьями. Я говорю «что-то», потому что в зависимости от моего настроения и видения это был или скверик, или пустырь. Сегодня это был точно не сквер, но пока еще и не пустырь: я ведь гуляла не одна.
Виктор, как всегда, был в своем стиле: молчал настолько узнаваемо, что и закрыв глаза можно было не ошибиться в том, кто идет рядом. Впрочем, с Маринкой тоже ошибиться было невозможно: она не давала такой возможности.
Мы с Виктором молча прошли пустынное место и, подойдя к деревьям, остановились.
Не выдержав молчания – все-таки, гуляя с мужчиной в полной тишине, ощущаешь себя немного дурой, – я решилась нарушить тишину. Насчет дуры я высказалась не в буквальном, конечно, смысле, а в иносказательном, понимать надо.
– Что там новенького в Чечне? Воюют? – задала я вопрос и, не подумав, сама предложила на него ответ. Виктор не упустил такую прекрасную возможность промолчать и кивнул. Я вздохнула: общение пошло и покатилось по давно наработанной схеме. Хотя, если подумать хорошенько, то в этой манере общаться есть даже свой плюс для собеседника: сто процентов уверенности, что тебя не перебьют. Между прочим, это ценность, потому что с Маринкой такие фокусы не проходят по определению.
Мы не спеша прошли за деревья, как вдруг послышались какие-то резкие, но негромкие звуки. Что происходило, непонятно.
Я вгляделась в густеющий полумрак и увидела, что по направлению к нам бежит какая-то женщина, размахивая сумкой. За нею угадывался силуэт мужчины, немного отставшего от нее. Через минуту я разглядела и второго мужчину, бежавшего вслед за первым.
Самое смешное, что я сперва ничего и не поняла. Я почему-то подумала, что люди просто спешат на автобус или еще куда-то.
Я продолжала вглядываться и вслушиваться, а Виктор уже принял решение. Безмолвно и резко – как всегда, то есть ни тебе здрасте, ни мне до свидания, – Виктор, пригибаясь, бросился вперед.
Совершенно непонимающе – а я и не стесняюсь, – я проследила за ним взглядом. Заметив появившегося из темноты еще одного мужчину, уже спереди, женщина, взвизгнув, бросилась влево, но Виктор, будучи опытным тактиком, не останавливаясь, сделал обманное движение, словно собрался перекрыть ей путь, и она, завизжав еще громче и отчаянней, шарахнулась вправо. Ко мне то есть.
Я прижалась спиной к стволу дерева и не шевелилась, опасаясь перепугать незнакомку уже навсегда. Я подумала, что, когда она подбежит ближе и сумеет разглядеть меня, то, возможно, немного успокоится. К тому же мое внимание в основном было приковано к Виктору.
Первый преследователь, напоровшись на него, отпрыгнул в сторону, но больше попрыгать ему не удалось. От неуловимого для моего глаза движения Виктора, дернувшись и крякнув, он упал плашмя на землю и засучил по ней ножками.
Второй оказался умнее. Возможно, поэтому он и бежал медленнее первого.
Выхватив из кармана пистолет – я хорошо разглядела его при лунном свете, – он выстрелил. Тут я заорала так, словно он попал в меня. В этот момент женщина на меня и налетела. Столкнувшись чуть ли не лбами, мы обе присели на землю. От неожиданности, я имею в виду.
Сумев не сесть на попу, а почти ловко повалиться на руки, я ударилась – конечно, не без этого, – но, нащупав ногой какую-то палку, вскочила уже с оружием. Что там происходило в это время с женщиной, я не смотрела, не до того было.
Я бросилась на помощь Виктору.
Первый преследователь уже привставал с земли, поматывая головой и держась за затылок. Я и не обратила на него внимания, мало ли что там валяется на дороге. Схватив свое копье наперевес, я бежала к Виктору.
Стрелявший в Виктора бандит, как видно, промахнулся: Виктор уже приплясывал вокруг него со своими ушуистскими приемами.
Не знаю, на что я рассчитывала, пытаясь взять на абордаж второго бандита, но получилось так, что взяла я первого.
А он сам подставился, я не виновата.
Когда я мчалась, скользя подошвами сапог почти на каждом шагу, первый неловко упавший бандит продолжал делать героические попытки встать. Упрямым оказался, мерзавец! Но за это он и поплатился.
Не заметив поднимающееся на пути препятствие, я со всего разбега напоролась на него своим копьем, споткнулась и опять чуть не упала. Я-то чуть не упала, а этот гад, получив концом палки куда-то в голову, может быть, даже и в глаз – не знаю, не видела, – охнул и завыл, да так страшно, как оборотень из мультиков.
– Ой, извините, – пробормотала я от неожиданности и, выровнявшись, – для чего пришлось еще и опереться о его плечо, это у меня чисто машинально получилось, – я снова побежала к Виктору.
Проковыляв пару шагов, я остановилась, сообразив, что бежать-то и некуда. Виктор спокойно стоял, прислонясь плечом к стволу дерева, и вертел в руках отобранный пистолет. Его недавний грозный и вооруженный противник аккуратно лежал на земле или хотел вжаться в нее плотнее, чтобы стать незаметнее, или у него так случайно получилось, но по крайней мере он не шевелился, не копошился и, кажется, даже не дышал. Ну и черт с ним.
Я остановилась около Виктора и, с трудом переводя дыхание, спросила:
– Тебя не ранили?!
– Газовый, – ответил Виктор, кладя пистолет в карман куртки, – где? – спросил он и огляделся.
Поняв, что он в своей изысканной манере интересуется бежавшей женщиной, я тоже завертела головой в разные стороны и не увидела ее.
– Понятия не имею, – призналась я, – может быть, дальше побежала. Пойдем?
Кивнув, Виктор подставил мне руку, и мы почти так же чинно и достойно, как и пятью минутами раньше, направились к моему дому. Мы не сговаривались, но обоим было ясно, что лирическая прогулка под луной накрылась медным тазом.
Мой пронзенный противник, заметив, что мы направились в его сторону, вскочил на ноги и заковылял в темноту. Я ревниво оглянулась на второго бандита. Он все еще продолжал лежать, очевидно, считая, что занимаемое им сейчас положение самое выигрышное. Тут-то он и ошибся: Виктор даже не дернулся, чтобы преследовать убегавшего, а я – тем более. Очень надо, хватит с него и одного моего удара.
– Я ему сделала туше по всем правилам фехтования, – ненавязчиво похвасталась я.
– Видел, молодец, – неожиданно многословно произнес Виктор, и я оценила по достоинству его речь. Немного погордилась даже.
Проходя мимо дерева, рядом с которым я стояла, я вдруг заметила тень, отделившуюся от него. Виктор одним движением освободил свою руку, на которой висела я, совсем уставшая от бега с препятствием, и, шагнув на полшага вперед, поставил меня себе за спину.
– Подожди, – сказала я ему, разглядев женский силует, да и сам Виктор уже понял, что это была та самая женщина, из-за которой нам пришлось немного размяться.
Она стояла молча и только быстро-быстро перебирала руками ремешок сумочки.
– С вами все в порядке? – спросила я ее, подойдя ближе.
Она закивала головой и, не выдержав, заплакала. Я шагнула к ней, и она ткнулась лицом мне в плечо.
– Пойдемте к нам, успокоитесь, приведете себя в порядок, – сказала я, поглаживая ее по спине.
Мне ее было жалко, не дай бог оказаться на ее месте и не получить такой нежданной помощи. Кошмар, что и говорить.
Женщина всхлипнула еще раз и с усилием проговорила:
– Да, спасибо.
Я взяла ее под руку, и мы пошли ко мне домой.
Диспозиция изменилась, и Виктор, пропустив нас вперед, неслышно пошел сзади.
Отперев дверь, я вошла в квартиру первой и увидела, что на кухне света нет. Дверь в гостиную была приоткрыта, и полоска света выбивалась из-под двери дальней комнаты.
Виктор, как всегда понимая все лучше и быстрее, чем это, может быть, казалось, быстро разделся и прошел в кухню. Я услышала, как он ставит чайник на плиту. Дверь на кухню он закрывать не стал, но перемещался по ней так неслышно и незаметно, нарочно не проходя мимо двери, что можно было считать, что его там и нет.
Я наконец-то рассмотрела свою спутницу. Ей было на вид около двадцати – двадцати трех лет, одета в классный темно-зеленый плащ. Она была довольно высокого роста, даже, кажется, выше меня, с длинными волосами каштанового цвета. Прическа, конечно, растрепана, макияж поплыл… В общем, все понятно. Губы у нее дрожали, и в испуганных глазах было четко написано, что она готова расплакаться хоть сейчас.
– Выпить хотите? – спросила я ее, не дождавшись, пока она снимет плащ.
Она отрицательно закачала головой, продолжая не двигаясь стоять на месте.
– Вам нужно пройти в ванную, – сказала я отработанным начальственным тоном, и это возымело действие. Девушка провела рукой по волосам и бросила взгляд в зеркало.
– Вы раздевайтесь, а я сейчас принесу полотенце, – сказала я.
Я, по-быстрому сбросив свой плащ, прошла в комнату, где скрывалась Маринка, изображая своим поведением отсутствие всякого интереса к тому, когда и как вернулись мы с Виктором и чем мы сейчас будем с ним заниматься.
Пришлось ее грубо разочаровать. Вообще, претендуя на мощные аналитические способности в оценке перспектив межличностных отношений, Маринка умудрялась постоянно ошибаться по-крупному. Ни одно из ее гениальных предвидений не сбылось. Насчет меня – во всяком случае.
– Ах, вы уже пришли? – с наигранно сонным выражением лица спросила меня Маринка. Она лежала на диване и листала жутко интересную книжку про интенсивную терапию при легочных заболеваниях. Не знаю, где она обнаружила это чтиво.
Маринка, конечно же, была вся поглощена чтением, однако было здорово заметно, как горели ее глаза в ожидании подробностей. Мой немного растрепанный вид, я думаю, она оценила как раз в русле своей очередной неверной теории.
– Ага, – в ее же ключе ответила я и, открыв шкаф, начала доставать чистые полотенца. Спиной я чувствовала, как Маринкин жаркий взгляд буквально прожигает меня насквозь. Но я категорически не понимала, по какой такой причине это происходит.
– Кое-что случилось, – вполголоса добавила я, чтобы ей было не совсем уж скучно. Не люблю мучить людей, тем более подруг.
– Да? – совершено по-свински переигрывая, с равнодушием спросила Маринка и громко, с оттяжкой, начала зевать.
Я с удивлением обернулась и посмотрела ей прямо в глаза. Маринка остановила свой любительский зевок ровно на половине и, спокойно прикрыв рот, вздохнула и деловым тоном потребовала:
– Рассказывай, как было-то? Классно?
– Не очень, – призналась я и закрыла шкаф, повесив два полотенца на руку.
– Недотепы! – агрессивно произнесла Маринка и сжала пальцами виски. – Е-мое, е-мое! Не покладая рук трудилась, как папа Карел, пытаясь сделать из полена Буратино, а в результате «не очень». Не очень! А что помешало сделать «очень»? Погода? Или, может быть, принципы, извините за выражение?
– Нет, – вздохнула я, – не принципы.
– А что?! – воскликнула Маринка тоном потрясенного Макаренко. – Что могло помешать, скажи уж, пожалуйста!
– Два мужика, одна девушка, один газовый пистолет и одна палка. А также набор приемов по у-шу и классическому фехтованию, – честно перечислила я, замечая, как огонь в Маринкиных глазах, потухая, превращается в пепел. Теперь в ее глазах нарисовалось самое пошлое недопонимание.
Подойдя к двери, я обернулась.
– А что ты там говорила про полено, я не поняла? – словно очнувшись, спросила я.
– Не помню, – быстро ответила Маринка, вскакивая с дивана и запахивая халатик, – Оль, подожди!
Но я ждать не стала и пошла через гостиную к ванной комнате, около которой я оставила растрепанную шатенку, с которой не успела даже познакомиться.
Маринка, избравшая на сегодня себе такой странный псевдоним, как «Папа Карел», звучно шлепая и шаркая тапочками, помчалась за мной.
– Какие мужики? Где? – кричала она
– На улице остались, один должен все еще лежать, – не оборачиваясь, равнодушно произнесла я, – сказать его координаты?
Моя гостья, сняв плащ, старательно расчесывала перед зеркалом волосы. По ней было видно, что она совсем растерялась, не зная, как себя вести и куда идти.
Я подала ей полотенца:
– Если хотите, можете остаться ночевать у меня. Не хотите – все равно, наверное, вам придется идти в ванную.
– Спасибо, – тихо ответила она и, искоса взглянув на возникшую в дверях гостиной Маринку, пробормотала: – Здравствуйте, – после чего скрылась в ванной комнате.
– Здрасьте, – проговорила Маринка закрытой двери и повернулась ко мне, собираясь задать очевидный вопрос.
– Понятия не имею, – ответила я, опередив ее, и пошла на кухню.
Угадайте, что сделала Маринка?
Правильно: пошла за мной и уже через пять минут вытрясла из меня все новости.
Ей, кстати, и стараться не пришлось вытрясывать: я предпочла расколоться на информацию добровольно и со всеми подробностями. Опыт научил меня, что это самый экономичный метод общения с ней.
– Дела, – протянула Маринка, потягивая свежесваренный кофеек и прислушиваясь к плескам воды, доносившимся из ванной комнаты, – попытка изнасилования, яснее ясного… ну и дураки же все мужики!
Я бросила осторожный взгляд на Виктора, читавшего журнал «Солдат удачи», – он его принес с собой.
Виктор не обратил внимания на Маринкины слова, но я посчитала необходимым ради приличия немного повозражать. Но не очень активно, чтобы Маринка не подумала, не дай бог, что я против ее тезиса.
– Вовсе и не все, и не совсем даже дураки, – произнесла я неуверенным тоном.
– Все-все! – рубанула воздух Маринка. – Любое чучело вымой, одень в костюм с галстуком, дай ему, гаду, в руку даже самый дешевый букетик цветов…
– …а в другую руку коробку конфет и бутылку «Катнари», – подхватила я.
– Именно! – величаво кивнув, согласилась со мной Маринка. – И шансы его из самых нулевых поднимаются сразу же до весьма приличных.
Маринка затуманенным взглядом посмотрела в темное окно, отодвинув немного штору.
– Как женщина, бесконечно уязвленная отсутствием личной жизни, – с надрывом произнесла она, и я даже рот приоткрыла, услышав такое неожиданное признание. А кто же тогда я после всего этого, скажите, пожалуйста?! – Так вот, несмотря на такую невезуху, – Маринка, поболтав ложечкой в чашке, положила ее на край блюдца, – я все равно убеждена и верю, что ни одна из нас не представляет из себя эксклюзивную замкнутую систему, сделанную на заказ и в единственном экземпляре!
– Да? – совсем уже неуверенно переспросила я и робко кашлянула, не совсем понимая, в какую сторону завернул разговор.
Виктор отвлекся от чтения и тоже посмотрел на Маринку, ожидая пояснений.
– Да! – твердо заявила Маринка. – И для каждой из нас есть пара в этом мире, есть, черт бы ее подрал! Только непонятно, где эта сволочь до сих пор лазает! Вот!
– Ага, – сказала я и решила просто помолчать, потому что, похоже, на Маринку рухнул стих высоких материй, а это уже был полный аут.
Только бы быстрее вышла из ванной моя гостья, глядишь, тема разговора и сменилась бы.
